butterfly effect

      Уходящий поезд, вильнув хвостом, уезжает всё дальше и дальше от Николаевского вокзала, оставляя за собой только поднявшийся в воздух рассыпчатый снег. А позади свистят выстрелы, пули врезаются в рельсы и Матвею не остается ничего, как бежать вперед по путям. Возвращаться назад было нельзя. В его голове уверенно стучит лишь одна мысль — Алиса осталась на поезде, уехала и теперь её ждёт лучшая жизнь, где она сможет осуществить свою мечту, там не будет опасностей. Там не будет Матвея. Морозный январский ветер обжигает не только лицо, но и лёгкие, которым от долгого бега становится тесно в грудной клетке. Матвей падает прямо в мягкий сугроб. Смотрит вверх на тёмное зимнее небо и шумно дышит, выпуская пар в воздух. Больше никто его не преследует. Больше не слышно свиста пуль и гула поездов. Не слышно людей. Не слышно голоса Алисы, торопящего прыгать в вагон. Боль, ноющая и тупая проступает не сразу. Но даже она не может перебить гул мыслей в голове Матвея. Куда ему идти теперь? Что будет, если его найдут? Что теперь стало с Мухой и Чингизом? Пошёл крупный снег и от этого оказалось необычайно тихо вокруг. Юноша стягивает тонкие перчатки с рук и холодными ладонями обводит своё лицо. Разыскивать его наверняка перестанут через каких-то пару дней, а то и раньше. Оставаться в родном Петербурге казалось теперь таким не нужным, что хотелось вернуться на вокзал прямо сейчас и взять билет до любого другого города, начать там новую жизнь с чистого листа, забыть обо всём, что произошло с ним за эти короткие недели. Он больше не хотел никого грабить, не хотел видеть смерть и убийства, не хотел несправедливости и воспоминаний. Матвей обыскивает карманы собственного шинельного пальто. Там лежало несколько монет, этого хватило бы разве что на трамвайный билет. Последние деньги он оставил для Алисы в её чемодане. Видимо, «спонтанная» поездка откладывается ещё на долгие месяцы. Сугроб точно не согреет. Пора было подниматься и идти домой до тех пор, пока холод совсем не погрузил организм в мнимую сонливость. — Какого.. — первое, что вырывается с уст Матвея, стоит только ему подняться на ноги. А точнее, на одну ногу, сразу же подгибая другую, не давая себе наступить на неё в полную силу. На пальцах остаются следы крови, и юноша наспех задирает вверх штанину. Всё-таки один выстрел задел его, благо пуля не пролетела на вылет и не застряла в ноге. Оставила после себя лишь глубокую рану почти у самого сухожилия, и та, не переставая, медленно кровоточила. Кажется, в панике он даже не заметил боли от ранения, но теперь она словно нахлынула с большей силой, заставляя подавить болезненный стон, сжимая пальцами щиколотку, в попытке хоть как-то остановить кровь. Теперь добраться до дома стало задачей ещё более первостепенной. На коньки пока точно не встанешь, да и далеко не убежишь даже на своих двоих. Лёд замёрзшей Фонтанки скользил под ботинками, и Матвей, завидев вдалеке лестницу к набережной, пытается ускорить шаг, насколько то было возможным. Только бы выбраться наверх, а там уже недалеко и дом. Впереди виднеется силуэт. Юноша останавливается, пытаясь приглядеться вдаль. Лица совсем не разобрать, фигура кажется лишь отдалённо знакомой. Она замирает в тот же момент, когда замирает сам Матвей. Должно быть, стоят они так не меньше минуты до тех пор, пока силуэт не начинает сначала идти, а после уже и бежать навстречу. Теперь на этом всё закончится? Убегать ему на этот раз некуда, да и сил больше не хватит. Чужой голос, крик, сходящий на нет, слышится как сквозь пелену.             Алекс? Выстрелы, крики, огонь со всех сторон. Сердце стучит так громко, что этот стук отдаётся в ушах и висках, оглушает. Корабль, ставший для его товарищей недолгим, но безопасным убежищем, теперь разрушался, охваченный ярким пламенем от факелов жандармов. Отступать некуда. Лёд неумолимо трескался от жара огня и тяжести обломков корабля. Назад отступали даже полицейские, опасаясь провалиться в воду.  — Спускайся, деваться тебе некуда! — кричит кто-то снизу, пока Алекс спокойным взглядом провожает убегающего вдаль Матвея. Он успеет спастись, точно успеет. По-другому быть и не могло. Его уже никто не преследовал. Всё внимание переключилось на Алекса, забравшегося на самый край корабельного бушприта. Последнего островка, неохваченного пламенем. Дышать становится всё тяжелее от горького густого дыма, заполняющего лёгкие. Первый предупредительный выстрел летит высоко в воздух. На раздумья у него есть всего лишь считанные секунды. Прежде чем юноша сам прыгает в воду пуля вылетает сквозь его плечо, обжигая болью будто всё его тело. Вода обволакивает холодом. Уверенно утягивает на дно. Пузырьки воздуха, выбитые из легких падением, лопаются на пути к поверхности, и Алекс даже не совершает попытки всплыть из плена морского канала. В памяти неуверенно возникает лицо мужчины, прыгнувшего за ним в воду. А дальше только провал и темнота.       Яркий свет лампы, жёсткий настил под спиной, чей-то взволнованный шепот совсем рядом. Он утонул? Конечно же нет, тогда бы не было этого света, бьющего прямо в его глаза и терпкого запаха багульника, кажется, так назывались те мерзкие цветущие кусты, что продавали на ярмарке. А открыть глаза показалось чем-то совершенно непреодолимым, не то что даже попытаться подняться. — Он пришел в себя? — Кажется, да. Эй, парень, как ты? Теперь голоса стихли будто в один момент. Все пытались услышать, скажет ли что-то Алекс. Но он только с трудом открыл глаза, тут же зажмурившись от яркого света лампы, явно кустарно смастерённой и подвешенной к потолку. Над ним стоял пожилой мужчина, отдалённо напоминавший кого-то юноше, но сейчас память не готова была работать. — Пить хочу, — голос на собственное удивление охрипший, совсем тихий, но его понимают, кажется, все, находившиеся в этой комнате. Тут же зашумели шаги по деревянному полу, стучали корчаги и чайники, а юноша попытался подняться. Крепкая мужская ладонь тут же легла на его плечо и заставила опуститься обратно. — Лежи пока, всю ночь лихорадка била. Позади старика выглядывает девушка со стаканом чего-то горячего в руках. Она усаживается рядом и убирает длинные тёмные волосы за спину, осторожно наклоняя стакан к сухим губам Алекса, которому не дали и возможности выпить самому. Он жадно глотает горячий напиток, отдалённо напоминающий по вкусу сбитень, но сейчас было не до большого выбора напитков. — Чингиз тебя принёс, думали, мёртвый ты уже, — негромко и быстро шепчет девушка, склонившись совсем близко, так, чтобы слышно её было только лишь одному Алексу. — У тебя раны глубокие, крови много было, отец Чингиза за лекарством отправил, всю ночь тебя с того света доставали. — А где Чингиз? — голос к юноше возвращается не сразу, кашель отдаётся болью в плече и затылке, и он больше не пытается подняться на ноги. — Утром ушёл искать ребят. — Мне нужно помочь ему, — Алекс с трудом упирается на здоровую руку и принимает сидячее положение, — я знаю, где они могут быть. — Спи, ты ещё слаб. Холодная девичья ладонь ложится на горячий лоб. Всё вокруг снова проваливается в забытие. — Матвей? Матвей!       Алекс трясёт его за плечи, пытаясь привести в чувства. Оглядывается, чтоб случайно не привлечь внимание ночных патрульных на набережной. Юноша ругается почти беззвучно, подхватывая Матвея под руки и колени, поднимая с холодного снега. Собственное плечо предательски и невовремя заныло снова. Но так идти проще, чем волочь тело по влажному тяжелому снегу. — Какой чёрт тебя сюда загнал, а? Он разговаривает так, будто Матвей его слышал. Но тот выпал из реальности, словно крепко заснул, наконец почувствовав себя в малейшей безопасности, когда рядом появился его приятель. Наверху их уже ждали остальные, привалившиеся к перилам ребята, наблюдающие за драматичной картиной героического спасения, а теперь и воссоединения былой команды. — В дом его надо, на мертвеца уже похож от холода, — Муха кидает в снег окурок самокрутки и заворачивается в свою шинель, — дуем отсюда пока патруль не вернулся.