Брат мой Седрик

Запудрив Дамблдору мозги про больную поясницу, министр Фадж незаметно дал отмашку Джону Долишу, тот, с полувзгляда поняв своего шефа, в ту же секунду сжал в кармане портативный минипередатчик. После чего тишком-тишком, с оглядкой через плечо, заторопился на место тайного собрания. Как и следовало ожидать, за трибунами его ждали ещё трое сотрудников. Дебаты дебатами, а сгоревшую кашу проверить надо было! Несмотря на решения судей, вынесенные ранее, было всё же решено, что точку отбытия обследуют невыразимцы. Все-таки у них опыт и различные специфические заклинания. Может, и смогут найти кубок, реликвия всё же. Тогда же Министр отправил предписания в Отделы контроля за магическими всплесками в маггловском мире и контроля за опасными магическими существами. Все-таки если акромантула перенесло… Стирать орде магглов воспоминания о пришествии гигантского паучка будет не самым лучшим днем в работе Отдела обливиации… И чем меньше будет эта гурьба, тем меньше будет урон репутации Министра как организатора турнира. Фадж слишком любил свой толстый зад, чтоб так рисковать своим положением в обществе. Всё так же, крадучись, на цыпочках, с оглядками через плечо, четыре темные фигуры (одна с огромным топором) вдоль стеночки лабиринта пробрались ко входу, снова оглянулись и по одной юркнули вовнутрь. Скоренько-быстренько добрались до центра, снося редуктами стены в неугодных препятствующих местах, и вмиг установили сверхчуткие волшебные приборы вокруг опрокинутого постамента, на котором прежде стоял Кубок. Магические радары и сонары задрожали-завибрировали, моментально включаясь в работу, их антенны-щупики-усики хищно зашевелились во всех направлениях, ища малейшие следы недавних магических манипуляций. А учитывая недавний тур, следы нашлись тут, там и здесь, отчего приборчики истерично взвыли дурными полицейскими сиренами. Пришлось их срочно заглушить. Держась за сердце, нервно икая и направив на миниспутниковые тарелки дрожащую от страха палочку, Долиш вполголоса рявкнул на невыразимца Боуда. — Ты что, не настроил их, идиот?! Бродерик Боуд хлопнул себя по лбу и, склонившись над панелью, защелкал пальцами по тумблерам-рычажкам, перенастраивая мудреную невыразимскую технику. Двое других, Альберт Ранкорн и Уолден Макнейр, переглянувшись, на всякий случай отжались к стеночке, подальше от невразумительно-непредсказуемой механики. Подчиняясь магическим электроволнам, щупики-усики вытянулись в заданном направлении, а именно, в поисках портального выхода, сработавшего ранее в данном месте. В данное место тем временем снова наведался ветер, вечный и беспечный бродяга, любящий повсюду проникать, слушать и смотреть. Этакий репортер Земли, ведь все подслушанные и подсмотренные события он, как и всякий верный журналист, разносит по всему миру своим постоянным слушателям и поклонникам. Вот его краткий ночной репортаж с места событий: «Досточтимые господа Луга и Деревья, милые дамы Реки и Плотины, с вами ваш верный бессменный репортер Борей Северный. Только что я посетил небезызвестное местечко под названием Хогвартс, здесь совсем недавно, вот буквально час назад, завершился всемирно известный Турнир Трех Волшебников. Участники и учредители турнира ушли праздновать в замок чью-то победу, победили, судя по всему, два молодых отростка, из тех, что по земле ходят и колдуют, ладно, не суть… Не о них сейчас новость. Тут какое-то новое непонятное дело затеялось, сами посудите: пришли четыре… кхм… короче, эти, которые люди, один из них, кстати, с топором, господа Деревья и Кустарники, будьте осторожны, пожалуйста! Так вот, один чего-то напортачил, кажется, неправильно установил аппаратуру, из-за чего босс сделал ему втык. Оператор пообещал исправиться. Кстати, он рябой, с дырками на щеках, для краткости будем звать его Рябым, босса… Боссом, сойдет, ещё двое… я думаю, им подойдут прозвища Унылый Громила и Палач. Итак, Рябой перенастроил технику, и вот она начала что-то делать — гудеть, дрожать, вибрировать, шевелить и вытягивать усики и щупики. Вы только послушайте, какие они звуки издают! Шипение, пиликанье, бибиканье, бульканье, они, кстати, ещё выли раньше, потому я и прилетел на шум полицейской сирены, жаль, не воет больше, я б ещё послушал… но к делу! Они светиться начали! А теперь… ух ты! Все тарелки-спутники ка-а-ак нацелились в одно место, ах да, на постамент, тут постамент на боку лежит, так вот, антенны нацелились на тумбу и ка-а-ак выстрелят в неё синими лучами… Сейчас разведаю, что за лучи…» Пауза. Мир замер, тревожно ожидая возвращения храброго репортера, ушедшего в самое пекло, в горячую точку, под свист пуль и разрывов снарядов, можно сказать… «Уф, еле увернулся! Я снова с вами, господа слушатели. Лучи-то энергетические, бледно-голубые вблизи, как странно, издалека они казались синими… в общем, в точке схода всех лучей образовалась полупрозрачная голубая сфера, это отсюда она кажется синей, меня не проведешь. Она страшная, по её поверхности шныряют сполохи белых молний… Я не понял. Эти макаки безволосые что, совсем оху… облысели? Простите, дамы. Но, по-моему, только ветры имеют право создавать молнии! Только их бешеные вихри, гигантские муссоны способны сдвинуть с места тонны воздуха и силой трения создать искру, воспламеняющуюся в толще облаков! Это дискриминация, товарищи! Как они смеют перехватывать у нас нашу честную работу?! Опа… минуточку… Да они смертники, не иначе! Господа, вы не поверите, эти четверо вошли прямо в сферу и… и исчезли! Сама сфера тоже того… схлопнулась, так что дальнейшая судьба тех четверых нам пока не известна. Поговорим о моде и погоде. Хитом сезона стал темно-зеленый оттенок листвы, как вы знаете — сейчас в разгаре лета в гринвичском меридиане преобладают сугубо зеленые тона…» Альберт Ранкорн, Уолден Макнейр с топором через плечо, Бродерик Боуд и Джон Долиш настороженно осмотрелись по сторонам, сразу с полувзгляда поняв, что портативный портал перенес их на маггловское кладбище. Самого портала — Кубка — нигде не было видно. Зато наличествовало тело. Тело лежало на спине и выкаченными глазами смотрело в небо, на лице трупа был написан смертный ужас. При ближайшем рассмотрении было выяснено, что у трупа сломана шея. Вдобавок ко всему, его опознали Альберт и Уолден. Осторожно потыкав труп длинной рукояткой топора, Уолден растерянно проворчал: — Не понял… Он же помер тринадцать лет назад. Его палец мамаше в коробочке передали, вместе с Орденом Мерлина первой степени. Посмертно. — Точно, — уныло подтвердил Альберт, глубоко засунув руки в карманы пиджака. — Тогда решили, что Пита Петтигрю на атомы Бомбардой разнесло, только один фрагмент и уцелел — палец. — А чего же он тут делает, да ещё и целый? — спросил Джон, присев на корточки рядом с трупом. Присмотрелся к левой руке и уточнил: — А нет, почти целый, вон, пальца не хватает. А это что?.. — протянув руки, Джон аккуратно задрал рукав мятого пиджака, обнажая предплечье трупа. Три головы склонились над первой и с интересом всмотрелись в находку. — Хм… Черная метка Темного Лорда! — удивленно выдохнул Макнейр в прорезь шлема. Насторожившись ещё больше, четверо сотрудников министерства — личный палач, головосек Фаджа Макнейр, невыразимец Боуд, ликвидатор Ранкорн и мракоборец Долиш — более внимательно осмотрели место выхода из портала. Вскоре в дополнение к трупу был найден гигантский каменный котел с приготовленными для костра дровами и некое существо под кустиком ракитника. Бедное маленькое созданьице, жалко скорчившись в позе эмбриона, трогательно моргало на них выпученными круглыми испуганными и влажными глазоньками. Присев над новой находкой, четверо дюжих мужиков снова начали переговариваться, почему-то шепотом. Первым задал тему Альберт, спросив неуверенно: — Это м-м-м… младенец?.. — Похоже на то… — ещё более неуверенно бормотнул Бродерик. — Он… ранен?.. — опасливо шепнул Джон, подразумевая красную плоть без кожи. — Н-нет… это у него шкура такая. Чешуйчатая, — Уолден осмелился дотронуться до «младенца». — Красная. Поэтому и похоже, как будто его ободрали… — Так кто же это? — хором спросили Джон и Альберт. — Может, рептилоид? — предложил дикую версию Бродерик. — Инопланетянин?! — оживился Уолден. Четыре пары глаз с неистощимым интересом рассматривали маленькую заготовку Темного Лорда. Темный Лорд стратегически молчал, ежился, стараясь стать меньше, и отчаянно боялся, что его кто-нибудь опознает. Наконец Боуд стянул с себя куртку и протянул Макнейру. — Заверни его сюда, Уолли, мы возьмем это существо в Отдел Тайн, там разберемся, что оно такое. И во что-то надо будет завернуть тело Пита… *** Широко вымахивая ходули, Одиссей неспешно добрался до источника тлена и запустения — старого заброшенного особняка. Дом стоял на вершине холма совершенно один, что очень понравилось пауку. Маленькая хижина, стоявшая в рощице, куда он заглянул по пути, была слишком мала и должного внимания не заслуживала. К тому же она почти полностью развалилась, и Одиссей, с порога услышав, как затрещали гнилые доски и трухлявые стропила, поспешил убраться оттуда, пока развалюха окончательно не рухнула ему на головогрудь. Пробравшись сквозь заросли бурьяна, паук тщательно простучал стены, ища мало-мальски толковый проход. Таковой скоро нашелся в проеме покосившейся двери. Выломав её, паук боком по стене вошел в дом — прямо в дверь он просто не пролезал. По той же стене Одиссей перебрался на потолок, чтобы обеспечить своим восьми глазам полный обзор сверху вниз и во все стороны. Увиденное ему очень понравилось — широкий просторный холл, полувинтовая лестница, ведущая в верхние помещения. Полуметровый слой пыли и старой паутины повсюду только добавляли приятного колорита окружающей обстановке. Вот только с пищей был напряг — на многие мили вокруг не пахло ничем живым. Что было не очень хорошо… какой смысл селиться в пустынной местности, если нечем перекусить? Помедлив, Одиссей, не слезая с потолка, двинулся в обход люстры к перилам лестницы, решив проверить одно помещение, из которого слабо тянуло каминным теплом и неприятным запашком грязного немытого человечьего тела. Судя по всему, в этой комнате недавно кто-то жил. В камине пахло свежими углями и золой, кресло перед ним ощутимо воняло змеей. Одиссей неодобрительно щелкнул жвалами — плохо, только змеи ему не хватало! Но с другой стороны… наличие гадюки как раз говорит о том, что в окрестностях всё-таки есть пища. А значит… Одиссей деловито обошел комнату по периметру, внимательно оглядывая её с потолка во всех подробностях — пыли почти нет, только собрана по углам и под коврики, кресло подвинем вон туда, мешаться не будет. Спустившись на пол, наш хозяйственный арахнид совершил предварительные замеры комнаты, попутно оплетая её каркасной паутиной: надо было создать себе гамак для лежки, охотничью сеть он потом поставит, после того, как разведает внешний мир. Забытая и никем не замеченная Нагайна осторожно высунула треугольную голову из-под надгробия, сторожко щупая языком воздух — вроде ушли люди. И паук… вот ужас-то, такой её саму съест и не заметит. Поползав вокруг котла в поисках хозяина, змея озабоченно свернулась в тугие кольца: надо было подумать, что делать дальше. Думала она недолго. Не имея особой привязанности к Червяку, которого ей временами хотелось просто заглотить, и не испытывая никаких печалей по поводу его отсутствия, Нагайна вскоре равнодушно пожала отделом позвоночника и мышц, отвечающим за плечи, и, забив на хозяина большой и толстый раздвоенный питоний член, поползла в высокие травы на поиски сексуального партнера для продолжения своего змеиного рода. Крестражем Нагайна ещё не успела стать. И не станет, надеюсь. Опустело кладбище. На востоке заалело небо — занимался ранний июньский рассвет, первые золотые лучи упали на надгробья и кресты, прогоняя ночные тени и прохладу. В густых зарослях на краю кладбища промелькнуло серое пятно, и на веточку рододендрона спорхнул юркий сорокопут. Стрельнув глазками по сторонам, смешной птиц закинул черную головку и, устремив немигающий взор на солнце, издал пробные трели-посвисты, начиная свою незатейливую утреннюю песенку. Сплетя отличную и очень прочную лежанку с провисанием в метр от пола, Одиссей почувствовал, что проголодался. Любовно оглядев гамак средней парой глаз и подергав нити, проверяя на прочность, акромантул остался весьма доволен работой. Не обратив внимания на дверь, он вытолкнул наружу окно и выполз на крышу дома. Постояв и послушав утренние новости местного ветра и птичьи трели, паук спустился по стене в бурьян и направился в сторону кладбища, за которым, как сообщил ему ветер, стоял смешанный лес. Проходя по знакомым местам, он вспомнил про хрустально-серебряный кубок. Слегка обеспокоившись, Одиссей прогулялся до заначки-захоронки — проверить свое сокровище. Оно оказалось на месте, и паук успокоился, потер ловчие хелицеры, настораживая чувствительные волоски, и отправился на охоту. Деревушка Литтл-Хэнглтон, как и все английские городки-поселки, была окружена хлебными полями и лесами, в которых в свое время устраивали псовые охоты местные помещики — чтобы Англия да без них… Короче, первый же олень, влетевший в лапы Одиссею, даже не понял, что же его убило. Дезориентированный и сбитый с толку незнакомым запахом неизвестного в этих краях хищника, олешек и испугаться-то не успел, не то что сообразить, что за многоногое чудище перед ним выросло. Взмах хелицер, быстрый высверк черных глянцевых жвал, короткий удар и мгновенная смерть. Закатав тушу в кокон, паук ещё раз осмотрел свои новые владения, понимая, что охотиться здесь придется вручную, местные деревья не были пригодны к оплетке ловчими сетями. Лес был слишком молодой, только-только выросший на месте старого пожара: сосенки и ели, осинки и березки. Папоротники, кусты смородины, бруснично-черничные поляны, местами сильно заболочен. Ну ничего, лето он проведет здесь, хорошее место, а с наступлением осени можно и домой отправиться, в Запретный лес. Это ему несложно, он знает направление, да и не так уж далеко — всего-то миль триста-четыреста… *** Утро двадцать пятого июня ознаменовалось для Поттера сильной головной болью, деревянным языком и светобоязнью. Глаза закрывались сами, избегая солнечного света, чугунная голова клонилась к подушке, прося покоя, желательно могильного. В большой мальчишечьей спальне удушливо воняло рвотой — Рона тошнило уже который час. На парней напал синдром начинающих алкоголиков. Среди четырех был только один счастливчик — Невилл: он избежал печальной участи тем, что не пил. Вообще. Ни капли в рот не взял, кроме лимонада. Но от лимонада, как известно, похмелья не бывает. Вот и бродил он среди страдальцев, подставляя то Рону тазик, то мокрое полотенце подаст Дину и Шеймусу. Один Гарри не жаловался. Потому что не привык. Он страдал тихо. Молча. И его Невиллу было жальче всех. Настоящий герой, один из хогвартских чемпионов, неприкаянный и ненужный, невостребованный друг… В том смысле, что Поттера эксплуатировали и пользовали все, кому не лень, при этом не считаясь с его чувствами и потребностями, от Гарри вечно что-то требовали, смотрели ему в рот, грелись в лучах его славы, возведя в ранг кумира, считали героем и в упор не видели живого человека. И хоть бы один посочувствовал ему, спросил его — а чего он сам-то лично хочет? Но нет, не было таких, все видели в нем сверхгероя, идеального и совершенного. Золотого идола. В горле Невилла появился огромный ком, когда он увидел, как сгорбился Гарри, сидя на кровати, как он, болезненно морщась, прижал ладони к вискам. Ох, бедняга… ему же больно и плохо! И Невилл принял решение. Он видит слона, а не бога. Он видит просто раненое животное, истекающее кровью, а не отрубленные ценные бивни… Резко развернувшись, Невилл покинул спальню. Путь его был долог и поспешен, Невилл торопился. Но вот наконец и заветная дверь, не успев задуматься об обитателе, живущем за этой дверью, осмелевший ради друга юноша отчаянно забарабанил в черную дубовую поверхность. И храбро воззвал к человеку, выросшему на пороге: — Профессор Снейп, помогите мне, пожалуйста! Наверное, от удивления грозный профессор не проклял мальчишку в первые же секунды. Однако даже Невилл не был готов к тревоге в голосе. — Что случилось, мистер Долгопупс? А Невилл, как завороженный, молчал, смотря на переносицу профессора, вернее, на полосочку чуть примятой кожи там, где обычно сидят очки… Это очень характерная отметина от только что снятых с носа очков, он столько раз видел такую, когда Гарри снимал их, чтобы потереть переносицу и дать роздых усталым глазам. Северус повторил вопрос, думая, что гриффиндорец привычно онемел в его присутствии. Невилл опомнился, моргнул и торопливо ответил: — Мне нужно антипохмельное, сэр… — Сколько? И кому? — ровным голосом переспросил профессор. Невилл замялся, но только на миг. Тряхнув головой, он решительно сказал: — Гарри Поттеру, сэр. А сколько — я не знаю. Ему больно, сэр. Он вчера впервые попробовал алкогольные напитки. Северус коротко кивнул, повернулся и исчез за дверью. Вернувшись через пару минут, он так же молча протянул Невиллу запечатанный воском пузырек антипохмельного. Назад в башню Гриффиндора Невилл несся, как ошпаренный крапивой джарви. — Гарри?.. Гарри, возьми, это тебе поможет!.. Гарри вздрогнул, когда чья-то рука тронула и покачала его за плечо, голос Невилла произнес эти слова, а в нос вполз прохладный запах ментола. С трудом вынырнув из омута боли, Гарри разлепил слезящиеся глаза и увидел перед носом пузырек. Его рука действовала отдельно от головы, она поднялась и взяла пузырек. Перечная мята вкупе с полынью наждаком продрала горло и пищевод, возвращая зрение глазам и ясность уму. Гарри в самом буквальном смысле почувствовал себя возрожденным. Вытаращив глаза, он шумно вдохнул и выдохнул, ощущая, как распирает его нутро от порции ментоловой бодрости. — Ух ты! — он посмотрел на спасителя. — Спасибо, Невилл! Невилл радостно улыбнулся. Он рад был помочь Гарри. Он видел слона, а не бога. Земного слона, которого убивают за бивни, чтобы украсить ими храм, посвященный богу. А Гарри, спасенный и возрожденный, сидел на кровати, ощущая рядом плечо Невилла, и думал о том, что настоящий друг у него всё-таки есть, и это Невилл. Интересно, а он согласится поехать к нему в гости?