Наедине с болью

      Окончательно Клаус выздоравливает спустя пару недель после выписки. Его все еще беспокоит рука, но Диего исправно возит его на физиотерапию и это помогает. А еще, как бы Клаусу не хотелось этого делать – ему приходится посещать психотерапевта.       - Что?! Диего, нет! – возмущается Клаус, когда слышит об этом в первый раз. – Мне не нужен мозгоправ! Я в порядке, правда!       - Клаус, ты не в порядке, - отрезает Диего. – И ты больше не можешь решать сам за себя. Не тогда, когда мы чуть тебя не потеряли по твоей же глупости.       - Ой, да брось, - отмахивается Клаус. – Как будто это в первый раз.       - Что, прости? – с подозрением смотрит на него Диего.       - Ну, то есть я хотел сказать… - сразу же начинает увиливать Клаус, - с моим образом жизни и все такое…       - Клаус… - давит Диего. – Рассказывай.       Клаус обреченно вздыхает.       - У меня уже бывали передозировки. Я не в первый раз умираю. Так что психолог мне ни к чему, - говорит он.       - Черт возьми, Клаус, - старший брат печально смотрит на него. – Мне жаль, я не знал. Но это же была не просто передозировка, - настаивает он. – Ты пытался покончить с собой!       - Знаю! Знаю, - Клаус прикрывает глаза. – И я больше так не поступлю. Правда. Нет причин беспокоиться.       - Нет, братишка, причин беспокоиться - полно, - возражает Диего. – Ты видишь призраков, и они не дают тебе покоя. Ты был на войне, потерял любимого человека и пытаешься бороться с зависимостью. А еще Пятый рассказал нам, что ты путешествовал во времени. Каждая из этих причин – повод беспокоиться, а у тебя их целый букет.       Клаус молчит. Конечно, Диего прав, но признавать это ох как не хочется. Диего же продолжает:       - Все, о чем я прошу – хотя бы пара сеансов. Пятый нашел неболтливого врача, он знает о существовании Академии и не станет болтать лишнего. Он поможет тебе, учитывая все непростые обстоятельства. Я не пытаюсь лишить тебя права выбора, я лишь прошу принять всю возможную помощь.       - Пара сеансов? – смиренно переспрашивает Клаус.       - Пара сеансов, - кивает Диего. ***       В итоге пара сеансов превращаются в десять, а потом и в пятнадцать, и Клаусу приходится признать, что это действительно помогает. Доктор, к которому его направили – молодой парень чуть старше самого Клауса и немного напоминает Клаусу Дейва. Клаус просто собирался молчать весь первый сеанс, в крайнем случае – нести какую-нибудь ерунду, но Брендон Рид проявляет самое настоящее участие в судьбе Клауса.       Конечно, Клаус не дурак, он не собирается рассказывать все семейные секреты. Не собирается говорить ничего такого, за что его могут упечь в психушку. Поэтому они начинают с малого: Клаус рассказывает о том, что потерял любимого человека, это ведь могло случиться с каждым, верно? Он говорит о том, что был на войне, в конце концов, в этом нет ничего странного - войны случаются и в двадцать первом веке. Позже он решается затронуть тему семьи и рассказывает об отце. О том, каким ублюдком он был, как ужасно поступал с ними всеми, как запирал его в склепе (Клаус молчит о призраках - сказанного и так достаточно), как допустил, чтобы один из них ушел из дома, а другой погиб.       Он не манипулирует смертью Бена, конечно же нет, это любимая привычка самого Бена, но никак не Клауса. Но теперь Клаус не может отрицать, что смерть брата повлияла и на него. Да, он не терял его, как и остальные, Бен всегда был рядом с ним. Но… Это словно было не по-настоящему. Они не могли нормально поговорить, если рядом был кто-то еще. Иногда он замечал грустный взгляд Бена на самые обычные вещи, которые делал Клаус – будь то обычный завтрак или прогулка по парку. Бен упустил столько прекрасных вещей, и потому ценил любые мелочи в жизни, и потому пытался донести до Клауса то, как нужно жить правильно, но в том-то и беда, что живым и мертвым бывает очень трудно понять друг друга.       Последнее, о чем решается заговорить Клаус – это о Лютере. Он сам этого долго не понимал, но в итоге приходится признать – брат вызывает в нем панику. Они почти не пересекаются, поэтому до Клауса доходит не сразу, пока однажды они сталкиваются на кухне.       Клаус спиной чувствует чужое присутствие и поворачивается к выходу. Больную руку сводит и стакан воды, который Клаус держит в руках, падает и разбивается. Это не вызывает удивления – ни у вошедшего Лютера, ни у Бена, сидящего на барной стойке, ни у самого Клауса. Подобные приступы все еще изредка случаются, несмотря на интенсивную физиотерапию. Клаус сжимает левой рукой больное запястье и слегка растирает, унимая боль.       - Привет, - здоровается Лютер, подходя ближе к Клаусу.       - Привет, - сам Клаус наклоняется, чтобы собрать осколки. Руки дрожат и один из осколков входит глубоко в ладонь, как будто того, что рука его и так не всегда слушается, недостаточно. – Вот черт.       - Я помогу, - Лютер хочет присесть рядом, но Клаус его останавливает:       - Не стоит.       Он просто не готов разговаривать с братом. Не сейчас. Ни о чем. Совсем. В последний раз, когда они находились в этой комнате вдвоем – Лютер его сначала чуть не задушил, а потом кинул через всю гостиную так, что Клаус чудом не сломал себе спину.       К тому же, с тех пор как Клауса выписали из больницы – Лютер не проявлял особого участия в его судьбе. Все остальные действительно волновались (Клаусу пришлось это признать), но о Лютере он не мог сказать ничего конкретного. Тот не заходил к нему в комнату, не пытался с ним откровенно разговаривать, не делал ничего из того, чем занимались остальные. Они почти не пересекались и потому Клаус пришел к выводу, что Лютеру просто все равно. Не то чтобы, он об этом специально думал.       Клаус встал и включив воду в раковине, засунул руку под ледяную струю. Порез оказался неглубоким и кровь почти сразу перестала идти, поэтому Клаус просто залепил рану пластырем. Лютер тем временем все же замел осколки и выбросил их в мусорное ведро.       Между братьями повисла тишина. Клаусу казалось, что в комнате стало нечем дышать и он просто поспешил уйти.       Как странно, когда он не задумывался обо всех этих мимолетных вещах, об отношении к нему его семьи, досконально не анализировал события и принимал все как должное, хоть и с болью в сердце – ему совершенно не снились кошмары о том, как Лютер с ним поступил. С ним случались вещи и ужаснее, чем это: ночи в склепе, война, смерть Дейва… Но, с тех пор как он начал терапию, с тех пор как начал анализировать свои чувства и поступки людей по отношению к нему – все изменилось. И то поведение Лютера уже не было чем-то нормальным, не было чем-то приемлемым. До Клауса вдруг дошла простая истина: Лютер мог легко его убить. И помощи было ждать неоткуда. А что, если он снова разозлится и никого не будет рядом?       Воздух вокруг словно сгустился и стало нечем дышать. Клаус схватился за футболку и попытался оттянуть край воротника подальше от горла, но воздуха все равно не хватало. На глазах выступили слезы, сквозь шум в ушах Клаус слышал чьи-то голоса, но никак не мог сосредоточиться.       - …ус, Клаус! – донесся до него знакомый голос, но он никак не мог определить кто это. – Давай же, сосредоточься на моем голосе. Что случилось?       Клаус попытался сфокусировать взгляд. Прямо перед ним маячил Пятый.       - Не могу… дышать… - прохрипел он.       - Паническая атака? – Клаус с трудом кивнул на вопрос брата. – Так, ладно… Давай, попробуй дышать вместе со мной. Вдох-выдох, вдох-выдох…       Но страх только сильнее овладевал Клаусом. - Нет,       он убьет меня… - Клаус попытался встать с пола, хотя даже не помнил, как на нем оказался. – Нужно уходить, он в ярости…       - Так, послушай меня, - Пятый придержал его за плечо. – Я знаю, тебе страшно. Но тебя никто не тронет. Ты дома, ты в безопасности. Это просто страх. Он пройдет. И я буду с тобой, пока тебе не станет лучше. Но ты должен сам постараться, поэтому, Клаус, дыши со мной. Просто смотри на меня и дыши.       Клаус постарался послушаться. Он сосредоточился на голосе брата и постепенно уже не дышал, как загнанный зверь. Когда дыхание выровнялось, он ощутил, что сидит на полу, в спину неудобно впились перила лестницы, а Пятый все еще сжимает его плечи.       - Тебе лучше? – спросил он. – Можешь встать?       - Я… да, - кивнул Клаус. – Да, могу. Спасибо.       Его еще немного трясло, но он ощущал себя в состоянии добраться до комнаты. Клаус оттолкнулся руками от пола и встал, его слегка повело в сторону, но Пятый его поддержал.       - Ты точно в порядке? – уточнил Пятый. – Давай-ка провожу тебя.       Они двинулись в сторону спален.       - Да, просто, знаешь… Не та мысль и меня унесло, - слабо улыбнулся Клаус. - Не бери в голову.       - Тогда старайся не допускать подобных мыслей, - сказал Пятый. – В конце концов, он уже мертв и не причинит тебе вреда.       Клаус остановился.       - Что? Мертв? О ком это ты? – удивленно переспросил он.       - О Реджинальде, - пояснил Пятый. – Разве не его ты испугался?       - А, нет, - отмахнулся Клаус. – Ты сам сказал: это просто страх.       - Надо полагать вполне обоснованный?       - Нет. Да. Не знаю, - Клаус растерялся. – Не хочется думать, что обоснованный. Мне просто нужно прилечь и хорошенько выспаться.       Пятый хмуро посмотрел на него, но не произнес ни слова. Они как раз дошли до комнаты Клауса и тот сел на кровать.       - Спасибо, что помог, - еще раз поблагодарил Клаус. – Спокойной ночи, Пять.       - Спокойной ночи, - Пятый направился к двери, но выходя обернулся. – Знаешь, если ты чего-то боишься или тебе что-то угрожает – не бойся мне рассказать. Я помогу.       Пятый вышел, а Клаус ощутил тепло, разливающееся в груди.       О нем заботились. Его, кажется, любили?