Бег времени. Тысяча семьсот.

Я, лишь рисунок, сделанный пером На лоскуте пергамента; я брошен В огонь и корчусь. Уильям Шекспир - Вот, - он открыл передо мной черный футляр, где на бархате сверкали два шприца: один наполненный, другой пустой. Рука невольно потянулась к ним. Если я сейчас вколю транквилизатор, то просто отключусь. Рука взяла пустой шприц: а если вколю пустоту в вены, то она доберется до заполненного мукой, состарившегося сердца и остановит его – блаженство… - Гидеон? Ты в порядке? - Нет. - Может что-то тебе принять? – доктор Уайт сел напротив меня, блеснув стеклом своих очков, что и шприц в моей руке. - Да. Пулю в сердце, – я все также смотрел на холодные шприцы, которые манили меня своей свободой. - Что случилось? Ты выглядишь, будто кто-то умер. - Да. - И кто же? – густые брови доктора Уайта взмыли вверх. Я промолчал, хотел сказать, что это я – видите, я! - умер. Сегодня. Убит и растерзан голубоглазым демоном. Было много крови и криков… - Гидеон? - Не берите в голову. С девушкой поругался, - я еле выжал из себя эту ложь. - У тебя была девушка? - Была… Шарлотта. - А! Шарлотта девушка красивая, гордая, - доктор Уайт отнесся к моим словам, как к пустяку. Я видел, что думает про другую Шарлотту, не ту, что Бенфорд. – Меня тоже бросали в молодости. - Она выбрала другого… - не церемонясь, плюнув на приличия и правила, я взял пачку сигарет Уайта и закурил, втягивая горький царапающий горло дым. Пальцы предательски дрожали, и ногти у меня были поломаны и погрызены некрасивыми неровными обрубками. Руки психопата, не музыканта. - Тогда мой совет, забудь и напейся сегодня, как следует. А завтра пройдет. Я тоже один раз был брошен, ушла к другому, – я посмотрел в глаза доктору Уайту: вот не надо сейчас нас сравнивать! Ты и капли того ужаса и пытки не испытывал со своей девушкой… Но доктор расценил мой взгляд по другому. – Один раз напился и всё. Потом пришло презрение и ненависть. Ненависть. Наверное, хорошо испытывать ее сейчас к Гвендолин. Но я не мог ненавидеть ее как отдельную единицу, понимая, что это она виновата во всех моих страданиях. Рафаэль обвинил, что я ее сломанная игрушка. Забавно, но в ту минуту я больше ненавидел Рафаэля, за то, что тот защищал меня, не щадя Гвен словами, чем ее. - У тебя будет шанс сегодня отвести душу, кстати, - доктор Уайт продолжал говорить, надоедая, как шипящее радио по нервам. – Дядя и все Хранители уезжают на пару дней, так что контролировать тебя никто не будет. - В смысле уезжают? - Да у них очередной аврал. Инвестор и их спонсор вызывает по каким-то делам. Ни в какую не хочет ехать сюда в Темпл. Вот и едет практически весь Ближний круг: останусь я и парочка Хранителей. - С каких пор деньги стали темой обсуждения Хранителей? – я затянулся; даже был рад, что Уайт выбрал другую тему. - А ты как думал? Твой дядя крупно проштрафился пару месяцев назад, его быстро нашли и помогли. Так незаметно купили всю Секретную Ложу,- Уайт рассмеялся своей шутке, капаясь в шкафах с медикаментами. - Не понимаю… Неужели на Темпл нужна большая сумма денег? - Огромная, Гидеон! Огромная. Или ты думаешь, многие тут находятся по доброте своей? Одна замена камня требовала столько вложений, а еще Россинни со своими тряпками, Джордано. Все они требуют денег и не малых. Вот! – Уайт с гордостью показал пачку лекарств. – Новейшее средство на рынке! Стоит баснословно! А уже у меня. - А экономить не пробовали? – честное слово! Я не понимаю, почему я тут торчу и продолжаю поддерживать этот бессмысленный разговор. - На чем экономить? На кофе с печеньями? - Ну, продали бы сломанный камень. Часть хотя бы вернули. - Нельзя, камень уже артефакт и находится в Хранилище на третьем этаже! А ты знаешь, как у нас Фальк любит соблюдать правила. Я кивнул, хотя мог бы поспорить. Бессмысленно, все бессмысленно! На долю секунду я захотел уйти отсюда, но поняв, что если останусь наедине сам с собой, я точно вколю себе пустой шприц. - И кто же нас скупил? - Некая глава компании DroffNeb. Эта компания имеет акции многих предприятий по всему миру. Деньги текут к ним рекой. Под их рукой половина акций нескольких нефтекомпаний, сети закусочных, ресторанов, бутиков и прочих вещей, делающих нашу жизнь более разнообразной. – Уайт поставил стакан с водой передо мной и пачку синих пилюль. – Выпей одну, полегчает. Я выпил. Но облегчения не почувствовал. Может нужно еще? Не одна? Сразу несколько? - Подействует в течение минуты. Иди на элапсацию, а то Фальк закатит истерику. Заторможено убрав футляр себе во внутренний карман пиджака, я медленно встал и направился к выходу. - Гидеон! Бодрее. На женщинах мир не заканчивается, - донеслось мне в след. На женщинах – может и не заканчивается, а если убрать Гвендолин – моя жизнь закончится. Надо что-то делать , Гидеон, нужно решать… Я уже знал ответ, но слабый голос самосохранения, говорил не делать этого. Просто притвориться, что ничего не было, что это была просто ссора с разбитыми вдребезги вещами. Сердца? Какие сердца? Я ничего не знаю об этом. Не жалейте меня. Оставьте хоть гордость, как последнее утешение. Я ждал в гостиной леди Тилни. Другой век, другие люди, всё тот же я. Не знаю о чем с ними можно говорить, когда в голове звучали голоса воспоминаний: - Она вспомнила мужа? – тогда леди Тилни это спросила прямо в лоб из темноты кэба. - Я любила его? – голос Гвендолин разрезает тишину моей квартиры, вспарывая меня и всё то, что я не хотел говорить, вспоминать и вообще что бы это происходило. - Ну, давай! Сделай это, сделай ради нее, в очередной раз несись, ломая шею, ради спасения эгоистки Гвендолин Шеферд! Она ничего же не сделала ради тебя, ничего, и не сделает никогда! Почему же ты ей верен, как собака? – лицо Рафаэля искажено гневом. В следующую секунду я валю его на пол, схватив за горло, и хочу ударить в лицо. Но его зеленые глаза полны ужаса; я чуть не покалечил брата, наверное, единственного человека, кому я нужен и кто действительно любит меня. И вот отпускаю его и кидаюсь к стойке с зонтами и прочим, вытаскиваю клюшку для гольфа и ей начинаю разбивать рояль. Инструмент, словно живое существо, стонет, кряхтит, взвизгивает и звякает от боли, лопаясь струнами и скрежетом дерева. Парой ударов я выбиваю держатель для нот, на инструменте появляются глубокие вмятины и царапины. От моего безумия сила ударов становится исполинской, так что клюшка пробивает пару раз крышку рояля. Словно выбитые зубы, с брызгами щепок вылетают клавиши. Мне нужно уничтожить что-то постоянное, что-нибудь прекрасное, дарующее людям счастье. Моей жертвой стал рояль. - Остановись! – это был нечеловеческий, исполненный боли и страха, крик Рафаэля, который все это время, лежа на полу, наблюдал, как я крушу инструмент. - Bonsoir, Gédéon! – На пороге появляется рыжая хитрая леди Тилни. Улыбается мне. За ней показывается Пол. Без Люси. - Я смотрю, нас вы не заставили себя ждать, а вот, судя по вам, времени прошло достаточно. - Либо я бил слабо, – пошутил Пол. Но я не рассмеялся, а наоборот почувствовал, что ярость, гнев и боль поднимают ураган внутри меня, готовый снова прорваться и свести меня с ума, круша все, что попадется на пути. Видно, по моему лицу можно было что-то понять, раз Пол нахмурился де Виллеровской складкой на лбу. – Что-то стряслось? Я чувствовал, что сжат, как пружина до предела. Нужно что-то сделать… Что-то сказать… И меня прорывает поток слов, я говорю-говорю-говорю, главное - только не останавливаться: - С момента нашей встречи прошло много времени. Пару недель. Я лежал в больнице после твоего избиения, но это чисто формальность. Сейчас все в порядке. Они ни о чем не догадываются. Я пришел к вам, чтобы вы замкнули временную петлю. Дело в том, что меня послали на встречу с графом Сен-Жерменом на бал в 1782 год. Я был один. Без… без Гвен. Я замолк, прислушиваясь к ощущениям, когда произнес ее имя, собирая остатки, крошки себя самого, чтобы продолжить. - Гидеон? - я видел краем глаза, как переглянулись Пол и Маргарет. Но было не до них… - Меня послали без нее. Отправив с отчетом для Сен-Жермена, где подробно описывается, что Гвендолин пропала в 18 веке, что у нас не было времени заняться сбором крови, а также Уитмен приписал про портрет, чтобы граф уничтожил его. Когда я элапсировал на бал, то встретился с Гвендолин (Опять ее имя! Господи, дай мне сил!), которая сказала, что бы я замкнул петлю, чтобы вам рассказал всё, что произошло… - Гидеон, с тобой всё хорошо? – Пол тревожно наблюдал за мной, медленно подходя ближе. А я, боясь сбиться с мысли, зажмурился и тараторил. -Не знаю, зачем именно вам. Но думаю, вы в курсе. Гвендолин нужно будет появиться на балу в 1782 и не дать передать бумаги Сен-Жермену. На балу будет глава Альянса – Аластер, он клинком ранит Гвендолин. Точнее не он. Его слуга. Случайно, но ранит сильно. Кажется, у нее будет повреждена печень. Поэтому передайте, чтобы те, кто будет ждать на той стороне, подготовили оборудование, зажимы и прочее. - Гидеон,– Пол тронул меня за плечо, а я повысил голос, практически кричал, а не говорил, хотя все и так на меня внимательно смотрели и слушали, не перебивая. - Здесь, - трясущимися руками, нервно достал бумаги из внутреннего кармана, - Здесь подробный мой отчет о бале. Я там всё подробно описал. Теперь ваш ход, думаю, вы знаете, что нужно делать с ним и кому отдать. Но хочу попросить взамен этому отчету кровь одного из вас. Я солгал Фальку, что люди, избившие меня тогда, то есть для вас это вчера, уже расслабились и не ожидают моей элапсации в ближайшие пару дней. С помощью этого хода, я добуду кровь одного из вас. Мне нужна кровь. Я вынул черный футляр со шприцами и раскрыл его, готовый дальше нести бог весть что, лишь бы не показывать истинных чувств. - Остановись. Хватит! –прорычал мне Пол, сильно сжимая мое плечо и заглядывая в глаза. Я встречаюсь с ним взглядом и чувствую, как падает последняя стена, которую я тут так усиленно возводил, отгораживаясь от них. Пружину внутри меня взвинчено отпускает. И снова все горит и рвет невыносимой глушащей болью и гневом от несправедливости жизни: зачем она так со мной? Глаза неприятно щиплет от слез. - Вы всё знали. Вы всё знали и ничего не сказали! И там, в кэбе, просто спрашивали: как Гвен, как ее самочувствие? - О чем ты, Гидеон? Я не понимаю, - Пол испуганно смотрел на меня, будто видел пред собой сумасшедшего. - О том! Вы, вы спрашивали, - я ткнул пальцем в напуганную и шокированную леди Тилни, которая стояла статуей все там же, у входа в комнату. – Не вспомнила ли Гвендолин мужа? Было? Не молчите! Я взревел на Маргарет, которая вздрогнула от испуга. - Вы знали, что она вспомнит, что она выберет его! Не меня! Что она захочет вернуться! Вы нагло врали, используя мою любовь к ней! Вы все здесь сборище лжецов. Не лучше графа! - Прекрати! – на меня орал уже Пол, потому что, пока я вопил на Маргарет, смахнул от злости чайный сервиз, стоящий на подносе, и тот с громким грохотом и звоном, рассыпался в осколки, разлетевшиеся по полу, к ногам леди Тилни. Де Виллер схватил меня за грудки и постарался своим напором оттащить в соседнюю комнату, но я сделал прием из крав-маги, и вот уже видел, как тело мужчины ровно по центру упало на стол, ломая его и круша. Услышал женский визг и крики. Меня не остановить. Я бросился на Пола, пара ответных ударов и он сделал захват моей руки, уводя за спину с такой силы, что практически начал ломать. Я заорал, и снова попытался перебросить его через плечо. И вот уже откуда-то еще мужские руки схватили меня и скрутили. Меня оттащили в комнату. За дверями я услышал сонм голосов и шума, пока Милхаус крепко держал меня. В комнату влетела Люси. Маленькая, рыжая, беззащитная. Ее я тоже ненавидел, пока та, что приходится матерью моего Демона, не заглянула в глаза взглядом полного боли , сожаления, материнской заботы и любви. Я обмяк. Милхаус отпустил, и я упал на колени. Плакал. Рыдал. Пока Люси нежно обнимала меня, прижав к груди, гладя по голове. В детстве так меня успокаивала мама, когда я падал и разбивал коленки. Вырос. Уж лучше бы продолжал разбивать коленки, оставаясь не утешенным матерью. - Не смогу… не смогу отпустить… я не могу без нее… - Тшшш… Я знаю. Я всё знаю. Бедные, вы бедные. Как же вы запутались… Тшшшш… Ее ладонь мягкая, нежная, она легла на мой лоб и с нажимом скользила по голове. Истерика отпустила меня. Но на ее смену пришла пустота. Внутри меня все было сожжено. В последний раз я так рыдал над трупом Гвен. Теперь оплакивал свой. - Что мне делать, Люси? Что делать? Как жить дальше? - Ты знаешь, что делать. Придется отпустить и ждать. - Ждать? Чего? Мне уже нечего ждать. - Как это нечего, глупенький! Ее, конечно же, ждать. Ведь пока есть надежда, можно жить и бороться. Знаешь, однажды, она сказала, что ты ее рыцарь, что из всех людей на земле только тебе она может доверить свое сердце и будущее. Что ты защищаешь ее даже сквозь толщу веков, ты ее Ангел Хранитель. - Когда это было? Вы же только раз встречались… - Это для тебя раз. Время - штука странная: для кого-то секунда - вечность, а для кого-то вечность секундой. Неужели ты так и не понял, что для путешественников во времени понятие «прошлое» не существует? Я рассмеялся. Простая истина, жаль, что я ее понял только сейчас, когда 18 век собирается стать реальностью для моего сердца, которое там состарится и умрет, а я пустой оболочкой буду вынужден скитаться в 21 веке. И как говорит Люси, ждать, ждать и надеяться. Я отпрянул от ее груди. Мы сидели на полу, ее голубое домашнее платье бессовестно являло мокрые пятна от моих слез. - Что мне делать? – это был вопрос уже не философский. – Как мне ее отправить обратно? - Ты же сам все знаешь. Просто нужен испорченный камень. Я кивал. Она озвучивала то, о чем я сам догадывался. Нервно сглотнув, сжал переносицу, чтобы снова убрать подступающие слезы, так как отчетливо осознал – это мне придется устроить побег Гвен, а не кому-то. Для начала нужно найти графа, узнать, что там все хорошо, чтобы Гвендолин была в безопасности. Теплая рука Люси накрыла мое запястье и отняла от переносицы. Ее голубые глаза смотрели на меня с нежностью и заботой. В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, открыли, быстрые резкие шаги послышались за спиной. Рядом со мной остановился Пол. - Вот, передай шприц Фальку. Скажи, что ты напал на меня и забрал кровь, – он протянул мне шприц, наполненный бурой жидкостью. Я поднял глаза и встретился с ним взглядом, он смотрел на меня со злобой и чуть презрительно. Кажется, его взбесил своим поведением. И снова желание врезать ему в лицо. Интересно, он когда-нибудь перестанет вызывать у меня это чувство? Я забрал шприц и спрятал во внутреннем кармане. Отряхиваясь и поправляясь, встал с пола, помогая подняться Люси, которая была смущена появлением мужа и тем, в каком виде нас застал. Позже, когда вернулся в 21 век и отдал ликовавшему Фальку кровь, я ушел из Темпла, чувствуя себя опустошенным. Мне нужно научиться, нет, не доверять людям, Гвен – так ты мне сказала на балу? Мне нужно научиться тебя ненавидеть, хотя бы толику, самую малость. Иначе, когда-нибудь в кабинете не будет доктора Уайта и шприц с пустотой станет последним моим безумием. Стоя на мосту Миллениум, на этом странном сооружении, похожем на хребет динозавра, я подставил лицо ветру, ощущая, как стихия пытается меня сдуть, как развевает волосы и треплет одежду, как заполняет легкие, что тяжело вздохнуть. Вот так же и я был против потока времени, который пытался уничтожить меня и все, что мне дорого. Время казалось сбесившимся скакуном, чьи поводья я пытаюсь обратно схватить и направить его бег туда, куда нужно. Когда-нибудь меня сбросит под копыта, и он наступит, раздавив мою полую грудь, ведь сердце я уже потерял. Достав телефон, открыл текст сообщения. Всего пара кровоточащих на сердце строк: «Я согласен. Всё устрою сам. Жди». Отослано. Смс, подобно путешественнику во времени, пролетело сквозь пространство над городом, прибыв и зажёгшись на экране телефона у девушки с черными, как смоль волосами, и голубыми сапфировыми глазами. Которые, наверное, тоже плачут, но, увы, не по мне. Иллюстрация к главе: http://radikall.com/images/2014/05/23/YAFMl.png Музыка к главам Гидеона: http://vk.com/wall-64003689_2035