***
— А я ему говорю, что если мы с тобой в этом году возьмём дополнительные предметы, то никогда этот Хогвартс не закончим! — воскликнул Симус и с грохотом опустил стакан тыквенного сока на стол. — О, дружище, нашёл кому объяснять «очевидные» вещи, — вторил ему Дин, — Грейнджера яблочными пирогами не корми, дай поскорее в учебники зарыться. Спорим, они с Роной потому и не сошлись характерами? Симус яро закивал на слова друга. — Ну так да, потому и не сошлись. Рона на подъёме, школа аврората и все дела. Они с Гарриет горы свернут ещё покруче тех, что уже повидали. Мне Эрни как-то по секрету сказал, что метит на Рону Уизли и я не удивлюсь если мы их ещё в Хогсмиде застанем вместе на этих же выходных. А Гермес третий день свой значок выпячивает и в каждую дырку суёт. — Не сильнее чем ты свой длинный нос, Симус. — раздался над парнями спокойный голос. — Мерлинова борода, Грейнджер! — подскочил Дин и усмехнулся. — Ты чего так пугаешь-то? Не высокий, скорее среднего роста, худощавый, с всклокоченными волосами медного цвета и тонкими чертами лица, Гермес Грейнджер мог бы считаться привлекательным парнем, но предпочитал выставлять на показ иное своё достоинство. — К вашему сведению, Джинни вовсе не планирует отменять тренировку после сегодняшнего ужина. На лицах обоих парней отразился недостойный гриффиндора ужас. Их приняли в команду по квиддичу в этом году только потому, что не многие решились учиться и игроков серьезно недоставало. — Ну так бы сразу и сказал, — проворчал Симус и с неприязнью бросил вилку на тарелку, — надеюсь эта чертова Малфой сломает себе руку перед матчем и мы таки сделаем змеёнышей в этом году. Гермес по привычке бросил взгляд в сторону самого дальнего стола, но белобрысой макушки не обнаружил. Он вовсе не задумывался о ней, с его новыми обязанностями и занятостью было не до чистокровных выскочек вроде этой, но с начала учебного года Дракония на ужине не появилась ни разу. Нет, он встречал девушку пару раз на общих занятиях и когда обоих назначали главами школы. Если бы Гермес не знал Драконию Малфой, он подумал бы, что она избегает других учеников. В конце концов Малфой есть Малфой и ее природную заносчивость не искоренить ничем, потому вероятно обливается ядом где-то в подземельях. Гермес не верил в то, что людей можно исправить. В конце концов Том Реддл был неисправим, Люциус Малфой и другие пожиратели смерти в том числе. В чем же им уступала Дракония? Ни в чем. Он считал ее такой же ужасной как и всех остальных. Возможно, слишком юной и потому еще не успевшей натворить столько бед, а может быть и достаточно трусливой, без стержня внутри. Причиной его самой страшной слабости, боязни грязи. Он не знал почему, но после того случая в Малфой мэноре, где Беллатриса Лестрейндж пытала юношу до жажды смерти и выжгла на предплечье уродливый шрам «грязнокровка», Гермес стал испытывать боязнь грязи. Грязь в любом виде начинала его пугать до панических приступов, до шума крови в голове, до беспорядочных мыслей и застывшего ужаса в глазах. — Эй, Гермес, дружище, слышишь меня? — раздался голос сбоку. Грейнджер словно выпал из транса собственных мыслей и перевёл взгляд на Невилла. — Да, Невилл, ты что-то хотел? — Я ничего, но Макгонагалл просила передать, чтобы ты отыскал Малфой. Вы ей нужны для какой-то задачи. Гермес устало вздохнул и потёр переносицу. Значит этот день будет ещё хуже не считая двух пар по зельеварению в чем при всем желании, таланта парню не доставало. Не то что Малфой!***
Обыскивать абсолютно весь замок было бы бессмысленно, но Драконию Малфой никто не видел, а идти к гостиной Слизерина хотелось меньше всего на свете. Гермес уже почти отчаялся выполнить просьбу декана, но напоследок решил заглянуть на Астрономическую башню. Что если все таки там? Пройдя по закрученной винтовой лестнице на самый верх и ощутив непривычное жжение в мышцах, парень тут же заприметил человека. Это точно была она, сидела на полу у большой отвесной ниши и поджимала под себя колени. Слабый огонёк говорил о сигарете, зажатой в тонких бледных пальцах. При виде ее курящей у него возникло почти рефлекторное отвращение. — Малфой, — начал было Гермес заготовленную заранее речь из двух сухих предложений, но был безжалостно сбит с толку. Она резко вздрогнула и с размаху кинула фитиль в ночную пропасть, после чего вдруг развернулась и в свете огня парень увидел нечто вроде гримасы на изможденном лице. Не то злобы, не то печали. Вероятно даже надрыва. В последнее Гермес Грейнджер не поверил бы никогда. Дракония Малфой не может грустить, только не такое чудовище как она. — Твою мать, Грейнджер! — рыкнула девушка и тут же поднялась на ноги, сделав угрожающий выпад вперёд, — какого черта ты сюда приперся, а?! Гермес оторопел всего на мгновение, обдумывая какую-то слишком бурную реакцию, после чего нахмурился. Палочки у Малфой в руках не было, а значит переживать пока не о чем. — Я по всей школе искал тебя, Малфой, но не обольщайся, по просьбе профессора Макгонагалл. У неё есть задание. — Да насрать мне на Макгонагалл, проваливай уже отсюда! — Ты многовато на себя берёшь, для обыкновенной девчонки, зажатой между мной и пропастью позади. — жестко ответил Гермес и тут же понял, что вовсе не таких слов он от себя ожидал. Это же почти скрытая угроза, а он никогда прежде так себя не вёл! Видимо усталость к концу дня брала своё и теперь ему плевать, что перед ним девушка, учитывая то, что она к тому же Д-р-а-к-о-н-и-я М-а-л-ф-о-й. От этого человека кровь бурлит в жилах, горечь неприязни стынет на языке и мерзкий озноб колотит изнутри. Дракония застыла на долгих три секунды, после чего неожиданно рассмеялась и наконец подняла взгляд на него. Обычный взгляд Драко, но что-то внутри будто надорвалось. В этом взгляде было глухо, слишком пусто и холодно. Отчуждение несвойственное никому в этом мире кроме тех, кто прежде счел свою судьбу давно решенной. Приступ слабой паники горьким комом застрял в горле Грейнджера, но он не мог найти в себе сил на ответ. — Малфой, я… — Как поживает твоя подружка, Грейнджер? — Что? — растерялся Гермес, не ожидая такого вопроса. — Я имею ввиду, что все произошло так спонтанно, не правда ли? Драко медленно приблизилась к нему и в носу неожиданно защекотал едкий запах ландышей, его он чувствовал лишь дважды за всю жизнь. Первый раз, когда осмелился прижать ее за горло к камню на опушке, во время учебы на третьем курсе, а второй раз, когда варил зелье вертиго, иначе говоря вскруживающее голову до смерти. Да, школе всерьез стоило задуматься над учебной программой по зельеварению. И все же... От этого зелья, если слишком долго вдыхать его аромат, можно потерять сознание до самой смерти. Гермес боялся приближается к ней, но ноги не сдвинулись с места даже в тот момент, когда Малфой оказалась ощутимо близко, настолько, что сердце забилось быстрей, а голова таки начала давать сбой. Ее запах, слишком сладкий, почти тошный, слегка отдаёт жасминовыми кустами, что всегда росли у мистера Грейнджера во дворе, а миссис Грейнджер любила собирать букет на обеденный стол. — Ещё вчера вы были не разлей вода, а сегодня ты здесь, один. Ничем не лучше меня, Грейнджер. Между этим поганым миром и пропастью у наших ног. Ему почему-то было страшно от такой ее опасной близости, безнадежной справедливости слов и холода в серых глазах. Наконец оцепенение спало и Гермес понял, что Драко больше не стоит прямо перед ним, а смотрит на ночную мглу окрестностей Хогвартса. — Почему ты вернулась в Хогвартс? Неужели… Он не успевает продолжить мысль из-за привычки идеалиста, боится, что скажет глупость, а она как всегда поднимет его на смех. Вот только Гермес забывает, что сейчас их здесь двое, зрителей нет, а Малфой уже не такая как прежде. Она стала хуже, определенно. — Неужели что? — восклицает, — «неужели решила начать все сначала»? Возникло желание прописаться в новом справедливом мире, созданном вашим дурацким «золотым» трио? Справедливости ради, Грейнджер, я твои крайне левые идеи никогда не поддерживала и здесь нахожусь вовсе не по этой причине. Гермес начинает закипать от раздражения. Мерлин, как же она бесит с этой своей постоянной насмешкой! — Тогда почему? Надоело сидеть в своём мрачном особняке и захотелось дальше третировать учеников школы? Собираешься поддерживать жизнь в гнилой идее чистоты крови? Необходимо воспитать новое поколение таких же пиявок как и ты, Малфой? Или может, не хочешь смотреть в глаза своей матери и каждый день читать в Ежедневном пророке о заслугах твоего все благороднейшего и чистейшего отца?! А заслуги у него действительно стоят внимания раз уж таки угодил в Азкабан! Она резко оборачивается с выражением застывшей ярости в глазах. — Не смей говорить о моем отце! — А то что? — Гермес сделал шаг вперёд и ощутил, что праведный гнев захватил его с немыслимой прежде силой. Он не ошибался сейчас, собираясь сказать нечто безжалостное, истину, и от этого не думал больше отступать назад. — Ты просто не хочешь признавать, что вы облажались, Драко, ты и твой отец, что он чудовище, пожиратель смерти! Из-за таких как он погибли десятки тех, чьего мизинца ты не достойна, начни эту жизнь хоть сотню раз заново. Драко сперва смотрит слегка ошалело, но тут же берет себя в руки. Ее губы вздрагивают, словно она хочет выдать ответ. Оба неожиданно понимают, что сказанное однажды вслух нельзя никогда обратить вспять как и непростительное. Гермес начинает заливаться румянцем от горячности собственных слов. Он знает, что прав, но был слишком жесток. Лицо непроизвольно вздрагивает в ожидании боли, но до ушей доносится лишь топот громких шагов по винтовой лестнице и звук колокола, оповещающий об отбое. Похоже поручению Макгонагалл не суждено быть исполненным в срок.***
— Драко! Драаакооо! Девушка аккуратно принимается оценивать содержимое сегодняшнего завтрака не обращая внимания на настойчивость Паркинсона. Патси заметно похорошел за последнее время и теперь половина девчонок в Хогвартсе пускают слюни на смазливого брюнета. Высокий, в накрахмаленной рубашке со стоячим воротником и идеально завязанным изумрудным галстуком. Он, едва не падая, мчался ей навстречу через весь большой зал, чтобы взять под руку как свою уже-один-месяц-и-четыре-дня официальную невесту и проводить до стола. Темные глаза Паркинсона излучали неподдельную радость, а выбившаяся из прически прядь волос почему-то напоминала о детстве, когда их впервые представили друг другу родители. Это было лето тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, Лондон, район Белгравия где тогда и ныне располагается городская резиденция фамилии Паркинсон. Темноволосый худощавый мальчишка в костюме и белобрысая тонкая девочка в платье. Слишком разморенные июльской жарой чтобы стесняться друг друга, они вместе пили кислый лимонад из болтливой ягоды в тени домашней библиотеки. Тогда Патси улыбался так же ослепительно как и сейчас, а если верить его болтовне, то ко всему в добавок влюбился раз и бесповоротно. — Патси, не хочешь прогуляться сегодня после занятий? — неожиданно участливо предлагает Драко. — Думал ты не предложишь! Она снова бросает на него взгляд и тянет уголки губ в притворной улыбке. Патси слишком рад, чтобы это заметить. Он находит ее обворожительной т даже в такой момент со вздохом сводит колени. Драко усмехается его неловкости и протягивает руку. Тонкие пальцы совершают пару поступательных движений вызывая чистого вида желание в глазах. В ту же секунду разум Малфой пронзает ощущение, словно за ней наблюдают и она отводит взгляд. Карие, цвета какао, бесстыжие глаза Грейнджера пожирают ее взглядом. Она не может сдержаться и смотрит некоторое время в ответ, пока Патси не отвлекает, подкладывая на тарелку тарталетку с кремом, ее любимую. Неведомый порыв и Драко тянется к его губам своими, сминая пальцами идеальный галстук. Секунда, и ее глаза снова смотрят в шоколад гриффиндорца пока Паркинсон отменно берет на себя инициативу. Она не видит, но знает, что Грейнджер, черт возьми, смотрит. — Мерлинова борода, Паркинсон, оставь Драко в покое, — ворчит Забини, — невыносимо начинать новый день с ваших телячьих нежностей. Кто-то ещё за столом соглашается с неуместностью затеи, но ей все равно. В глазах Гермеса Грейнджера буквально все лежит на поверхности. Он как вчера, от той самой воображаемой пощечины, резко отворачивается и, хватая увесистый учебник, уносится прочь из большого зала.***
День стремительно доходит до своей кульминации в тот момент, когда обессиленная, Драко плашмя падает наземь, едва успевая соскочить с метлы. Пот градом стекает с ее висков, мешаясь с дождевой водой, ледяной до дрожи в теле. Легкий тремор колотит измотанное упорством тело, а рот открывается дабы не мешать языку хватать летящие с неба капли живой влаги. Гранит ласкает глаз. — Так нам гарантирована победа, Драко, но стоит учитывать их явное преимущество. — О чем ты? — бессильно спрашивает девушка. Ей почему-то приятна мысль, что прохладная грязь смешивается с платиной волос, почти въедаясь в кожу. Выстирать форму будет ой как не просто. — Я о Татли, на мой взгляд трудно предсказать матч из-за пополнения в команде, а значит не факт, что старая добрая стратегия сработает. Мы для всех предсказуемы, из раза в раз делаем одно и тоже, а вот они — нет. Забини всерьёз обеспокоен предстоящим матчем с Хаффлпаффом и это хорошо. Хоть кто-то должен быть обеспокоен иначе победы им не видать. Драко слишком тяжело думать о ком-то кроме себя, она ещё не вернулась из той горящей комнаты, но гнев самая чистая мотивация для спорта и у неё получается превосходить ожидания других игроков. Мелкая Уизли всерьёз озабочена и даже понабрала в команду дураков вроде того же Томаса, что вообще просился комментировать матчи. — Что предлагаешь? Отказаться от старой доброй классики? — Предлагаю выяснить о них как можно больше и сменить стратегию. Мы можем изобрести нечто новое, нельзя всю жизнь идти по одной протоптанной тропе. Драко с трудом поднимается с земли и видит, где-то сквозь множество капель воды, Грейнджера, идущего к хижине этого балбеса Хагрида. — Тогда и займись новой стратегией, Блейз. Я возьму на себя разведку. К тому же… Блейз сосредоточенно смотрит в серый холод чужих глаз. — Не разговаривай со мной загадками. Если хочешь что-то сказать или предложить, то начинай сразу. Он думает что-то ответить, но не успевает, Малфой мчится куда-то далеко, намного дальше за квиддичное поле. Она держится на подходящем расстоянии от Грейнджера, но не пытается скрыть своё присутствие. На удивление, кажется, тот ее не замечает. Зачем вообще в дождливый выходной день после обеда так торопиться на встречу к этому олуху леснику? Книжный червь. Октябрь в этом году холодный даже несмотря на то, что это лишь первые его числа. Драко бредёт следом без малого десять минут и уже понимает, что интерес давит со страшной силой. Капли стучат по гниющим коричневым листьям в ногах, отбивают чечетку по мощным чёрным ветвям многовековых деревьев. Хвойные кажутся зеленее травы, будто на иглы падает не вода, а самая настоящая краска. Дождь делает мир ярче, а запах свежести перебивает таковой у грязи, комками застывшей в волосах. Наконец, спустя еще две минуты, Грейнджер замирает у дубовой двери и принимается оглядывать землю вокруг. Драко наблюдает за ним и видит как парень принимается наматывать круги, над чём-то раздумывая и что-то выглядывая в подушке из чернеющей листвы. Почему не заходит? Он что-то потерял? Как и когда мог Гермес Грейнджер потерять что-то у хижины Хагрида? После получасового поиска он ничего не обнаружив решает таки войти. - Гермес? Давненько тебя у себя в гостях не видел! Знаешь ли, в наши времена всякий друг на пороге за праздник сойдет. Все ведь так заняты в последнее время... - бормочет здоровяк, искренне радуясь появлению гриффиндорца. - Здравствуй, Хагрид, - отвечает Гермес, - мы могли бы выпить чаю. У меня как раз есть один вопрос к тебе. Они заходят в хижину и Драко, от чего-то вдруг ощутившая пронизывающий холод ветра, хочет поскорее убраться отсюда. Уйти как можно дальше от этих лиц, от этих пожирающих мыслей.***
Она бредет всю обратную дорогу с трудом. Боль в теле после тренировки мешает вздохнуть полной грудью, былое воодушевление словно рукой сняло. Шаг замедляется, а образ Грейнджера терзает сознание. У него есть друзья. Бесчисленное множество людей, которым этот придурок не безразличен. Даже вон, болван Хагрид, и тот, искренне, словно малое дитя, радовался Грейнджеру на пороге своего Мерлином забытого дома. Кто был у нее, Драко? В мыслях всплывает образ матери, улыбающейся одной из своих приторных улыбок за ужином и рыдающей над газетами в личном изумрудном будуаре. Неподалеку бредет Грейнджер, видимо таки побаловавший себя чаем. По расписанию должна быть тренировка у гриффиндора, но он явно направляется к замку. Драко спешно догоняет, подходя к верной тропе. — Даже не посмотришь на матч? - выкрикивает она, хотя дождь давным давно кончился. Он вздрагивает, замирает и разворачивается, замечая ее возле себя, в каких-то восьми шагах. Всю измазанную в грязи. — Эй, Грейнджер, язык проглотил? — продолжает Драко и делает несколько шагов на встречу. — В чём-то я с тобой соглашусь, — она словно пытается начать изводить его, но в интонации нет ни грамма смеха, — ваша сборная хуже дерьма тролля. С таким успехом могли бы на место вратаря взять первокурсника. Так жалко, что даже плакать хочется. Она подходит совсем близко и уже ожидает ответ на свою подачу, но в глазах парня ужас. Дело вряд ли в ее словах. Но что могло его так испугать? Он дергается, будто только сейчас заметив как близко стоит Малфой и еле удерживает себя на ногах, отводя затравленный взгляд. — Да что с тобой, черт возьми? Конфет Уизли объелся? — спрашивает Драко с искренним интересом. От вида бледнеющего лица Грейнджера внутри у неё закипает злорадство вперемешку с непойми откуда взявшейся паникой. Что-то чернильное в душе клокочет и правая рука тянется к предплечью в таком интимном жесте, не предназначенном для чужих глаз. Гермес замечает это движение и самообладание к нему возвращается. — Не твоё дело, Малфой. — Ах, вот значит как? Она натягивается как струна и встречает его колючий, полный нервозности взгляд, но хочет думать, что сошла с ума, раз вспоминает свою выходку за завтраком. Ей кажется, что если сейчас оступиться, то пути назад не будет, а унижение окажется равносильно плену у врага. С другой стороны, они оба давным давно стали пленниками своих страхов. Слишком живых чтобы о них со временем пришлось забыть. Она поднимается на самые носочки и придвигается вплотную так близко как только позволяет рост, благо Грейнджер не особо высок. — Ты весь дрожишь, Грейнджер. Странно. Мне казалось, что огонька в выручай комнате должно было хватить на всю твою никчемную жизнь. Он удивлён. Переводит короткий взгляд на кончик аристократичного носа, но тут же поднимается к глазам. — Ты больная, Малфой. Ее распирает от приступа грудного хохота. Была бы здесь Нарцисса, узнала бы в дочери родную сестру, настолько близко сейчас Драко стояла у обрыва. Кажется ещё взгляд и Грейнджер сведёт ее в могилу, честное слово! — Не говори мне этого, только не ты! — хохочет она. На лице парня застыло непонятное выражение, вернее сказать отдаленно знакомое. Но вот, Драко судорожно облизывает свои обветрившиеся губы и он переводит взгляд куда не следовало. Чисто рефлекторно, на уровне подсознания. На мгновение, всего лишь, но на целый миг, в его мыслях оказывается что-то неправильное. Отвратительная мысль словно дерьмо на ботинке. Почему-то она кажется ему красивой. Этого хватает, чтобы Драко заметила и все поняла. — Зачем ты спас меня? Из-за своего неудержимого желания спасать все, что дышит? Зачем?! — Угомонись. — Нет. Я желаю знать зачем! Ты так сильно хотел заставить меня мучиться? Хотел сделать себе должной? В карих глазах снова удивление, но оно быстро сменяется гневом. — Плевать, Малфой! Хочешь знать, хорошо. Я спас тебя потому, что если бы не сделал этого ты бы умерла и это, — он стиснул зубы, — осталось бы на моей совести. На совести Гарриет, Роны и всех, кто выжил бы потому, что мы могли, но не спасли тебя. Я мог, но не хотел так поступать. — Лучше бы ты меня бросил. Лучше бы позволил умереть тогда. Умереть до того, как война будет им проиграна. Позор. — Нет, Малфой, слышишь меня? Не думай так, — он пытается поймать ее взгляд, резко потухший и опустевший, — позволить умереть и принять собственную смерть одно и тоже. Это упущение. Драко отшатывается. Между ними снова возникает непроницаемая стена. — Стоило выдать тебя тогда Беллатрисе, а не спасать твою задницу. Может быть чувство долга так не душило бы твоё самолюбие и ты оставил бы меня там. Я ничего не должна тебе, Грейнджер. Это я спасла тебя первой, слышишь? — Драко переводит свой взгляд на его губы и ждёт, что гриффиндорец скажет, не станет терпеть ее наглость, осадит привычным словом. — Слышу, — отвечает Гермес и переводит ответный взгляд на бледные губы Малфой. Смотрит слишком долго и оба понимают, что это полнейшее сумасшествие. Драко резко разворачивается и не говоря больше ни слова уходит.***
В гостиной Слизерина пусто, ни единой души. Все молодые волшебники не стройными рядами помчались объедать Хогвартс на очередном ужине с тыквенными пирожными и патокой. Эльфы теперь раз в месяц устраивают настоящий разгон для желудка, засыпая всех и вся сладким. Гермес Грейнджер авторитетно сообщил, что сладости повышают настроение и потому рекомендованы к употреблению для детей в явно большем количестве из-за войны и дабы не было повышения риска заболеваемости «кариесом», какой-то магловской порчей наверняка, необходимо тщательнее следить за гигиеной полости рта. По воскресеньям он дает уроки той самой гигиены, которые плавно переросли в общий стандартный курс биологии. Судя по всему одно из поручений преподавательского коллектива добавить в напарники Малфой и таким образом сделать совместный курс от двух старост школы. К утру Драко как раз написала гневное письмо с протестом. Сегодня утром она не захотела снова изучать лицо Гермеса за столом, хватало на то учебных часов и редких совместных встреч на собраниях старост. Она читала книгу «Теория синтеза платинума» Аргелиоса Сумрачного и все пыталась уловить основную мысль одного из разделов о промывке ауры металла, но неожиданно возник Патси Паркинсон. Осторожно прикрыв ветхое собрание сочинений, Драко еще раз бросила исполненный сомнения взгляд на каллиграфическую фамилию Грейнджер в перечне последних студентов, бравших учебник. — Драко, что читаешь? — поинтересовался юноша. — Пособие о том как правильно завязывать будущему мужу галстуки. — едко ответила Малфой, не отрывая взгляд от пожелтевших строк книги. Патси судорожно вздыхает, потирая горло и присаживаясь на безопасном расстоянии поблизости, озадаченно мнет рукав идеальной рубашки. — Брось, Драко, я ведь это вовсе не умышленно тогда всем сказал, что мы с тобой весной поженимся. Или это из-за курса биологии? О да, решение о курсах ее заметно разозлило, но это шоу Паркинсона стоило сотни аплодисментов. На минувшем нынче завтраке, в это морозное воскресное утро, Патси во всеуслышание озвучил дату запланированной их семьями свадьбы. По мнению Драко, подобное случайно если и произносят, то никак не орут на весь большой зал. И все же, ей было бы абсолютно все равно, но только не усмешка Грейнджера. Черт возьми, он усмехнулся! Так безукоризненно надменно, с деланным видом очевидности. Словно их с Паркинсоном свадьба это весьма прозаично. — Не умышленно, Патси, можно поджарить чей-то зад, бросив инсендио. Ты же, явно сделал это нарочно. Драко таки громко хлопнула увесистой книгой и вперила недовольный взгляд на жениха. На удивление, его лицо теперь нисколько не выражало раскаяния. Патси казался чем-то явно встревоженный. Интересно чем? — Ладно. — отрезал он излишне резко по мнению девушки. — Что? — в искреннем изумлении вскинула брови Малфой. Паркинсон расслаблено откинулся на спинку болотного по цвету дивана и перевел взгляд на полыхающий огонь в камине, всем своим видом показывая, буд-то тема исчерпала себя. — Неужто ты чем-то сейчас недоволен? — решила рискнуть Драко наиболее маловероятным вариантом. — Да, есть и такое ощущение, представь себе. — Что это значит, Патси? — То и значит, Драко, я недоволен. Между прочим тем, что ты одариваешь грязнокровку излишним вниманием. Об этом уже весь факультет шепчется. Что ты творишь? Действительно, что? Она и сама не знала. Странное, двоякое чувство, словно магнит, заставляло глаза неизбежно тянуться ему на встречу. Драко не знала, что с ней происходит, но еще более она не знала об осведомленности слизерина. — Ничего я не творю. Всего лишь как и прежде... — Нет никакого "как и прежде"! Как ты не поймешь этого, Драко? Теперь все изменилось. Мы проиграли эту войну и то, что ты делаешь недопустимо. — Что ты пытаешься сказать? — шипит Драко. — Лишь то, что отныне Гермес Грейнджер — герой. Продолжая лезть на рожон, ты обрекаешь себя на серьезные проблемы. Мне жаль говорить это, но сегодня мы никто. Не играй с огнем, Драко. Она, возможно, могла бы понять позицию Паркинсона. Нет, скорее всего понимала. Отец всегда говорил ей, что во времена падений необходимо подстраиваться под текущее положение вещей. Но не хотелось, черт возьми! Он по сути назвал ее ничтожеством и сказал считаться с Грейнджером. Ее ответ нет. Драко неожиданно резко подрывается с места и уже знает, что ей делать. — Драко! — Вот, — она бросает книгу на свое место, — твоя очередь учиться ублажать жен потому что мне надоело завязывать галстуки!***
Отыскать Гермеса Грейнджера все равно что посмотреть в окно на солнце посреди белого дня. Конечно, аудитория для занятий трансфигурацией, вероятно содействие старой кошки Макгонагалл. Толпа желторотых гриффиндорцев в перемешку со студентами других факультетов спешно покидали кабинет, торопясь по своим обыкновенным делам. Даже, мать его, два зеленых галстука! Что ж, она им еще устроит взбучку. Привилегии старосты школы придутся как нельзя кстати. Осторожно протиснувшись в каменную нишу у поворота, Драко обратилась вся во внимание. Она надумала выждать его и приставить к стенке своим вопросом. О да, она была совершенно не менее сообразительна чем он сам и потому не сомневалась, что встревоженность гриффиндорца, его копание в грязных листьях у хижины Хагрида и загадочный интерес к металлам имеют какую-то определенную взаимосвязь. Как только спустя некоторое время коридоры опустели, показалась фигура Грейнджера. Он был одет в свою привычную школьную форму за исключением того, что привычная мантия отсутствовала. Рукава белой рубашки были небрежно подкручены, а воротник измялся, вероятно от того, что ему некогда было уделять достаточное внимание таким вопросам. Драко словила себя на мысли, что ей приходится сравнивать чопорного Паркинсона и Грейнджера. Мотнув головой в раздражительном жесте, она поспешила к нему на встречу. — Грейнджер! — крикнула Драко громче чем следовало, но не слишком, надеясь, что никто не решит свернуть в эту часть крыла. Гермес напряженно развернулся и с тяжелым вздохом поднял глаза. В ее голосе он слышал привычную надменную сталь с примесью чего-то тягучего. Почти приказной тон как у Макгонагалл. — Что вынудило тебя обратиться ко мне, Малфой? Неужели таки возникли вопросы по поводу заполнения квартального отчета об активности кружков? Задавая этот вопрос он уже знал, что ответ будет категорически отрицательным. Ее пылающий взгляд обещал совсем другой разговор, но Гермес продолжал надеяться. — О, нет, Грейнджер. Поставлю тебя в известность, заполнять эти клятые отчеты я не намерена и если тебя волнует мнение старой кошки, возьми на себя ответственность. — Вот как, понимаю, — он кивнул, — стало быть у таких важных особ как ты на подобную рутинную не найдется времени. Драко напряглась. — Никак не возьму в толк, Малфой, почему это должен делать один лишь я? Ну вот, он ее раздражал, а значит временное помутнение ранее за поворотом было лишь игрой разума. — Я бы могла сказать, что так хочу, но есть и более весомые аргументы, — пропела девушка, загадочно улыбаясь. Гермес некоторое время молчал, сосредоточенно глядя на ее лицо, будто изучая для себя что-то новое. Драко мотнула головой отгоняя излишние рассуждения и продолжила. — После тренировок по квиддичу я люблю совершать небольште прогулки по окресностям. В одну из таких прогулок случилось кое-что, что привлекло мое внимание. Грейнджер казался явно озадаченным. Она начала издалека, значит планировала контролировать их разговор, а потому хотела от него чего-то добиться. Что ж, ему это категорически не нравилось. Что она могла видеть? — А несколько дней назад мне довелось отыскать в библиотеке одну интересную книгу «Теория синтеза платинума». Гермес ощутимо напрягся, поняв наконец к чему она клонит. Нет, он не собирается с ней это обсуждать. Вообще ни с кем не собирается, тем более с Драконией Малфой. Драко снова приблизилась и уверенно, будто ощутив на губах вкус победы, заключила. — Всего один вопрос — что ты ищещь в лесу? Парень резко сделал шаг в сторону и отвел взгляд. Его идеальная осанка вдруг дала сбой и плечи скрутились в непроизвольном жесте. Он таки был загнан в угол и Драко это нравилось. — Не думаю, что вообще хочу говорить с тобой, Малфой. Особенно о том, что тебя не касается, — принялся отступать гриффиндорец. — О нет, Грейнджер, ты скажешь мне. Теперь я знаю о тебя явно больше чем знают те, кого это не касается. А если решишь отмалчиваться, то скоро этот вопрос будет касаться всех без исключения. Он поднял на нее удивленный взгляд, который быстро сменился чем-то вроде знакомой усмешки. — А ты не изменилась, как я и говорил. Стоило ожидать, что не оставишь в покое. Но знаешь, что? Это не та тайна на которую ты надеялась. Дам совет — впредь не суй нос в чужие дела, а то останешься совсем без него, обещаю. Драко с живым интересом смотрит и улыбка не сходит с ее лица. Она рассчитывала на более унылую реакцию. Неужели Грейнджера эта война изменила не меньше чем ее саму? В таком случае кого больше? — Поверь мне на слово, я не боюсь тебя Грейнджер. Мы оба знаем почему. — Ты оказалась догадливее чем можно было ожидать, — с долей восхищения произносит парень, убирая наконец с самого начала зажатую в руках палочку в карман брюк. — Комплемент от тебя. Жалко не могу положить его на полочку личных трофеев и достижений, — язвит блондинка. — Малфой, не ожидал, что у тебя такая вообще имеется. Проще будет рассказать что к чему. Но я думаю, лучше обсудить это в более тихом месте. Сюда в любой момент могут войти. — Тогда я знаю куда нам стоит идти. Есть одно подходящее место.