Ты моя нежность

Что-то наподобие грозного шторма сейчас творилось в несоображающей голове Ибо. Неверие столкнулось в поединке с поднимающим вверх воодушевлением. «Что… Что он сказал? Что это значит? Я не ослышался? Я схожу с ума?..» Так бесконечно много вопросов и так чертовски мало ответов. Своей непонимающей миной он созерцал жалобное, но невыносимо красивое лицо Чжаня. С краешка глаза Чжаня покатилась хрустальная слеза, но он не отводил взгляда от того. Повисла такая гробовая тишина, что они слышали сбивчивые дыхания друг друга. Ибо, как и несколько минут назад, недвижно сидел на полу, больно вжимаясь в него синюшными коленями. И боялся шевельнуться, словно опасаясь, что хрупкий Сяо Чжань упорхнёт от него, как невесомая, уязвимая бабочка. Всё, на что хватило смелости у почти откинувшего душу Ибо — только почти неощутимо, зыбко коснуться лишь самыми кончиками подушечек пальцев тыльной стороны левой ладони Чжаня. Она была белая-белая, как снег. Исхудавшая и костлявая, как у обезвоженного мученика. Коснулся так трепетно, так мягко, как будто Сяо Чжань — единственный и неповторимый на этом свете. Шумно сглотнув и ни на секунду не сводя глаз с этого побледневшего и осунувшегося мальчика, Ибо шепнул: — Что… Он хотел договорить такие слова, как «что ты сказал?» или «что ты имеешь ввиду?». Но язык будто сам собой закостенел. Ибо бросало то в жар, то в холод. Сердце то замирало, то колотилось, как у сумасшедшего. Неужели… Сяо Чжань и впрямь не забудет его?.. Неужто он… Простил его?!.. Чжань тихонько вдохнул воздуха, едва поднимая грудь. Это было очевидно и ясно, ведь сковывающая боль всё ещё стесняла движения разбитых почти вдребезги рёбер. Десять рёбер, мать его. У Сяо Чжаня сломано десять рёбер. У человека всего их двадцать четыре… То есть десять — почти половина. «Насколько же трудным ему даётся сделать хотя бы один вдох самостоятельно?..» Да, из-за этого Чжаня и подключили к неинвазивной вентиляции лёгких. «Чтобы он не задохнулся, чтобы при чересчур сильном вдохе ребро не проткнуло лёгкое.» «Ван Ибо!!! Да что ты за выродок!» Ибо готов был рвать на себе волосы от досады на самого себя. От ненависти на самого себя, хотелось втоптать самого себя в землю, выкачать кровь и размозжить мозги. Невозможно описать его злость на себя, выявлявшуюся сейчас лишь через неустанно катившуюся солёную воду по щекам. Наконец-то он зол на самого себя. На себя, а не на кого-то другого — невиноватого и бессильного. Чжань слабо дёрнул рукой, которую Ибо нежно накрыл своими пальцами. Второй не понял его намерений, поэтому только непоколебимо оставил свои прикосновения на месте. Он с трусливым нетерпением ожидал ответа Чжаня. Чжань со слабым хрипом повторил: — Ван Ибо, ты не ослышался. Я не забуду тебя. Не только потому, что ты сотворил со мной такое, но и из-за того, что ты — единственный, кому я нравлюсь. В следующий момент Ван Ибо стал настолько бледным, что шёл в сравнение даже с накрывавшим ночную холодную воду белёсым туманом. Он так же внимательно вслушивался в слова другого. — Но после всего сказанного… Уж не думаешь ли ты, что я прощу тебе то, что ты сделал со мной? Эти слова… Больнее, чем самый острый кинжал. Они вонзились в израненную душу Ибо с таким резким и ужасающим остервенением, что хотелось взвывать от космической боли и призывать смерть как избавление. — Чжань… Колени Ибо дрогнули, и он уже окончательно осел на холодный пол, выпустив из пальцев маленькую белую руку Чжаня. Смотрел в пол стеклянными глазами, всё ещё прокручивая в голове речи другого. — Ван Ибо, — повторил тот уже шумным, сиплым шёпотом, воззрившись на потолок, но не усмиряя тихие слёзы, — знай, всё могло бы быть по-другому. Ибо было до невозможности больно слушать это. «Я знаю, чёрт возьми, знаю!!!» Чжань: — Но ты сам виноват. Подобно ошпаренному, Ибо молниеносно повернул головой и обратил лицо в его сторону. Было почти наплевать на свой внешний вид. На кровавые глаза, на сырое лицо, на трясущееся от боли тело. Сяо Чжань прикрыл глаза и проговорил: — Посадят тебя или нет — зависит только от моего решения. Так что ты должен умолять меня, но, как вижу, тебе это даром не нужно… Тяжело вздохнул и продолжил: — Но мучительные угрызения совести и адские сожаления будут убивать тебя в течение всей твоей жизни. Ты молил о прощении на коленях, забыв о всевозможной волоките с копами и адвокатами. Ты уже получил сполна, и получишь ещё в десятикратном размере в дальнейшем. Просто исчезни и всё. И запомни, Ван Ибо: ты сам виноват… Ты сам во всём виноват. Внутри Ибо, как на повторе, прокручивались только те самые роковые слова, слетевшие с прекрасных губ любимого человека: «Ты сам виноват. Ты сам виноват. Ты сам виноват. Ты сам виноват…» *** Дверь с грохотом распахнулась, явно напугав дрогнувшего Чжаня. Однако Ибо почти не услышал этого. Лишь еле-еле уловил эхо топчащихся ног и притупленные беснующиеся голоса. Всё, что занимало его размытое поле зрения — такой же плачущий Чжань, но намертво прикованный к постели. Почувствовал только, как его грубо и очень больно схватили за предплечье и подняли с пола, вынуждая устоять на ногах. Как бы Ибо ни желал сейчас просто бухнуться на пол и истерзать себя в клочья, он вынудил себя повиноваться. Сморгнул буквально целый град слёз и наконец обнаружил, что мёртвой хваткой его держит не кто иной, как бешеный Сяо Хэлинь, со злобой переводящий безумный взгляд с него на сына и наоборот. Рядом толпились безразличная к Ибо Ван Минчжу, ошеломлённая Чунь Юйлань, сохраняющий спокойствие следователь и хладнокровные телохранители в бордовых костюмах. Окончательно Ибо пришёл в себя, когда бизнесмен начал нещадно трясти его перед кроватью Сяо Чжаня, надрывно крича и едва ли не плюясь: — ЭТО ОН, ДА? ЧЖАНЬ, ОТВЕЧАЙ, ЭТО ТОЧНО ОН?! Выходит, всё время, которое Ибо разговаривал с Чжанем, они все стояли за дверью и слышали по крайней мере хотя бы половину всего сказанного. Надо же, как нелепо. Ибо понял, что именно сейчас, в эту минуту, решается вся его дальнейшая жизнь. Абсолютно вся, включая то, с кем, где и как он её проведёт. Окончательно его добило отстранённое участие в этом балагане его родной матери. «Она верно поступает, что отказывается от меня.» — последние его мысли с ледяной скорбью в груди прежде, чем Сяо Чжань вынес самое что ни на есть неожиданное и шокирующее до мозга костей заявление. — Отец, а-Бо только хотел спасти меня. Ибо как током шибануло. А вот от чего сильнее — сказать было сложно. То ли от столь умопомрачительного решения а-Чжаня, то ли от… Такого очаровательного обращения того к себе. Облегчение в его голове яро и ненасытно боролось с желанием горько разреветься. И вновь воздух заполнила беспросветная тишина. Ибо боялся даже посмотреть в сторону мамы, прикрывшей от изумления рот ладонью или следователя, прекрасно зная, что лишь от одного его неверного движения или от одной его неверной эмоции зависит вся собственная судьба. Первым тишину нарушил поправивший очки недоумевающий следователь, шагнувший к Сяо Чжаню и переспросивший: — Что, простите? Сяо Чжань, повторишь ещё раз? Ибо видел все эти перемены на лице Чжаня. То, как тот сквозь сдавливающую горло боль выговаривал тяжёлые слова. То, как подрагивали его руки. То, как он мужественно сдерживал в себе огромный порыв расплакаться. Однако, как бы тяжело внешне и внутренне не ощущал себя Чжань, он только очень слабо кивнул и повторил: — Это правда, а-Бо — один из проходивших мимо. Никто не верил своим ушам. Особенно в прямом смысле охреневающий Ван Ибо, во все глаза пялившийся на почти что невозмутимого Чжаня. Сяо Чжань, зачем ты это делаешь?! Неужели тебе не полегчает, если твоих обидчиков упекут за решётку?! Сяо Чжань, ты издеваешься?! Ведь только что он посыпал Ибо душераздирающими обвинениями, а сейчас выгораживает от справедливого закона?!.. «Сяо Чжань, ты решил поиграться с моими чувствами?!» Сяо Хэлинь посмотрел на Ибо своими круглыми как тарелки глазами. И ещё непонимающе похлопал ими, так как наверняка заметил некую неожиданную злость в лице Ибо, хотя тот в буквальном смысле должен был ликовать от облегчения. От смешения эмоций мужчина даже отпустил руку парня. Но взгляд Ибо метал громы и молнии. «Сяо Чжань, чёрт бы тебя побрал!» «Ты что, издеваешься?!» «Да кто ты такой, чтобы играться со мной?!» Как же Ибо неимоверно повезло, что как раз в этот момент следователь сел перед Чжанем на стул и задал вопрос: — Так-так, а вот с этого момента поподробнее, пожалуйста… Ведь на видео ясно слышен, вероятнее всего, голос Ван Ибо. То, как он говорит что-то наподобие «делайте, что хотите». И тут Ибо осенило, и лицо сделалось жалостливым и виноватым. Ведь он не имеет никакого права сердиться и винить Сяо Чжаня после всего того, что сам сделал с ним. Также он вспомнил, что помимо его холодного «Делайте, что хотите» в тот день Цзиньян окликнул его по имени. Неужто следователь пропустил этот факт?.. «Ах, точно…» — Ибо думал, что вот-вот умрёт от тянущей боли в животе и сердце. Он вспомнил, что в тот момент, как Сян Цзиньян, безжалостно имея Сяо Чжаня, позвал его по имени, этого было не слышно из-за громких, плачевных стонов второго и приглушающих сигналов и бибиканий автомобилей. Ван Ибо казалось, что он точно сойдёт с ума. С этой минуты он только и мог, что пристально вслушиваться в речи Чжаня. И не знал, возрадоваться ли ему или вскричать. На вопрос следователя Чжань ответил не сразу, имитируя для остальных правдоподобное собрание с мыслями внутри себя. Однако лишь единственный Ибо осознавал, что Чжань сейчас… Просто придумывает какие-то небылицы, только чтобы неизвестно зачем оправдать своего убийцу. Когда же юноша всё-таки начал немного несвязно выговаривать, Ибо молча слушал с замиранием сердца. — Какие-то наркоманы накинулись на меня, как я и сказал. А Бо-ди только прибежал и хотел помочь. Сяо Хэлинь в удивлённо недоверии выгнул бровь. Прежде чем следователь успел спросить ещё что-то, Чжань ласково посмотрел на отца и тихо, слабо попросил: — Отец. Пожалуйста, я хочу поговорить с тобой наедине. Конечно, через пару секунд все остальные быстро удалились под одним только гневным взором бизнесмена. И даже двое телохранителей. — Нет, пусть а-Бо останется. — позвал Чжань. Ибо, приближавшийся к выходу, моментально остановился, но не спешил оборачиваться. Что Сяо Чжаню ещё бредового полезет в голову, кроме всего того, что он уже сказал?.. Ибо безмолвно кивнул, прикрыл дверь и развернулся, боязливо опустив голову вниз. Сяо Хэлинь спешно сел на стул перед сыном, любовно осматривая его бледное лицо. — Чжань, я не совсем понимаю, что ты такое говоришь… Чжань вздохнул. Интересно, не больно ли ему находиться столь долгое время с этими наскучившими канюлями?.. — Отец, что говорят врачи? И Ибо, и Хэлиня изумил этот неуместный вопрос. Однако мужчина ободрительно ответил: — Врачи говорят, что через несколько месяцев ты, вероятно, уже начнёшь ходить. Вероятно… Вероятно… Ключевое слово-то — «вероятно». Чжань не менялся выражением лица. И это ещё острее задевало сердце Ибо. Да, Сяо Чжань — истинный мастер скрывать свои негативные эмоции. — Хорошо, отец. Так значит, вероятно, я буду ходить? Ибо заметил его акцентирование именно на слове «вероятно». Интересно, заметил ли это отец Чжаня? Сяо Хэлинь интенсивно закивал, немного улыбаясь. Однако боль и огорчение сияло в его потеплевших глазах. — Отец, сколько денег у тебя… У нас осталось? Ибо потупел лицом. А это ещё зачем? Он не понимает ничего из всего того, что несёт Чжань, и зачем тогда ему находиться здесь? Может, Сяо Чжань уже поехал крышей в этих тесных больничных стенах?.. Сяо Хэлинь слегка призадумался, потирая пальцами подбородок. — Думаю, более чем достаточно. И да, Чжань, не забывай, деньги в этом нашем случае принадлежат мне. Твои деньги останутся при тебе, я не позволю тебе их тратить на лечение. Используешь их для того, чего сам пожелаешь. «Повезло же тебе с отцом, а-Чжань.» — с грустной улыбкой размышлял Ван Ибо. Так же, как и Чжань когда-то рассуждал о его маме, Ван Минчжу. — Хорошо, отец. Значит, достаточно? — Мгм. Но для чего ты спрашиваешь? Прежде ты ни разу не интересовался нашим финансовым достатком. Чжань сглотнул, мельком взглянув на поджавшегося Ибо. — Отец, я интересуюсь этим потому, что очень хочу попросить тебя кое о чём. Тот встрепенулся: — Да, сынок, проси о чём только хочешь! Разве я когда-нибудь отказывал тебе? Чжань легко и печально улыбнулся, опустив глаза. — Нет, отец, не отказывал. Поэтому огромное тебе спасибо. Но… Сейчас такая ситуация, что ты можешь и не выполнить мою просьбу. Его голос дрожал, будто вот-вот разорвётся, как нить. Так что отец тут же судорожно придвинулся ближе и с жалостью высказал: — Нет-нет, Чжань, даже не сомневайся! Проси о чём угодно, и я незамедлительно сделаю для тебя всё, что в моих силах! Чжань посмотрел на него пронзительно и умоляюще. — Тогда… Заплати следователю и судье. Столько, сколько они потребуют. Только пусть… Никакого суда не будет. Сяо Хэлинь замер с тем же жалостным лицом. Ибо, посерев, покачнулся, смотря на Чжаня как на умирающего голодной мучительной смертью человека. — Так значит… Это всё-таки на самом деле он?! — оскалился подскочивший и разгневанный бизнесмен. От этого леденящего голоса Ибо не повёл ни единым волосом на теле. Он непоколебимо со страхом смотрел на Чжаня, судорожно сжимая и разжимая губы. Чжань опомнился, одёрнув отца словами: — Стой, отец. Не надо кричать, пожалуйста. Секунду помолчав, добавил: — И не делай поспешных выводов. Сяо Хэлинь безоговорочно повиновался и явно умерил свой пыл. Чжань немного вспотел, собираясь с мыслями. Потом без тени совести за свою ложь перед родным отцом начал: — Это… Это не Ибо. Просто… Просто заплати им, если им нужен будет суд. Сделай всё возможное, чтобы суд не состоялся. Пожалуйста, отец. Если ты сделаешь это, я в жизни больше не попрошу тебя ни о чём. Мужчина округлил глаза. — Чжань, эй, что ты такое говоришь? Ты же не просишь меня горы свернуть! Но я одного не понимаю… Если Ибо и впрямь ни при чём, хотя на видео, вроде как, слышен именно его голос… И тебе не хочется, чтобы поплатились те ублюдки… Зачем ты это делаешь? Не успел мальчик ответить на самый волнующий Ибо вопрос, как отец перебил: — Ведь ты уверял меня, что те садисты были то ли испанцами, то ли итальянцами… Зачем, Чжань? Зачем ты это говорил? Чжань сглотнул, стараясь подобрать слова. — Отец, про испанцев тема сейчас не так важна. Ибо и впрямь не замешан здесь, он лишь пытался помочь. Я не помню точно, но… Вроде бы, он прибежал… Но не успел, я упал вниз. Верно, Бо-ди? Ибо снова бросило в жар от этого незабываемого обращения. Всё, что ему оставалось — кивнуть в ответ. — Д-да… Сяо Хэлинь, конечно же, не поверил. — Так значит, ты и сбежал тогда, потому что боялся, что преступление спишут на тебя? — с некоторой укоризной вопросил он. Ибо ещё раз молча кивнул, не смея взглянуть в лицо Сяо Хэлиню. — Но ответь-ка мне, почему же примерно от силы час назад ты фактически подтверждал свою вину? Видимо, он имел ввиду их… Мягко говоря, незадавшийся сегодняшний разговор в палате Ибо. Преодолевая дрожь в голосе, Ибо спустя несколько секунд тихо ответил: — Господин Сяо, не думаю, что вы бы поверили хотя бы одному моему слову… Тот хмыкнул. — Да уж, и то верно. — В таком случае, — он встал со стула и подошёл к Ван Ибо, немного сузив глаза и чуть-чуть улыбаясь, — ты настоящий герой, Ван Ибо. Он похлопал его по плечу, остановившись прямо перед ним. От этих слов… Желание смерти расцвело в Ибо как никогда раньше. — Прости меня, что напрасно оклеветал тебя. — немного раскаянно добавил другой. Слеза сорвалась с глаз юноши, так что он не смел поднимать головы на него. Хотелось срочно умереть, немедленно, без отлагательств. Только чтобы покинуть все те проблемы, в которых сейчас он по уши погряз.