Слишком многое

Серость утра притупляла яркость синих глаз, которые казались теперь, в свете пасмурного солнца, просто темно-голубыми, хоть и все с тем же физически ощутимым холодом глубоко внутри. Ши Цинсюань смеялся, говорил, что они похожи на лужи ранней весной, когда днем идет первый неприятный холодный дождь, растапливая снежную кашу под ногами, а за ночь образовавшиеся лужи покрываются тонкой корочкой льда. И смотрят в небо бездонными колодцами с асфальтовым дном. Ши Цинсюань сегодня опять проспал, но это не мешало ему вдохновенно носиться по кухне, хихикая над мрачным видом старшего брата, на ходу глотать сладкий, пряно пахнущий кофе, жевать блинчики и каким-то неведомым образом еще и причесываться и болтать. Затем, закончив с завтраком, он привычно перемещался за чужую спину, подхватывая длинные послушные пряди волос, и проходился по ним расческой, следом сплетая в тугую и крепкую, как ее хозяин, косу, скреплял резинкой пушистый кончик и чмокал в щеку. Ши Уду мог справиться и сам, но позволял младшему эту вольность. Он ему вообще многое позволял. — Гэ! — они уже стояли в дверях, когда Ши Цинсюань взглянул на него так, будто только что сделал великое открытие, и доверительно сообщил. — Мы опаздываем! Ши Уду покривился: — Мы опаздываем, потому что ты проспал, а потом пол часа сидел в ванной. — он открыл дверь и звякнул ключами. — Выходи давай. Входная дверь в квартиру мягко захлопнулась с приятным щелчком, податливо закрылась на ключ и пиликнула включенной сигнализацией на прощание. Братья быстро спустились вниз, вышли на улицу, одновременно, но так по-разному морщась от моросящего дождя, и скрылись в салоне черного автомобиля, тут же утробно заурчавшего и плавно двинувшегося с места. В здание компании они прибыли даже вовремя, хоть и позднее, чем обычно, миновали турникеты на входе и прошли через просторный холл. И Ши Уду еще пару минут неприязненно слушал болтовню брата, прежде чем тот замолчал на полуслове, вытянувшись, чтобы получше вглядеться вдаль, а затем засиял улыбкой и сорвался с места, уносясь вперед с радостным: «Мин-сюн!» Старший Ши сбился с шага и поморщился вновь, теперь с нескрываемым отвращением, наблюдая как его брат налетает на своего «друга» с приветственными объятиями, а тот замирает, мрачно глядя в ответ. Не останавливаясь, Ши Уду продолжил свой путь, будто даже намеренно горделиво собираясь пройти мимо, чтобы окатить этого парня волной презрения, будто холодной водой из лужи, проезжая мимо по трассе на высокой скорости. Он не совсем понимал, откуда в нем столько желания кого-то унизить, но в принципе не считал себя хорошим человеком, так что удивлен не был. Мин И не оставил его персону без внимания, перехватывая искрящимся ледяной синевой взгляд своим острым золотым. Они схлестнулись в этой молчаливой битве на несколько секунд — пока Ши Уду проходил мимо — скрестили взгляды, будто лезвия мечей, а затем резко отступили. Ши Уду двинулся дальше, а Мин И перевел взгляд на болтающего Ши Цинсюаня, не удостоив приветствием ни одного из братьев. Ши Уду хотелось его придушить. Этот высокомерный придурок позволял себе слишком много. Сколько раз он закатывал глаза и недовольно кривился в ответ на слова Ши Цинсюаня? — Ши Уду мог бы назвать почти точную цифру. И за это отношение хотелось лично разбить его самодовольное (в этом старший Ши не сомневался) лицо. Он пересек холл и вошел в лифт, развернулся лицом к дверям и уставился на раздражавшего его человека так, будто надеялся стереть сам факт его существования одним взглядом. Мин И вел себя слишком открыто незаинтересованно, слишком неприязненно, не скрывал недовольства и грубых слов, но Ши Цинсюань все продолжал тянуться к нему, как мотылек на огонь, и Ши Уду решительно не понимал почему. Еще никто и никогда не смел вести себя с его братом подобным образом, кроме него самого. Стоп. Двери лифта захлопнулись. Ши Уду понял, что не нажал кнопку этажа.