Весь мир узнает, что я хороший человек // 全世界都知道我是好人[快穿]

Ши Цин даже не удосужился скрыть свою симпатию к телу и лицу Цзян Бэйю. А Цзян Бэйю с самого начала не двигался. Он позволял ему двигаться и трогать себя, как он хотел. Только его светлые глаза были сосредоточены на красивом лице молодого господина. Этот юноша был воспитан таким чистым и нежным даже в эти неспокойные времена. На его теле не было ни единого изъяна, и оно было настолько мягким, что всем хотелось его лелеять. Цзян Бэйю задавался вопросом, был ли Ши Цин сделан из сахара. Это объясняет, почему каждая часть его тела была такой вкусной, и почему ему было достаточно одного прикосновения, чтобы прилипнуть к сердцу Цзян Бэйю. С каждым вкусом сладость затрагивала даже самые глубокие части его сердца. Даже один взгляд на такого сахарного юношу, не говоря уже о прикосновении, пробуждает желание позаботиться, защитив от всех опасностей. Не говоря уже о том, что этот сахарный юноша в настоящее время по собственному желанию прикасается к Цзян Бэйю. Его руки были мягкими и нежными. Даже нежнее, чем у служанки в его доме. Карета неизбежно тряслась при движении. Из-за этой тряски Ши Цин лежал в объятиях Цзян Бэйю, смотря на него с чистым обожанием. Словно прикасаясь к чему-то драгоценному, он прикасался к мужчине, держащего его. Никто не может устоять перед такими искренними чувствами. Даже Цзян Бэйю. [Динь! Значение враждебности Цзян Бэйю: 78/100] [Динь! Значение враждебности Цзян Бэйю: 75/100] [Динь! Значение враждебности Цзян Бэйю: 69/100] Когда уведомления ушли, ранее неподвижный Цзян Бэйю внезапно пошевелился. С темными глазами он опустил свою длинную руку. Впервые он проявил инициативу, чтобы прикоснуться к руке молодого господина, когда они были так близко друг к другу. Эта мягкая рука совсем не сопротивлялась. Цзян Бэйю хотел схватить и другую руку Ши Цина, но не стал этого делать после секундного раздумья. Атмосфера между ними сразу стала очень двусмысленной. Судя по покачивающейся карете и выражениям их лиц, когда они смотрели друг другу в глаза, казалось, что они заняты упражнениями. На этот раз Система не выбежала. На самом деле она хотела, но тут же убежала туда, откуда пришла, почувствовав двусмысленную атмосферу между ними из-за страха перед надвигающейся мозаикой. Но мозаики пока еще не было. Ши Цин слышал уведомления от Системы. Внешне он все еще был милым и избалованным молодым господиномно на самом деле он был немного удивлен. [Я действительно не ожидал, что враждебность снова упадет.] Система осмелилась появиться только тогда, когда услышала его слова. Она спросила, немного сбитая с толку: [Почему, хозяин? Разве снижение значения враждебности не хорошо?] Почему хозяин не выглядит довольным? Ши Цин протянул руку и провел кончиком пальца по одежде мужчины, прежде чем снова вернуться к большой ладони. Казалось, он играл с мозолями, которые были у Цзян Бэйю. Он играл, продолжая лениво лежать на груди мужчины. [Быстрый спад враждебности сейчас — это плохо.] Система: [?] Она не понимала, почему снижение значения враждебности было плохим. К счастью, Ши Цин не возражал объяснить: [Мужчина… нет. Ни один собственнический и агрессивный мужчина не будет действовать агрессивно, пока он слаб или подчинен другому. Понимаешь?] Система, которая до сих пор не поняла: […] Ши Цин: [Значит, если бы у него действительно были чувства ко мне, сейчас он действовал бы очень осторожно. Он бы никогда так нагло не схватил меня за руку.] [Цзян Бэйю сейчас всего лишь слуга, а я его хозяин. Мне принадлежит инициатива. Он ведет себя так только потому, что не испытывает ко мне чувств. Если бы я ему действительно хоть немного нравился, он бы ничего не сделал, пока я нахожусь в таком положении.] Другими словами, Цзян Бэйю и Ши Цин в значительной степени чувствовали друг к другу одно и то же. Мужчине нравились только внешность и тело Ши Цина. И в лучшем случае немного его изнеженного характера. Здесь определенно не было ничего близкого к настоящей любви. На этот раз Система поняла. Но в её голове возникли новые вопросы: [В таком случае, будет ли его уровень враждебности больше снижаться?] Ши Цин: [Посмотрим.] Система, которая полагала, что этот мир не так уж и плох, запуталась еще больше. [Но разве до сих пор не все шло гладко?] Враждебность Цзян Бэйю постоянно снижалась. Ши Цин был как всегда небрежным: [Расслабься, это не большая проблема.] Система: […] Хозяин, разве ты не тот, кто сказал, что есть проблема? Ши Цин: [Он просто пошел по неправильному пути, вот и все. Все изменится, как только я направлю его в нужную сторону.] Системе стало любопытно: [Как это сделать?] Ши Цин мягко поднял бровь, опираясь на грудь мужчины. [Я прегражу ему неверный путь, рассыплю по нему гвозди и заберу его ботинки. Естественно, он остановится, когда его ноги начнут болеть или когда обнаружит, что это тупик.] Система: […] Хозяин, кажется, становится все хуже и хуже. *** Карета все качалась и качалась. Двое внутри молчали. Хотя Цзян Бэйю молчал, его руки беспокойно шевелились. Первое, что он сделал, несколько раз осторожно помассировал мягкую ладонь молодого господина. Затем он провел по руке и обвил талию молодого господина. Действия этого человека были настолько очевидны, что даже слепой мог видеть, насколько непокорным слуга был по отношению к своему хозяину, Ши Цину. Но молодой господин семьи Ши лишь лениво поднял глаза, небрежно взглянув на Цзян Бэйю. Он не остановил его и не отстранился от объятий мужчины. Он снисходительно позволял ничтожному слуге делать с ним все, что он хотел. Цзян Бэйю чувствовал, что его ладони горели. Мало-помалу, очень нежно, но неуверенно он водил руками по телу молодого господина. Ши Цин не останавливал его. Он даже сильнее наклонился в объятия Цзян Бэйю. Движения Цзян Бэйю были медленными, но не развратными. Он не делал ничего слишком неприличного. Он просто любовался красивым оперением сидящей перед ним канарейки, поглаживая яркие перья, мимоходом думая о том, каким осторожным и внимательным он должен быть, чтобы заботиться о такой красивой птице. Молодой господин продолжал потакать ему. Когда карета остановилась, молодой слуга снаружи уважительно сказал: — Брат Цин, мы на месте. Только тогда Ши Цин мягко шлепнул Цзян Бэйю по руке. Его красивое лицо было полно лени, а в глазах была легкая улыбка. Его голос был таким же мягким и нежным, как всегда. Из-за этого он звучал так, будто вел себя кокетливо, хотя на самом деле ничего подобного не было. — Тебе всё недостаточно? Поспеши и вынеси меня прямо сейчас. Его тон не был тоном молодого господина, обращающегося к непослушному слуге. Скорее, было больше похоже на то, что он разговаривал с любовником. Рука Цзян Бэйю немедленно остановилась, и он сухо сглотнул. Его голос был хриплым, когда он ответил: — Да. Молодой господин, лениво лежащий в его руках, слегка пошевелился и легонько постучал кончиками бледных пальцев по холодной твердой щеке мужчины. С некоторой властностью он сказал: — Твой голос неприятен. Отныне меньше говори. На этот раз Цзян Бэйю молча кивнул. Он просто держал молодого господина на руках, когда выходил из кареты. Снаружи госпожа Ши тоже вылезала из своей кареты. Как только она слезла, она поспешила к сыну. Однако она сразу же понизила голос, когда увидела Ши Цина. — Мой сын спит? Она изо всех сил старалась тихо говорить с Цзян Бэйю, который держал Ши Цина. — Когда он уснул? Ты не побеспокоил его, когда взял на руки, не так ли? Когда Цзян Бэйю услышал ее слова, он слегка остолбенел. Он посмотрел вниз и обнаружил, что молодой господин, чьи глаза еще мгновение назад были открыты, в какой-то момент закрыл их. Его длинные ресницы отбрасывали тени под веками. Цзян Бэйю не мог понять, спит ли он на самом деле или только притворяется. Он послушно понизил голос до шепота: — Он просто заснул. — Ох, бедняжка. Мой сыночек, должно быть, сильно пострадал. Иначе как он мог так крепко и так быстро заснуть? Сердце госпожи Ши снова сжалось. Цзян Бэйю подозревал, что если бы у нее были силы, она бы постоянно держала своего драгоценного ребенка Ши Цина в своих объятиях, не позволяя ничему плохому случиться с её сыном. Она была так расстроена, что приказала: — Тогда отнеси моего сына в его комнату быстро и осторожно. Иди медленнее, если нужно, чтобы не беспокоить его. Велела ему идти сначала быстро, а потом медленно… Возможно, она даже не осознавала нелогичность в своих указаниях. Цзян Бэйю ничего не ответил. Он просто слушал, как госпожа Ши отдает приказы, прежде чем тихонько, маленькими шажками, повернуться к другим слугам. — Вы все молчите. Не беспокойте моего сына. Цуй Хун, беги вперед и расчищай путь. Скажи всем слугам, чтобы они вели себя тихо и не побеспокоили моего сына. — Поняла, — тихо ответила служанка, прежде чем тихо и ловко на цыпочках побежать вперед. Таким образом, возвращение Цзян Бэйю во двор с Ши Цином на руках было тихим. По пути они встретили множество слуг, но каждый из них почти не издавал звуков. Они работали очень аккуратно, чтобы не побеспокоить молодого господина. Когда они прибыли во двор Ши Цина, то увидели у входа несколько служанок, тревожно сжимающих свои носовые платки. Когда они увидели Цзян Бэйю, идущего с Ши Цином на руках, на их лицах сразу отразилась радость. Они торопливо подошли, молча укутывая молодого господина принесенным мягким одеялом. Каждую часть его тела, кроме хорошенького личика, покорно выглядевшего только во сне, пришлось прикрыть, прежде чем они вздохнули с облегчением. Возможно, из-за того, что они боялись, что даже шепот потревожит Ши Цина, они не сказали больше ни слова и последовали за Цзян Бэйю, пока он нес молодого господина внутрь. По пути кто-то приподнял для них занавеску, кто-то открывал двери, а кто-то внимательно посмотрел на спящего Ши Цина. Но что бы они ни делали, от начала и до конца никто не издал ни звука. Одна из служанок подождала, пока Цзян Бэйю осторожно уложит Ши Цина на кровать, прежде чем поспешно накрыть его еще одним одеялом, запихнуть внутрь грелку для ног и поправить подушку. Только теперь считалось, что молодой господин хорошо спит. Цзян Бэйю чувствовал себя немного некомфортно без мягкого тела в его руках. Но прямо сейчас, как слуга семьи Ши, поскольку молодой господин спал, он, естественно, должен был сыграть свою роль и отступить за занавеску, чтобы не мешать его сну. Глядя на Ши Цина, который мирно спал на кровати, мужчина медленно опустил руку. Он вышел на улицу со своим обычным выражением лица. Ши Цин не открыл глаза, даже когда мужчина ушел. Он приподнял свое одеяло только тогда, когда кот, услышав шум его возвращения, запрыгнул на кровать, чтобы они могли обниматься. На улице было холодно. Хотя кот мог оставаться внутри дома, где было относительно тепло, помещение все же не могло сравниться с теплотой одеяла. Когда он попал в постель, он лег рядом с телом Ши Цина и отказался уходить. Ши Цин по-настоящему заснул, когда обнял кота. Он так и заснул с котом на руках. Снаружи Цзян Бэйю вел себя как верный слуга и не отводил взгляда от кровати. Он лично был свидетелем того, что кот вошел внутрь, но так и не вышел. Очевидно, кот остался внутри. Мужчина слегка опустил глаза и посмотрел на свои руки. Не так давно эти руки касались мягкого тела Ши Цина, крепко обнимая его. Пока он медленно поднимал глаза, его холодное, жесткое, свирепое лицо, казалось, постепенно становилось немного мягче. Было бы хорошо, если бы у него никогда не было возможности съесть сахарного юношу. Но теперь, когда он однажды подержал его в руках и попробовал этот сладкий, невероятный вкус… Как он мог просто забыть это?