Жребий брошен

      — Не шаман. Пустышка. А теперь ещё и калека.        Голос у Акиры тихий и безэмоциональный. В нем нет ни злобы, ни горечи. Только гнетущая пустота напополам с безразличием. Кагами смотрит в окно. Присутствие ещё одного человека в палате не заставляет ее оторвать свое внимание от мирно покачивающихся листьев.        Правая рука бездвижно лежит поверх одеяла.        Годжо старается не смотреть на виднеющиеся бинты, режущие глаза своим ослепительно белым цветом. Кожа Кагами на всем этом фоне кажется мертвенно бледной. И только полопавшиеся из-за слез капилляры окрашивают глаза в красный цвет.       — Это ненадолго. Как только Сёко придумает…       — Как вылечить меня, не прикасаясь, — устало перебивает Акира, — да, я знаю. Наслушалась. Давайте не будем, пожалуйста.        Последнее слово срывается вниз. И именно этот звук отчаяния заставляет Сатору проглотить все слова утешения. Они молчат. Тишина нарушается редким стуком ударяющихся о стекло ветвей старого дерева. Оторвавшийся лист медленно планирует вниз.       — Я пока никого не хочу видеть.       — Скажу, что тебе нужен покой. Попрошу никого не впускать.       — Даже ребят, — напирает Акира. И это единственная ярко окрашенная эмоция за сегодняшний день.       — Даже ребят, — устало соглашается Годжо.        Сатору прощается с безмолвной девушкой. Он так и не говорит про «воскрешение» Юджи. И про то, что Мегуми силой рвётся в ее палату.        Это лучшее, чем может помочь ей сенсей — оставить одну.        Ей казалось, что мозг скукожился и усох. Мысли носились лихорадочно, и в то же время были вязкими.        На миг она замерла, словно парализованная. Она бездумно ходила от окна к двери. Туда-сюда, бесконечный цикл. Акира не могла позволить себе застрять в этой временной петле. Сильно тряхнула головой, отчего волосы взлетели вверх, мягко опав на плечи. Брюнетка не имеет права тратить драгоценное время на рефлексию.        Годжо-сенсей сказал, что какое-то время правая рука не будет работать. Акира крепко зажмурила глаза и заставила себя дышать. Невыплаканные слезы скапливались в уголках глаз. Знакомая тяжесть образовалась в груди. Еще пара секунд и ее накроет истерика.        В голове проносится победная улыбка, намертво приклеившаяся к лоскутному лицу. Махито ушёл, так и не тронув ее, но ясно дал понять, что это не последняя их встреча. И в следующий раз Проклятие не простит ей таких громких оскорбительных слов. В глубине души она задается вопросом — почему ее пощадили? Но теперь даже это кажется бессмысленным.        Дыхание спирает, воздух не достигает легких. Акира громко плачет, срывая голос. Она бьет левой рукой до тех пор, пока не сдирает кожу с костяшек.        Правая висит вдоль тела сорванной плетью.        Мегуми осторожно заходит внутрь, прикрывая за собой дверь. Акира лежит на кровати: ее бледное лицо вызывает у парня острый приступ жалости. Фушигуро сжимает ткань в районе сердца — невыносимо болит. Он мог ее потерять. Не в первый раз.       «Надеюсь, в последний». — Усталая мысль проносится бурей в душе, заменяя спокойствие безбрежного моря яростным тайфуном.        Фушигуро с громким выдохом садится на стул, откидываясь на спинку. Стул протестующе скрипит, Акира не просыпается. Они не виделись так долго, не успели нормально поговорить после возвращения Кагами, и вот — теперь они, наконец, наедине, но обстоятельства весьма удручающие. Мегуми поднимает голову вверх, прикрывая глаза. Прошло несколько дней с того момента, как ее положили сюда, и только сейчас ему дали увидеться с девушкой.       — С тобой сложно, Акира.        И он не врет. Как много раз она окажется на пороге смерти, ввергая Мегуми в пучину отчаяния?! Ему надоело чувствовать безысходность, ему надоело смотреть, как она страдает.        Такова участь шамана.        Фушигуро знает это, как никто другой. Он был готов жертвовать собой, сражаясь с монстрами. Но как оказалось, он не был готов к тому, что дорогой ему человек так же поставит на кон собственную жизнь.Наблюдая за Акирой первые недели ее жизни в колледже, Мегуми был уверен, что она так и останется «за кадром».       Пока шаман ходил на миссии, Кагами училась осваивать свои силы. Для него этот процесс казался вечным, он думал, что Акира никогда не станет таким шаманом, который подвергает себя опасности. Сама девушка не рвалась на миссии, демонстрируя всем вокруг только трусливую часть своей натуры. Словами не описать шока Мегуми, когда ему сказали, что Акира самолично вступила в схватку с Проклятием особого ранга. Что с ней случилось за эти месяцы? Будь это старая Кагами Акира, то она бы сбежала, поджав хвост. Не по-геройски, зато не лежала бы сейчас, замотанная бинтами и потерявшая столько крови.       — Тебе не стоило вступать с ним в бой. Нужно было убежать. Ты очень изменилась, Акира. И я боюсь этих перемен.       — Знаешь, чтобы спящая красавица проснулась, ее нужно поцеловать, а не читать нотации.        Мегуми резко опускает голову до хруста в шее. Черные глаза встречаются с голубыми. Улыбка на лице Акиры вымученная и слабая, но это все же улыбка. Пусть обескровленные губы потрескались, а уголки несимметрично приподняты — ему кажется, что это самое красивое, что он видел за последнее время.        Фушигуро встает со стула и приближается к смирно лежащей девушке. Склоняется над ней и оставляет целомудренный поцелуй на лбу. Улыбка на лице Акиры не меняется, но глаза недовольно сверкнули.       — Я чуть не умерла, и это все, чем ты меня награждаешь?        Мегуми звучно фыркает. Капризуля. Фушигуро осторожно целует Кагами в губы, стараясь не причинить боль. Он чувствует кожей шероховатость пореза. Сердечный ритм отдается в ушах.        Акира чувствует себя последней дурой из-за того, что так долго откладывала встречу с Мегуми. Но тут же одергивает себя — кто знает, что бы она ему наговорила, будучи в полнейшем эмоциональном раздрае.       — Каждый поцелуй с тобой — это что-то невероятное. — Тихо прошептала Акира, довольно улыбаясь. — Стоило бороться только ради того, чтобы почувствовать эти эмоции еще раз.        Кагами изумлённо приоткрыла глаза из-за собственной внезапной откровенности и с удивлением отметила, как румянец стал расползаться по щекам Мегуми. Словно кто-то брызнул краской.       — Я надеюсь, что ты не собираешься больше подвергать свою жизнь риску. Это было глупо. Ты и Проклятие особого ранга. Чем ты думала? — когда Фушигуро справился со смущением, то вернулся к тому, с чего начал. Научить Акиру уму-разуму и как не следует поступать, и особенно, каким местом не следует думать.       — Не переживай, — беспечно отзывается брюнетка, и эта наигранность получается довольно натуральной, — похоже, у меня осталось еще несколько жизней.       — О чем ты? — Мегуми хмурится, слегка раздражённый чужой безалаберности.       — Ну, знаешь, как у кошки. Если посчитать, сколько раз я оказывалась на грани смерти, начиная с детства, когда чуть не утонула. И заканчивая настоящим, когда меня выкинули с крыши или чуть не отбросила коньки из-за энергии эро-сенсея. Или  то, как меня пригвоздили к стене… — Акира задумчиво постучала пальцем по подбородку, — мне кажется, у меня осталось еще, как минимум, две жизни.        Мегуми протянул руку и дотронулся до ее пальцев. Слабый импульс обжег кожу. Кагами улыбнулась и сама обхватила его ладонь. Она пытается игнорировать бездвижно лежащую правую руку. Безмолвно девушка благодарит Мегуми за то, что он промолчал. За то, что не пытается утешить.        Поток энергии медленно проникал в его тело. Брюнетка блаженно закатила глаза. Как давно это чувство облегчения не прокатывалось обжигающей волной.       — Ты мое личное слабительное.       — Что? — расслабленный из-за прилива сил Фушигуро недоуменно посмотрел на девушку.       — В смысле ты ослабляешь мою боль.       — Может тогда обезболивающее?       — Ну типа.         «Ты что несешь, тупица?! От поцелуя совсем мозги отказали?!» — она как могла держала на лице маску невозмутимости. По крайней мере эта глупая шутка снизила градус неловкости в палате. Теперь Мегуми не вёл себя так, словно Кагами может рассыпаться даже от слабого прикосновения, а сама Акира перестала так сильно напрягаться, то и дело бросая косые взгляды на свою руку.        Фушигуро вздыхает. Пришло время рассказать про Итадори.        Оглушительный визг раздаётся на всю округу.          Когда в палате появляется Итадори, улыбка Акиры озаряет все ее лицо, преображая полностью — усталые глаза искрятся тихим согревающим светом. Она чувствует себя заторможенной из-за обезболивающих, движения слегка расхлябанные, и Юджи в ее глазах слегка размывается.       — Я же говорила — главный герой не может умереть.       — О, привет….       — Вампирёныш.        Акира изумленно выпучивает глаза, когда на щеке Итадори появляется еще один рот, и незнакомый грубый голос отпускает оскорбления в ее сторону, прервав Юджи. Ей думается, что это глюки из-за лекарств, но она быстро приходит в себя. Вообще-то, слово не особо обидное, надо сказать. Но интонация, о боже — на нее словно ведро помоев вылили.       — Так полагаю, Сукуна Рёмен. — Кагами быстро отходит от шока, прокашлявшись. Горло сухое, отвратительное першение встает поперек.        Итадори выглядит так, будто ему плевать, что кто-то чужой пользуется его телом, как хочет. Он бесстрастно прикрывает щеку ладонью, но рот появляется на другой стороне.       — Думаю, не стоит прояснять то, что тебе не стоит больше воровать мою энергию.       — Арэ-арэ, гомэн, — ядовитые нотки отлично дополняет сверкающее в глазах нахальство. Присутствие Мегуми вселяет в нее уверенность. А ещё тупая простреливающая боль в теле заставляет раздражение разливаться горячей волной. — Какие мы злопамятные, вы только посмотрите.        Кагами понимает, что нарывается на чужую ярость — причем на ярость самого сильного Проклятия за всю историю. Но она искренне верит в силу воли Юджи, его способность властвовать над Сукуной. Да и в ней до сих пор говорит гнев за причиненные раны и боль на проклятия, особенно одно — разноглазое, неудачно скроенное и очень опасное.       — Еще раз попытаешься, и я самолично высушу тебя до последней капли.        Улыбка крошится на части, Акире уже не до смеха, остатки былой наглости канули в черную дыру. Стоит знать меру. Больше границу девушка не пересечет.       — Поняла.        Рот с острыми клыками широко расплывается на чужую покорность. Юджи прикрывает глаза и хмурится. Сукуна исчезает, остался только шаман.       — Прости за это, он иногда… своевольничает.        Акира пожимает плечами, словно угрозы ее жизни не стоят внимания. Есть намного более интересные темы для разговора. Следующий час проходит за оживлённой беседой — Итадори рассказывает о своих тренировках, Мегуми о своих. Кагами молчит, слабо улыбаясь. Она даже не заикается про Окинаву, беспечно пожимая плечами на расспросы и уводя их от этой темы. Танака-сенсей до сих пор не ответил ни на одно смс и девчонка в своей голове уже надумала невесть что.        Но когда Юджи доходит до битвы на фестивале, Акира понимает, что придётся рассказать и про свой бой с Проклятием. Хотя здравый смысл весомо заявляет — Годжо-сенсей уже обо всём растрепал. Но Кагами хочет сама рассказать, как все было. Как сильно она облажалась и насколько бессмысленными были ее тренировки.       — В последнее время я ощущаю себя так, словно и мое дальнейшее пребывание здесь не будет иметь смысла. — Акира не сдерживает тихого всхлипа, раскрывая то, что мучило ее с момента пробуждения. — Я уже не верю в то, что из меня получится хоть что-то, отдаленно напоминающее шамана. Мои тренировки не принесли результата, вместо двух рук теперь одна, да и желания двигаться вперёд больше нет.        Чувство горя дыбилось на задворках сознания, запертое в невидимом помещении. В той битве она утратила что-то ценное. Акира не могла понять, что именно.       «Надеюсь, не себя».       С затаённой надеждой Акира смотрит, как медленно руки Сёко приближаются к ее коже, но как только происходит контакт, женщина отскакивает так резко, словно дотронулась до раскалённой плиты. Кагами разочарованно выдыхает, осознав, что все это время задерживала дыхание. Косой взгляд в сторону Годжо. Как же ее бесит эта долбанная повязка на глазах!       — Это очень странно, — Иэйри хмурится, стрельнув в сторону Сатору глазами. Не решается продолжать.       — Говорите уже, не стоит спрашивать у эро-сенсея безмолвного разрешения, — вспыхнула Акира так быстро, словно ждала момента выплеснуть свою тихую безысходную ярость. — Вам не кажется, что именно я должна знать, что со мной происходит?       Сёко долго молчит, и не потому что ждёт кивка со стороны шамана, просто пытается облечь мысли в словесную форму. Акира постукивает пальцами левой руки по одеялу. Ей очень сильно хочется настучать по чьей-нибудь голове.       — Что-то изменилось с момента твоего пробуждения. Ты теперь не только вытягиваешь энергию, но и причиняешь боль. И во рту появляется вкус гнили и сырой земли, словно я пытаюсь коснуться самой Смерти.       Акира пожалела, что задала вопрос. Пожалела, что получила ответ. Лучше жить в неведении, чем с чувством отвращения к самой себе. Внезапная мысль заставляет Кагами схватиться за сердце и начать задыхаться.       «Что теперь будет между ней и Мегуми, если он начнёт ощущать то же, что и другие шаманы?».       Ребята оживлённо переговариваются. Акира погрузилась с головой в свои мысли, отстранено прислушиваясь к чужим голосам.       «Что произошло такого, отчего моя энергия поменялась?».       Слова Сёко не давали покоя. Она опасалась прикасаться к людям, и даже избегала Мегуми, боясь подтверждения того, что Фушигуро не особенный, и будет также морщить лицо в отвращении, стоит только их рукам соединиться. Брюнет поглядывал на неё косо каждый раз, стоило ей увернуться от мужских объятий или отдернуть руку, когда парень пытался прикоснуться.       Обрывки разговора доходят до мозга. Они снова пререкаются по поводу молчания Юджи о его воскрешении.       — Знаете, шаманам точно не стоит дарить на дни рождения вечные календари, — Акира хмыкает, надеясь, что шутка окажется понятной окружающим.       — Да, не думаю, что он им понадобится. Вряд ли и пару месяцев пролистнули бы, — улыбка Юджи оставляет на губах привкус горечи и полного осознания собственного положения.       Мегуми молчит. Шутка охуенная, но слишком жесткая. Потому что правдивая. И уж точно не Кагами шутить сейчас, будучи прикованной к больничной койке. Шаман протянул руку, чтобы дотронуться до девушки, но Акира вскинула руку, зарываясь пальцами в волосы. Фушигуро нахмурился. Что происходит? Этот вопрос чуть не срывается с губ и он почти настроен выяснить отношения прямо здесь, но Акира опережает:       — А где Нобара?       Кугисаки всего раз навестила ее, а после этого пропала.       — Она вернулась домой, что-то связанное с семьей, как я понял, — Итадори пожал плечами, — Кугисаки об этом не особо хотела разговаривать.       Кагами невнятно промычала, слегка нахмурив брови. Если ее не подводит память, то она с твердой уверенностью может сказать, как Нобара разглагольствовала о лютой ненависти к собственной деревне. Что заставило ее туда поехать? Акира понадеялась, что не чья-то смерть.