Бег времени. Тысяча семьсот.

Вот она, жизнь. Вечно все то же: один ждет другого, a его нет и нет. Всегда кто-нибудь любит сильнее, чем любят его. И наступает час, когда тебе хочется уничтожить то, что ты любишь, чтобы оно тебя больше не мучило. Рей Брэдбери Было темно. Несколько часов я чувствовала лишь боль от натирающих запястья веревок, да и конечности, находившиеся в одном положении более часа, гудели дальше некуда. Я не знала, куда меня везут, не знала, что происходило, но важно ли это было? Меня раздирал самый дикий страх, отчаяние пожирало все внутренности – я хотела домой, снова быть в объятиях матери, в теплоте моего века, где такого никогда – слышишь, мироздание? – никогда бы не произошло! Что было разбитое сердце рядом с этой неизвестностью? Лишь малая капля в огромном океане пустоты. Карета все мчалась вдаль и лишь спустя долгое время наконец-то остановилась. Кучер нервно рассмеялся, начал объяснять что-то моим похитителям, на что-то те грубо ответили отказом. После этого раздался тихий шлепок: нечто мягкое и большое упало на дорогу, совершенно беззвучно, не издав даже удивленного вздоха. Крик, зародившийся в легких, застрял где-то в горле, оставаясь там вместе с болью от осознания случившегося, в то время как мертвый кучер не поймет уже ничего. - Грегор будет недоволен этим, - отозвался один из похитителей. Его голос теперь звучал еще ближе. Еще пара секунд и он забросил меня к себе на плечо и, прерывисто дыша, куда-то направился. Они несли меня через какие-то подвалы, это было понятно из-за хлюпанья воды под их ногами и противному запаху затхлости, пробирающегося даже сквозь толстую ткань мешка. - Брось ее в одну из этих, пока Грегор в отлучке, - послышался голос второго, и вот, больно ударившись об пол, потому что меня, как игрушку, бесцеремонно на него кинули; я через мгновение вылезла из мешка и смогла оглядеться. Если думала, что видела самые жуткие вещи в жизни, то определенно во сто крат ошибалась. Ничто и никогда не сравнится с тем, что застыло в моих глазах на какую-то крошечную вечность, прежде чем вновь стать реальностью. Это ад? Это чертова адова пропасть? Клетки. Всюду клетки. В железных прутьях мелькали отблески огня от факелов и что-то там, внутри них, слабо шевелилось и стонало. Обугленные, кровавые, кожа да кости. Крысы грызли их пятки, но были ли у них силы сопротивляться их острым зубам? В стороне кто-то кричал от боли, пока хлыст раз за разом ударял его по спине. Слуга, черный мужчина, висел на кресте, зажатый тисками, его спина кровоточила, покрывалась рубцами, а мучителю было все равно, он с улыбкой продолжал свое дело. Удивительно, как я не разобрала эти страшные звуки в мешке. Возможно, я просто не хотела их слышать. От увиденного, я попятилась назад в попытке скрыться из камер пыток, но ступив пару шагов назад, почувствовала неприятную жижу под ногами. - Это пойдет ей на пользу, - ухмыльнулся мужчина, возвращая меня обратно в реальность. Не желая слушать, я закрыла лицо ладонями и закричала, что есть мочи. Лишь бы это стерлось из моей памяти. Лишь бы эта кровь, что была повсюду, исчезла вместе с этой чертовой реальностью. Но долго кричать мне не позволили, чья-то сильная рука резко врезалась мне в голову, отчего перед глазами потемнело, и я свалилась в безмятежное забытье, вновь ударившись о каменный пол. Проснулась я от того, что кто-то окатил меня, казалось, целым ведром ледяной воды. Она затекла мне в нос и рот, обжигая своей морозностью изнутри. Голова гудела, словно кто-то бил в набат внутри черепной коробки, было невообразимо жарко и дико хотелось пить. Едва я дернулась, как веревки, врезались и так в стертые до крови путами руки. Только кричать уже не было ни сил, ни желания. - Вы остолопы! Вам было сказано привести ее сюда, а не в подвалы! Я старалась разглядеть того, кто говорил, но видела лишь размытый силуэт. Было невообразимо светло, значит, наступило утро. Свет бил мне в глаза, отчего хотелось их закрыть, но я понимала, не приведет ни к чему хорошему, я должна была понять, что происходит и кем были эти люди. - Хотели показать ей, что будет, если она не будет сотрудничать, - пробубнил кто-то в ответ. - Нам не нужно с ней сотрудничать! Черт, да я просто королева неприятностей! Права была моя кузина, обзывая меня «ходячая неприятность на двух кривых ножках». Да за что мне все это? Тут нечто очень холодное и стеклянное прикоснулось к моим губам, и в рот потекла мерзопакостная на вкус жидкость, не успела я отреагировать, как сработал рефлекс, и я инстинктивно проглотила ее, подавившись из-за лежачего положения. Долгое время я надеялась, всего лишь вода или быстродействующий яд, который положит конец всем моим мучениям; вскоре веки стали тяжелеть, и по всему телу словно пронеслась волна свинца, я тяжелела и падала куда-то вниз. На мгновение я представила лицо мамы, сестры, брата, бабушки Мэдди, Лесли, мистера Бернхарда, даже кузины с тетей и мысленно попрощалась. Как глупо все было! Как скоротечно и бездумно прошла моя маленькая тщетная жизнь. Прощай мир и все те, кого я знала. Откуда- то из-под сознания яркой вспышкой встали образы Гидеона и Бенедикта: двух самым ярких звезд в моей темной ночи жизни, двух самых прекрасных мужчин, которые хоть и не долго, но были моими. От этой мысли словно кто-то положил мне на плечи весь тяжелый и абсурдный мир с его иллюзорным прошлым и настоящим, и теперь он превращал меня в пыль, вдавливая все сильнее в каменный пол. Еще мгновение и все слилось в одну линию. Кто-то приходил, кто-то уходил. Каждый час. День. Неделю. Я не знала, время давно перестало иметь значение. Этот кто-то вливал мне в горло ту самую холодную жидкость, превращающую меня в атланта, и я начинала говорить. Было ли важно то, что я говорила? Нет. Было ли все равно? Да. Лишь бы эта тяжесть ушла, лишь бы они перестали пытать меня, надавливая на плечи сильнее. Вопросы имели разные голоса, но всегда имели одну подоплеку. - Кто заведует Ложей? - Ближний круг. - Имя! - Сен-Жермен… или как-там-его-полное-имя. - Чем занимается Ложа? - Путешественниками во времени….чтобы создать лекарство ото всех болезней. - Кого нашли? - Всех. - Когда? - Когда…? - Когда нашли всех путешественников? Горло горело, легкие взрывались. - Год! - 2011ый. Информация становилась водопадом, что освежала мою голову, и чем больше я говорила, тем быстрее вода спасала меня. Все, ради спасительной прохлады. - Кто вы? - Шарлотта Бенфорд… Нет. Гвендолин. - Кто вы из путешественников во времени? - Двенадцатая, Рубин. Ворона. Нет. Ворон. - Вы не из нашего времени? - Я уже не знаю, где мое время… - Дата вашего рождения! - 9 октября 1994. - Как вы оказались здесь? - Застряла. Меня вышвырнуло. Меня не нашли. Не искали. Но однажды, что-то поменялось. Спасительная прохлада так и не пришла, как не пришел и яд. Лишь крики вокруг. Кто-то звал Шарлотту. Кому понадобилась моя кузина и какого черта она не отвечает? Просто найдите меня. Хоть раз. Умоляю. - Шарлотта! Голос был знакомым. Кто-то очень знакомый этому телу. Имя у него забавное. Вернон? Бернанд? Бенстинкт? Бенедикт! Вспышкой вспомнились карие страстные глаза. Хотела бы я крикнуть, но язык не подчинялся. Получалось лишь лепетать что-то абсолютно бессвязное. - Шарлотта! Голос был все ближе. Чье-то дыхание щекотало щеку, отчего хотелось смеяться. И я смеялась, почему бы и нет? Кто эти люди вокруг? Плевать! - Проснись же! А я спала? Мне было так хорошо! Словно я в сказке. - Лишь поцелуй истинной любви пробудит Спящую Красавицу, что уколола свой палец о веретено! – поучительным тоном, еле-еле выговаривая слова и махая пальцем в воздухе, начала я. - Ну право, вы что, совсем глупый? - Жива! Она жива! – крик разрывал мне уши, но отчего-то он был мне спасительным кругом – не давал свалиться в пропасть под названием «пустота». Вот она парадоксальная неудача – меня всегда находил только этот человек, мой супруг по обстоятельствам, ставший мне опорой в этом грязном и пропитом веке. Да его бы под стекло и в музей, где ж найдете еще таких джентельменов? В 21 веке не сыщешь. Это точно! Есть только прыщавые Гордоны и самовлюбленные Гидеоны. Хватит, Шарлотта. Нет, Гвендолин… или же Шарлотта? Да кто я и где я? - Я понесу ее сам, - шепчет Бенедикт. Боль в запястьях на мгновение становится резче, и я хнычу, словно маленький ребенок, ободравший коленки, но потом она отступает, и ветер приятно обдувает раны, остужая жар. - Только не умирай, Шарлотта, слышишь? А так хочется! Блаженное спокойствие кажется мне сейчас такой хорошей перспективой. - Только посмей бросить меня! - Куда же я от тебя денусь, настырный? – прошептала я ему в ответ, - Ты и так уже исковеркал мне смерть! Бен… - заныла я. – Бенедикт! - Я тут, слышишь? У тебя болит что-то? Что они сделали с тобой? – голос был хриплым, опаляющее дыхание, и чувствовала его горячее сердцебиение рядом. - Беееен… Бельчонок поставил мне двойку по истории… - Белка? Двойку за историю? Шарлотта, ты бредишь. Чем эти… твари тебя опоили? – в этот момент я почувствовала, что снова проваливаюсь в темноту, жар заполнил мое тело, и я почувствовала, что меня тошнит. Открыв глаза, я увидела красивые любимые черты лица и попыталась изобразить улыбку, но, кажется, у меня получился оскал. Бенедикт ухмыльнулся и поцеловал меня в лоб. И от этого стало легче, готова поклясться, что приятная прохлада его губ стала мне спасением большим, чем то, что он вытащил меня из этого плена. Его существование заставляло меня жить. И с этой мыслью я вновь потеряла сознание. Что ж, по крайней мере, на руках у красивого и богатого мужчины - есть чем гордиться, Гвендолин. *** Кто бы мог подумать, что допросы на этом не остановятся. Пожалуй, сидеть в Темпле и рассказывать Хранителям об Грегоре Аластере и о том, что я успела рассказать ему и его приспешникам, было в сто крат хуже. По крайней мере, мне дали хотя бы неделю, чтобы восстановиться и вывести все наркотики, которыми меня накачали, из организма. Говорили, что меня опоили какой-то травой – белладонна с чем-то. Наверное, с галлюциногенными грибами. Не меньше. На следующий день после спасения, меня тошнило не переставая. Не было сил добегать до уборной комнаты, поэтому я, свешиваясь с кровати, выплескивала весь свой негатив в ночной ажурный горшок. Очаровательное зрелище перед Бенедиктом. Но он не жаловался, я бы сказала, сочувственно и трепетно ухаживал за мной, ни минуты не жалуясь на звуки, исходившие от меня. Граф бережно укрывал меня одеялом, отпаивая меня снадобьями и обрабатывая мои руки, пострадавшие от веревок. Надо было видеть, как испытали слуги и граф шок, когда я, спустя несколько часов, потребовала спирта, такое надо было запечатлеть на камеру. Пожалуй, еще никто из высшего общества, не мог бояться инфекции настолько, чтобы требовать спирт, для того, чтобы обработать раны на запястьях, им и обычной кипяченой воды хватило бы, но не мне. А вдруг проказа, вдруг чума? И как только я вылила на свои ободранные в мясо руки эту обжигающую жидкость и заорала так, что кажется, услышал весь Лондон, клянусь, я видела истинный ужас в глазах служанок, а Бенедикт рванул метеором ко мне с криком «да вы с ума сошли!» и вырвал пузырек из рук. Неделя постельного режима – никаких нагрузок (а то их до этого-то было больно много, как же), никаких перемен – тишина, спокойствие и тошнота. Правда от чего была тошнота не ясно: то ли от отравления, то ли от болотной скуки? На удивление даже граф Сен-Жермен не явился ко мне в спальню, гневно сверля меня своими телекинезными глазками. И что было самым ужасным, рядом не было мадам Деверо, по которой я скучала больше всего в этом угрюмом одиночестве. А мне бы нужна была ее помощь в придумывании способа, как выкрутиться из этой передряги, где я «предатель, что разгласила тайну Ложи», хотя должна была отдать жизнь, но молчать. Но Бенедикт сказал, что она отлучилась по семейным делам, уехала в какую-то далекую деревушку еще за день до моего похищения. Было ли это правдой? Действительно ли мадам Деверо не было на то время в поместье - я вспомнить уже и не смогла бы, слишком сильно наркотики затуманили мне память. - Миледи, от этого зависит вся Ложа! Вы должны вспомнить, что именно вы успели рассказать. Допрос, как ни странно, устраивал тот самый дядюшка моего мужа, что в первый день нарядил меня в платье бедной Марии Стюарт, что была казнена по неизвестным мне причинам в том самом платье. Старик сидел напротив и сверлил меня своими совиными глазами из-под своего пенсне, пока Бенедикт стоял рядом и держал меня за руку. Скорее для того, чтобы я не вскочила и не убежала восвояси, чем поддерживая меня. Хотя он сам об этом и не догадывался. - Я же уже сказала, что ничего не помню. То, чем они меня поили… - снова начала я, но старик лишь ударил кулаком по столу. - Девочка, побойся Бога! – его криком только деревни будить, ей-богу. - Бойтесь Бога сами, меня после всего того, что я увидела, адом уже не запугать, - спокойно ответила я, уже научившись реагировать на крики этого Хранителя Великой Тайны. Отрицать все – было моим единственным решением. Насколько я знала, лишь парочка людей смогли избежать смерти в ту ночь, когда за мной пришел Бенедикт. И вряд ли они знали очень много, да и то, потому что я сама ни черта не знала. Поэтому мне нужно было лишь повторять, что у меня отшибло память из-за наркотиков. - Дядя, она ответила, отпусти же нас, - голос Бенедикт звучал спокойно, но я прекрасно знала, что еще чуть-чуть и он взорвется. - Графу это не придется по нраву, - ответил «дядя», а я лишь устало вздохнула. Мне уже надоело вечно слушать про великого и всемогущего графа, у которого, однако, прямо из-под носа воровали информацию. - Граф может засунуть свой нрав куда подальше, - злобно прошептала я в ответ и, встав, потащила Бенедикта к выходу. Всю обратную дорогу до дома мы молчали. То ли от того, что говорить было нечего, то ли от того, что каждое слово прекрасно резало нам вены. Карета то и дело натыкалась на кочку или яму, отчего казалось, что я вернулась на свои американские горки в британском исполнении, да еще и 18 столетия. Наконец тишина стала уже невыносимой. - Что мы будем делать? – спросила я, стараясь не смотреть в сторону Бенедикта. - Ждать, - ответил он. Его голос звучал скучающе, что удивило меня настолько, что я все-таки повернулась к нему. И этот негодяй улыбался так спокойно, что мне просто не оставалось выбора, как смириться и ждать вместе с ним. И мы ждали. Неделю. Две. Жизнь вновь возвращалась в свое русло, как всегда. Как ни странно, но после каждого потрясения, я могла спокойно вернуться в эту жизнь и как всегда сидеть у камина и понимать, что все позади. Даже если впереди меня ждет еще немало таких испытаний. - Знаешь, мадам Деверо уже должна была бы вернуться. - Соскучилась по вышиванию? Я рассмеялась, хотя прекрасно понимала, что была бы согласна даже на вышивание. Но моя гувернантка все еще следила за своим больным отцом где-то в далекой деревне, название которой я была не в силах запомнить. Врасплох нас застал мажордом. - Милорд, миледи, к вам пришел граф Велидер. Сказал, что из Франции и по поводу сделки, которой вы интересуетесь. Бенедикт лишь устало потер переносицу, а я почему-то подумала, что эта фамилия дико напоминает мне бельведер, и даже усмехнулась. - Проводите его сюда, - ответил мой муж, хотя выглядел весьма озадаченно. - Что-то не так? - Ничего страшного, жемчужина. Просто не помню никакого графа Велидера в недавних сделках. - Не удивительно, в ваших делах, дорогой мой, - я поднялась с кресла и подошла ближе, чтобы поцеловать его, прежде, чем сюда придет незнакомый мне граф, - сам черт ногу сломит. На что Бенедикт лишь рассмеялся и поцеловал меня в ответ. Все-таки он неисправимый обольститель. - Прости, дорогая, я отлучусь в свой кабинет, прими гостя. Я мигом. Ты даже не успеешь с ним поздороваться, - внезапно о чем-то вспомнил граф, целуя мое забинтованное запястье, после чего широкими шагами пересек комнату и скрылся. Вздохнув, в ожидании мужа и гостя, я отошла к окну и думала, что неплохо было бы съесть сейчас парочку сэндвичей, хотя с отсутствием мадам Деверо есть их стало почти невозможно, из-за поразительной необучаемости местных слуг. И то, что я увидела, когда дверь отворилась, впервые в жизни захотела списать на действие наркотиков. Я почувствовала, как онемело мое тело, а ноги словно приросли к полу. Что если Бенедикт не вытаскивал меня с того плена? И этот кошмар продолжается? Я все еще сплю? Потому что определенно точно я не могу видеть его лицо. Как сейчас. Такое реальное, настоящее, до мелких черточек и морщинок. Лицо, которого видела на протяжении всего года в кошмарах, где оно осуждало меня, убивало, винило, не любило, страшило. Что угодно, что вводило меня в ужас. Сейчас изумрудные глаза смотрели на меня шокировано и непонимающе. Возможно, они тоже видели призрака, как и я. И почему я все еще не проснулась, когда его голос так неуверенно добрался до моего сердца? - Гвен! Гвендолин, это ты? Так вот он мой ад. Видеть его лицо и понимать, что отдала бы все на свете, чтобы оно исчезло раз и навсегда. Потому что это слишком больно – все еще любить того, кто разбил твое сердце. Иллюстрации к главе: http://radikall.com/images/2014/01/27/TUCAh.png http://radikall.com/images/2014/01/27/qwg5s.png