Терновые ветви

Облака быстро плыли по небу, что легко было заметно невооружённым глазом. С каждым часом становилось темнее, несмотря на то, что был лишь полдень. Дул холодный и зябкий ветер, казалось, он покрыл всё тело, каждый миллиметр кожи замёрз и онемел. Акутагава лишь плотнее закутывался в свой плащ. Погода не предвещала ничего хорошего и на мафиози напала неожиданная паника. Открывая входную дверь, парень осмотрел собственное жильё — ничего особенного, двушка возле Йокогамских портов. Отхватить её удалось по доступной и адекватной цене. Внутренняя обстановка не отличалась обширностью цветовой гаммы, но тем не менее, с появлением в ней Накаджимы, в вазе стояли цветы, судя по всему, фиалки. Акутагава запоминал каждую деталь, будто о том, что что-то случиться. Это казалось странным, но затишье Дазая никогда не предвещала хорошего финала. Она предвещала беду. Смерть. Потерев уставшие от постоянного чтения глаза, Рюноске позвал Ацуши. Тишина. Почему он не отзывается? Спит? Ушёл? — Мёртв? — тихо произнёс Акутагава вслух последний мучающий сознание вопрос. Он боялся, верно впервые в жизни после того, как Осаму взял его под крыло. Парень хотел сохранить крохи счастья, возможно, уготованного судьбой. Хоть справедливость существования Акутагава ставил под сомнение, но в самые сокровенные моменты молился на то, чтобы прожить хоть несколько часов. Проверяя комнаты, сердце Акутагавы стучало в горле что было отчётливо слышно в мёртвой тишине. Она давила на уши, лопала перепонки и разрывала изнутри. Пробираясь через неё, Рюноске подавлял такую боль, которая заставляла глаза закрыться навсегда. Эти несколько секунд навсегда впечатались как ужаснейшие в его жизни. Нет, не жесточайшие убийства, пытки или собственная погибель. А вот эта потеря настолько прекрасного и дорогого человека, светлого и сильного. Увидев шрамы, Рюноске сжался от страха и пронзающего чувства вины. Он хотел защитить, но в итоге не смог. Ацуши пропал. Акутагава стоял посреди комнаты и лишь криво улыбался. Нервы полетели к чертям, из глаз полились слёзы, горячие и солёные. Тихий стук капель всё же нарушил ту оглушающую тишину. Опустившись на колени, парень надеялся найти хоть малейшую подсказку, в вещах, обоях, картине, но её не было. Не было. У Акутагавы не было сил идти, дышать, двигаться. Он хотел раствориться здесь, в этой плохо обставленной комнате, не оставляя по себе ничего. Но Рюноске был жив. Мафиози лежал на полу, еле заметно вдыхая воздух. Вены на руках выступили синевой, а глаза накрыла пелена. Также чувствовал себя Ацуши? Судорога согнула Акутагаву, заставляя издать хрип. Тошно. Пусть всё закончится. Но жизнь идёт, создавая новые и новые свои ответвления. Остановить её невозможно и с каждой секундой кто то умирает, рождается, влюбляется и расстаётся. Старая как мир, истина, тем не менее задевала что-то внутри. В какую-то из этих миллиардов секунд, Ацуши издал последний вздох. Акутагава был уверен что Накаджима погиб. Это казалось утвердительным фактом, не поддающимся сомнениям. Мозг пока не мог принять это, но в любой момент придёт осознание. А пока его нет, пора действовать. О поисках тела, Рюноске даже не хотел думать. Всё же, в душе жил маленький огонёк надежды, который никак не хотел утихать. Вместо этого парень отправился в старый архив, дабы ещё раз перечитать документы. Открывая скрипящую ячейку Дазая, Акутагава поискал рукой бумаги. Доставая несколько документов разного формата и цвета, ничего нового мафиози не увидел. Паника накатила новой волной и на ватных ногах подбираясь к соседнему шкафчику, Рюноске чуть не упал. Резко дёрнув ручку на себя, та практически отвалилась, но на это было уже плевать. Пошарив по шероховатой поверхности внутри отсека, Акутагава не нашёл ничего. Пытаясь отобразить в голове вид документов до их пропажи, Рюноске понял что они были достаточно важными дабы их украсть. Зацепка. Ещё один ключевой момент в расследовании. Пропали лишь документы Ацуши, а вот более интересная позиция для мира Мафии, по совместительству Дазай Осаму, осталась цела. Странно? Ещё как. Тут было всё совсем нечисто. Доступ к архиву имели лишь эсперы, потому это мог быть сам Осаму, но. Стал бы он подвергать себя риску? Нет. Тогда, кто?