Бег времени. Тысяча семьсот.

Настоящее — это суммарно взятое прошлое. Томас Карлейль Ты заключаешь сделки сам с собой, Себя лишая прибылей богатых. И в грозный час, назначенный судьбой, Какой отчет отдашь в своих растратах? (Шекпсир. Сонет 4) В руках я держал официальное письмо от школы Сен-Ленокс с просьбой к родителям и опекунам вывести их чадо вместе с классом за город в замок Чилингхэм в Нортумберленде на три дня, в качестве дополнительной обучающей программы по истории и литературе. Мое «чадо» было моим братцем-бугаем Рафаэлем. - Ой, даже не знаю, подписывать или нет? – начал я подкалывать Рафаэля тоном, каким обращаются суровые родители к маленьким детишкам за проступки. – Ты так плохо себя вел в последние дни… - Ты еще скажи, что Санта-Клаус обделит меня подарком за плохое поведение! – Рафаэль подхватил мое игривое настроение. Видно, что ему тоже была забавна такая бумага, когда он в реальности был свободен, как ветер. - Санта-Клаус говоришь? А это мысль! Я ему напишу, чтобы тебе прекратил доступ к банковскому счету для карманных расходов. Вот он обрадуется, когда узнает, что его деньги идут на поддержку и развитие порноиндустрии! – ах, эти журналы я буду вечно ему припоминать. Даже, когда будем дряхлыми стариками, шаркающие своими вставными челюстями, и слепыми, как кроты. Так и вижу, сидим оба в креслах-качалках, раскачиваемся, и я дрожащим скрипучим голосом: «Рафаэль, подай мне очки - газетку хочу почитать, а то ты все их отбираешь, чтобы свои сальные журнальчики разглядывать…» Или же: «Рафаэль, ты прекращай свою пошлоту листать, а то уже сердце посадил, а новый стимулятор дорого покупать». От этой картины в моем воображении я невольно улыбнулся, но брат ничего не заметил. - Ага, попробуй, только сначала найди его. Кажется, в последний раз отчим был с мамой в Венеции... - он налил в стакан апельсиновый сок, а затем, смакуя, маленькими глотками, стал пить, отвернувшись к окну. Напоминание об отчиме было неприятным. Поэтому, я вернулся к разрешению. - А ты знаешь, что я не могу ее подписать? – я кинул лист на стол. - Почему? Ты же родственник. - Вот именно. А тут нужен либо родитель, либо опекун. А я не то и не другое. - Черт! – Рафаэль расстроился. Видно, что он очень хотел поехать на эту экскурсию. Отчего-то мне захотелось порадовать брата: - Ладно, я подумаю, как это провернуть для тебя. Когда нужна подпись? - К завтрашнему дню. – Рафаэль как-то весь подсобрался, почувствовав, что не все еще потеряно для него. – У тебя какие планы на сегодня? - Заеду в спортзал - нужно потренироваться, затем забегу в универ, а после в Темпл. А что? - Просто меня пригласили на вечеринку… - начал брат. - На вечеринку тоже надо с кем-то из взрослых приходить? – не удержался я. - Ой, иди ты! – обиженно ответил Рафаэль, но уже через секунду улыбался шутке. К концу дня я уже изрядно устал. Приехав в Темпл, я решил первым делом пойти к Фальку и узнать насчет бумаги с разрешением для Рафаэля. Кажется, дядя имел все юридические права для подписи. Узнав, что он находится в Зале Драконов, я мигом направился к нему. Дверь была неосторожно приоткрыта, давая возможность услышать разговор, ведущийся между мистером Джорджем и Фальком. Я уже был на подходе к двери, когда случайно выронил у порога лист. Поднимая с пола бумагу, я услышал имя Гвендолин. - О чем вы, Фальк! Ну, вы сами посмотрите, что Гвендолин пишет! Пишет? Гвендолин что-то написала? Я замер в недоумении, затаив дыхание. - Так или иначе, эти бумаги мы не можем показать Гидеону. Нам срочно нужно что-то придумать. Парень и так весь на нервах… - Понимаю, – тихо согласился мистер Джордж, от чего у меня в глазах потемнело. Если даже он соглашается, значит в этих бумагах что-то страшное. Но что? Я постучался прежде, чем войти, чтобы они не были застигнуты мной врасплох. Но, когда входил, краем глаза увидел, как Фальк старался незаметно положить бумаги в ящик стола. - Добрый день, - нарочито бодро начал я, рассчитывая на то, что они не догадались, что я что-то услышал. Они практически хором поприветствовали меня в ответ. - Ты на элапсацию? – Фальк удивленно вскинул брови, показывая, что если я на элапсацию, то вовсе не обязательно было приходить сюда. Я вполне мог доверить это дело доктору Уайту, Уитмену или еще кому-нибудь из Ближнего круга. - Не совсем, – я протянул разрешение для Рафаэля из школы. Фальк взял настороженно в руки и углубился в чтение документа. Чем больше читал, тем больше у него разглаживалась морщина на лбу от напряжения и серьёзности. - А что ты не подписал? – хмыкнул Фальк, криво улыбаясь мне. - Не имею юридических прав, - я улыбнулся ему в ответ. – В начале хотел подписать, но потом подумал, вдруг начнут проверять или возникнет какая-то проблема, вот и решил, что уж лучше к тебе сразу. - Я пойду, установлю хронограф, - прервал нас мистер Джордж и быстрым шагом ушел за дверь. Тем временем Фальк, ставил свою роспись. В этот момент вошла миссис Дженкинс: «Мистер Фальк, вам звонит мистер Коул» и подала ему телефонную трубку. Дядя встал, взял телефон и, наигранно смеясь собеседнику на том проводе, словно показывая, какие они закадычные друзья и как он рад этому звонку, пошел к окну. Ясно, очередной полезный магнат для банковского дела де Виллеров, иначе дядя не дал бы кому попало телефон Темпла. Пока он был отвлечен и сосредоточен на очередной шутке «магната», глядя в окно,я ждал, когда закончится разговор. Вот бы схватить бумаги и выбежать за дверь! Но если дядя хватиться их после моего ухода? Подозрение сразу же падет на меня. Я нервно начал кусать губы и от скуки стал рассматривать дракона на потолке. Когда же он прекратит трепаться по телефону? В этот момент прозвучала фраза: «Хорошо, мистер Коул, я сейчас приеду! Не беспокойтесь! Можно сказать, я уже у вас!» По состоянию дяди, было понятно, что назревала какая-то серьезная проблема, и магнат был этим дико не доволен. - Прости, Гидеон. Срочно нужно уезжать,– он молнией метнулся к столу, протянул мне разрешение для Рафаэля, забрал какую-то папку в кейс и кинулся к выходу, крича мне на ходу, - Мистер Джордж за Главного теперь, так что все вопросы к нему. Хорошей тебе элапсации! И скрылся за дверью. Оставшись в недоумении, я понял, что небеса послали мне подарок – я могу посмотреть те бумаги про Гвен, которые они утаивают от меня. Я открыл верхний ящик стола - они лежали там - цветные распечатки фотографий каких-то старинных документов. Схватив пачку, я сунул ее под свитер сзади, заткнув за джинсы, чтобы никто ничего не увидел, и быстро пошел на элапсацию - в 61-ый год. Наверное, час, как я судорожно вчитывался в эти бумаги. Наверное, я уже весь седой от того, что мне открылось. Бумаги были от Шульца из Германии, где он нашел дневник Гвендолин все в том же монастыре. Точнее то, что осталось от дневника: он был весь прожжен и истерзан временем. Короткие фразы, обрывки монолога моей Гвенни. Детский нерешительный почерк, старая обожжённая бумага. Она словно пыталась дозваться откуда-то из прошлого, дотянуться до нас. «Сен-Жермен снова приезжал к нам. С целью убедиться, что со мной все хорошо. Кого он обманывает? Ему поверят лишь такие же кр…» «…привез мне прелестное платье! Порой..» Иногда проскакивает целое слово, иногда два вместе, но большей части темнота, а точнее чернота бумаги. На фотографии видно кожаную обуглившуюся кожу обложки. К каждой записи из дневника идет фотография, а внизу Шульц расшифровывает записи, если их возможно расшифровать. Была даже одна целая невредимая запись. «24 декабря 1757. Кто-то подкинул мне под окно мертвого голубя. Если эта та девушка, что вот уже месяц пытается увести у меня мужа, то при первой же возможности я выцарапаю ей глаза. Возможно, тогда она поймет, как слепа в своей вере, что у нее получится. В конце концов, это вполне может сойти за доброе дело! Эй, Господи, учти это в моем договоре! И с днем рождения, конечно же». Но я понял, почему от меня скрыли эти фотографии. Есть еще одна почти уцелевшая запись. «… это необычно чувствовать себя запертой в клетке. Он, верно, считал, что меня очень просто запугать смертью. Но у него не вышло, лишь попросту растратил силы и лишился людей. Людей. Люди ли это? Тот, кто способен такими извращенными методами издеваться над другими: пытать, резать, сжигать, но не давать умереть, потому что это было бы слишком просто. Я смогла насмотреться этими ужасами вдоволь». После нее я понял, что у меня от страха побежали мурашки и защемило сердце. Матерь божья! Неужели ее пытали? Скорее всего, да. То время не щадило никого, тем более в Темпле. Удивительно, что ее не казнили… Скорее всего, они пытали ее, чтобы узнать, как она попала в Ложу. Мое воображение сразу нарисовало истерзанную, еле живую, полубезумную Гвендолин, в крови и агонии. От этого я почти сам чуть не повредился умом, четко вспомнив, как однажды, в прошлом году, Сен-Жермен благосклонно решил показать мне Темпл 18 века. В одной из камер лежало тело мужчины в крови и грязи. Сначала я принял его за труп, но потом увидел, как еле-еле поднимается от дыхания грудная клетка. Услышав нас с графом, он застонал. И этот стон я не забуду никогда. Граф холодно рассмеялся, и что-то изрек про воров и шпионов. А меня тошнило от самого себя: я, человек, выбравший профессию врача, знающий медицину будущего, не имел права помочь умирающему. Так, Гидеон, соберись. Забудь! Перед тобой записи Гвен, на тот момент, когда она их писала, она была жива и здорова… Была… Но ты знаешь, что она погибнет… Laisse tomber! Merde! Diable! Я начал мерно дышать, пытаясь прийти в чувство и отогнать страх. Вдох-выдох, вдох-выдох… Итак, после пыток, они, узнав кто она, решили не упускать Рубин из рук и выдают за графа Бенфорда, чтобы контролировать ее. Вполне! Сен-Жермен не упустит своего. Ему нужно бессмертие. Наверняка ждет, когда мы соберем кровь всех путешественников и собственноручно, или через ее мужа, убьет. Или убил? Может, пожар был подстроен? Может, он уже добрался до бессмертия? Но ведь кровь еще не собрана. Я чувствовал, что из-за этого временного коллапса у меня взрывается мозг. Так или иначе, вытащив Гвен из 18 века, я прерву эту временную петлю. Последней датой было 6 января 1758 года, после нее шла чернота и пустота. Цифры значились после какой-то «..анные завывание современных опер? Буду уповать на удачу». Так значит 1758 год. Вот куда мне надо, и как можно скорее! Интересно, какую версию мне предложит дядя? На этом моменте я почувствовал тошноту и головокружение, означающие возвращение в 2011 год. Только успев спрятать под свитером бумаги, я вернулся в свое время. В комнате никого не было. Мистер Джордж и прочие хранители доверяли мне, в отличие от Гвен, поэтому убрав хронограф и заперев комнату, я пошел к дяде: нужно было незаметно положить бумаги обратно. Темпл был пустой, и в коридорах к Залу Дракона уже не горел свет, но сигнализация была не включена. Значит, люди в здании еще есть. Дойдя до Зала Дракона, я увидел свет - наверное, дядя там, снова сидит допоздна и, скорее всего, обнаружил пропажу. Только я стал прикидывать варианты развития плана действий, как услышал чей-то голос за дверью. - Алло. Я-я-я обыс-с-скал всё. Их нет. С-с-скорее всего, он з-з-з-забрал их собой, – по заиканию и лебезящему голосу я узнал водителя. Как же его имя? Черт! Забыл! Он постоянно краснел и смущался, когда к нему обращались, так же этот мистер в скором времени готовился войти в Ближний круг. Так какого он делает в кабинете дяди? И что он там искал и по чьему приказу? Уж не эти ли бумаги, что у меня сейчас? Я услышал, как пиликнул его телефон и тот чем-то зашуршал. Через мгновения послышались его шаги, когда он шел к выходу. Я кинулся в подсобку миссис Дженкинс. Только успел спрятаться, как услышал, что водитель торопливо вышел из кабинета и прошел мимо меня. Когда он ушел, я вышел из укрытия. Водитель любезно выключил в зале Драконов свет на столе у дяди, поэтому я, таким же вором, пробрался туда и вернул бумаги в стол к дяде. После чего, словно преступник, рванул из Темпла домой. По пути меня преследовало непреодолимое чувство того, что я что-то упускаю из виду. Что-то, что находится у меня перед глазами. И это не только тот факт, что Хранители, словно по сговору, прячут от меня детали их расследования по поводу пропажи Гвендолин, а что-то еще ближе. Зачем водитель искал бумаги, если он не входил в Ближний круг? Кому вне него понадобилось красть их? Поэтому ли в Хрониках нет упоминания Гвен или Шарлотты как «Рубина», потому что их выкрали подобным же образом? Что-то не сходилось. Что-то тянуло меня в разные стороны. Но все это становилось в единую линию. И от этого я наконец-то мог дышать. Иллюстрация к главе: http://radikall.com/images/2014/01/14/RreQC.png