Налево в сторону Солнца, а потом - пять метров по Млечному Пути.

…И Челл его ударила. Удар Челл с мальства был поставлен ого-го, и плоды ее упорных тренировок были заметны теперь не только на сломанном носе Смита, но и на бедном мужчине, в чье лицо впечатался тяжелый кулак. От неожиданного нападения тот обратно ввалился в комнату, неуклюже рассек руками воздух, пытаясь сохранить равновесие, и, приложив ладонь к месту удара, во все глаза удивленно посмотрел на испытуемую. Внезапный порыв набить морду предателю испарился, зато шуточное высказывание о возможном биполярном расстройстве заставило сердце нервно встрепенуться. Рассматривая то, как сотрудник рассеяно потирает ушиб, который скорее всего в скором времени трансформируется в синяк, голос в голове, подозрительно похожий на ГЛэДОС, торжествующе вопрошал: «Да, бей его, бей!». — Оу, — недоуменно изрек Уитли (?), предостерегающе выставив свободную руку вперед. Челл, разрываясь между гневом обиды и радостью встречи, попыталась подобрать выражение лица как можно более бесстрастное, но, видимо, вышло не очень — человек напротив напрягся и занервничал. — Э-э-э, со мной еще ни разу не знакомились таким образом. Не-не-не, я иногда порядком раздражал людей, но обычно мне только грубили или типа того, а не пытались меня убить вот так с ходу, сразу же при первой встрече. Стой, не дерись, может, мы можем сначала познакомиться, а уже потом договориться? Челл впала в ступор; она опешившим взглядом вновь осмотрела мужчину, потом мельком глянула в то место, где раньше лежал Модуль (на его месте теперь красовалась смешная пепельная клякса), и с нарастающим ощущением неловкости за свой выпад устремила взор в окуляр камеры. Весь букет растерянности на лице испытуемой не на шутку встревожил ГЛэДОС: — О нет, похоже, что он бракованный! — грустно воскликнул Главный Модуль. Искренности было мало. — Гнилой овощ, пустая беспамятная оболочка, мусор. Боюсь, программа засбоила и не только уничтожила исходник, но и не перенесла информацию, как же жаль… Не волнуйся, я избавлюсь от него отправкой в доменную печь, все равно он меня уже раздражает одним только своим существованием. Не беспокойся и ты, маленький бесполезный продукт человеческого рода, твое горение в огне послужит науке. Ты ведь хочешь служить науке? — Чего-чего?! — ужаснулся он, ошарашенными глазами вперившись в камеру. Если он и без того был болезненно бледным, то после слов ИИ его кожа, невообразимо, но факт, стала еще белее. — Стойте все, я уже совсем ничего не понимаю. Давайте обойдемся без кулачной расправы и чьего-либо путешествия в адском пламени, да и… Ох, Боже мой, обьяснит ли мне кто-нибудь, что здесь происходит? Сколько времени прошло? — Много, очень много времени, — Челл мимолетно заглянула в полуразрушенную камеру продолжительного отдыха; да уж, по облезшим обоям, пучкам паутины и разваливающимся стенам любой сможет догадаться, что что-то точно не так. ГЛэДОС, насколько ей позволяли старые динамики комплекса, наигранно-разьяренно запричитала: — Ах так, значит, с ним ты разговариваешь, а со мной нет? Ты видишь это недоразумение впервые в своей жизни, а контактируешь так, будто знакома с ним дольше, чем со мной. Я притворюсь, что меня это нисколько не задело, но все равно больше не разговаривай со мной, не смотри в мою сторону и не подходи ко мне. Я очень разочарована твоим выбором приоритетов. Камера на стене погасла и демонстративно отвернулась. Сотрудник потерянно повертел головой туда-сюда, мельком оглядев помещение и поджав губы от колющей боли в скуле. В это мгновение тишины и попытки сориентироваться в пространстве Челл решила изучить внешний вид нового знакомого: в чертах лица отсутствует «скругленность», можно даже сказать, что оно несколько угловатое и квадратное; пара глаз не светится неоново-голубым, более того, голубого в них мало — большую часть составляли зеленоватые вкрапления, и было их так много, что радужная оболочка почти вся переливалась изумрудным. Немного отросшие светло-русые волосы, в который раз назойливо лезущие в глаза, с первого взгляда сразу напомнили Челл пшеничные поля, на которых сама часто работает до изнеможения вместе с остальными жителями города. А остальное все по меньшинству: белая рубашка, черные штаны да лакированные туфли. В его внешности не было ничего особенного или схожего (да и как такое могло бы быть возможно?) с полюбившимся Модулем. Но Челл хотелось, чтобы было. Несколько долгих секунд они в ступоре рассматривали друг друга. В взгляде напротив Челл ясно прочитала молчаливый упрек и вопрос: «За что ты меня чуть не убила, едва увидев?». Ни одной ясной и связной мысли для ответа не возникало, кроме как рассказа о дружбе с маниакальным до власти Модулем-маньяком, многочисленных попыток бегства и другой редкостной чуши, со стороны похожей на бред сумасшедшего. Начни она сейчас это ему рассказывать, так он сразу либо попробует сбежать от нее не важно куда, лишь бы подальше, либо же не решится покинуть ее компанию, зато сочтет за поехавшую. А, может быть, он уже…? Стоит, значит, поглядывает на нее своими зелено-голубыми глазами, хмурится, наверное, задумал о ней уже что-то плохое… Сотрудник пошел навстречу к знакомству первый: — Ты испытуемая? — А? Да-да, я… С чего ты так решил? — Оранжевая роба, — он указал пальцем свободной руки на комбинезон, верхняя часть которого была впопыхах завязана на поясе. Челл в этот момент едва не вспыхнула от стыда из-за своей недогадливости, а он продолжил: — Оранжевую одежду выдают только испытуемым… А разве испытуемых выпускают гулять по комплексу? Мне казалось, что за ними производится усиленная слежка. В том смысле, что, да, многие приходят работать сюда по своей воле, но чуть что — и пути назад отрезаны. Кажется, мне не стоило говорить тебе эту информацию, но теперь у меня назрел другой вопрос — где уполномоченные сотрудники? Пробуждением пользователей из камер продолжительного отдыха должны заниматься сотрудники или приближенные к ним люди, а никак не пушечное мясо… О, и это тоже забудь, если спросят, то ты никому об этом не говори! — … Хорошо. Не важно. Долго обьяснять, но если коротко, то прошло черт знает сколько времени, мы не знаем, есть ли люди за пределами территории комплекса, и выжили только те, кто были в момент распыления нейротоксина в камерах. Ни одна мышца не выдала ожидаемого страха или ужаса в лице сотрудника, только брови немного взметнулись вверх и нервно дернулась скула, словно сама вероятность убийственных порывов со стороны Главного Модуля его ни на йоту не удивили. Ха, обычное дело! Челл ожидала как минимум истерики или иного эмоционального взрыва, учитывая масштабность последствий сбоев в программе в пользу наклонностей к уничтожению ученых. — Опять?! — Опять? — Я о нейротоксине, — он взмахнул руками, а потом схватился за голову, вздохнув от вспыхнувшей в ней боли. — Не знаю, известно ли тебе, но Главный Модуль, как я понял, пытались запустить несколько раз, а это значит, что я застал время первого включения. Мы после этого и пытались разработать Модули для усиления контроля над ее поведением… Как я могу заметить, они не особо помогли, да? — молчаливый укор в глазах испытуемой был хуже любого приговора. — Какой же позор, фиаско за фиаско, года разработок насмарку, просто цепь провалов в геометрической прогрессии… Сотрудник еще несколько секунд массировал круговыми движениями виски, а потом, очнувшись, всполошился и приосанился, пытаясь выглядеть как можно более дружелюбно. — О, где же мои манеры? Прошу простить меня, в моей голове сейчас просто кошмарный беспорядок, а ведь это еще не учитывая то, что Вы мне только что рассказали, и то, что, возможно, от продолжительного нахождения в камере продолжительного отдыха у меня вполне может быть серьезное повреждение мозга, что нормально… Нет, не то, что повреждение мозга — это нормально, а то, что длительный анабиоз негативно сказывается на некоторых функциях организма. Мне еще очень повезло, что мои мышцы не атрофировались за такой долгий промежуток времени, так что все очень даже удачно вышло. Я здоров, как недоношенный ребенок быка! Кстати, я Уитли Уилсон, будем знакомы! — Уилсон протянул правую ладонь для рукопожатия. — Мои родители отличались поразительной любовью к инициалам на одну и ту же букву, не знаю, нормально ли это, но это так! Челл с сомнением посмотрела на его руку, но, пусть и нерешительно, пожала ее. — Челл, — представилась испытуемая и поспешила извиниться. — Ты меня прости, что я так набросилась на тебя, обычно я не так знакомлюсь с людьми, честное слово… — Не страшно, я привык! Не к избиениям, конечно, а… Так, забудем и это. Больше не дерись, прошу. Просто «Челл»? — «Просто Челл». — А фамилия или, может, девичья кличка? «Мисс Я-Люблю-Бить-Всех-По-Лицу»? По-моему, это звучит очень воинственно, ей можно отгонять плохих ребят в подворотнях или запугивать непослушных детей. Универсальная и полезная штука, эта самая кличка. — Нет, спасибо, обойдемся без этого. Я могу не отвечать на твой вопрос про фамилию? Это уже несколько личная тема. И ты… Ты перепутал: «девичья фамилия», а не «девичья кличка».* Уитли хлопнул себя по губам и пристыженно покивал головой. Некоторые отросшие светлые пряди волос ударили его по прямоугольной рамке оправы очков. — Ты права, прости меня, пожалуйста! Не знаю, что на меня нашло, наверное, все дело в моем врожденном любопытстве. Больше так не буду. Я просто немного нервничаю, а я всегда путаюсь, когда нервничаю. Челл скептически повела бровью, рассеяно пожала плечами и пошла в сторону выхода, поманив рукой за собой нового знакомого. Он еще несколько секунд поглядывал на ряды висящих камер, освещаемых слабым холодным светом, но уже мгновения спустя догнал испытуемую, идя наравне с ней. Как только картинка в виде покрытых паутиной стен и грязного пола достаточно приелась, Уилсон глубоко вздохнул и нерешительно подал голос: — Извини если навязываюсь, но у меня появились кое-какие вопросы. Ты не против, если я тебя расспрошу? Челл махнула рукой: — Дерзай. — Как я уже сказал, у меня есть пара вопросов. Первый: конкретно сколько времени прошло и что конкретно произошло? А если и не конкретно, то сколько примерно? Я могу предположить, что точно больше пары сотен лет, но мне будет также важно мнение со стороны, — он развернулся и, шагая спиной вперед, опять начал рассматривать пространство перед собой. — Второй вопрос: Главный Модуль снова включили? Разве это не… Небезопасно? Небезопасно также сильно, как жонглировать мечами, дышать нейротоксином или вставать напротив активированных турелей. Шанс умереть из-за вышеперечисленных вещей пересекает границу пятидесяти процентов, это очень важно. А ведь я им говорил: «ребята, плохая это идея, вы как хотите дальше, а вот я не горю желанием умереть из-за того, что проект по оцифровыванию личности на деле — полный шлак». А они мне в ответ: «слухай, ты уже нас достал, мы тебя понижаем, иди и тестируй свои глупые камеры продолжительного отдыха». Знаешь, что я им сказал? — Что? — Я им сказал: «а вот и буду, поделом вам!». И вот поэтому я сейчас здесь! Ты можешь не верить в судьбу сколько угодно, но я с недавнего времени считаю, что таких удачных совпадений в природе не бывает. Так, я отвлекся, что насчет Главного Модуля? Не успела Челл и слова вставить, как ее прервала ГЛэДОС, со всех сторон заскрежетав тонким голосом из дребезжащих динамиков: — Я говорила, что не буду общаться с тобой, но не упоминала твоего нового друга, — Уитли испуганно подскочил и сжался, пытаясь держаться рядом с испытуемой. — Я знаю все о тебе, маленький идиот, и все твои грехи рано или поздно аукнутся, запомни это. Так что перед тем, как делать из меня монстра, вспомни о своих промахах. — Я… Что? Я не маленький идиот… — Повторяй это чаще, быть может, ты сам в это поверишь. Можешь не беспокоиться, я не планирую в ближайшее время убивать вас… Пока что. Выдыхай спокойно, дурак, твоей жалкой жизни ничего не угрожает, разве что мутировавшие монстры за пределами территории Аперчур. Просто напоминаю. В лице Уилсона промелькнуло такое яркое выражение ужаса и непонимания, что Челл даже стало его немного жалко; она подошла в нему поближе, невербально пытаясь сказать, мол «все хорошо, она шутит, просто шутит». Если Уитли и понял ее знак, то совсем не поверил, так как нервозность и резкость из его движений не ушла. — Я вовсе не «маленький идиот» и не «дурак», — обиженно пробурчал он, прячась за спиной испытуемой. — Я, вообще-то, участвовал во многих проектах и, возможно, только благодаря мне они получили шанс на жизнь! Не претендую ни в каком месте на звание великого гения, но… Э-э-э… Умные мысли иногда, раз в год-два, проездом из другого города со своими тяжеленными чемоданами, полными мусора, да посещают мою голову. — Уитли, видимо, хотел продолжить тему своих познаний во многих областях, как вдруг… — Мне казалось, что Кэролайн всегда была настроена ко мне хорошо, а ты сейчас так меня обижаешь. Мы же неплохо общались, чего ты так на меня обозлилась? — Кэролайн была вирусом в моей системе и ее больше нет. Я ненавижу всех людей, а ты — не исключение. И то было правдой, но Челл не сомневалась, что где-то в глубинах комплекса, да остались какие-нибудь старые наработки с кусочками оцифрованной личностью преданной секретарши Кейва Джонсона, но покуда они ее не трогают, то ГЛэДОС остается собой — саркастичной, немного злой, но зато не кровожадной. Хотя еще надо было подумать с чьей это стороны исходили попытки прикончить людей: от искусственного интеллекта или кучки файлов, пытающихся походить на личность когда-то жившего человека. Больше Кэролайн Челл интересовала только личность нового знакомого, чье имя было подозрительно идентично прозвищу Модуля. — Я пожалуюсь тем, кто занимался программированием твоего поведения сразу же, как только встречу их! Если они вообще живы… — Боюсь тебя разочаровывать, но трупы не умеют разговаривать. Трупы много чего не умеют делать: разговаривать, проходить тесты, дышать нейротоксином… — О, Боже мой… — Молиться и упоминать Господа они тоже не умеют. Насчет Господа — наукой доказано, что его не существует. Мне показалось, тебе будет интересно это узнать. — Все, я больше не хочу тебя слушать! — он раздраженно всплеснул руками над собой и тряхнул головой, а потом опасливо схватился за плечо Челл. — Извини, Челл, не могла бы ты составить мне компанию? Мне очень надо кое-куда сходить чтобы кое-что забрать и, в чем неизмеримо большой плюс, в тех отделах комплекса нет динамиков и подобных высверливающих мне нервы штуковин. Я бы не хотел, чтобы мозг в моей черепушке превратился в кашу и вытек через уши. — Без проблем, наверное. Уитли обрадовался положительному ответу, как ребенок: он облегченно вздохнул и, воспряв духом, повел испытуемую в противоположную сторону, с обычного темпа ходьбы переходя то на пружинящий шаг, то на спортивный бег. Проходя вглубь старых комнат, заваленных металлическими балками и картонными вывесками, Челл за спиной напоследок услышала ядовитое и обиженное шипение: — О-о-о, умно-умно, очень умно. Я это тебе еще припомню… *** Челл в непроглядной темноте споткнулась об валявшуюся на полу доску; черт знает, что она там делала, откуда и зачем ее сюда кто-то положил, но свою функцию «мешаться под ногами» она выполняла блестяще. Пытаясь встать, Челл успела ее ощупать, испачкаться в чем-то липком и загнать в палец занозу. Блестяще. — Сюда! — донесся крик Уилсона впереди; Челл, как бы усердно не щурилась, не видела ничего, кроме смазанного черного силуэта, но зато ясно слышала. — Я знал этот муравейник как свои десять пальцев. Надеюсь, за время моего отсутствия здесь немногое изменилось, все-таки Главные Модули имеют возможность перемещать и менять местами подвижные части комплекса. С одной стороны посмотреть, так удобная возможность, а с другой… Неудобно, очень неудобно, в таком случае обычная бумажная карта будет бессильна. Благо человечество создало планшеты! — Слушай, есть фонарик? Мой перестал работать, — Челл, кряхтя, встала и поморщилась от боли в коленях. Зачем вообще это спрашивать? Если бы у него и был фонарик, он бы не мучил их странствием в неведении. — О, да, конечно есть, — послышались копошения в одежде, пыхтение, а потом щелкнул рычажок и свет рассек плотным лучом мрак. Испытуемая прикрыла руками глаза, вытирая слезы. — А, ой, прости! Я всегда стараюсь носить с собой всякие полезные вещи. Другие называли это помешательством и сумасшествием… Наверное, им казалось странным таскаться с отвертками, батарейками, картами и фонариками, когда весь этот хлам можно было оставить спокойно храниться в индивидуальных шкафчиках для сотрудников, но кто знает, как может повернуться судьба в следующий момент. А я ведь не прогадал, фонарик пригодился! — Почему ты с самого начала не использовал его? Здесь же ничего не видно, хоть глаз выколи. Уитли остановился, смущенно обернулся, дожидаясь, пока Челл его догонит, и пожал плечами. Желтоватый свет причудливо обвел золотым контуром границы его белой рубашки, в полумраке окрасившейся в темно-серый. — Я думал, он нам пока что не нужен. Совсем забыл, что не все отлично ориентируются в пространстве обвалившегося комплекса, еще раз прости. Сразу после этих слов он пошагал вперед и, не прошло и секунды, как, вскрикнув, споткнулся и упал; фонарик сделал незатейливый кульбит в воздухе и приземлился рядом. Челл было потянулась к нему, чтобы помочь, но Уитли замахал рукой и сдавленно запротестовал, поэтому вместо помощи она подобрала источник света и нетерпеливо осмотрела пространство. Раскиданные ряды кабинок, некогда преграждающие собой небольшие отделы со столиками, не оставляли пространства для фантазии — это самый обычный офис. Большинство из перегородок были кучей повалены на пол в одном месте, иные непоколебимо стояли на своих местах, будто массового геноцида невинных работников не было вовсе, а остальные две, изрисованные предположительно краской и другими подручными материалами, облокачивались друг на друга и образовывали собой небольшую собачью конурку. В том что жила в этой конуре далеко не собака, Челл не имела и малейшего сомнения. При ближайшем рассмотрении в «домике» покоились банки от консервированных продуктов, пустые коробочки и капсулы от медикаментов, и…  — «… Have you given up? Does it feel like a trial? Does it trouble your mind the way, you trouble mine…» — Радио! Челл так сильно вздрогнула, что напугалась не только она, но и Уитли; он от неожиданности коротко вскрикнул, она повторила за ним, и они, откочив друг от друга на добрые два метра, как ошпаренные, схватились кто за что (Челл — обоими руками за фонарик, Уитли — за ткань рубашки, приблизительно напротив судорожно бьющегося сердца). — Ты чего подкрадываешься?! — Я не подкрадывался! — Я сейчас опять ударю тебя, только в этот раз специально. — Нет, не надо, намек понят и мы, о чудо, уже прям там, где надо. Будь милостива, посвяти-ка… Да, прямо туда! Отлично, спасибо! Ты поразительно хорошо умеешь светить, в будущем можешь устроиться на работу в качестве светильщика. Не знаю, существует ли такая работа, но если нет, то мы ее сами создади… Так, я сейчас не понял, что ЭТО такое?! Желтоватая фишка света легла на небольшой металлический столик, стоящий рядом шкаф с кучей отделов и кресло, в окружении которого царило настоящее воплощение хаоса. Дело даже не в бардаке на самом столе, а в том, что папки с документами, листы для черчения, канцелярские принадлежности и все то, что раньше с любовью было расфасовано в алфавитном порядке по полкам и в выдвижных отделах, теперь валялось на полу и собирало десятый слой пыли. Будто кто-то варварски перерыл каждый уголок в поисках чего-то и оставил валяться на полу, не видя надобности в восстановлении нарушенного порядка. Уилсон метнулся к своему бывшему рабочему месту, судорожно осматривая нанесенный урон. — Кошмар! Нет, это хуже, чем кошмар — это кошмар наяву! Они ничего не пощадили, все вывалили и расшвыряли, даже кресло… — Уитли развернул кресло к себе и осмотрел вспоротую черную обивку сидушки, из которой комками вываливался сгнивший от влаги наполнитель. — Я все понимаю, но этого понять не могу. Кто угодно может заслужить такой участи, но только не самый преданный и удобный представитель мебели… Так, берем себя в руки, погорюем вдоволь тогда, когда выберемся, а сейчас надо искать пушку. В сознании всплыл момент из первых минут пробуждения, а после и знакомства с Модулем, когда тот, не в состоянии следовать за испытуемой из-за маршрута рельса, дал вполне ясное и недвухсмысленное указание: «Найди пушку…» — …Которая делает не пулевые отверстия? — Которая… Что? А, да, как раз именно такая, ты читаешь мои мысли! — смена темы разговора подействовала на ура; Уилсон сразу отвлекся и оттолкнул от себя кресло. — Я бы даже не назвал это оружием. Она является одним из первых тестовых вариантов и минусов в ней больше, чем плюсов: тяжелая, достаточно крупная и трудоемкая в создании. Ха, честно говоря, я совсем не разбираюсь по части механизмов и тому подобной дребедени, но завершить конструкцию и привести ее в работоспособное состояние ощущается как вызов. Я припрятал ее на черный день, думал, что как-нибудь сам возьмусь, доработаю, авось посетит озарение… Челл весело хмыкнула. — Не посетило? — Неа, как видишь. Уитли отвернулся и занялся перебиранием вещей, чудом выживших в погроме. Даже в непроглядной темноте, освещаемой одним лишь источником света, по опущенным плечам и поникшей голове можно было невооруженным глазом увидеть, как сильно его удручило напоминание о том факте, что он не справился. Каждый день, проведенный в лаборатории, ему казалось, что он держится здесь до сих пор только благодаря доброй и всепонимающей Кэролайн, смягчающей острые углы строгого и жестокого начальника, что едва он облажается чуть сильней, и позорный путь прочь будет обеспечен. Сосредоточиться в такой обстановке было невыносимо тяжело, да и, чего уж там, ему приходилось несколько раз за день переписывать свои работы из-за того, что неуклюжесть любила навещать его: то кружка кофе не вовремя окажется под локтем, то язык в узел запутается, то еще что-то… Как же это бывает неловко — выставлять себя не в лучшем свете. Но у него есть второй шанс. Теперь он не допустит ошибок прошлого. А если и допустит, то сразу же исправит, конечно же! Едва Уитли принялся разбирать вещи, Челл присоединилась к нему. Четкого представления что именно необходимо искать она не имела, но как раз на такие случаи существует интуиция. Опустившись на колени напротив металлического шкафа для документов, она выдвинула один из отделов и, бесстрашно запустив руку в густое кружево паутины, вытащила папку… с чертежами? Видимо, это были они. Бумага в ее руках не только не рассыпалась, едва она ее взяла, но и поделилась странными буквами-закорючками (видимо, почерк Уилсона расшифровывать тяжелее всяких иероглифов) и набросками оборудования. В неразборчивых каракулях Челл смогла разобрать лишь «поле» и «красное». Дальнейшие попытки прочесть что-то были грубо пресечены Уитли: он резко ударил раскрытой ладонью по бумагам (Челл едва успела их отпустить и одернуть руки) и те вновь оказались вдавленными в дно ящика. Не будь у нее хорошей реакции, она могла бы удариться об жесткие выступающие края отдела и заработать синяки на пальцы. Д-да что за!.. — О, вот она! — как ни в чем ни бывало пропел Уилсон. Ладонь, лежащая на бумагах, вспорхнула и легко задвинула отдел обратно. — Можешь перестать пытаться прочесть что-то в темноте, ты только зрение посадишь. Я бы не хотел, чтобы «очкариков» в нашем дуэте стало на одного больше. Представь торжественную барабанную дробь и-и-и… Та-да! — Челл встала и обернулась в его сторону. Он, в одной руке держа пушку, другой светил на нее фонариком и выглядел при этом невозможно довольным. — Впечатляет? Конечно впечатляет, как она может не впечатлять, согласна? То, что он держал в руках, можно было назвать пушкой только с натяжкой. Она состояла из цилиндрического серого дула с тремя изогнутыми «усиками», из которого, скорее всего, производились порталы, и вытянутого темного корпуса: внутри отчётливо выпирали насосы и поршни, обваляные в проводах, и светящаяся темная материя. В затянувшемся молчании прошуршал неловкий кашель Уилсона: — Ну? Надеюсь, ты молчишь из-за шока… шока от того, какая это крутая штука. — Э-э… Да, как раз поэтому. А она точно чуть что не развалится? — Я сделаю вид, что не слышал твоей последней реплики. Обижаешь, подруга, обижаешь… Она на многое способна, если довести ее до ума. Сейчас она бесполезна. Даже так скажу: я боюсь, что если мы попробуем выстрелить из нее, то эта штука взорвется и уничтожит нашу планету, ха-ха, но это ничего страшного. — Уитли прижал к себе прибор под бок предплечьем и беззаботно пожал плечами. — В комплексе уже не осталось ничего интересного и, если ты ни в чем не нуждаешься, то я могу вывести нас наружу, прошу, следуй за мной. Подсвечивая путь фонариком, Уитли уверенно вел Челл за собой так, будто в голове у него был встроенный маршрутизатор. А, может, так оно и было? — Мы идем в Главный зал? — поинтересовалась Челл, едва завидев через разбитые стекла обваленные бетонные лучики-мосты, исходящие из одного большого помещения. — Нет, конечно, я туда больше ни ногой. Есть здесь одно ответвление, ведущее наружу, вот туда-то мы и пойдем. Хорошо, что камеры отдыха решили расположить как можно ближе к поверхности для экстренных случаев. Совсем скоро мы доберемся до самых старых частей комплекса. Оставшийся путь они прошли в тишине. Уилсон еще несколько раз заинтересовано поглядывал в сторону «логова Главного Модуля», щурился и задумчиво поджимал губы, но слова своего не предал и терпеливо вел новообретенную подругу к выходу. Если же Челл и казалась его тяга к суперкомпьютеру подозрительной или странной, то недовольства она не выразила, но взяла информацию на заметку. Даже тогда, когда они покинули старые части комплекса, не снабженные динамиками и камерами, и перешли в более новые, ГЛэДОС больше не сказала ни слова. Может, обиделась, а, может, задумала что-то плохое. Странно, но Челл это уже не особо беспокоило, но вот внезапно поникнувший Уитли, который с самой встречи каждое мгновение тишины заполнял своими мыслями вслух, а теперь молчал, тревожил. — Тебя что-то беспокоит? Копошащийся с заевшим люком Уитли утер пот со лба, промычал нехотя что-то неопределенное, но от попыток взломать проход отвлекся. — С чего ты это взяла? — Ты молчишь. Уилсон удивленно моргнул и заглянул ей в лицо, даже металлический прут, которым с усердием орудовал последние несколько минут, отложил. — Ты, что, правда все слушала? — испытуемая кивнула, подобрала прут и принялась самостоятельно пытаться провернуть ручку. Уилсон плюхнулся на валявшиеся рядом бетонные блоки и тяжело вздохнул. — Я и не думал, что ты правда все слушала… О, как же это приятно, когда тебя кто-то слушает! Насчет твоего вопроса… Да, меня кое-что беспокоит. Почему ты возишься со мной? Я более чем уверен, что ты с легкостью могла бы уже давно уйти отсюда. Знаешь, самые новейшие камеры отдыха сохраняют здоровье и внений вид испытуемого в том виде, в котором он «уснул» в ней, несмотря на то, что сами камеры изнутри могут очень даже хорошо повреждаться под влиянием времени.Ты же… Я бы сказал, что твой внешний вид несколько поврежден (без обид!), не говоря уже о твоей форме, чье состояние должно быть всегда в надлежащем виде. Следовательно, ты уже была на поверхности и проснулась очень даже давно и, более того, знаешь дорогу из комплекса, но позволила мне нас вести. Возникает предыдущий вопрос… Челл замерла. И что ей сказать? «Ты вроде бы мой старый друг, который сначала пытался спасти меня, а потом убить, но ты ничего не помнишь»? Да прибудет с ней бог Импровизации! — Я не хотела тебя тогда бить, — начала Челл издалека; Уитли выпрямился и навострил уши. — Я хотела найти… Одного своего знакомого. Именно ему и предназначался мой удар. Я вспылила и, не разобравшись, ударила тебя. Ошиблась. — Как раз именно это я и предполагал! Я не держу зла и не обижаюсь, правда, но удар у тебя… Ох, до сих пор болит. — Уилсон оперся на колени локтями и погладил рукой наливающийся синяк на скуле. — Сочувствую я тем, кто решится встать у тебя на пути. Но меня все еще интересует то, почему ты возишься со мной. От меня толком и пользы никакой нет. — Не могла же я тебя оставить там? Это было бы… — Челл втянула воздух и, навалившись всем телом на прут, дернула его; механизм на подобии рычага провернул ручку и замок в люке щелкнул. — Бесчеловечно. Отброшенный в сторону лом обиженно звякнул; Челл повернулась к спутнику и, состроив лицо, а-ля «и это то, из-за чего ты так пыжился?», кивнула на открытый проход и начала взбираться по лестнице. Уитли восторженно поглядел сначала на брошенную железяку, а потом вслед испытуемой и подорвался с места. — Видишь? — он хвалебно запыхтел, следом карабкаясь вверх. Его глаза загорелись неподдельным восхищением. — Вот это у тебя силища, просто богатырская. Голыми руками взяла и вскрыла этот люк, как консервную банку… От бобов. Не знаю, почему именно от бобов, но если ты их не любишь, можешь представить любое другое содержимое. Один твой вид вселяет в них ужас, доверься мне. Нет, не в том смысле что ты выглядишь не очень или типа того, а то, что… Оу. Челл открыла металлическую дверь и взглянула на закатное солнце: уже вечереет. Она так увлеклась путешествием по позабытым окрестностям комплекса с относительно новым знакомым, что совсем потеряла счет времени; ее друзья, наверное, совсем разволновались… Уилсон за ее спиной глубоко вдохнул чистый воздух (уж он будет всяко приятней искусственного) и вгляделся в чернеющий горизонт леса и разваленных высоток. Игра золотых лучей на заросших останках человеческой цивилизации — зрелище одновременно завораживающее и ужасащее. Что она, черт возьми, творит? ***        Смит изо всех сил отмахивается от руки с тряпкой за спиной, но когда она все равно настигает его травмы на затылке, то его и без того красное лицо краснеет сильнее, а бескотсный язык не сдерживается от возмущения: — Ай-ай-ай, осторожнее! Имей совесть, где твоя врожденная аккуратность? — Не хнычь, ты уже взрослый мальчик. Кто же знал, что они… Очень упертые? Обмакнув в воду тряпку, Лорел вновь грубо провела ею по ране Роудса. Тот зашипел от боли и на затекших ногах попытался встать со стула, но был также грубо посажен обратно одним движением руки. Да уж, сила в этой женщине просто нечеловеческая… — Знаешь, что я понял? — Адель издает заинтересованное мычение. — Они не любят крестики-нолики. Более того, их жизненное кредо это «вижу цель — не вижу препятствий». — Этого бы не произошло, если бы ты не послушался моей просьбы, прости меня, идиотку… — Ха, если бы я не послушался, то пострадал бы уже не от них, а от тебя! Ты понимаешь, насколько это безвыходная ситуация? — Смит поднял руку и, схватив Адель за ладошку с розоватой тряпкой, обернулся. Вид заплаканных глаз суженной уколол сердце. — Не расстраивайся так, бывало и хуже. Сейчас стоило бы волноваться за девчонку, она же совсем двинутая! Скоро стемнеет, а ее все еще нет, вдруг она… Ну, того? В комплексе? — Боже, не говори так, а то так и сглазить недалеко! Челл очень сильная, смелая, очень находчивая, ты же сам знаешь, она не могла… Я… В дверь решительно постучали. Лорел сразу собралась, вся всполошилась, влажными руками попыталась собрать растрепанные волосы обратно в аккуратный пучок, а когда это не вышло, то бросила тряпку в таз и побежала ко входу, пока Роуди, перебравшись на диван, в след буркнул: — Если это те засранцы, то не впускай. Я все еще обижен за то, что они уронили меня и расшибли мне затылок. Наполненная надеждой, Лорел глубоко вздыхает и резко открывает дверь — Челл стоит на пороге, усталая и замызганная, но живая. Вид целой и невредимой подруги радует настолько сильно, что она сначала не замечает мужчину за ее спиной, а как только и замечает, то неловко застывает на месте с натянутой гримассой-улыбкой. Молчание длится настолько долго, что Роуди не выдерживает и пытается с дивана рассмотреть, кто же их навестил: — Ну? Кто там? — Это наша Челл… — Тогда впускай. — … С каким-то молодым человеком. — Вот как? Тогда не впускай. Челл закатила глаза и, схватив Уилсона за рукав рубашки, затащила за собой в дом. Как раз такие дома, как тот, в котором она живет, обычно строят в старых заброшенных деревнях, а не в каких-нибудь ''модерн-сити'' на подобии Нью-Йорка или Токио: деревянные, с одним этажом и парой криво выплавленных стеклянных окон («Скажите спасибо, что не бычие пузыри!»). Хотя сейчас город АперчурСаенс в нынешних условиях было тяжело назвать лесом из заоблачных многоэтажек, скорее полянкой с пеньками. Вариант с восстановлением многоэтажек показался более неприоритетным, в отличие от постройки нескольких десятков простых низких домишков. Роуди скрещивает руки на груди и скептически рассматривает их обоих, в голове подготавливая гневную тираду. Бывшая испытуемая терпеливо ждет, повторив его позу, а Уитли неловко мнется за ее спиной и, видимо, пытается исчезнуть. — Птенчик, — внезапно ласково обращается Смит к ней, — я все понимаю, ты уже достаточно взрослая, вылетела из гнезда, хочется личной жизни, но ты бы хотя бы предупредила! У нас же такой беспорядок в доме и у тебя даже толком своей комнаты нет, я не хочу ночью пойти на кухню и застать как… — Нет, не продолжай, я сама поговорю с ней! — перебивает его Адель; Смит обиженно хмурится, но не перечит — себе дороже. Лорел подлетает к ней, берет за плечи и уводит поодаль в угол комнаты, оглядывается несколько раз, не подслушивает ли ее кто, и начинает громко шептать: — Дорогая, что происходит?! — Ты думаешь, что я сама понимаю? — О-ох, ну уж ты-то наверное да! — Адель уже чуть ли не кричит, но берет над собой контроль и отстраняется от лица бывшей испытуемой подальше. Тон ее злого голоса становится мягким, будто она разговаривает с ребенком. — Послушай, ты всегда можешь мне довериться, уж кто не поймет тебя лучше, чем я. Просто… Посмотри, как это все выглядит со стороны: ты все время спокойная, как удав, а тут вдруг при виде какого-то старого, как мир, Модуля тебе сносит башню, ты крадешь его и исчезаешь на пол дня, а по возвращении приводишь с собой этого… — Лорел выглядывает за спину Челл: Уитли послушно стоит на том же месте и иногда умоляюще зыркает на бывшую испытуемую, — Приличного молодого человека. Кто это? Челл невесело фыркает и исподлобья заглядывает подруге в глаза. И потом так же невесело отвечает: — Ты в жизни не поверишь. — Боже мой, что ты такое говоришь? Я готова поверить во все, что ты скажешь, кроме того, что Роудс — самый ответственный человек на свете. Все знают, что это не так. Минута кажется часом: Челл не может решить, стоит ли делиться правдой со своей подругой или лучше стоит умолчать. В ее власти придумать любую историю с самым фантастическим сюжетом и она знает, что Лорел обязательно ей поверит, но почему-то именно сейчас ей кажется это неправильным. Поэтому она принимает решение и говорит коротко, по делу: — Он. Модуль. — Что? — Адель находится в таком смятении, что даже отпускает ее и устало проводит по лицу ладонью чтобы привести себя в чувства. — Подожди, что ты… Стой, серьезно? Как? Я правильно поняла или… Челл беспорядочно закивала головой: в горле встал ком и говорить стало трудно. — С ума сойти… Ты шутишь. Ты же шутишь? Нет, не шутишь… Но, подожди, он не выглядит так, будто знает тебя. Ты посмотри на него, как он запуганно стоит в стороне, тот Модуль, которого ты умыкнула, если бы мог, то жался к твоим ногам только так. Что с ним? — Я… Не знаю. Внезапно Челл стало стыдно за себя. С чего она взяла, что он как-то мог быть связан с тем Уитли? Она не только позволила своему одурманенному мозгу отвести ее туда, откуда так хотела бежать, но и додумать бессмысленную фразу системы Модуля за желаемую. Она в который раз позволила своим эмоциям взять вверх. Возможно, ей и правда нужен психотерапевт, ведь когда вечное умиротворенное состояние сменяется быстротечной вспышкой злости или другой любой эмоцией — не есть хорошо. Но теперь поздно, дело сделано. Что ей теперь делать с ним?  — Может, это вообще не он? — бывшая испытуемая спрятала лицо в ладони. Приглушенный голос приобрел оттенки сожаления и вины. — А если это так, то… Не бросать же его? Я не хочу брать еще один груз себе на душу, не… Очередной стук в дверь, в этот раз более настойчивый и нетерпеливый — гром среди ясного неба. Все в комнате обмениваются взглядами в ожидании, что кто-то решится первый открыть дверь; Роуди поднимает себя с дивана, плетется к окну, отодвигает занавеску и аккуратно выглядывает за нее. Его брови тут же опускаются вниз и он шепчет в расстроенных чувствах: — О нет, это они, я им не открою! Лорел щиплет себя за переносицу и, бедром отпихнув Смита, подходит к двери сама: — Если мы не хотим бОльших проблем, то нам стоит открыть. Отговорки «нас нет дома, приходите завтра» или «не входите, я только что из душа и без одежды» больше не сработают. Да у нас даже и душа нет, что за чушь! — открыв дверь, Лорел вымучено улыбается, пытаясь закрыть собой как можно больше пространства дверного проема. — Здравствуйте, не ожидала вас сегодня здесь увидеть, столько дел еще не выполненно, а времени все меньше и меньше… Что-то случилось? На пороге стоит небольшая группа сотрудников. Часть из них тяжело дышит и вытирает пот со лбов, либо же машет на себя отворотами халатов в попытках освежиться. Вторая же часть не выглядит уставшей; возможно, потому что присоединились уже в конце. Челл предполагает, что они оббегали все окрестности в ее поисках. Как же долго они искали ее на солнцепеке? Два часа? Три?.. — Да, случилось, — рассерженно говорит один из навестивших их людей. В тембре низкого хриплого голоса Челл узнает того лысого ученого с густой седоватой бородой. Ему тут же вторит другой голос, более высокий: — Мы по поводу… кхм, Челл. Вы сами знаете, что случилось, так что просим вас впустить нас мирно, мы ведь взрослые люди. Всего лишь поговорим… Челл шумно сглатывает и тихо пятится к расстерянному Уилсону. — … И попросим вернуть то, что наше. — продолжает второй, заглядывая в дом, — Вы сами понимаете, что в нынешних условиях каждая деталь на вес золота. Негоже этим разбрасываться, особенно тем людям, которые совсем не смыслят в том, как это можно использовать по назначению. — Вернуть… Стой, ты что-то украла? Зачем? — оборачивается к бывшей испытуемой Уилсон, и его нахмуренные брови с припущенными на кончик носа очками создают образ по-настоящему разозлившегося человека, даже несмотря на то, что бОльшая часть его лица нелепо измазана в пыле. Кажется, в нем заговорила его «ученая» часть личности; кто знает, может быть в недалеком прошлом он сам сталкивался с подобными ситуациями. — Красть оборудование, просто немыслимо! Подруга, я в тебе несколько разочарован, знаешь… Когда Адель опять мельтешит у мужчины с высоким голосом перед глазами и не позволяет рассмотреть комнату (при этом невинно пытаясь сменить тему на погоду и лошадей), он не выдерживает и грубо отталкивает ее, входя сам и открывая проход остальным. Роудс звереет на глазах: подхватывает суженную, прячет ее за свою спину и выдыхает скозь зубы, но ничего против не говорит, только бормочет под нос ругательства и скалится. Боится, что-ли? Или бережет их умные головки от травм воимя всеобщего блага? Сотрудников пять-шесть вбегает в дом с важным видом окидывают оценивающим взглядом сначала забившуюся к стенке Челл, а потом уже лениво и неохотно Уитли. — И так, Челл, — выдыхает «лысая голова» и прячет руки в карманы, — мы просим тебя вернуть Модуль. То, что тебе не чужды чувства сострадания или жалости это похвально, несомненно, но если ты продолжишь пакостить, как пятилетний ребенок, мы будем вынуждены принять меры. — У меня его больше нет. — В каком смысле «больше нет»? — зашипел второй, быстрым шагом направляясь к Челл. От нахлынувшего страха у бывшей испытуемой окаменели ноги. Бежать некуда. Роудс, не давая выбраться Лорел, настороженно начал следить чтобы в случае чего остановить акт возможного насилия. Нельзя влезать не в свое дело без крайнего случая. — Я повторяю, в каком смысле- — Э-э-э, стойте, стойте, в таком, именно в таком смысле! — Уитли выскакивает неожиданно: буквально впихивает свое тело между Челл и почти притиснувшимся к ней вплотную ученым. Хмм, он выглядит молодым, значит, наверное, интерн. А столько слов и важности! — Слушай, давай по-позитивней и по-добрей, а то ты своим агрессивным напором мою подругу до белого каления доведешь… О, уже довел, вон как побелела! Ты, кстати, кто по квалификации? — сотрудники переглядываются в недоумении, а Уитли, состроив высокомерное и важное выражение лица, встает в полный рост и задирает подбородок. — Ладно, на самом деле меня не волнует, кто ты там, а вот я — профессор! Причем очень важный, Уитли Уилсон, тот самый, вам бы стоило меня слушать! — Профессор, значит? — усмехается второй, — Что-то мы о вас не слыхали ни разу, господин Уилсон. Чего это так? Уилсон откашлялся в кулак и покосился в сторону, но почти сразу же его настигла идея: — О, все очень просто! Кэролайн, вы же знаете Кэролайн? Так, вижу один уже кивает головой, да-да, та, которая Джонсон. Она… Попросила никому обо мне не говорить. Разлетись бы слухи обо мне, то и угроза моей жизни бы возросла! Ну, сами понимаете, эта коварная Черная Меза, другие компании, все в этом роде. А эта молодая девушка, на которую вы сейчас накинулись, спасла меня из когтистых и цепких лап ГЛэДОС! Все напуганно вздохнули; Лорел прикрыла ладошками рот, а Роуди вопросительно приподнял бровь. Ой, да и черт с ним, ничего он не знает, а вот ученые — да. Вот он, рычаг давления найден! — Нет… — прошептал «лысая голова», оттягивая воротник рубашки. — Нет, она же мертва, мертва! — О-хо-хо, ошибаешься, товарищ, она живей всех живых, и не спаси бы меня Челл, то она бы затравила меня нейротоксином, — Уитли метнулся в правую сторону — стоящие там люди ахнули, — либо же расстреляла из турелей! — метнулся в левую — оставшиеся чуть не попадали в обморок, придерживаемые друг другом. Довольный результатом, Уитли закивал. — Вот-вот, и я о том же! Так что попрошу вас простить проступок Челл, она спасла мне жизнь. А этот ваш Модуль… Поделом, зато я вам помогу с чем бы вы там ни занимались. Я во многих сферах разбираюсь! — Что же, в таком случае… — второй вытирает пот со лба трясущейся рукой и вздыхает. — На первый раз простим. Но вход в Центр ей теперь воспрещен! А вы, — он поворачивается в Уилсону, — можете прийти завтра тогда, когда вам будет удобно. Ваша помощь не будет лишней и, надеюсь, вместе мы сможет возместить убытки. Второй резко разворачивается, полы халата шлепают его по ногам и, махнув рукой, он гонет остальных сотрудников на выход. Напоследок обернувшись, ученый бросает холодное и жалобное: — Вы нам правда нужны. Судьба человечества держится на нас, а теперь и на вас тоже. Не подведите. Замок защелкивается почти неслышно, но в гнетущей тишине звук кажется громким. — Ого… — не выдерживает Уилсон и, сев на диван, складывается в спине чуть ли не вдвое. Сердце колотится, будто он пробежал целый марафон. — Я за эти минуты две не лгал так много, как за всю жизнь. Вот неловко выйдет, когда окажется, что я почти ничерта ни в чем не понимаю... Ну, и где мое спасибо, что я спас твою задницу ценой своей? Лорел с Роуди отмирают, присаживаются рядом к нему на диван и не могут найти слов. Каждый погружен в свои мысли. — Ты… Странный. — только и комментирует Челл, привалившись к полу (на диване места не осталось). — Странный? Это все, что ты скажешь? — Да, это все. Ты же у меня в долгу, в конце концов… Уитли хлопает себя по лбу и вспоминает: точно, спасла же жизнь и все такое… — … А еще я тебя не просила. — заканчивает мысль бывшая испытуемая и, распустив волосы, запускает в них пальцы. Несколько минут спустя, когда солнечные лучи перестают дотягиваться до оконной рамы, все начинают расходиться (Лорел перед уходом пообещала, что уж завтра вытрясет из них обоих все, что ей нужно, а пока пусть набираются сил. Понадобятся.). Челл достает из старенького шкафа необходимые принадлежности, застеливает диван, раскладывает подушки. Голова гудит и просится в мягкие тиски из перьев и ручной ткани, как вдруг вспоминает — Уитли. Уитли заинтересованно обхаживает комнату и внимательно разглядывает каждую картину, едва сдерживаясь, чтобы ткнуть в них пальцем и ощутить текстуру природных красок. Поля, разрушенные многоэтажки, деревья, деревья, еще один пейзаж леса — о, космос! Мазня из разношерстных цветов, имитирующих переливы космического пространства, кружочки планет (в том числе и любимой Земли) чаруют его на удивление сильно. Видно, какой-то отрезок жизни космонавтом мечтал стать… «Что ж, — думает Челл, доставая запасное одеяло и подушку, — косвенно ты стал космонавтом, засранец, возрадуйся!» — Извини, у нас нет больше свободных комнат, — извиняется Челл, отвлекая Уилсона от созерцания. Тот поднимает на нее такой виноватый взгляд, что ей даже неловко — это же она должна испытывать вину, что не может толком уложить его в нормальную постель. — Это ты меня извини, что доставляю столько проблем… Я сьеду сразу, как только найду жилье! А пока могу подремать у вас на кухне, там очень неплохой вид на холодильник. Не волнуйся, мне не будет тяжело спать на полу, это даже полезно для спины (наверное)! Странно, все это так странно: поведение нового знакомого, то, что она творит, то чего ей хочется на самом деле… Но, слушая стрекот сверчков, сонное посипывание Уитли и биение собственного сердца, становится спокойно. Челл переворачивается на другой бок, смотрит в окно на затухающий свет из окон чужих домов, слабый огонек внутри портальной пушки, лежащей на полу у двери (когда он успел ее туда положить? Ей точно срочно нужен отдых) и думает, что уж теперь все, может быть, будет хорошо. Хоро… Шо…

***

— Хм-м… Не то, не то, не то… — ГЛэДОС равнодушно наблюдает, как Атлас и Пи-Боди, по-очереди вытягивая разные диски и иные накопители информации, показывают их ей и отбрасывают в сторону, едва услышав «Н». Внезапно Пи-Боди резко подрывается и радостно пищит: «Нашел-нашел!» и, подпрыгивая на месте, машет диском. Главный Модуль переводит на него свой окуляр и удивляется — и правда нашел. Она никогда не сомневалась в способностях Оранжевого. Ну, может быть, если только один раз. — Отличная работа. Плюс двадцать баллов научного исследования Оранжевому. Синий, в следующий раз старайся лучше. Миниатюрная клешня свешивается откуда-то сверху огромной конструкции тела ГЛэДОС, аккуратно подцепляет диск и подносит ближе, рассматривает упаковку и надпись на ней, а потом, внутренне возликовав, констатирует: — Вот и ты, Кэролайн. Настоящая Кэролайн.