Магистр Не Дьявольского Культа

Дорога узкой лентой вилась вдоль рисовых полей, уводя Цзян Чэна и Лань Сичэня всё дальше от Симао. Чуть впереди степенно вышагивал молодой бычок, запряжённый в небольшую телегу. Первые закатные лучи падали на придорожные травы, расчерчивая утоптанную землю причудливыми тенями, словно обрамляя её витой кромкой. Оба заклинателя молчали, но не потому, что сказать было нечего, напротив, обсудить было нужно слишком многое, и никто не решался начать разговор первым. Цзян Чэн изредка бросал на Лань Сичэня быстрые взгляды, пытаясь по его лицу понять, о чём тот думает. Но они были ещё не так близки, чтобы читать друг друга как открытую книгу. Цзян Чэн не выдержал первым. – Не могу поверить, что ты всё-таки сжалился и организовал ему личную повозку, – сказал он, указывая взглядом на распластавшегося в телеге Не Хуайсана. Их пленник хоть и был обездвижен крепкой веревкой и для верности лишён голоса гусуланьским заклятием молчания, но, очевидно, чувствовал себя более чем расслабленно и мирно посапывал под ритмичный скрип колёс. – Думаю, это было верным решением. Иначе нам пришлось бы выслушивать его стенания до самых Облачных глубин. А это, боюсь, могло лишить выдержки даже меня, – ответил Лань Сичэнь, даже не пытаясь спрятать смущённую улыбку. Цзян Чэн понимающе хмыкнул: поступи они иначе, всё закончилось бы потасовкой с использованием Цзыдяня на первом же перекрёстке. – К тому же, у такого способа передвижения есть ещё один несомненный плюс, – продолжил Лань Сичэнь. – Это какой же? – подозрительно спросил Цзян Чэн, теребя широкий рукав своего нового одеяния. Сейчас на нём было простое платье рядового заклинателя, купленное в деревне, однако забота об одежде явно не главенствовала в списке его сиюминутных тревог. – Так нам никто не помешает вести беседы, – сообщил глава Лань, будто это было самой очевидной вещью на свете. – Разве обсуждать кого-то за его спиной не запрещено правилом, если не ошибаюсь, сто двадцать шестым? – вскинув брови, уточнил Цзян Чэн. – Формально объект нашего разговора находится перед нами, так что никаких правил мы не нарушаем, – чуть поколебавшись, ответил Лань Сичэнь, – кроме того, кто сказал, что мы должны разговаривать о нём? – Но это необходимо, – с досадой признал Цзян Чэн, – пока мы дотащимся до Облачных Глубин, Не Хуайсан придумает сотню причин, почему он не виновен. И мы вернёмся ровно к тому, с чего начали. Если бы нам хотя бы удалось найти те проклятые свитки, так ведь нет. Мы не нашли ничего! Всё оказалось бессмысленным. – Неправда, – мягко возразил Лань Сичэнь, и его губы тронула торжествующая улыбка. – Наше путешествие изменило очень многое. Мы справились с неупокоенным скотом, спасли Симао, теперь люди смогут вернуться в свои дома и жить спокойно. Порабощенные заклинатели уничтожены, и Не Хуайсану придётся постараться, чтобы обвести совет кланов вокруг пальца, не говоря уже о том, чтобы набрать себе новую армию марионеток. – Но он обязательно попробует это сделать, – заметил Цзян Чэн, не скрывая сожаления. – Конечно, – не умаляя проблемы, согласился с ним Лань Сичэнь, – однако теперь мы знаем его секрет и разошлём письма во все кланы. Даю тебе слово, что больше никто во всей Поднебесной не будет пить чай с горечавкой. – Но этого будет мало, – осторожно вставил Цзян Чэн. Ему совсем не хотелось спорить с Лань Сичэнем. Всё, что ему сейчас хотелось, это забыть о насущных проблемах и задать вопросы, которые острыми шипами царапали его сердце. Поговорить не о делах, а о них двоих. Но он давал Лань Сичэню выбор. – Пока Не Хуайсан на свободе, любых попыток будет мало. Но мы постараемся это исправить. А кроме того, посоветуемся со старейшинами, поищем мелодии, способные выявлять разбитые души, создадим талисманы, уничтожающие марионеток. Уменьшим всё то зло, что сотворил глава Не. – Вместе? – уточнил Цзян Чэн, больше не в силах выносить недоговорённость. – Если ты этого захочешь, – прочистил горло Лань Сичэнь, вдруг жутко заинтересовавшись дорогой под ногами. И Цзян Чэн наконец понял причину его колебаний. Он тоже боялся. Боялся, что после того, как угаснут последние отблески битвы с Не Хуайсаном и его приспешниками, Цзян Чэн повернёт на попятную. Спрячется за догмами и диктующей порядок логикой. Скажет, что всё произошедшее в храме было не более чем следствием наваждения, побочным эффектом подчиняющего заклятия. Но Цзян Чэн не хотел врать самому себе. Больше не хотел. У него было такое чувство, что он всю жизнь искал дорогу домой, и вдруг увидел, что уже стоит на его пороге. И всё благодаря заклинателю в белом ханьфу, идущему рядом. – Но ты поцеловал меня, – сказал он прямо, удивляясь тому, как спокойно прозвучали эти слова. – Поцеловал. И я рад, что это сработало. Но если тебе неприятно, то мы больше никогда об этом не заговорим. Не заговорим? Это предположение заставило сердце Цзян Чэна болезненно сжаться. – Нет, я этого не хочу. – Значит… – вот теперь выражение лица Лань Сичэня можно было истолковать однозначно. Облегчение, радость и надежда, словно в зеркале, отразившаяся в глазах Цзян Чэна. – Значит, – кивнул он и осторожно взял Лань Сичэня за руку. Ему всё ещё трудно давались признания, чувств было слишком много, и большая их часть была ему незнакома. Он не знал, когда сможет разобраться во всём, что творилось у него на душе. Но знал, что рано или поздно это произойдёт. И чем ближе будет Сичэнь, тем скорее это случится. А пока ему было нужно убедиться, что они на верном пути. – Только давай обойдёмся без сопливых разговоров и глупых прозвищ, – сказал он, бросая на Лань Сичэня выразительный взгляд. – Хорошо, – ответил тот, пряча улыбку. – Просто мы взрослые люди, главы орденов и всё такое, – пояснил свою мысль Цзян Чэн и снова посмотрел на Лань Сичэня. – Как скажет глава Цзян, – согласился он, и Цзян Чэн понял, что Лань Сичэнь его просто дразнит. – Главой Цзян меня тоже можно не называть, – попенял он, неожиданно легко включаюсь в эту игру. – И как же тогда тебя называть? – удивился Лань Сичэнь. Теперь его улыбка сияла словно тысяча солнц. – Ну-у-у, – протянул Цзян Чэн, поражаясь собственному легкомыслию и одновременно наслаждаясь новой свободой, – можешь называть меня так же, как и в храме. А ещё, – вот теперь его сердце готово было выпорхнуть в синее небо, – можешь сделать то же самое, что в храме. – Ты про это, А-Чэн? – не скрывая лукавства, уточнил Лань Сичэнь, и в следующий миг их губы встретились в отнюдь не целомудренном поцелуе. Зарываясь пальцами в длинные пряди Лань Сичэня, Цзян Чэн решил, что ответа на этот вопрос от него и не требуется.