Берсерку - берсерково

Ивар ощерился в ледяной, откровенно насмешливой улыбке и дал отменного пинка коню педальному, на котором восседал козел, единорогом, с шашкой наголо. Буланый жеребец на колесиках пулей выкатился из мавзолея, ссадив по дороге Железнобокого, приложившегося крутым ильичовсим лбом о слишком низкий для них двоих дверной проем. Бьорн хряпнулся на зад и схватился за него обеими руками, возмущенно крякнув. Булатный меч не менее живописно, чем в предпоследний раз, вывалился по дороге к полу из его руки, но замедленной съемки и бравурной музыки теперь в сопровождении не было, потому получилось не столь эффектно. При более удачном стечении обстоятельств походный котелок мог и то брякнуть пафосней. - Наследие, говоришь. Все говоришь и говоришь, даже «Скол!» не так часто и воодушевленно. – Ивар смешливо прищелкнул языком, встряхнул головой и сплюнул, переступив на костыле удобней. – Наследие Рагнара! Я – сын Рагнара! Последнее – это я сейчас не о себе, а цитируя тебя. Сын Ролло. Сделавший вид, перед собой не меньше, чем перед дядей, что не поверил родному отцу, а ты и без этого имел прав на Каттегат, не больше, чем твоя мамуля. Вы оба ушли от моего отца, как он не просил остаться, уйти было вашим желанием и выбором. Продолжающий потирать ушибленное место, Бьорн оглянулся через плечо, открыл рот, посидел так немного, и демонстративно отвернулся обратно. - Пусть я не был старшим сыном, но отец сказал мне перед смертью, что хочет видеть следующим конунгом Каттегата меня. Не тебя, не Уббэ, ничего подобного. Меня, калеку, совершенно верно. Которого он уж наверное не без причины посчитал более подходящим на эту роль. - И что ты тут наворотил? – огрызнулся Бьорн, пряча взгляд, начиная со скрипом вставать на ноги. Зад все еще ныл. - Что в сценарии наваляли левой пяткой. – скривился исторически величайший из викингов, подавив желание сплюнуть опять. Коротким взмахом «железной ноги» обвел интерьер вокруг. – Ничего не напоминает? Загугли, умник. Как говорится, только в точности не повторяй. Это над моим телом воздвигли курган, настоящий, а не обложили на отбись булыжниками. Это я обещал, что после смерти продолжу охранять мои земли и моих людей, и так и было. Когда меня откопали враги - нетленным, действительно, а не чучелом набитым, как некоторых, не стану пальцем тыкать. После смерти в глубокой старости, нда. Молодым и красивым для сценоров оказалось предпочтительней. Если б они хоть ту галимую реплику мне последними словами не дали, ладно, еще забил бы. Это чтобы настоящему индейцу, то есть викингу, да к тому же Берсерком прозванному, было страшно умирать, мне-то?! А все почему? А потому что тебя, любимого, надо было софитами поярче подсветить! Короче, вон пошел. Бьорн Роллсон. Пока я и тебе ускорения не придал. Злой я. Сейчас особенно. Гневлив был всегда, но тупым никогда не был, напротив, мудростью был всегда славен, но надо же было и такую хрень мне прописать! Тьфу на вас еще раз. Бьорн Железнобокий, покряхтывая, поднялся, хотел толкнуть речь, как он любит, броневика никакого в довесок не надо, но предпочел поскорей ретироваться, унося следом за конем педальным ставшую пунцовой морду лица. Сам виноват, в смысле, Ивар, разумеется, надо знать с кем дружить! - Ну а теперь-то что? – язвительно поинтересовался он напоследок, намекая, что как же без него-то. Ну выселили его из мавзолея, все, смысл жизни после жизни потерян. - Пойду ирландских конунгов делать. Не так, как ты подумал. – заливисто расхохотался Ивар Бескостный, запрокидывая назад голову. – Наследников своих будущих создавать. Если тебе так будет понятней – наследие. Рагнара в том числе. «Википедию» открой, герой всея Норвегии и Лагерта Родина-мать, блин. Оставшись в законно отвоеванном не Каттегате, так пирамиде, Ивар последний раз с горечью подумал о том, что все ведь закладывалось изначально, с его появления на свет – в 4 сезоне, пока не пошло по звезде, звезде по имени Лагерта. Все должно было быть не так… Но теперь все закончилось, выдыхай, бобер. Отныне он может быть собой, а не тупым отморозком, которым был вынужден быть по воле «богов». Его ждала долгая, счастливая жизнь, которой лишь зрителям уже не дождаться, увы. Жизнь славная в веках в будущем и премиленькие англичаночки прямо сейчас. И брат Хвитцерк. Последняя мысль вызвала на лице Ивара Бескостного исполненную тепла и радости улыбку, и он покинул железнобокий мавзолей весело насвистывая, откинув прочь больше не нужный ему костыль. Вообще-то, никогда вовсе не бывший ему нужным. Бескостным его прозвали за лихость в сражениях. Такую, что даже порхающим на тросах эльфам Пи Джея явить не силам.