Бег времени. Тысяча семьсот.

Все приходит в свое время для тех, кто умеет ждать. Оноре де Бальзак - Мольодой человек, стойте смирьно, пожалуйста! – на этой гневной тираде я почувствовал, как в мое плечо вонзается игла. - Ай! А ви смотритье, кюда иглы втыкаете! – в ответ не удержался я, взамен получив убийственный взгляд от мадам Россини. Господи! Да когда это пытка кончится?! Уже вечность я торчу здесь в роли манекена, в то время как ловкие пальцы портнихи прикалывают, закалывают, стягивают ткань, а еще неприятно ощупывают меня. Особенно невыносима была примерка кюлотов *, когда мадам Россини стояла на коленях у моих ног и делала наметку иглой на штанах в моей промежности. Это было унизительно! На мгновение я представил, как хохотала бы Гвен, увидев меня в этом положении. А хохотала бы, Гидеон? Если бы она не пропала, то все было совершенно по-другому. Это я знаю точно. Мне было страшно, волнительно, радостно, и снова страшно. Как сильно изменилась моя Гвен? Как сильно ее сломали? Кого я увижу в конце? Гвен, Гвенни, жди, осталось чуть-чуть. Я приду, только дождись! И всё будет хорошо, и всё станет… - Аутентичнё! Всё должно быть атентичнё! – заключила своей коронной фразой мадам Россини, с удовольствием оглядывая мой костюм 18 века сквозь свои очки. – Завтра прибудет венецианское кружево для вашего cravat**. А еще будет новая трость! - Зачем новая? Старая не подойдет? – она начала помогать осторожно снимать с меня аби, боясь больше за работу, чем за то, что иглы могут уколоть меня. - Как? Вы уже были с ней! - Поверьте, мадам, с этой тростью меня еще не видели. А увидят лишь через десяток лет. - Сути не меняет, - фыркнула она, любовно откладывая аби***. - Ох! Неужели вы наконец-то увидите лебедушку мою! Ее не было больше двух месяцев! - Месяц и 25 дней… - пробормотал я. Если хотите, могу даже по часам назвать число. - Ну надо же! Нашли прямо под Рождество! Это ли не чудо? Я уж думала мы и вовсе не найдем ее… - Мадам Россини начала плакать, постоянно прижимая к уголкам глаз свой кружевной платок. Я двинулся к ней навстречу, чтобы успокоить. Но вместо этого услышал грозное: – Не двигайтесь, Гидеон! Ваши кюлоты! Их надо снять, пока вы не испортили работу. После чего она помогла мне осторожно выползти из штанов, дабы не повредить её драгоценность. - Вы только представьте! Моя лебедушка ждет вас в 18 веке, как принцесса, заточенная в замке, в красивом пышном платье. И вы, мой мальчик, такой юный, красивый, спешите забрать ее домой! - мадам Россини аж замерла от представившейся в ее воображении картины. Ну, практически так оно и будет! Только я не знаю, как сильно ее пытали, как сильно ее напугали эти звери. Я не могу представить, в каком состоянии будет Гвендолин: запуганная, несчастная, больная, сломленная? И что-то я не думаю, что все будет столь красиво. Возможно, ее содержат на правах содержанки, хоть она теперь замужем и титул имеет. Удивительно, что ее вообще в монастырь не сдали, как раньше любили это делать мужья-тираны. Для Сен-Жермена это было бы идеальным вариантом. - Поверьте, Гидеон, я сошью вам изумительное платье, чтобы Гвендолин, если еще не влюблена в вас, то влюбится сразу! – я включился на этой фразе, когда мадам Россини уже в упоении что-то себе напридумывала и намечтала. - А вот этого не надо. Мне, как раз, не нужно, чтобы Гвен влюблялась в меня, - я начал второпях закидывать в рюкзак книги, документы, лекции, телефон, которые я разложил на диване (пока мадам подгоняла на мне жилеты, кюлоты и камзолы, я готовился к встрече с Гвен – читал документы по истории, родословным и прочее… ).Тут я поймал напряженную тишину со стороны мадам Россини. Обернувшись, встретил обвиняющий меня, тяжелый взгляд. Я что, свои мысли вслух сказал? - Ээээ… Я имел ввиду, что мне нравится Гвендолин, даже очень, но я не уверен, что готов к отношениям с ней, да и сейчас после такого приключения, когда она ждет меня в 18 веке, не думаю, что это хороший момент для выяснения отношений….- в этот момент я понял, что переборщил с пояснением, меня унесло куда-то, что сам потерял смысл сказанного. Не пытаясь исправить ситуацию,я решил побыстрее скрыться, оставив шокированную и возмущенную мадам Россини. Каждый день я был сплошным комком нервов, словно на иголках ждал встречи с Гвендолин. Фальк придумал отличную версию без упоминания дневника Гвендолин. Понимаете ли, Шульц обратил внимание на один факт: на картине, а точнее на фоне портрета изображена маленькая сельская церквушка. И по данным (тут мне предстояло изумляться и бурно восхищаться находчивостью историков) эта церковь была построена летом 1757 и случайно сожжена от местного пожара в православное рождество, то есть 7-го января. А чтобы не мучиться с поиском более ранних дат, «возьмем эту для элапсации» (здесь я аплодирую стоя и кричу «брависсимо!» Фальку и всем его шулерам). Шах и мат, Гидеон. Партия! Я, как послушный мальчик, спорить не стал, но на заметку взял - это сколько же раз они так красиво меня обманывали? Тем не менее, жар от скорейшей встречи с Гвен во мне разгорался с каждым днем. Пока мадам Россини строчила, как Золушка, по ночам мужские платья 18 века, я помимо подготовки у Хранителей, самостоятельно изучал историю и загонял себя до полусмерти на фехтовании. Я засыпал и просыпался с мыслью о Гвен. Мой кабинет превратился не только в место, где я готовился, но и в личную камеру пыток – я распечатал портрет Гвен и портрет графа Бенедикта Бенфорда, повесив их на разные стенки. Как же ненавидел эти холодные, злые черты графа и его бездушные черные глаза, постоянно представляя, как я с ним расправляюсь на дуэли и освобождаю Гвен от его уз. Воображение рисовало страшные картины, как он издевается над Гвен, как бьет ее, как берет силой… и как сжимаются мои руки вокруг его горла. Утром в пятницу прозвучал звонок Фалька: «Гидеон, сегодня элапсируешь за Гвендолин» и через несколько минут я уже мчался на всех парах в Темпл, где меня ждал совет Ближнего круга. - Я думаю, он должен взять собой оружие! – возмущался мистер Джордж. - Да, но там будет граф Сен-Жермен, - возразил ему мистер Уитмен. - Я думаю, что и шпага сойдет, - коротко отрезал доктор Уайт. При моем появлении в Зале Драконов все замолчали и уставились на меня. Фальк хмуро смотрел на меня из своего кресла. - Доброе утро, Гидеон. - Доброе. Все готово к элапсации? - Не совсем. Она откладывается до завтра, пока мы не решим пару вопросов, - все тем же холодным и суровым голосом произнес Фальк. Merde! Каких еще вопросов? Они издеваются надо мной? -Ты о чем, дядя? Поясни. - Ну, мы сейчас решаем – брать тебе оружие или нет? Это, во-первых… - А во-вторых? - А во-вторых, к кому и куда тебе элапсировать? - В Темпл, конечно! К Сен-Жермену, - с уверенностью произнес я и тут же запнулся. А к нему ли? Мы Сен-Жермена не извещали о пропаже Гвендолин, но он в курсе событий, т.к. исчезли все записи о ней из Темпла. Тогда надо его обойти стороной и чтобы он не знал о моей элапсации... - Мы не извещали Сен-Жермена, - громко произнес Фальк, подтверждая мою первоначальную мысль. – Гвендолин, каким-то образом обошла его и поэтому ее появление в прошлом никем не зафиксировано. Ах, вот он как думает об этом всё! Дурак я. Конечно же, Фальк не знает, что Сен-Жермен гоняется за бессмертием для себя и готов идти по трупам ради него. В том числе, по трупу Гвен. - Ты уверен, что он не в курсе нее? – я закинул удочку, чтобы посмотреть догадывается ли Фальк. Дядя беспомощно поднял руки в знаке «откуда я знаю». Ясно, он тоже думал об этом и тоже не знает ответа. Только для дяди Сен-Жермен - светоч, главная звезда плеяды путешественников на стороне добра. Поэтому он пытается удержать позиции: и думать плохо не хочет про графа и в то же время его ставит в тупик факт, что о Гвен нет ни единой записи, а не знать о ней граф в принципе не мог. Обдумав все это и выдержав паузу, я опять спросил, прощупывая почву, на которой стоят убеждения дяди: - Тогда куда? Дядя нахмурился и стал тереть лоб. Кажется, у него болит голова. Я всегда видел это мученическое и беспомощное выражение, когда у него начиналась мигрень. - Я предлагаю сразу к графу Бенедикту Бенфорду, - раздался голос Уитмена откуда-то сзади со стороны окна. - Да, но мы нарушаем протокол… - возразил ему тихо мистер Джордж. В зале опять повисла оглушающей тишиной пауза. Все ждали чего-то, наверное, чтобы сам Сен-Жермен явился и сказал, что нам делать. Первым тишину нарушил я. - Это резонно. Ведь он муж Гвендолин, - на слове муж голос предательски понизился и выдал мою ненависть к «супругу» моей девушки. - Он точно знает, кто она. - А может, не знает? – опроверг мои слова доктор Уайт. – Откуда ты знаешь? Может Гвендолин не говорила и хорошо сыграла роль девушки из того века? А что, женщины всегда были во все времена одинаковые… - Может и не знает. Но Гидеон прав, он ее муж и Гвендолин находится в его доме, – ответил за меня Фальк. Судя по приказному тону, он уже решил, как нам действовать. – Думаю, нам нужно будет действовать исходя из того, какая обстановка сложится, – затем он встал из кресла и обратился ко мне. - Тебе, мой мальчик, нужно действовать крайне осторожно. Затем снова наступила тишина, пока Фальк закуривал сигару. Выпуская клубы дыма, он, глядя куда-то вдаль, начал излагать нам план действий. Карета неслась по разбитым дорогам Англии. Мой путь лежал в поместье Манор Хаус, дом графа и Гвендолин. Я был весь в напряжении, поджилки тряслись от страха и от того, что меня ждет. На элапсацию мне дали три часа. При том обратно я элапсирую в 21 век в близлежащем лесу, отпустив карету на полпути. Согласно плану, я должен буду встретиться с Бенедиктом и попытаться уговорить пригласить Гвендолин в комнату, где я приберег для нее записку с пояснениями, если граф будет препятствовать разговору о возвращении домой. Если мне не хватит времени, я завтра снова элапсирую в тоже место и час. Главное условие, увидеть Гвен! О боже! Неужели я ее увижу? От этой мысли сердце совершало кульбит и начинало неестественно биться. Я уставился в окно кареты, за которым уныло тянулись поля и леса Уилтшира. Элапсировав из современного маленького городка Касл Комб в деревню 18 века, из которой и разросся городок потом, я прыгнул в заранее нанятую карету. Вчера всю элапсацию потратил на съем дома в Лондоне 18 века, поиск экипажа и прочее, ради того, чтобы сегодня явится к графу Бенедикту. Я предлагал хранителям сразу элапсировать к поместью, но, мне сказали, без кареты явиться нельзя, нужно делать все по уставу. На этих словах я чуть не рассмеялся! Мы нарушили десяток правил из свода правил путешественников, а они говорят о какой-то карете! Я гневно фыркнул от этой мысли, но тут колесо попало на кочку, и меня подбросило до потолка так, что сильно треснулся головой. Заерзав от неудобства (мне еще за спиной болезненно мешался пистолет с транквилизатором, заткнутый за пояс, «на всякий случай» впихнутый доктором Уайтом), подняв с пола шерстяное одеяло отороченное мехом – слишком холодно было в дороге, я недовольно крикнул кучеру, чтобы следил за дорогой. «И как люди живут в таких условиях?» – пронеслось в голове. Но поймав себя на каламбуре, отметил, что обязательно спрошу об этом у Гвен. Через несколько часов я въехал в Манор Хаос: небольшое поместье, где дом был не высокий, но крепкий из темно-серого камня с башенками, статуями химер и орнаментальным узором под карнизами. На меня произвело это удручающее впечатление. «Так вот, где они держат Гвен». От этой мысли мне подумалось, что по канону, здесь либо водятся привидения, либо обитает дракон, который я должен убить. И, кажется, знаю, как его зовут. Приняв на себя важный вид, я подошел к двери, но, не успел даже постучать в нее, как мне тут же открыли. Прямо по волшебству! На пороге меня встретила старая леди в чепце и в темно-зеленом, сшитом на военный манер, платье. Кажется, она экономка. - Bonjour! Меня зовут мадам Грэйвз, я экономка, - она присела в неглубоком реверансе, наверное, из-за ревматизма. – Чем я могу вам помочь? - Скажите графу Бенфорду, что к нему приехал граф Велидер, - произнес я так надменно, как мог. Отлично, Гидеон! Практически назвался бельведером. Решив не оглашать своего реального имени - мало ли, может они в курсе, назовись я де Виллером - решил взять анаграмму своей фамилии и титул графа: ну, если все его разбирают, то почему я не могу? Даже Гвен обломилось! Но вместо ожидаемого «я доложу сейчас графу», услышал: «Его милости нет сейчас». Как его нет? А кто есть? «Никого. Они с супругой с начала зимы находятся в Лондоне». «С супругой?» «Возможно вы не в курсе, но прошлой весной граф обвенчался на племяннице графа Сен-Жермена, Шарлотте Лойд». Распрощавшись с экономкой, полностью в растерянности я сел в карету и покатил обратно. Что же делать? Что же делать? Что делать?! Так значит Гвендолин взяла имя кузины. Умно. Ведь граф знает, что Шарлотту готовили с рождения к путешествиям во времени. Возможно, это ее спасло от смерти. Но сути не меняет! До Лондона в карете день езды! А мне еще два часа торчать здесь! Градус паники зашкаливал. Я не хотел откладывать это дело еще на день, дожидаясь, когда случай нас сведет с Гвендолин, находясь от нее так близко и так далеко одновременно. От этой муки я застонал и откинулся на сидение. Это просто невозможно! Как я еще не повредился умом за это время. Хотя может и повредился! Я начал хаотично соображать. А что если я еще раз прыгну сегодня в 18 веке на три часа? Да, мне будет плохо. Но это по возвращении же! Зато я, наконец, смогу увидеть любимые голубые глаза после полтора месяца разлуки и испытаний на мою бедную голову. Взвесив доводы разума и крики рвущегося к Гвен сердца, я решил идти на безумство. Хотя, что есть безумие по сравнению с тем, что происходило с Гвендолин? Сколько бы дядя не пытался упрятать от меня документы, я все равно был прекрасно осведомлен о том, чем знаменита вторая половина 18 века – они сами же обучили меня всему необходимому. Последствия элапсации? Ничего страшного. Главное, это вновь увидеть ее. Вырвать ее из этого грязного века и заточения. - Да ты рехнулся! - Да, дядя, рехнулся! Но я не могу так просто все оставить и дожидаться завтрашнего дня. Слишком долго мы ждали! - Гидеон, послушай. Еще один прыжок на три часа за сегодняшний день и завтра тебе будет плохо. Ты будешь недееспособен! -вступил в наш ор доктор Уайт. - И пусть. Мне и так будет плохо, если я не попытаюсь! – мы орали друг на друга стоя на шоссе, ведущее в Касл Комб, на котором в 18 веке пару минут назад я отпустил в Лондон экипаж, а сам вернулся в 21 век. Вид нашей группы был безумен, да мы сами были безумны: ряд припаркованных у обочины черных лимузинов, три пожилых человека в дорогих костюмах ругаются с молодым человеком в старинном камзоле и с тростью. - Гидеон, подумай о последствиях! Тошнота, рвота, дезориентация в пространстве - это только цветочки. Последствия могут быть и хуже, - но я стоял на своем. Мое лицо выражало, что мне все равно, хоть вывернет наизнанку, но мне нужно встретиться с Гвен, убедиться, что она еще реальна хоть где-то, хоть в параллельной вселенной, но жива. Иначе образ превратится в призрак, станет невыносимым кошмаром. -Послушай, Гидеон, «сегодня» ты никогда не вернешь, а в прошлое - ты можешь в любую секунду, - прозвучал еще один довод от мистера Джорджа, который тоже не понимал моего рвения. Что же творилось с этими людьми? Почему каждый из них так упрям? - Да черт с ним! - взорвался Фальк, который уже стоял в сторонке, хорошенько наоравшись на меня, и нервно курил. – Если хочет, пускай элапсирует в Лондоне второй раз. В конце концов, ему будет хуже, а не нам. Спорить никто не стал, понимая, что я не успокоюсь. Все просто молча согласились с дядей и сели по машинам. Через несколько минут мы на всех парах мчались в Лондон, в то время как мистер Джордж искал в файлах Темпла адрес Лондонского дома графа Бенфорда. - Ну что, готов? Ты точно этого хочешь? – с надеждой спросил Фальк, все еще надеясь, что я откажусь от своей затеи. Но я уже уколол палец и через пару секунд оказался в исповедальне церкви Holy Trinity в 1758 году. Выйдя оттуда в полумрак церкви, я сломя голову, рванул на улицу. 18 век сразу встретил меня вонью нечистот и гамом таверн, продавцов, точильщиков, глашатаев, топотом копыт и скрипом проезжающих карет. Везде предлагался дешевый джин, разбавляемый в то время серной кислотой - от этого пойла умирало кучу людей. Мальчишки бегали от кареты к карете, попрошайничая и передавая записки между пассажирами. Гадалки и нищие привязывались ко мне на каждом шагу. Некоторых я отгонял, замахиваясь кулаком, потому что по-другому они не понимали. Глашатаи, расчищая дорогу важным особам, орали «разойдись» так сильно, что пару раз я думал, что оглохну. Вскоре я был у дома графа Бенфорда, тайно молясь всем богам, чтобы там оказалась Гвен, и не было графа Сен-Жермена. Дверь мне открыл чопорный, вышколенный мажордом. - Добрый день! Желаю видеть хозяина дома. Они здесь? – мои нервы были натянуты, как струны, до самого предела. - Да, они-с дома. Как доложить? – осведомился он. - Доложите, что прибыл граф Велидер … из Франции. По поводу интересующей их сделки. Мажордом удалился. Его не было несколько минут, длившиеся бесконечно. Я, как лев в клетке, метался перед дверью, готовый уже сорваться и самому поднять внутрь дома. Но к моему спасению, вышел мажордом и повел по парадной лестнице наверх, в главную гостевую залу. Я судорожно сжимал рукоять шпаги, в ожидании, что мне сейчас придется либо защищаться, либо сдерживать себя от попыток заколоть Бенфорда. Сердце стучало как перед казнью, шаги давались тяжело, словно ноги были тяжелые. И вот передо мной открылись высокие резные двери, и я вошел в комнату. Сначала мне подумалось, что тут никого нет, так как ненавистного ожидаемого лица я не увидел. Но в то же мгновение я увидел женскую фигуру у окна с черными, как смоль, волосами, и глаза, те самые глаза, которые меня мучили все это время во снах и в воспоминаниях. Но сейчас они были реальные, настоящие, широко открытые от испуга и бездонные. В миллионы раз прекрасней, чем я помнил! Не знаю, сколько времени я стоял, как вкопанный, наверное, вечность прошла и мир тысячу раз умер и ожил – кажется, я забыл как дышать… Наконец-то, совладав с собой, я хрипло смог произнести имя, которое не мог до этого произносить без боли и отчаяния. Может я умер или мне снится очередной сон, пугающий своей реальностью? - Гвен! Гвендолин, это ты? кюлоты*- короткие до колен брюки, которые французские дворяне носили как часть парадной одежды до начала XIX в cravat**- шейный платок аби*** - французское название верхней мужской одежды с узкими полочками. Модная одежда придворных XVIII в. Шили А. из бархата, борта украшали изящной вышивкой золотом, серебром, цветным шелком. Иллюстрации к главе: http://radikall.com/images/2014/01/27/QRH0u.png http://radikall.com/images/2014/01/27/Fdq8P.png