Oathbound

— Что у тебя там, брат? Папайрус поднял глаза от коробки, которую он распаковывал, тяжёлая бархатная каминная полка поглотила его худощавую фигуру. — ОХ, ПРИВЕТ! — на нём было его боевое тело, но кто мог сказать новоиспеченному королю, что его яркие сапоги, перчатки и шарф контрастируют с королевским пурпуром? Конечно, не Санс. Гости в доме его брата-скелета называли обстановку кричащей, что вполне устраивало «чокнутых братьев». Хех. Но он полагал, что эти дни подошли к концу. Теперь образ имел большее значение. Король должен выглядеть как король. Санс остановился рядом с братом и заглянул внутрь коробки. Она была полна книг и статуэток. Маленькие зеленые армейцы смешались с любимыми супергероями с отсутствующими конечностями. Это были настоящие сокровища. Каждый из них годами собирали их со Свалки на тот или иной праздник. Под ними лежали обложки «Передовой практической теории головоломок» и «101 сказка для детей». Папайрус помедлил, вертя книгу в руках, прежде чем протянуть её Сансу. — Пушистый кролик идёт на пляж, — прочитал Санс вслух, — Хех, приятель. Я и забыл, что у нас есть это. — ДЕЙСТВИТЕЛЬНО. Я ПРИЗНАЮСЬ, ЧТО НАПИСАНО НЕ ТАК ВДОХНОВЕННО, КАК «ПУШИСТЫЙ КРОЛИК СПАСАЕТ ДЕНЬ», НО КАРТИНКИ ОЧЕНЬ МИЛЫЕ. В его голосе слышится напряжение, его обычная уверенность колеблется. Он открыл книгу и уставился на неё, молча перелистывая страницы, с беспокойной тоской во взгляде. Нетрудно было понять, почему. Страницы были полны красивого белого песка и голубой воды, солнце приветливо желтело в огромном бледном небе. Они все были так близки к тому, чтобы увидеть солнце. Сейчас? Теперь они были дальше, чем когда-либо. Отсутствие человеческих душ означало, что они в семи километрах от Папайруса, едущего на блестящей красной машине, ветер развевает его шевелюру. Высокий скелет перевернул ещё одну страницу. Пушистый Кролик пошёл нырять, а перед ними была радуга из рыб и кораллов. Найденный мусор, плавающий в реках Водопада, конечно, не мог с ними сравниться. — САНС, Я ЗНАЮ, ЧТО Я КОРОЛЬ И ВСЕ ТАКОЕ, НО- — Не волнуйся, приятель, то, что ты король, не значит, что я не буду читать тебе сказку на ночь. Папайрус закрыл книгу и отложил её в сторону, мягко, с той же нежной осторожностью, с какой он давал свои головоломки и ловушки людям, которые позволяли ему любить их. —…НАДЕЮСЬ, КОРОЛЬ АЗГОР СКОРО ВЕРНЕТСЯ ИЗ ОТПУСКА. ЗАМОК… ТАКОЙ БОЛЬШОЙ. —…Я тоже. Но пока он этого не сделает, все будут смотреть на тебя снизу вверх. — ВСЕ? — Папайрус поднял голову. Санс положил руку на плечо брата, — Даже я. Ты лучший, Папс. И не волнуйся, я буду здесь, если понадоблюсь, независимо от того, насколько ты станешь популярным. Он должен был ожидать объятий. Он потерял счёт тому, как долго они стояли на коленях посреди комнаты, цепляясь друг за друга, и тому, что осталось от их жизни до того, как человек изменил все. Больше, чем Король и Судья, они были братьями, и ничто, кроме смерти, не могло разлучить их. Или они так думали… *** — Ты думаешь, это реально? — Что? Папайрус лежал на спине, не сводя глаз с навеса над головой. Странно было даже находиться рядом с такой большой кроватью. Санс уже скучал по голому матрасу и боялся возвращаться в «свою комнату» в этом продуваемом сквозняками замке. Уложив «Пушистый Кролик идёт на пляж», он откинулся назад, свет его глаз скользнул к обеспокоенному выражению лица брата. Тени под глазницами были тревожными. Звезды, Санс уже чувствовал себя неудачником, а с момента поспешной коронации Папайруса прошло всего несколько дней. — Поверхность. — Что? Конечно, это реально. Откуда иначе берется вся эта дрянь на свалке? Папайрус возился с покрывалом, — Но что, если это не так? Что, если всё, что существует — это их маленький мирок, и все, что приходит в нём, — это прихоти какого-то мелкого бога? Да, он думал об этом. Но даже нигилист в нем не мог полностью отогнать чистую уверенность в том, что поверхность была реальной, и что солнце на его костях было теплым- Санс моргнул, прогоняя не совсем-воспоминание. — Тут на мне настоящая метафизика, бро, — проглотил Санс, — Старина Герсон и Гриллбиз могут сказать, что поверхность настоящая. Они воевали на войне. Они… Они знают, как было раньше. — Но что, если они думают, что помнят только поверхность? Что если- — Даже если это всё, что есть и когда-либо было, выход на поверхность когда-нибудь — это единственная причина, по которой некоторые люди должны держать себя в руках в плохие дни. Они замолчали. Через минуту Санс пожелал Папайрусу спокойной ночи и встал, но был остановлен высоким скелетом, схватившим его за руку: —…Лампочка в моём ночнике погасла, — это была пустая отговорка, чтобы не быть одному. Папайрус не боялся темноты с тех пор, как встал на колени. Но Санс не стал спорить. Не то чтобы он мог, даже если бы захотел. Дельтаруна зудела от неосторожной команды. Напоминание о том, насколько чуждой стала их жизнь. Санс прилёг рядом с братом, и впервые за много лет они заснули таким образом, дрейфуя и используя друг друга как якорь. *** «Пушистый Кролик Отправляется на Пляж» обнаружился засунутым в коробку и убранным вместе с автомобильными журналами Папайруса и игрушечными солдатиками. Санс был удивлен, когда просьбы о сказке на ночь стали нечастыми, и ещё больше, когда он нашёл коробку, ища конкретную книгу во время исследования. Папайрус изо всех сил старался быть хорошим королём. Он изучал то, что давал ему Санс, связанное с политикой и правом, произносил вдохновляющие речи и не давал падать нравственности своего народа. Но, как он понял, не было никаких упоминаний о преодолении барьера. Никаких разговоров о людях, душах или поверхности. Санс не мог его винить. Выход на поверхность, ощущение солнца на своих костях, было просто еще одной детской фантазией. Они никогда не выйдут. Они никогда не будут свободны. Они умрут здесь. Если, конечно, всё не сбросится. Ничто не имело значения. Потеря у Папайруса причуды и невинности не имела значения. Медленная смерть всего рода монстров не имела значения. И все же Санс здесь… ставил одну ногу перед другой. Потому что пока ничего не имело значения, в конце концов. Теперь его брат имел значение. И это, прямо сейчас, было их реальностью. … — ОН ПРОСЫПАЕТСЯ! Воспоминания рассыпались, как листья, упавшие в пропасть. Санс застонал, не желая пока открывать глазницы. Неужели он заснул на посту в Водопадье? Так вот почему Андайн кричала? Если так, то почему она просто не вылила на него воду, как обычно? Санс поднял голову. Что ж. Перво-наперво, он лежал на спине, так что это перечеркивало сценарий «спал на своём посту». Во-вторых, воздух был заметно сухим и теплым. Черт, он, должно быть, здорово облажался, если Андайн добралась до него в Хотленде. Наконец он заставил себя открыть глаза и сел, моргая сквозь туман. Мгновенно вся дремота улетучилась. Он был в лаборатории. Он не только был в лаборатории, но и лежал на одном из гребаных столов с машиной, прикрепленной к его руке, и ему нужно было убраться отсюда прежде, чем- — ОГО! УСПОКОЙСЯ! АЛЬФ! У ТВОЕГО ПАЦИЕНТА ПРИСТУП, И Я НЕ СОБИРАЮСЬ ЗАНИМАТЬСЯ ЭТОЙ ЕРУНДОЙ ДВАЖДЫ ЗА ОДИН ДЕНЬ. — Тебе тоже надо о-о-отдыхать, т-т-тупая ты сучка. Санс пришёл в себя и уставился на две пародии монстров, которых он знал, и вспомнил, что он больше не дома. Он был в альтернативной адской вселенной, замужем за их короля-повелителя Эджи, иииии, вероятно, только что подписал смертный приговор своему собственному брату. И в этой вселенной у Андайн было гораздо больше шрамов и достаточно LV, чтобы заставить его нервничать, стоя слишком близко, а Альфис носила какие-то странные очки с закрученными линзами и говорила так, как будто у неё было на половину позвонков больше, чем обычно. Альфис восприняла его смущённое молчание как возможность сократить расстояние между ними, чтобы тыкать и подталкивать. Затем она проверила свои приборы. — Ты в полку м-м-магии и с-с-стабилизаторов настроения, — заявила Альфис, постукивая по клавиатуре, — Для м-м-монстра с одним XP ты удивительно вынослив. По всем расчётам, ты уже должен был п-п-пасть, — она поправила очки, — Я с-с-собираюсь увеличить твою д-дозу стабилизаторов настроения, поскольку, похоже, твой провал в с-с-сознании был вызван м-магической усталостью и стрессом. — Меня сейчас накачают наркотиками? Андайн фыркнула, а Альфис хихикнула, — Твой муж о-о-отказался от моего очень щедрого предложения транквилизаторов и афродизиаков. Я просто стабилизирую неустойчивую волну, которую производит твоя душа. — ДА. ОНА ГРЕБАНЫЙ ЭКСПЕРТ ВО ВСЁМ ЭТОМ НАУЧНОМ ДУШЕВНОМ ДЕРЬМЕ. ТАК ЧТО НЕ ГОВОРИ О НЕЙ ГАДОСТЕЙ, ПОНЯЛ? Щёки Альфис вспыхнули оранжевым румянцем, и она осторожно вытерла нос носовым платком. — Д-д-да, ну, Андайн права в том, что я местный эксперт по этому вопросу. М-м-мои эксперименты дали мне большой опыт в этой области исследований, — она снова поправила очки, — Х-х-хотя его величество предпочитает, чтобы я сосредоточилась на инженерии и робототехнике в эти дни по… Этическим соображениям. Было жутко видеть Альфис с LV. Слушая коррупцию в ностальгической манере, в которой она говорила о своих исследованиях. — Н-н-не волнуйся. Стабилизаторы совершенно безопасны и и-и-испытаны на эффективность и побочные эффекты. Ожидай странных снов и некоторой нестабильности с формированием м-м-магических конструкций в течение недели или около того, — Андайн пыхтела от гордости, пока Альфис говорила, явно одурманённая ученым. Тем не менее, она вела себя странно… Понятно, учитывая обстоятельства. Он ожидал новых угроз и смертельных взглядов за то, что напал на неё и устроил сцену. — И КАК СКОРО ЕГО МУЖ СМОЖЕТ ТАЩИТЬ СВОЮ КОСТЛЯВУЮ ЗАДНИЦУ ОБРАТНО НАВЕРХ? — спросила Андайна, — ОН НЕ СПИТ И, ЗНАЯ ПАПАЙРУСА, ОН КАРАБКАЕТСЯ ПО СТЕНАМ И ГРЫЗЕТ НОЖКИ СТОЛОВ И ГОЛОВЫ НЕСЧАСТНЫХ СТРАЖНИКОВ. Альфис фыркнула, снова проверяя автоответчик: — Я хотела бы п-п-понаблюдать за принцем всю ночь. — ХОРОШО. Я НАПИШУ ТЕБЕ. ПОТОМУ ЧТО Я НЕ ОСТАВЛЮ ТЕБЯ С НИМ НАЕДИНЕ, — она ткнула пальцем прямо между глаз Санса, — Я НЕ ЗНАЮ, КАКОГО ХРЕНА ТЫ СДЕЛАЛ, НО ДРУГИЕ САНСЫ ТОЖЕ МОГУТ ЭТО СДЕЛАТЬ, И ЭТО ДЕРЬМО — НЕПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗ, — Андайн вздрогнула, — Признаюсь, я не ожидала, что у тебя будет такая… сила. Раз уж ты должен быть слабаком-панком! Ну, это было почти лестно. — Значит, ты меня ненавидишь, или нет? Андайн усмехнулась, а Альфис хихикнула, — Это было очень сексуально: наблюдать за боем по к-к-камерам. — Ты такая шлюха, — съязвила Андайн. Альфис демонстративно обмахивалась веером. — Я всё ещё думаю, что у тебя ужасный вкус на мужчин. Я имею в виду, Санс? ОНИ ОБА? ФУ! Есть некоторые стандарты, детка. — Тебе нравится Рэд- э-э… Другие сансы? — Тц. Нет! Я просто н-н-не возражала бы, если бы он сказал, что хочет п-п-поиграть в доктора, — ответила Альфис, еще больше покраснев. Ну, это был сюрреалистический разговор. Андайн подавилась, печатая что-то на своем телефоне. Однако отсутствие яростных взглядов было приятной переменой. — Кстати, об этом… Андайн… Если ты н-н-не ляжешь н-н-на спину, я вколю тебе транквилизатор на следующей неделе. Санс потер лицо, пока они препирались. Ему не было больно. На самом деле он чувствовал себя удивительно мутным, как живое желе. Теплое, трясущееся, покачивающееся желе. Или флан.* Был ли флан трясущимся? Флан выглядел так, как будто это будет трястись. Он откинулся на спинку стула и зевнул. Были и худшие способы дождаться пресловутой — или, возможно, буквальной — будущей казни.