Лишь у но́г Твоих я счастлив - || (И я низвергну возлюбившего меня)

       — Доброе утро, солнышко. — Открыв глаза, король Ада повернул голову к мужу, который, по всей видимости, не спал уже некоторое время. — Доброе утро, — бесцветно ответил брат, почему-то не стремясь подвинуться ближе, как бывало в каждое их совместное утро. Дин лежит сейчас на своей половине их огромной кровати. Между супругами больше полуметра расстояния и король озадачен тем, что Дин не пытается это немедленно исправить. Обычно, Дин и ночью, во сне, подвигается ближе, ищет точки соприкосновения… Засыпает на подушке любимого, нос к носу, а сейчас… Дин даже завернулся в один из своих длинных халатов. Обнимает руками свои плечи и смотрит в потолок, оставив свою привычку любоваться утренним видом повелителя. — Дин… — Сэм, более, чем удивлён: — У тебя… У нас всё хорошо? Вместо ответа, муж встал с супружеского ложа, нажимая кнопку связи с гаремом: — Томас!.. — Повелитель, томаса нет, — отвечает не до конца поломавшийся голос Эллиота. — Как, нет?! — гневно вопрошает Дин, — Не хочешь ли ты сказать, что он снова ночевал у генерала? — Мне это не известно, повелитель. — Тогда Лиам пусть зайдёт! — Лиам тоже ещё не вернулся. — Чёрт… Трейси. Хорошо… Брендон?.. — Да, повелитель, — наконец, слышит Дин голос того, о ком спросил. — Брендон. Доброе утро. — Доброе утро, хозяин. — Брендон, занеси нам завтрак. Быстрее. — Дин чем-то раздражён и это заметно. — Одну минуту, повелитель. — О!.. — обернувшись на мужа, — Я не спросил. Вы же будете зде́сь завтракать? — Скорее всего… — Удивлённо протянул Сэм и, повернувшись, нажал кнопку связи со своей стороны: — Сара!.. — Доброе утро, сэр. Я жду Вас, Вы помните? — сразу уточнила генерал. — … Да. Поэтому и сообщаю: мы опаздываем немного… — Но, повелитель!.. Нам… Мне. Нужно решение сейчас. — Зайди к госпоже. Она́ даст распоряжение. — Но сэр… — Всё. Я занят личными вопросами. — Вседержитель выключил связь. Сэм мог бы сказать всё это своей «личной тени» и по ментальной связи. Но из-за уважения к Дину, который не мог проверить, при необходимости, не переходит ли муж личные границы с Сарой покопавшись у него в голове, повелитель старался не использовать эту связь там, где можно обойтись другим способом. Это утро определённо не было обычным. Как и прошедшая ночь, когда Дин, впервые за несколько лет, чётко оповестил «я не хочу», в ответ на ладонь повелителя, коснувшуюся его ягодицы. Сейчас Дин не выглядел бодрым. Младший повелитель выглядел излишне задумчивым и чем-то обеспокоенным, что заставляло волноваться и Сэма. И, предполагая, что выяснение с чем это связано затянется, Сэм предупредил министров, что опоздает. — Родной… — Повелитель встал с кровати и, прямо так — обнажённым, подошёл к мужу обняв его со спины, — Что происходит?.. Сэм, очень осторожно, начал спускать розовый шёлк вниз по плечам любимого… Но Дин тут же скрыл обнажённые участки кожи обратно. Повернулся лицом к мужу. Дин выглядел буд-то испуганно: — Я… Всё ещё могу сказать «нет»? Ничего не изменилось? — Конечно… — Слегка потерянно ответил повелитель. — Конечно, ты можешь сказать «нет». Но… Солнышко, может… «Может, ты объяснишь, что случилось»? — Не озвучил король, так как Дин внезапно развернулся и прошёл в ванную, скрывшись от его глаз. В который раз за последние сутки ощутив резкую боль внизу живота, Дин положил руку на указанное место, другой рукой оперевшись о раковину умывальника: — Что же это?.. — Задал он вопрос сам себе, — Неужели.? Но это не должно быть так. Или.? Единственный период времени, когда Дину совершенно не хотелось интимной близости, был в первые недели первой беременности. Но сейчас… Дела обстояли по-другому слегка: сейчас, Дин не то, чтобы совсем не хотел секса. Дин не хотел Сэма. Эта мысль пугала его. Сэм по-прежнему привлекал его. Конечно, король не может не привлекать. Но мысль о том, чтобы хозяин ворвался в его тело, звучала сейчас, как абсурд, почему-то. Дин догадывался о том, что причина этому может быть той же. А связано это только с Сэмом потому, что причина, скорее всего, с мужем не связана теперь. Но такой боли быть не должно. В этом он был уверен. Поэтому, королевский супруг был очень обеспокоен таким обстоятельством. Наспех сбросив одежду, Дин прошёл в душевую. Младший повелитель пытался смыть с себя тяжёлые мысли о том, что́ он позволил себе, как обычно, не задумываясь о последствиях. Но ему никак не удавалось избавить себя от гнетущего чувства вселенской вины. Снова. Во время принятия водных процедур, Дин с беспокойством увидел, что в ванную вошёл повелитель. Но Сэм не хотел нервировать и так, непонятно почему, раздражённого мужа и просто прошёл к ванной. Закончив водные процедуры и покинув душевую кабинку, Дин краем глаза отметил, что повелитель всё ещё омывает своё роскошное тело. Сэм в этот момент закрыл глаза, умывая лицо, делая вид, что не замечает брата. Дин завернулся в бежевый, на этот раз, халат и решительно шагнул обратно в комнату, продолжая эту нелепую игру в догонялки. Сэм тоже вошёл в комнату в халате, длинном и чёрном. Он застал раскланявшегося перед мужем Брендона, который принёс их завтрак. Король кивнул в знак приветствия и жестом руки указал наложнику покинуть их спальню. Повелитель словно застыл на месте, пронзая своего Дина долгим, замысленным взором. Король явно чувствовал, что что-то не так и, что это что-то связано, скорее всего, с новыми проблемами придуманными Дином. Дин пребывал буд-то в замешательстве. Он виновато смотрел в пол, изредка, на секунду поднимая взгляд, чтобы убедиться, что повелитель всё так же вопросительно смотрит. Дин не мог ответить сейчас ни на один из услышанных вопросов. Хотя бы потому, что сам не был до конца уверен, что с ним происходит. А если бы он точно знал это, то проблем стало бы ещё больше. Дин уверен в этом. — Солнышко… — Повелитель снова сделал шаг к мужу, — Что с тобой сегодня? — Сэм ласково, едва касаясь пальцами, убрал чёлку с его лба. Дин отшатнулся, буд-то его коснулись лезвием ножа, а не рукой и Сэм точно определил часть причины такого поведения. Так Дин ведёт себя, когда чувствует вину и, обычно, так он ведёт себя с тем, перед кем согрешил. — Дин… — в полголоса проговорил король, — Мы уже это проходили. Что бы там ни было, я уверен, что на самом деле, это не так страшно, как ты думаешь. Снова не дождавшись ответа, Сэм подхватил брата на руки и сел на кровать, усадив его к себе на колени, перед столиком с их завтраком: — Пожалуйста… — Вдруг, загнанно прошептал Дин, таким тоном, словно муж собирался побить его. — Дин… — Теперь Сэм обеспокоился серьёзно. На фоне того, что Дину реже это требовалось в последнее время, Сэм не применял почти грубую силу к брату и даже редко пользовался повелевающим тоном, — Что такое? Пожалуйста… Что? Не обнимать тебя? Родной… Ты пугаешь меня. — Пожалуйста, не требуйте от меня… — Малыш… — Сэм вздохнул снисходительно и, вместе с тем, безысходно. — Разве я требую? Разве я обнимаю тебя только когда хочу секса? Ты удивляешь меня. Успокойся. — Король Сэмюэль крепко обнял своего мужа, чтобы унять его разразившуюся дрожь, — Ничего я не требую. Я хочу обнять тебя. Это все мои требования. Ты позволишь? Дин притих. Кивнул. Он часто заморгал, чтобы просушить ресницами скопившуюся в уголках глаз влагу. Таких смешанных чувств Дин давно не испытывал. Он почти забыл уже, как грызёт и выедает изнутри чувство вины… И как страшно просить прощения без надежды, что его простят… …       Громко стуча шпильками изящных бежевых босоножек, с содроганием сердца девушка поворачивает в серебряный коридор. Даме всё ещё страшно приходить утром туда, где от недавна, правило «коридор правительства может посещать только правительство» породило едва не войну, вокруг её генеральской персоны. От стен отбивается эхо её каблуков. Но Сару беспокоит не это — во всех покоях правительства звук изолируется. Сейчас одной из предводителей Ада нужно выбрать «меньшее зло»… Замерев на миг у двери короля, дама качнула головой, звеня распущенной шевелюрой блонд и, решившись, шагнула дальше — к платиновой двери, что в конце. Остановившись перед дверью, Сара сделала глубокий вдох, перед тем как постучать: — Войдите! — послышался звонкий женский голос изнутри. Аккуратно повернув ручку, демон потянула дверь на себя и, на ходу поправляя белую рубашку, шагнула внутрь… — Ты?! Прекрасная леди, сидевшая возле туалетного столика, неприятно удивилась увидев в зеркало, кто вошёл к ней. Отбросив с плеча длинные светло-русые локоны за спину, девушка гордо тряхнула головой, заставляя всколыхнуться массивные ромбовидные серьги с изумрудами, в своих изящных ушках. Леди важно поднялась, придерживая изумрудно-зелёное платье в пол и, развернувшись, сделала шаг вперёд, засветив золотой отблеск в своих зеницах. — Мэм… — Я, кажется, запретила тебе входить в коридор апартаментов правительства! — перебила гневно мадам, гордо задрав овальный подбородок. При этом свет красного Адова солнца, лившийся из окна изумрудного цвета спальни, заслепил на миг глаза гостьи, отбившись от диадемы из красного золота, в волосах королевы. — Моя госпожа, не гневитесь, прошу Вас. — начала оправдываться демон, — Я не виновата. Просто… Неотложное дело. — Какое дело?! — нервно крикнула королева, — И почему это касается меня? — Все заняты, мэм. — снова поклонившись, — Нужны Вы, мэм. Повелитель попросил Вас… — Хорошо. Прочь! — Но… — Прочь, сказала! Я решу это. — немного смягчившись, услышав, что это просьба Сэма, но злясь на Винчестеров уже внутренне. Сара выдохнула и заторопилась на выход. — Подожди! — окликнула королева уже у двери. Девушка тут же обернулась, — Что. Это. За форма одежды?! — недовольно, приблизившись почти вплотную, — Ты воин Ада или дешёвая шлюха? — проведя ладонью вдоль её тела, госпожа превратила мини юбку в строгие чёрные брюки. — Вот так. — Довольна собой, королева указала кивком на выход и сама вышла следом. Сопроводив подчинённую до двери спальни Сэма и Дина, что находилась в паре метров от её апартаментов, леди подождала пока та скроется за поворотом, а после распахнула дверь настеж, врываясь в спальню правительства: — Королева. — аккуратно вернув Дина со своих коленей, снова на кровать, Сэм сразу же встал и поклонился. Король уже был одет: в чёрный костюм со стального цвета рубашкой. — Повелители. — молодая королева тоже поклонилась Сэму, а потом и Дину. — Ты?.. Врываешься? — Наблюдая за тем, как Дин запахнул халат и, прошёл чтобы поцеловать даму в щёчку. — Да, знаешь ли… Привет Дин, — поцеловав королевского супруга в ответ, — Знаешь ли, если ты позволяешь себе не предупреждать, что у меня дела, то я тоже позволяю себе… Сэм вздохнул почти что комично. Он не часто мог выписывать выговор лучшей подруге Дина, по понятным, связанным с мужем, причинам. Да и… Выговор самой королеве?.. — Трейси, что произошло? — Мягко, но серьёзно спросил Дин, оглянувшись на, почти недовольного, мужа. — Я же запретила демонам шастать здесь! — Гневно сверкнула глазами госпожа. — Какого чёрта, ты подрываешь мой авторитет? — задала она вопрос повелителю. — Са́ра была у тебя? — догадался Сэмюэль. Трейси кивнула, ожидая ответа. — Трейси… — король по-деловому вскинул руку, чтобы посмотреть на часы, — Ты уже полчаса, как должна быть в тронном зале. — Упрекнул король за нарушенную пунктуальность. — Именно потому, что Саре нужно было какое-то решение правительства, в точно назначенное время — она позволила себе зайти в коридор правительства, — строго отчеканил повелитель. — Я прошу тебя заняться делами. Я… Или мы с Дином, скоро присоединимся. Заметив, что правитель слегка не в настроении, Трейси разумно склонила голову ответив «Да, повелитель» и покинула спальню супругов. — Вернёмся к нашей проблеме? — подойдя к мужу, мягко предложил повелитель. — Да. — слегка растерянно ответил младший супруг ощущая, как нервирующий его вопрос короля, подкатывает к горлу всё нарастающей тошнотой, — Только… Подняв указательный палец в сторону двери в ванную, Дин немедленно укрылся там, оставив хозяина в непонимании ожидать его появления. Когда Дин вновь вернулся в спальню, Сэм смотрел на него так, словно пытался разгадать сверхсложный ребус. Конечно, Сэм сложил уже в своей голове все аспекты сегодняшнего поведения Дина и, конечно, Сэм вспомнил, что стало причиной такого поведения любимого, в последний раз. Но об этой причине он не думал даже потому, что был абсолютно уверен — Дин принимает таблетки предотвращающие зачатие. Повелитель самолично следил за тем, чтобы его драгоценный супруг принимал их каждый раз перед их соитием. Потому, что хотел быть уверенным — Дин хорошо отдохнёт от предыдущих радостей вынашивания ребёнка, прежде, чем они задумаются или нет об этом снова. Да и… Мужу самого властелина преисподней не приходилось, конечно, глотать противне таблетки. Эти средства подавались ему в виде сладостей, конфет или под видом сахара в кофе или чай. Поэтому, кривить лицо не было причин. — Дин… — В недоумении спросил повелитель: — Тебя только что… Стошнило? — Да. Это… Я вчера много перемещался, с Кристианом… Вашим способом. Думаю, это… Реакция моего организма, как Вы говорили. — Что ж… Вероятно. У тебя всё хорошо? Тебе не больно? Как ты себя чувствуешь? — Это пройдёт. Нормально, — размыто ответил младший супруг. — Мы опаздываем. Может… Перенесём наш разговор на вечер? — Спросил он, в надежде выиграть время, чтобы разобраться самому в том, что происходит с его организмом. — Да. Хорошо. Но… Ты выглядишь уставшим. Может, останешься дома сегодня? — Да… Наверное, стоит. Хотя… Нет. Я думаю, работа отвлечёт меня и станет лучше. На самом деле, это Дин вспомнил, что ему немедленно нужно видеть отца. Но если он сейчас не явится в тронный зал, придётся ждать до вечера. Да и… Если озвучить желание увидеться, как приказ — генерал точно не сможет отказать ему в этом. Внезапно вспомнив, что Томас ещё не вернулся и не отчитался, где провёл ночь, а Дин знал только одно место, кроме комнаты гарема, где может ночевать слуга, Дин снова передумал: — Повелитель, не страшно, если я слегка опоздаю? — Нет, не страшно. — Хорошо. Можно попросить Вас… — Стоя всё ещё в халате, Дин красноречивым взглядом пояснил суть своего прошения. — Да. — Сэм кивнул и провёл ладонью вдоль его тела, сменив одеяние мужа на чёрные брюки с жилетом и белую рубашку. — Помочь тебе?.. — Да. — Дин облегчённо перевёл дыхание, оттого, что муж сам догадался, что он может спешить: — Мне нужно к отцу. Жестом двух пальцев, повелитель переместил Дина, куда было указано, а затем и сам покинул апартаменты. … Дин материализовался прямо посреди спальни отца, который, по обыкновению, созерцал красный рассвет Ада, глядя в окно. — Генерал Винчестер, — официально обратился Дин, — Доброе утро. Осмотревшись, сын не нашёл в комнате своего слугу, как ожидал. Он нетерпеливо переступил с ноги на ногу, ожидая реакции на своё появление. Джон неторопливо повернулся лицом к сыну. Для полного комплекта его офицерской формы, на генерале не хватало только чёрного пиджака, с пуговицами из камней изумрудов. Тёмно-зелёная рубашка была застёгнута на все пуговицы, а на поясе чёрных брюк красовалась перевёрнутая «А», усыпана теми же камнями. — Доброе утро, повелитель. — Джон поклонился, положа руку на сердце, так как Дин снова использовал свой чин и отец догадывался, зачем. Медленно выпрямившись, отец удивлённо приподнял подбородок, с таким видом, словно за эту секунду Дин преобразился до неузнаваемости — от Дина исходило яркое, ослепительное, малинового цвета свечение, с оттенком небесной стали, которое, генерал знал, что видит только он. Джон посмотрел на сына с восторгом, с недоверием… Генерал Армии Ада, испытывал сейчас первородное счастье и радость ребёнка, при виде нового любимого комикса. Джон очень старался, чтобы это не отразилось на нём внешне, но впервые, он не был уверен, что может контролировать сейчас свои эмоции. — Известно ли Вам, генерал, что личный состав королевского гарема не входит в сферу Вашего подчинения? — Дин пытался говорить, как можно строже, зло сверкая полным ревности взглядом. — Так точно, мой повелитель. Мне об этом хорошо известно. — Джон отвечал чётко и серьёзно, добавляя обращение «повелитель», но при этом, как всегда, его взгляд оставался главенствующим. — Хорошо. Тогда, потрудитесь объяснить причину слишком частого посещения Ваших покоев распорядителем гарема. — При всём уважении к Вам, мой повелитель, смею напомнить о тридцать седьмой поправке в девятом законе конституции, что гласит: «Служащий, имеющий звание старше министра, обязан отвечать на вопросы личного характера, только непосредственно верховному правителю Ада. Особам, кроме самого правителя, не зависимо от их статуса и звания, служащий, носящий звание старше министра, отвечать на вопросы личного характера не обязан». — Значит, этот вопрос всё-таки носит личный характер? — Попытался осторожно выяснить сын, нервно сглотнув. Дин боялся узнать о том, что его подозрения не беспочвенны. Ведь если отец, как и сам Томас, говорил «это не то, что ты думаешь», Дину приходило в голову, что это может быть гораздо серьёзнее, чем он думает. По старой привычке, Дин решил, что если он думал, что у отца с прислугой просто секс и Джон это отрицает — значит… Значит, у них могут быть отношения гораздо глубже. Сознание Дина, привыкшее развивать любые подозрительные моменты в сторону самого худшего исхода, не могло никак перестроить свои реакции на события, что часто доводило его до критических ситуаций. — Так точно. Вопрос носит личный характер. — Заметив, что лицо любимого сына приобрело горестное выражение, чего отец хотел добиться в последнюю очередь, Джон тут же добавил: — Но это не моё личное дело. Именно поэтому, я не могу об этом доложить, повелитель. — Не твоё… Личное дело? — Сглотнув, переспросил с надеждой сын, тут же сменив официальный тон на более личные интонации. — Нет, — уверено покачал головой Джон. — Это меня почти не касается. — Правда? Дин выглядел сейчас таким несчастным. Он снова бессловесно умолял спасти его от самого себя… — Правда. — Отец кивнул. — Тогда… — И тут, Дин вспомнил, как было с ним, когда он думал, что отец уделяет ему внимание только потому, что это нужно самому Дину: — Я понимаю. Я знаю, как это может быть. Как ты?.. Как же?.. — Казалось, у сына не было сил даже на то, чтобы закончить предложение. — Ты можешь.? Ты делаешь это для… — Что, по-твоему, я делаю? — со спокойным видом поинтересовался Джон. — Ты… Всё это напрасно!.. Всё бесполезно и зря!.. — Вдруг выкрикнул Дин со слезами на глазах. Сейчас он совершенно не знал, что теперь ему делать и куда идти. Ведь Дин уверен, что если он действительно забеременел и если не от мужа, а отцу, исходя из его предположений, это вовсе не нужно… Дин чувствовал сейчас давящую безысходность. — Что бесполезно? — Отец подошёл вплотную и обнял сына вокруг талии, поцеловал в висок. — О чём ты? — Тихо спросил Джон, хотя уже знал ответ. — Нет… — Дин убито покачал головой. — Я не хочу так. Я не знаю, что мне делать. Ты должен помочь мне!.. Дин выкрикнул это. Потребовал! Как никогда ничего не требовал от отца. Выкрикнул уже в истерике! Почти рыдая, с отчаянием глядя в ласковые глаза родителя. — Тише. Тише… — Отец крепко прижал к груди своё дитя, начав успокаивающе поглаживать его волосы на затылке, — Тихо… Маленький мой. Успокойся. Не плачь. Нельзя, Дин. Ты нервируешь моего сына, — с тихой улыбкой в своём бархатном, хриплом голосе, полушёпотом озвучил отец. — Что? — Дин сразу же затих… Сын отстранился слегка, чтобы посмотреть в лицо родителя и понять, что они говорят об одном и том же. — Как же такое получилось? — С интересом спросил отец. — Папа… Ты… Ты знаешь? — В слезящихся глазах отразилось море противоречивых эмоций, быстро сменяя друг друга: и удивление, и надежда, и страх будущего, и вина. Отец кивнул, со снисходительной ухмылкой. — Я… — От избытка эмоций Дин сжал крепко в кулак рубашку на груди отца, так, словно он боялся, что его отпустят: — Я… Ты не любишь меня больше, как раньше. Да… Ты говорил другое. Но при этом ты поступаешь наоборот: приходишь редко… Я хотел… Я так хотел что-то, что напоминало бы мне, всегда… — Что я люблю тебя? — Да. Но если… Если это изменилось… Папа!.. Дин замер, почти не дыша. Он так боялся услышать подтверждение своим догадкам. — Не-ет, — тихо протянул отец, качая головой. — Нет. Я люблю тебя. — Любишь? И ты.? Что?.. Ты не расстроен? Ты… Скажи что-нибудь. Я всё испортил? Я не должен был?.. Почему ты молчишь? Ты не говоришь… Ты против, наверное… Дин в истерике тараторил, не доконца понимая сам, что говорит и, что хочет сказать или спросить. Полностью потерянный в сложившейся ситуации, он не осознавал, что слова «ты нервируешь моего сына» не могли означать, что Джон против. — Дин. Ди-ин… — Как можно спокойнее позвал отец, — Тише. Маленький мой, хороший, — Джон вновь прижал сына к себе. — Тише. Хватит… — Если… — Дин снова всхлипнул, — Если ты против, то… Хорошо. — Дин притих слегка, буд-то смирился внутренне с чем-то. — Хорошо? — Джон обнял лицо сына своими широкими ладонями, пристально глядя в глаза с вопросом. — Хорошо, — кивнул Дин и на шаг отступил, раскинув руки в стороны — Если ты против, ты можешь… Я согласен. Можешь… Исправить. Дин даже не мог вымолвить такое. Не мог произнести, но знал точно — если выбор стоит между настолько любимым человеком и неродившимся ребёнком — Дин выберет Джона. Дин всегда выбирает отца. Даже неосознанно. Только… Сейчас его никто не заставляет думать о таком. Об этом не идёт и речи. Дин сам себя изводит, пытаясь сказать, что готов на всё, совсем на всё, только бы от него не отказывались. Поняв, до чего додумался его сын, сердце отца пропустило несколько ударов… Сердце словно лопнуло, разорвалось. «Как же?.. Как же ты мог такое подумать? Ребёнок мой… Неужели, я хоть чем-нибудь намекнул… — От таких слов захотелось отвернуться. Но от Дина отворачиваться нельзя сейчас. Сын стоит и ждёт решения. Ждёт любого решения, от него. — Насколько же нужно любить, чтобы»… — Джон словно прозрел. В который раз. Он понял, что бы не изменилось в жизни его любимого сына, одно всегда останется неизменным — отношение Дина к отцу. — Ты, что же?.. — Отец снова сделал шаг к сыну и заключил его в объятия, едва сдерживая собственные слёзы. — Что же ты придумал себе, ребёнок? Любимый мой… Любимый. Дин… Никогда… Никогда больше не смей даже думать так. Я накажу тебя. Я тебя по-настоящему побью, если ещё хоть раз, ты скажешь что-то подобное. Ты слышишь? — Отец говорил это спокойным и тихим тоном, но его чувства всё же просачивались в хрипотцу голоса, что заставляло сына неопровержимо доверять его словам. — Я любимый?.. — Так отец назвал его впервые, и у сына словно второе дыхание открылось. Словно он вообще не дышал, до этого момента. — Конечно. Конечно, ты любимый!.. — Так ты… Не против? — Нет. Глупый. Конечно, нет. — Папочка, ты… Скользя неуверенно руками по бокам генерала, сын опускается медленно на колени, торопливо поднимая вверх заправленную за ремень рубашку отца. Прижимается сначала лбом к горячей коже чуть ниже пупка, а затем губами… Замирает так. Дин ды́шит отцом. Близость его кожи успокаивает, дарит ощущение надёжной крепости вокруг сына… Но через мгновение этого уже мало. Слишком. Понимая, что нужно, отец осторожно щёлкает пряжкой ремня… Затем крючок. Бегунок молнии медленно ползёт вниз. Дин сам тянет вниз его брюки, вместе с бельём, немедленно. Немедленно ловит ртом головку возбуждённой плоти… Словно он умирает и это единственное противоядие. Сын обсасывает с причмоком, со стоном удовольствия пока только головку. Закрыв глаза, схватившись за сильные бёдра отца руками, как за осколок скалы над пропастью. Ёрзает коленями по полу, ища удобное положение. Затем насаживается горлом, слишком резко… Разомкнув губы голодно вдыхает, упираясь лбом над пахом. — Тише… — полушёпотом говорит отец, положив руку сыну на затылок, и сжимает в кулак его волосы, чтобы вернуть себе контроль, — Тише… Всё хорошо. Осторожно… — Джон нажимает слегка, подталкивая к новым действиям, когда дыхание сына восстановилось, — Осторо-ожно… Вот так. — М-м!.. Мх!.. — Дин стонет блаженно, благодарно… Дину нужно. Нужно чувствовать любимого мужчину. Чувствовать, что он не отпустит, не уронит, защитит даже от обстоятельств. Нужно чувствовать, что ему нравится власть над Дином, что ему нравится такой дар — себя всего, без остатка… Дин хочет почувствовать, что такой дар принимают правильно, не обесценив. И ему это дают. Отец, как никто другой, дарит сыну это ощущение защищённости. Ощущение, что всё правильно… Теперь, всё правильно. — Да, маленький… Вот так. Мой хороший… Ласковый. Папочкин хороший мальчик… — Джон контролирует, направляет, приостанавливает, когда увлёкшись, сын забывает дышать. — Всё хорошо, Дин. Диши… Да. С чавканьем выпустив фаллос из своих губ, Дин спускается языком на мошонку… Широко лижет матовый бархат тёплой кожи. Ещё раз… Дин стонет. Со стоном запредельного удовольствия сын вылизывает крупные яички во всех доступных местах, подбрасывает носом мешочек и достаёт языком до шва. Разжав пальцы, Джон поглаживает его волосы раскрытой ладонью… А затем, приостановив действие, обхватывает свой фаллос кулаком, подставив левую ладонь сыну под затылок, так, чтобы он мог положить голову отцу на руку: — Давай, открывай рот. — Касаясь его губ скользкой от смазки головкой. Уловив новые интонации в голосе отца, Дин пару секунд медлит, глядя вверх, в родное лицо, широко раскрытыми глазами, а затем размыкает послушно губы. Отец позволяет обхватить губами только головку. Джон делает неспешное, короткое движение бёдрами вперёд-назад и… Сын ощущает, как дёргается во рту горячий фаллос отца, начиная отдавать сладкий поток его семени. Глаза сына раскрываются ещё шире. От неожиданности, он дёргается неосознанно: — Ш-ш-ш… Да. Давай, малыш. Не бойся. Отец поддерживает его голову рукой и, секунду пропустив, Дин начинает жадно сглатывать поток жизни, что был для него запретным, до сих пор. Дин пьёт отца, глотает, сосёт… Хоть сладкий, вязкий поток бьёт ключом, ему кажется мало. Дин не хочет, чтобы этот момент заканчивался. Время словно остановилось. Момент застыл вокруг Дина и его отца, того, что Джон открыл для него… Дин глотает снова и снова, и не может напиться отцом. Он испытывает чистое счастье. Дин чувствует, что теперь всё, как должно быть. От этого ощущения, Дин размыкает губы в немом крике, когда его экстаз проливается мокрым и липким, горячим пятном на штанах. От этого Дин пропускает несколько глотков, что проливаются мимо рта и сбегают вниз, от уголка растянутых вокруг члена губ. — Осторожно… — горячим шёпотом озвучивает отец и Дин снова смыкает губы, продолжая высасывать последние, сладкие капли. — М. — Почти разочарованно, Дин издаёт звук, подбирая большим пальцем молочную жидкость у рта и облизывает палец. Отец смотрит на него сверху вниз, с тёплой ухмылкой и, в то же время, с превосходством. Краем сознания, Дин понимает, что что-то изменилось, если отец допустил это. Но он не хочет сейчас думать. Дин хочет в его объятия. Уснуть так, укутанным в его сильные, родные руки. Дин в прошлую ночь почти не спал. И сейчас, когда отец помог ему ненадолго успокоиться, сын почувствовал желание отдохнуть. Отец понимает и это — Джон расстёгивает свою рубашку и сбрасывает на пол, затем чёрную майку… Переступает штаны и, подняв с пола своё дитя, несёт его на кровать. Джон бережно избавляет сына от одежды и ложится рядом, крепко прижимая спиной к своей горячей, широкой груди. Дин тянет в рот его большой палец и, посасывая его, медленно засыпает.