Вторая жизнь

      - Пишем? - Хосок вопросительно уставился на лучшего друга, который сидел с камерой.       - Да.       - Хорошо, но если честно, я не знаю как начать и как вести себя перед камерой - глубоко вздохнув парень взъерошил отросшие огненно-красные волосы.       - Хо, это не имеет значения. Просто говори что хочешь, главное не волнуйся.       Коротко кивнув Чимину, Хосок наконец-то перевел взгляд в камеру. Он не мог расслабиться, как бы не старался. Чон всегда чувствовал себя скованно, когда на него кто-то пристально смотрел или наводил камеру.       - Ладно, я подожду в гостинной, пока ты снимаешь. Думаю так ты сможешь расслабится.       Чимин установил камеру на штатив и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.       - Хорошо... - пробормотал себе под нос, и уже решительно посмотрел вперед.       - Сегодня я впервые ходил к психологу... Да, Чимин все-таки заставил меня это сделать. Не сказать, что мне это было нужно... но он переживает за меня. Боится, что когда-нибудь я перейду черту и отниму жизнь у самого себя. Я правда не понимаю, чем мне поможет видеообращение, но Доктор Ли сказал, что нужно снимать каждый день. Рассказывать все, что волнует меня и все, о чем я думаю.       Хосок утомленно выдохнул, откинувшись на стуле.       - Я не помню когда и как это началось. Просто я стал ловить себя на мысли, что мне нравится видеть порезы на своих руках. Мне нравится вид стекающей темно-алой крови, которая так контрастно выглядит на фоне моей белой кожи и белоснежного кафеля в ванной.       Хосок на мгновение замолчал рассматривая горизонтальные отметины на руках. Пожалуй он бы сбился со счету, если кто-нибудь попросил его сосчитать их количество. К тому же совсем недавно к старым шрамам добавилось еще парочку более серьезных и глубоких. Именно из-за них, его лучший друг, отправил Хо к специалисту.       - У меня нет цели убить себя. Просто... мне нравится это. Я чувствую себя лучше, когда делаю такие вещи со своим телом. - Парень снова посмотрел в камеру натянуто улыбнувшись. - Я не считаю себя каким-то другим или психом. Думаю, что я не один такой. Таких как я - тысячи. Это же не значит, что мы все психически больны? Возможно нас просто не понимают? Ладно, в любом случае... Я уже сходил к доктору. Правда он не объяснил мне ничего толком. Просто сказал снимать эти видео, особенно в тот момент, когда мне снова захочется навредить себе. А еще он посоветовал мне заняться любимым делом и устроиться на работу, которая будет приносить мне радость.       Парень снова задумчиво уставился на свои тонкие руки, будто это целое полотно, на котором написаны все ответы на волнующие его вопросы.       - Тут же возникает вполне закономерный вопрос. А что мне нравится? Я не знаю. Я уже давно не был в чем-то заинтересован. В последнее время мне вообще кажется, будто внутри поселился один огромный и жирный монстр, который вытеснил абсолютно все и из-за которого я чувствую пустоту и безразличие ко всему. Мне не интересно, но я делаю что-то, потому что так нужно. Мне не весело, но я улыбаюсь и смеюсь, чтобы не было ненужных вопросов. Нет, мне не плохо. Мне никак. Думаю я просто продолжу жить, как раньше, за исключением... селфхарма(самоповреждения) пожалуй. Я вижу как он переживает за меня, поэтому я приложу все усилия.... чтобы стать лучше и избавиться от этого. Я уже потерял слишком много людей и терять того, кто остался со мной несмотря на все дерьмо, творившееся в моей жизни... Нет. Я не допущу этого.       Поднявшись со стула, стоявшего посреди его спальни, Чон подошел к камере и встал практически вплотную к объективу и наклонился, чтобы его лицо было хорошо видно.       - Я не знаю увидит ли кто-нибудь все эти записи, но думаю мне будет удобнее, если я буду представлять, что разговариваю с человеком. Пусть и несуществующим. Поэтому... Просто не осуждай меня за все то, что будет происходить дальше, хорошо? - отключив камеру, парень снял ее с штатива и дождавшись сохранения записи, убрал ее подальше в прикроватную тумбочку.       Вообще спальня Хосока была подстать ему, как и вся квартира. Ну а как же иначе, если он сам рисовал и придумывал ее планировку и покупал каждую мелочь интерьера. В комнате практически не было мебели. Ему вполне хватало огромной кровати посреди комнаты, напротив которой висел плазменный телевизор, а по бокам от кровати стояли две прикроватные тумбочки с настольными лампами.       Весь дизайн дома был в стили хай-тек, с минимальным количеством мебели и с максимальным количеством свободного пространства. В основном преобладали темно-синие, белые, серые или черные цвета и лишь одна комнаты была в буйстве ярких красок. Та комната, о которой запрещено говорить даже Чимину. Та комната, в которую три года никто не смеет даже заглядывать.       - Ты закончил? - после короткого стука, дверь приоткрылась и в проеме показалась розовая, взъерошенная макушка.       - Да... Это было не так стремно, как я думал.       - Раз ты уже закончил, то может сходим поесть свининки? Соджу возьмем?       - Чтобы я потом снова тебя тащил на себе? И вообще, с каких пор трейни разрешают пить?       - Ну, хееен. - жалобно простонал, - Чуть-чуть то можно. Пошли? - конечно они пойдут. Хосок чисто физически не может отказать этому ребенку, когда он смотрит на него такой просящей моськой, а тот этим все время бессовестно пользуется.       - Ладно, если только чуть-чуть и ненадолго. У меня еще две статьи перевода ждут.       - Отлично. - Чимин аж подскочил от радости, хватая медлительного хена за руку и на буксире таща того в сторону выхода.

***

      - Черт, Чимин, ты же обещал много не пить. - шипя самые грубые ругательства Хосок тащил друга вверх по лестнице. Им бы значительно облегчил жизнь рабочий лифт, который так не кстати был сегодня на ремонте. А квартира Хо располагалась аж на восьмом этаже элитного небоскреба.       - Я и не пил, я так... попробовал чуть-чуть. И вообще, ты сам виноват. Не уследил за ребенком.       - Ах, значит сам виноват? Тогда пожалуй брошу тебя прямо здесь и пойду потихоньку скромно мучаться от угрызений совести в своей уютной кроватки.       - Ты так не поступишь, потому что ты Чон Хосок, надежда всего человечества и лучик солнышка в моей жизни, - парень пьяно вздохнул прямо в ухо друга, заставив того мотнуть головой.       - Черт, чтоб я еще раз повелся на твои уговоры, - мысленно проклиная самого себя, Чон сделал последний рывок и вот они уже стоят на своем этаже и он наконец-то спускает со своей бедненькой спинки эту пьяную тушку. - И вообще, Чим, ты когда к себе в квартиру переедешь? Твой ремонт там давно закончился.       - А я ее сдаю, надо же мне жить на что-то.       - Ты ее что? Пак, ты совсем остатки совести пропил? - обреченно взвыл, теряя всякую надежду на покой и спокойствие.       - Ничего я не пропивал. Я чисто физически до дома не доползу, после всех тренировок, не то что приготовить поесть и так далее. Так что терпи, люби и корми меня, - завалившись пластом на диван, парень перестал подавать какие-либо признаки жизни и Хосоку в который раз пришлось снимать с него ботинки и верхнюю одежду.       Вообще как бы он не ворчал, но он даже рад, что друг переехал к нему. В последнее время ему становилось сложнее находиться в собственной квартире один на один с самим собой и пускай Чим и приходит домой практически глубокой ночью, ему становиться легче дышать в такие моменты.       Отключив свет в гостинной, Хосок наконец смог принять ванну. Он сидел в теплой воде, которая стремительно остывала и воспоминания не заставили его ждать. Старые фрагменты из жизни, будто короткометражный фильм в ускоренном режиме, пролетал у него перед глазами. То, что он так стремился забыть, раз за разом всплывало в его памяти, заставляя его сердце судорожно биться в груди.       - Хватит. Это было, но прошло уже столько времени. Хватит, Хосок. Это было в прошлом.       Успокоив свое сердце, парень тяжелыми шагами дошел до кровати, погружаясь в облако из мягких одеял и подушек. Пожалуй это самое приятное ощущение за прошедший день.       - Черт, статьи... - обреченно застонав Хосок притянул к себе с тумбочки рабочий ноутбук и с головой погрузился в работу, чтобы отключиться от усталости прямо под утро и весь день ходить злым, как тысячи бизонов во время гона.