***
— Егор? Егор, ты слышишь меня? Нет. Он не слышит ничего и никого. Он ничего не чувствует, ничего не видит, не ощущает себя частью мира. Егор уже где-то далеко, в своих мыслях, понимает, что разрушил свою жизнь. В его душе спустя долгое время впервые распустился прекрасный цветущий сад, а сейчас он вновь уничтожен. И виноват в этом лишь он сам. Не Нюша, а он. Аня лишь воспользовалась его слабостью и безволием. Она всегда умела это делать. Она всегда умела подчинять людей своей воле, особенно хорошо у неё это получалось с Егором. Аня знала все болевые точки, на которые нужно было надавить, чтобы воздействовать на него. И в этот раз она вновь их нащупала, надавив с новой силой. И Егор проиграл. В очередной раз. Только сейчас ставки были особенно высоки. А Егор проиграл. И потерял всё. — Егор, поговори со мной! — обеспокоенно послышалось в трубке. — Да, Тим, я слышу тебя. — отрешенно ответил блондин, уставившись в одну точку и крепко сжимая руками кожаную оплетку руля. — Ты знаешь, что случилось? Почему Валя сейчас приходила ко мне? — Тим, ты… — Что? — Ты… — каждое слово будто ножом режет по горлу, позволяя слезам подступать все ближе. — Ты расторг договор? — нервно сглотнул Егор, подавляя очередной нервный спазм. — Конечно нет, я попросил её ещё раз всё обдумать и прийти ко мне завтра утром. Ты мне скажешь, что произошло? — Я… — дрожь в голосе уже становится невозможно сдерживать из-за нестерпимой боли, которая пронзает все органы парня. Последствия прекрасного напитка Шурочкиной. — Я не знаю, Тим! Я уже ничего не знаю и не понимаю! — Егор, что с тобой? Егор, успокойся. — обеспокоенно затараторил Тимати. — Что бы ни случилось, я всегда помогу тебе. Мне только нужно знать, что случилось на самом деле. — Валя приходила к тебе, потому что этой ночью я… — Егор берёт паузу, чтобы сделать глубокий вдох и собраться с мыслями. Он может доверить такое другу. Он поймет его. Он всегда понимает его. По-другому быть не может. — Я переспал с Нюшей. Юнусов был ошеломлен. Он резко встал с кресла и схватился рукой за голову. Господи, да что происходит? Это точно не какой-то жуткий сон? — Ты… Что? — недоуменно переспросил Тимур, не желая верить своим ушам. — Как это вообще получилось? Ты вообще уверен в том, что ты говоришь? И причём здесь Валя? — Вчера Нюша мне позвонила и предложила помириться. Я не хотел ехать, но зачем-то поехал. Я не хотел оставаться у нее надолго, но зачем-то остался. Я не знаю, чем я вчера думал, Тим. Я такой идиот, господи. — И как ты оказался у неё в постели? — Я думаю, что она напоила меня чем-то. Я не помню практически ничего после того, как сел с ней за стол пить кофе. Я проснулся в её кровати с жуткой головной болью, которая сейчас распространяется и на другие части тела. Еле как смог доковылять до машины и уехать оттуда подальше. — Она пыталась удержать тебя? Тебе сейчас нужна медицинская помощь? Как ты чувствуешь себя? — Нормально. — соврал Егор. На самом деле у него болит всё, и он не уверен, что сможет зайти сейчас к себе домой. Егор снова поморщился от режущей боли и выдохнул. — Аня лежала в постели вместе со мной. Когда я проснулся, я ничего не понимал, а потом она начала… приставать ко мне и говорить, что мы снова можем быть вместе. Я был очень зол и мало что соображал из-за боли, поэтому накричал на неё, сразу же оделся и уехал. — Я не понимаю теперь лишь одного, как это связано с Валей? — спросил Юнусов, абсолютно ошарашенный происходящим. Егор и Нюша не общались несколько лет. Он и не думал, что когда-либо они хотя бы встретятся, не то что помирятся или даже переспят. Эти отношения давно перестали быть нормальными, а превратились в осознанный мазохизм. И надежды на восстановление у них не было. — Тим, мы с Валей… — начал Егор, пытаясь подобрать правильные слова. — Мы… в отношениях. И Нюша знала это. Она отправила ей сообщение с фотографией нас в одной постели. — А-а-а, вот оно что… — задумчиво проговорил Тимати, практически не удивляясь этой новости. Он видел, что между парой происходила какая-то химия. Просто не хотел строить пустых предположений, да и не слишком много времени у него на это было. — Да, дело плохо. — Ты не знаешь, где она сейчас? — с надеждой в голосе спросил Булаткин, заворачивая в свой двор. — Нет, она не говорила мне о своих планах. Дома её нет? — Я сейчас зайду домой и посмотрю. — Егор отстегнул ремень безопасности и начал вылезать из машины, но, едва ступив на одну ногу, вскрикнул от новой вспышки нестерпимой боли и упал. — Блять. — Егор, что с тобой? — тревожно воскликнул Тимур, когда услышал крик. — Егор, ты слышишь меня? Егор! Булаткин, превозмогая боль, подполз к улетевшему в сторону телефону и приложил его к уху. — Я упал и вряд ли встану сам. Я не знаю, чем меня напоила эта сучка, но мне очень и очень хуёво. Просто пиздец. Тим, если ты ещё не вызвал врачей, то… — задыхаясь, пробормотал в трубку Егор. Он не смог договорить, потому что перед его глазами всё вокруг превратилось в сплошную серую массу, и стало нестерпимо жарко. На ледяном полу подземной парковки в зимней куртке. Рука ослабела, и телефон куда-то упал. А вокруг всё по-настоящему плыло. Новая волна боли заставила блондина потерять сознание.***
Она идёт по огромному городу совсем одна. Не знает, куда. Не знает, зачем. Она просто идет, пытаясь убежать от самой себя. И от того человека, который разбил её сердце на миллионы маленьких кусочков. — Ты мне доверяешь? — Конечно. Глупо. Наивно. Слишком легкомысленно. Как она могла надеяться на что-то? Как могла она верить в то, что её ждет счастье? Она не чувствовала ничего настоящего уже очень давно. Почему она решила, что сейчас должно что-то измениться? Идиотка. Говорят, что любовь лечит людей. Говорят, что она помогает им справиться с болью. Но никто не говорит, что она способна принести ещё больше боли, которую невозможно вынести. Она будет медленно выжигать твою душу горючей влагой слёз, разъедать её воспоминаниями, которые рано или поздно сломают тебя. Любовь — это самый жестокий и беспощадный убийца. И Валя легко попалась в его западню. — You are my everything. Улыбкой, с которой он это произнёс, можно вскрыть вены на запястьях. Можно было задохнуться в его объятиях, умереть от невероятно красивых слов. Она помнит его дыхание, оно навсегда слилось с её собственным и проникло в легкие. Удары разбитого вдребезги сердца вновь и вновь бьют по груди, заглушая гулким эхом пустоту и отдаваясь сильной болью в душе. Как же всё глупо и быстро кончилось. Она даже не пытается остановить слёзы, льющиеся по щекам и застилающие взгляд. Сначала они выжгут всё живое в душе, а затем начнут вымывать остатки того, что когда-то называли счастьем. Валя сама не замечает, как приходит на набережную, где они впервые встретились. Как забавно. Два года назад Егор страдал здесь от предательства Ани, а теперь Валя страдает от измены Егора. Какое замечательное чувство юмора у судьбы. Можно только позавидовать. Валя подходит к ледяному поручню и смотрит на то место, где должна быть река. Сейчас все здесь покрыто сплошным белоснежным ковром. Она задумчиво проводит рукой по холодному металлу ограждения, осыпая с него дорожку налетевшего снега. Завтра она снова пойдет к Юнусову и расторгнет контракт. Уедет в родной Ростов и будет жить с семьей. И никто в этом городе не вспомнит даже её имени. Ведь она больше никому здесь не нужна.***
POV Валя. Как же холодно. Очень холодно. Может, стоит пойти домой и погреться? Только вот я не знаю, кто там сможет подарить мне своё тепло. Наверное, уже никто. От состояния жуткой истерики меня отделяет лишь слабая и тонкая грань из моих переплетённых нервов, доживающих свои последние часы. Ещё немного, и они не выдержат, как и я. Достаю из кармана пачку недавно купленных сигарет и прикрываю дрожащей покрасневшей ладонью огонек зажигалки. Когда я курила в последний раз? Я ведь обещала себе больше никогда не возвращаться к этому. Но, оказывается, обещания можно нарушать. Этому буквально вчера меня научил один человек. Поэтому я уверенно делаю глубокую затяжку, позволяя отравляющему никотину проникнуть в мои лёгкие. Давай, сожги меня дотла. Внутри у меня уже итак почти ничего не осталось. Терять нечего. Пальцы постепенно немеют от холода, но мне уже всё равно. Я делаю одну затяжку за другой, скурив сигарету до самого фильтра. Отбрасываю окурок в сторону и лезу в карман за пачкой. Рингтон телефона вырывает меня из прострации. Входящий от Полины. Надо же, я даже догадываюсь, по какому поводу. — Да? — Валя, ты куда пропала? — Полин, не ищите меня. Мне нужно побыть одной. — Но… — Если ты сейчас хочешь что-то сказать мне про него, то даже не пытайся. Я не хочу ничего слышать. Ни от тебя, ни от кого-либо ещё. — раздраженно бросаю я, зажимая телефон между плечом и ухом и выуживая из пачки сигарету с намерением снова закурить. — Егор в реанимации. — Что?! — сигареты падают в снег и остаются там, пока я истерично ору в трубку и хватаюсь голыми руками за холодный поручень. — Что случилось? — Острое химическое отравление. Он в ужасном состоянии. — по голосу было слышно, что Булаткина, так же, как и я, находится на грани истерики. — Какая больница? Где она находится? — спрашиваю я, выбегая к дороге и пытаясь поймать такси. — Номер один, имени Пирогова. Адрес кинуть? — Не надо, я знаю, где это. Буду через десять минут. — Ты очень нужна ему, Валя. — умоляюще прошептала Булаткина, начиная плакать. — У… Увидимся. — мой голос дрогнул и я сразу же сбросила вызов, запрыгивая в первое попавшееся такси.***
Я буквально ворвалась в больницу, сразу же направившись в регистратуру, чтобы узнать, в какой палате лежит Егор. Но упрямая сучка, которая там сидела, начала докапываться до меня. — Посещение разрешено только близким людям. Кем вы приходитесь больному? — Я уже вам сказала сто раз, что я его близкая подруга. Сколько мне ещё повторить? — прорычала я, прожигая взглядом девушку. — Друзья не входят в этот круг, поэтому мы не можем вас пустить. — Блять, если ты сейчас не выдашь мне этот грёбаный пропуск, клянусь Богом, я сделаю так, что ты больше не будешь работать ни в одной, даже самой стрёмной больнице! — проорала я, перегнувшись через стойку. Девушка испуганно уставилась на меня, но почти сразу же снова вернула свое обычное выражение лица, одарив меня укоризненным взглядом. — Сука, ладно, если я скажу, что я его девушка, тебе, блять, станет легче? — процедила я, чувствуя, как мой гнев принимает все большие масштабы, и уже практически ничего не может его сдерживать. — Что, простите? Девушка? — её глаза, казалось, сейчас выпадут из орбит. Ну, никто же не знает, что Егор Крид — уже не холостяк. — Да, блять, девушка! А теперь дай мне чертов пропуск! — рявкнула я, царапнув ногтями по поверхности стойки. Девушка вздрогнула, но на этот раз не сказала ничего и молча протянула мне пропуск. — Девятая палата, второй этаж. Сейчас он без сознания, ему сделали промывание желудка. Состояние не стабильно, существует угроза жизни. Ему нужен покой. Брезгливо поморщившись, я взяла пропуск и направилась на нужный этаж. Перед дверью палаты я остановилась и нервно выдохнула. Сердце в груди забилось, словно птица в клетке. Я нужна ему. Нужна. Медленно и тихо открываю дверь и захлопываю её за собой. О, Боже. Подхожу к постели и сердце сильно сжимается. Что произошло с ним? Кожа сильно побледнела, контрастируя с черными кругами под закрытыми глазами, посиневшие губы сжаты в тонкую полоску. Он очень слабо дышит. К нему подключена куча каких-то странных проводочков, а в руку ему всадили жуткий шприц с капельницей. Моё сердце сжимается ещё сильнее, когда я присаживаюсь на край постели и осторожно беру его за руку. Холодную, потерявшую свою прежнюю мягкость. Словно рука мертвеца. От этой жуткой мысли меня передёргивает, и я переношу свой взгляд на его лицо. Хоть и болезненно выглядящее, оно по-прежнему прекрасно. Я забываю обо всех обидах и разногласиях. Плевать на чертову гордость. Какая же я идиотка. Разве важно сейчас, в этот момент, как он поступил со мной? Разве стоит сейчас думать об этом? Я всё ещё люблю его. И, наверное, буду любить всегда, даже если это не взаимно. Эта любовь станет моей неотъемлемой частью, моим вторым сердцем, моими легкими, моим кислородом. Я буду упиваться ей, пока окончательно не сойду с ума. Потому что я хочу чувствовать хоть что-то. Хочу обожать, ревновать, страдать, раздражать, смотреть в глаза, нарушать тишину, кричать о том, что она не права. Хочу дышать этими чувствами, жить только ими. Хочу дарить свою любовь лишь ему, хочу быть его ангелом-хранителем. Обида отступает, уступая место слезам. Боже, я не смогу жить без него. Я не могу выдержать и пяти минут без его поцелуев, улыбки, нежного взгляда небесных глаз. Я не могу потерять его, только не сейчас. Одно дело — уйти от меня по собственному желанию. Но нельзя, Господи, нельзя забирать его у меня против воли! Я погибну без него. Живи, прошу тебя, любимый. Я буду любить тебя, даже если нельзя. Любить, даже если тебе это не нужно. Только живи, хороший мой. Чуть сильнее сжимаю его ладонь и нежно провожу рукой по его бледной щеке. Егор. Как я люблю это имя. Оно мягкое и сладкое, похожее на песню, мелодичное и прекрасное. Сколько счастья оно приносит мне, сколько теплоты и ласки оно в себе несет. Мой Егор. Мой. Внезапно он начинает беспокойно ворочаться, не открывая глаза. Мгновенно оживляюсь и сжимаю его ладонь крепче, чтобы дать понять, что я рядом. — Егор, хороший мой, я здесь. Ты слышишь меня? Как ты себя чувствуешь? — нежно шепчу я, не зная, что еще говорить в такой ситуации. Он издаёт слабый и приглушенный стон, а затем открывает глаза, окидывая беглым взглядом комнату и резко останавливая взгляд на мне. — Валя… — обессиленно хрипит он, выдавливая из себя улыбку. — Это сон? — Нет, не сон. Как ты себя чувствуешь? — я еле сдерживаюсь, чтобы не броситься ему на шею и не расплакаться. С ним всё будет хорошо. Больше мне ничего и не нужно. — Лучше, чем несколько часов назад. Я хочу пить… — прошептал он, не переставая смотреть в мои глаза. Мгновенно срываюсь с места и приношу ему стакан воды. Он собирается приподняться на локте, но я его останавливаю и пою сама, придерживая ему голову. — Спасибо. — Пожалуйста. Между нами воцаряется неловкая пауза. Я не знаю, что сказать. Должна ли я что-то вообще говорить? Егор также молчит и лишь смотрит на меня. В конце концов он решает нарушить тишину. — Почему ты здесь? — В смысле? — Разве ты не видела то сообщение? Внутри меня что-то ломается. На что он этим намекает? Конечно, я видела ту отвратительную фотографию, заставившую меня разрыдаться, собрать вещи за десять минут и отправиться бесцельно бродить по зимним московским улицам, дрожа от холода, злобы и обиды. — Мне нужно уйти? — с легким раздражением в голосе произношу я, чувствуя, с каким трудом мне даётся каждое слово. — Нет, нет… — обеспокоенно проговорил он, крепче сжимая мою ладонь, словно боясь, что я сейчас уйду и не вернусь. — Я имею в виду… Разве ты не злишься на меня? — Я злилась. Но когда я зашла к тебе в палату и увидела тебя… Практически полумертвого… — голос предательски задрожал, выдавая моё нервозное состояние. — Злость и обида куда-то улетучились. Мне стало страшно потерять тебя. — Валенька, хорошая моя, я всё тебе сейчас объясню. Пожалуйста, выслушай меня. Умоляю тебя… — жалобно прохрипел он, прижимая мою ладонь к груди и нежно поглаживая пальцами. Если сейчас он скажет, что его старые чувства к Шурочкиной набрали новую силу и заставили его вернуться к ней, то я не выдержу. Слишком больно слышать это из его уст. Слишком больно осознавать это. Невозможно смириться, невозможно понять. А можно ли простить? — Валя, вчера я не сдержал своё обещание. Я действительно поехал к Ане, надеясь, что мы с ней помиримся. Я всего лишь хотел восстановить с ней дружеские отношения. Я не хотел тебе с ней изменять, чёрт возьми. Но она напоила меня каким-то странным чаем, а затем затащила в постель. Последствия выпитого мной чая ты наблюдаешь прямо сейчас. А то сообщение отправила Нюша, пока я спал. Валя, я понимаю, что это звучит неправдоподобно, но это действительно так. — его голос и губы задрожали. — Я виноват в том, что поехал туда. Солнце моё, прости меня, умоляю. Прости, пожалуйста, любимая. Егор начал покрывать поцелуями мою ладонь, в то время как я уставилась пустым взглядом в одну точку и пыталась переварить все сказанное им. Всё оказалось совсем не так, как думала я. Если это и правда проделки Шурочкиной, то клянусь, я задушу её собственными руками. Как же мне хочется верить Егору. — Ты ведь доверяешь мне? Не знаю. Теперь не знаю. Я сейчас словно между двух огней, и не знаю, какой из них хуже. Можно ли доверять человеку, который нарушил обещание? Можно ли простить измену, даже при таких обстоятельствах? — Ты не веришь мне. — дрожащим голосом прошептал он. — Мне нужно время, Егор. Пока что я не могу дать однозначный ответ. — Ты ведь любишь меня. И я тебя люблю. Больше жизни. — Люблю. Но мне нужно время. Думаю, нам стоит сделать перерыв в отношениях. Я надеюсь, ты поймешь и примешь моё решение. — тихо проговорила я, стараясь не смотреть ему в глаза, чтобы в очередной раз не поддаться их теплому взгляду. Он молча кивнул и судорожно всхлипнул, виновато отпустив мою ладонь. Я бы очень хотела обнять его, прижать к себе. Но что-то меня останавливает. — Ты уйдешь из лейбла? — безжизненно спросил он, стараясь не выдавать дрожи в голосе. — Нет. Я просто съеду с твоей квартиры. — Хорошо, как хочешь. — грустно проговорил Егор, сделав тяжелый вдох. — И ещё, сегодня я попрошу Тимура Ильдаровича выделить мне неделю на отпуск. Я улетаю в Америку. — Одна? — Одна. — Давно ты это решила? — Сейчас. — я посмотрела на часы. Я даже не заметила, как провела здесь полтора часа. Как же быстро с ним летит время. — Как ты себя чувствуешь? Когда тебя выпишут из больницы? — Мне уже лучше. Надеюсь, что сейчас меня отпустят домой. Я не хочу здесь оставаться. — Я схожу к врачу и поговорю с ним. Скоро вернусь. — Хорошо, люб… Валя. — осёкся он, быстро исправившись. Я незаметно покачала головой и вышла из палаты, украдкой бросив взгляд на Егора. Он был разбит. Я чувствую себя не лучше. Мы не знаем, что творим. Но и не останавливаемся. Мы все — плоды беспечной страсти. Хотим упиваться счастьем, хотим целовать, но не хотим задумываться о последствиях. Каждый из нас так измотан, что больше нет сил что-либо решать. Поэтому сейчас я иду по пустому больничному коридору и впиваюсь ногтями в ладони, оставляя кровавые полумесяцы на них. Пусть эти шрамы станут мне жестоким уроком жизни.