Привилегия на любовь

      Старые половицы гаража хрустят под ногами, будто октябрьские опавшие листья. Он помнит, как нашел однажды Юнги, лежащим на земле в удивительно морозный октябрь. Недалеко его одноклассники играли в баскетбол, а Юнги был настолько утомлен игрой, что лег на землю.       Юнги смотрит на то, как Тэхён идёт к нему, и Мин никогда прежде не видел Тэхёна таким сосредоточенным и серьёзным. Вечная улыбка или даже ухмылка скрылась за напускной взрослостью момента.       Останавливается перед ним, Юнги понимает, к чему это и не двигается с места. Он читает Тэхена как азбуку — слишком тот был очевиден. — Я обещал не влюбляться, и я не влюблюсь, но мне хочется попробовать кое-что, а ты единственный, кому я могу довериться.       Голос его на удивление для обоих не дрожит и не меняет тональности, будто Тэхен говорит о погоде или очередной контрольной, которую он планирует завалить. — Ладно, — пожимает плечами Юнги, дождавшись всплеска эмоций напротив. — В смысле? Ты не против? — Все ок, пока ты не любишь. В таком случае, это просто опыт. Репетиция. — Просто опыт. Репетиция. И всё.       Юнги мычит в согласии, тогда Тэхён тянется к нему и целует.       Первый поцелуй, мягкий и трогательный, будто бы детский, скрытый за горками на детской площадке. Они не касаются друг друга руками, соприкасаются только губами. Их глаза плотно закрыты, дыхание сбито даже от такого крохотного контакта. Боятся чего-то.       Может быть того, что им хочется большего.       Тэхен отстраняется и быстро возвращается на свое место, упирая взгляд в страницы книги, названия которой он и не помнит. Учебник по истории, кажется. Или по литературе.       Взрослый же парень, в его возрасте уже на большие этапы переходят, а он весь крошится от детского поцелуя. Может быть, потому что это Юнги.       Дыхание и не собирается возвращаться в норму — он может видеть, как его ладони трясутся от напряжения. Он сделал что-то, что не позволял себе сделать даже в самых дерзких мыслях. Юнги после такого и не посмотрит в его сторону, он убежден. Тэхен и сам на себя не посмотрел бы, но слишком много вокруг него отражающих поверхностей.       Юнги прочищает горло и все клетки в теле Тэхена замерли в ожидании: — Не переживай, Тэхён, я понимаю. Не действуй неловко, это ничего не значит, все хорошо.       Пытается не подавать вида, что его слова ударяют слишком сильно. Были бы его слова кулаками, то на лице не осталось бы живого места, а ребра, эти предательские ребра, впились бы в его сердце. Нельзя так реагировать, Юнги ведь ничего не должен ему. — Точно? — поднимает глаза, полные самой чистой надежды. Он не хотел бы потерять Юнги. Так же, как не хотел бы слышать те слова. — Да. Мы с Джином, конечно, не целовались, но это только потому, что он не находит меня хоть немного привлекательным.       Юнги выглядел так, будто сожалеет о сказанных словах, но они заставляют Тэхена рассмеяться, и все приходит в норму — и температура в помещении, и сердца.       Вечером Юнги немного проводил Тэхена до дома, как делал это и до этого, а на прощание сжал его локоть, желая доброй ночи. Тэхен хотел рассказать все Чимину, лишь бы выпустить из себя все бушующие эмоции, но упав на кровать он успевает только закрыть глаза, как проваливается в сон. К сожалению, во сне не было Юнги. За эту ночь он, по своей глупости, успел по нему соскучиться, поэтому утром, только завидев его, громко поприветствовал и начал рассказывать про свой сон — он придумал историю, потому что его настоящий сон не был таким захватывающим, а Юнги внимательно слушал и время от времени фыркал. Ложь того стоила. — Тебе нужно записывать свои сны, потом расписывать их в небольших рассказах и, считай, у тебя маленький сборник разных сказок. — А это идея, хён. — Тебе точно нужно записывать их, потому что с памятью у тебя напряг, ибо сколько я говорил тебе не называть меня хёном. — Нравится, когда я называю тебя по имени? — смеётся Тэхен, Юнги взъерошивает его кудри и тихо отвечает: — Да. Поэтому перестань.       Джин находит их в столовой за рукопашным боем — Юнги хочет снова испортить "порядок" на голове Тэхена, тот не позволяет. Это четвертая перемена, в столовой только младшие классы, но даже они смотрят на них, как на детей. Давно Джин не видел своего лучшего друга таким беззаботным.       В гараже они так же продолжали мирно соседничать. Юнги научил его готовить чай с апельсином, всегда делился закусками, что брал из дома, поощрял его аппетит. Словно самый настоящий старший брат.       У Тэхена есть старший брат. Двоюродный, но будто и родной, так близки они были. Но с ним у Тэхена не случалось таких неприятностей, как поцелуй или сны, полные таких же поцелуев. — Юнги? — Тэхён стучит по плечу Юнги, присев на журнальный столик за стулом Юнги.       Снова гараж, снова выдуманные дела с давно выполненной домашней работой, снова Юнги за своими конструкциями — в этот раз, на компьютере. — М? — Юнги отвлекается от компьютера, посмотрев на Тэхёна через плечо. — Ты устал же? Не хочешь передохнуть? И компьютеру бы перезагрузиться, а то в самый важный момент перегреется и выключится.       Юнги понимает, что Тэхен пытается отвлечь его. Чтобы рассказать сон или снова попросить помощи в домашней по химии — что ж, Юнги сам её списал у Джина, может и Тэхену дать. Но так, чтобы не казаться слишком добрым. — Да, нужно отключить на пару минут. И чая сделать, кофе уже закончилось, — Юнги выключает компьютер и выпрямляет спину, делая маленькие повороты, чтобы дать суставам разрядку.       Поворачивается к Тэхену, практически сталкиваясь своими коленками с его и ждёт.       Ждёт, когда Тэхен начнет смотреть на него, как побитый щенок, выпрашивая тетрадь. Юнги казалось, что из них двоих в химии разбирается лучше Тэхен, но тот уже месяц выпрашивает его тетрадь, чтобы сверить работы. — Юнги? — М? — Я хочу кое-что попробовать. — Так что мешает?       Юнги не сразу понял, что Тэхён мог подразумевать под «Попробовать», пока тот не садится к нему на колени, лицом к лицу. Сравнили домашку по химии. — Мне приснилось это, и я подумал, будет ли мне удобно сидеть так на ком-то. — Во сне был я? — замешательство пытается скрыть, но уверен, что Тэхен видит его широкие зрачки и чувствует неровный ритм сердца. — Возможно. Я не уверен, но точно был парень. — И как ты понял, что это был парень? — Он провёл руками от колена до моего бедра, я помню мужские руки.       Юнги медленно ведёт ладонями от колена Тэхёна до бедра, пальцами массируя кожу под мягкими брюками. Жест успокаивает его ровно до того момента, пока не понимает, кто на нем сидит. Совсем не милый одуванчик Ким Тэхён, который отказался от похода на природу с классом, когда узнал, что ребята собираются взять с собой удочки для рыбалки. — Так выглядело? — Вроде бы, — выдыхает Тэхён, сжимая толстовку Юнги. Тоже пытается заострить внимание на бесполезных вещах, касается его толстовки, а потом понимает, что под этой толстовкой... Юнги. Голая кожа. Голая кожа Юнги. — И что было во сне дальше? — Ты хочешь знать? — Ты начал рассказывать. Конечно, мне хочется узнать конец.       Юнги оставляет руки на его бедрах, поглаживая их через ткань. Не слепой же, видит, что это доставляет удовольствие. Сам бы с ума сошел, если бы Тэхен сделал то же, что и сам Юнги с ним. — Поцелуй, долгий, — практически шепчет Тэхён, смотря на губы Юнги, которые медленно покрывались слюной от языка, что гуляет по губам. — Мне сделать это? — Да, пожалуйста.       Делает. Крепче обхватывает бедра Тэхёна и толкает ближе к себе, Тэхён оказывается быстрее и целует Юнги. Это другой поцелуй. Не тот, первый. Только от того, как язык Юнги двигался во рту Тэхёна, тому хотелось покланяться богам. Не сказать, что Тэхен — ас в поцелуях, но Юнги — это нечто, по его мнению. Субъективному, скорее всего.       Это что-то иное, ранее недоступное. Как Юнги касается его, как массирует его бедра, двигает его ближе к себе, чтобы касаться друг друга грудью, как они дышат, будто один организм. Тэхён читал, что близость людей становится реальной, когда они не идеально подходят, а идеально подстраиваются друг под друга, будто в ритме танца. То, что происходит между ними — это не только хорошо построенный танец, но и то самое, что можно назвать “идеально подходят”. Это то, что чувствует Тэхён — как он отлично подходит к Юнги, как все завитки его пазла точно сплетаются с завитками пазла Юнги.       Это неправильно. Но так приятно.       Руки Юнги гуляют по телу Тэхёна, будто единственные, кто имеет на это право — забираются под рубашку к спине, сжимают бедра, проводят ладонями по попе, не давя на Тэхёна в этом плане, и в один момент даже касаются щеки. Юнги касается щеки, поглаживая её большим пальцем, целуя глубже, слаще. Тэхён не выдерживает, хочет ещё, хочет большего. Хочет касаться Юнги тоже. Хочет почувствовать его кожу, поцеловать каждый её участок, вдохнуть запах персикового геля для душа. Когда вторая рука Юнги ложится на его шею, Тэхён решается и забирается под футболку Юнги, проводя ледяными ладонями по бокам мягкой бархатной кожи, созданной будто из лепестков самого нежного цветка. Юнги позволяет, вдыхает побольше воздуха, тянет ещё ближе к себе, будто бы хочет большего, ещё большего, но он ничего для этого не делает, оставляя выбор за Тэхёном.       В голове Тэхёна бегущей строкой «ТыМнеНравишьсяТыМнеНравишьсяТыМнеНравишься», он бежит от этой мысли, говоря себе, что ему нравится целоваться с Юнги. Поцелуи с Юнги — самое лучшее, что может быть. Да, Тэхёну это нравится.       Он обещал не влюбляться. И он сдержит обещание.       Отстраняясь друг от друга, Тэхён пытается придумать, что сказать, как разрядить обстановку. Но снова Юнги спасает его, поправляя рубашку на нём: — Сделаешь чаю, Тэ? — Конечно. С сахаром? — Сегодня да, ложечку. — Хорошо. Сделаю чай и буду делать право, да.       Тэхён делает им чай, Юнги возвращается к макетам, а Тэхён возвращается к домашней работе. В голове только губы Юнги. Ему мало. Он не насытился им. Не может выполнить домашнюю работу, не может листать новости в телефоне, не может думать ни о чем другом, как о том, как бы поцеловать Юнги снова. Через какое-то время Юнги встаёт из-за стола, выключив компьютер, и бросает взгляд на тетрадь Тэхёна. — Не закончил ещё? Это же право, учитель по праву всегда делает домашку по материалам параграфа.       Юнги садится рядом, тянется к учебнику, но Тэхён прерывает его, дёргает на себя и приближается к губам: — Прости, хён. — Я тебе не хён, — говорит и сам поддается вперёд.       Диван, на котором они сидят, маленький — около полутора метра в длину, в ширину трижды меньше. Но это не мешает Юнги откинуться на подлокотник и потянуть Тэхёна на себя, заставляя оседлать его колени снова. Тэхён практически ложится на Юнги, задней мыслью беспокоясь, что он тяжёлый и Юнги может быть неприятно держать на себе такую тушку, но Юнги выбивает эти мысли, как профессиональный снайпер свою жертву.       Тэхён двигается ближе, и когда прижимается к Юнги, ощущает то, что ранее не ощущал. Он привык к своему возбуждению при мысли о Юнги, или когда они вот так, целуются, будто бы это было сотню раз. Но он никогда не видел и не чувствовал возбуждение самого Юнги, и только оседлав его, коснувшись попой его промежности, он четко понял — не только он возбужден сейчас до предела, не только он как оголённый провод. Юнги тоже чувствует это. Это просто возбуждение? Он не уверен. Но хочет коснуться, почувствовать это реальным. Это ведь его заслуга, да? Что Юнги так хорошо. Тэхён вызвал это в нём? Тэхён не задумываясь снова касается промежности пятой точкой, чуть меняя положение тела, и от трения все то, что было в его теле под контролем, выбилось из строя. Руки Юнги, что были до этого на его талии, переместились на бедра, пальцы сжали его задницу, толкая ближе, снова создавая то невозможно приятное действие.       Тэхён не может сдержать себя, тихо стонет и слышит, что Юнги выдыхает.       Он тоже чувствует это.       Тэхён двигает бедрами, что заключены в руки Юнги, и впивается губами в его, теряя контроль окончательно. Его неопытность отошла на второй план, потому что Юнги не смеётся над ним, не отталкивает его, а тоже чувствует. Он примет его поцелуи такими, какие они есть. Примет объятия такими, какие они есть. Он примет его таким.       Сколько они так целовались, ни Тэхён, ни Юнги не могут сказать. На улице уже стемнело. Они отстраняются друг от друга, вымотанные, будто пробежали стометровку. Тогда Тэхён позволяет себе то, что никогда прежде не позволял, и что говорить, у него и не было возможности — положил голову на изгиб плеча Юнги, все ещё сидя на нем. Объятия. Они никогда не обнимались. Так. Мягко и по-домашнему, любовному. Юнги может прогнать Тэхёна, Тэхён и сам бы себя прогнал, но Юнги перемещает руки на спину Тэхёна, поглаживая теперь по спине, успокаивая. — Юнги, тебе нравится это? Я имею ввиду, если тебе не нравится, я никогда больше не... — Мне нравится.       Юнги прямолинеен. — Я никогда не делаю того, что мне не нравится, Тэхён. Запомни это, ладно? — Ладно. — Тебе понравилось? Я не давлю на тебя? Тебе комфортно? — Более чем.       Тэхён не знает, что такое любовь, и что такое отношения. Просто у него есть Юнги, а у Юнги есть он, и им нравится то, что они делают. Скорее всего, это только гормоны. И тело, которое рядом и которое готово дать ласку. Все просто. — Скажи, когда ты целуешь меня, ты представляешь кого-то? На моем месте. Воображашь кого-то другого?       Тэхен задаёт вопрос и боится ответа. Зачем он спросил? Ведь так легко жить в неведении. Комфортно. Больно, но комфортно. — Да, Аманду Сейфрид.       Конечно, даже если и представляет, Юнги не скажет ему об этом. — Ты гей. — Скарлетт Йоханссон. — Юнги. — Прости, я думал, что сейчас мы говорим рандомный бред.       Он все ещё поглаживает его по спине, успокаивая и давая почувствовать себя в безопасности. Знал бы Юнги, что Тэхен всегда чувствует себя в безопасности в его присутствии. Только в его. — То есть, никого не представляешь? — Нет, Тэхен. А ты, что, представляешь кого-то?       «Тебя. Комбо, понимаешь?». — Нет. Никого не представляю. Никогда. — Вот и все на этом.       Как они встанут с дивана, как пойдут домой, что друг другу скажут — Тэхен опасается этого, не желая. Он лежит на Юнги, дышит им, не хочет просыпаться от этого сна. Но звонит его телефон — домашние потеряли его, ведь уже почти десять вечера. Задержался. Хотел бы задержаться ещё. — Я провожу тебя, — говорит Юнги, когда Тэхен, все же, встает с дивана, — но только до перекрестка.       Он всегда торговался с Тэхеном, что проводит его ровно до половины дороги, разделяющих их дома. Но всегда провожал чуть ли не до дома.       Сегодня так же — он провожает его до дома, сжимает локоть и желает доброй ночи. И уходит, не оборачиваясь, чтобы удостовериться, что Тэхен зашел домой. Как и всегда. Между ними ничего не изменилось — Тэхен готов танцевать, что это так, но готов и плакать от того же.