***
— Ты заставил страдать всех, — снова я слышу слова Боруто, сказанные так тихо, что почти невозможно разобрать. Особенно если это сопровождают хрипы. Почти бездыханное тело сына лежит на моих руках. На животе глубокая рана, которую я пытаюсь хоть как-то прикрыть рукой. — Из-за тебя я сейчас умираю. И из-за тебя же я никогда не буду существовать. Лучше бы ты умер вместо меня. Такие сны мне не часто снились, но заставляли душу вывернуться наизнанку. В такие моменты я отдалялся ото всех, прячась где-нибудь в углу собственного подсознания. Сжимал обессиленно кулаки и обдумывал увиденное. Этот раз не был исключением. Выйдя на балкон и захлопнув седзи за собой, я присел у небольшого ограждения, просунув ноги между балясинами. Положив голову на перила, я не мог не задуматься. Я понял, как много уже изменил в этой реальности. Например, ушел на год раньше в путешествие. Помнится, перед отбытием в прошлый раз я успел выполнить еще достаточное количество миссий. Что изменится теперь? Эффект бабочки уже запущен. И кто знает, слишком ли значительно затронуты временные границы? А еще я вспомнил об одной важной детали. Саске и Боруто путешествовали в прошлое благодаря одному артефакту. Я не мог помнить этого периода своей жизни, так как Саске подтер воспоминания почти всем, кто их видел. Но узнал о произошедшем со слов Учихи. Урашики Ооцуцуки тогда подумал, что забрать Кьюби из моего детского тела будет куда проще, именно поэтому собирался отправиться в прошлое. Но тогда Саске и Боруто тоже закинуло почти на двадцать лет назад. Именно благодаря им и Джирайе я был спасен. И происходило это за несколько месяцев до того, как я отправился в путешествие. Сейчас я уже покинул пределы Конохи. И смогу ли я вновь увидеться со своим другом и сыном? Возможно, Урашики окажется в том месте, где я буду на тот момент, а вместе с ним — Саске и Боруто. И тогда я в последний раз смогу увидеть свою семью. А что если нет? Что если я уже что-то изменил в этой реальности и того будущего, которое я знаю, уже нет? Что если Боруто прав, и из-за меня он уже никогда не будет существовать? Сильнее обхватив голову руками, я зажмурился. Я чувствовал себя отвратительно. Сейчас все зависело именно от моих решений. И неужели я настолько эгоистичен, что так поступлю с Боруто и Химавари? Не дам им даже шанса родиться в этом мире? Неожиданно на мое плечо легла чужая рука, заставив вздрогнуть. Я был настолько опрометчив, что даже не заметил приближение другого человека. Медленно обернувшись, я позволил себе выдохнуть. На меня смотрели обеспокоенные серые глаза учителя. — Что-то случилось? — впервые я видел его таким озабоченным. Возможно, потому что и сам никогда не показывал душевных болей? — Ты выглядишь взвинченным. — Все хорошо, Эро-санин, — я попытался придать своему виду непринужденности, обезоруживающе улыбнувшись, но, кажется, Джирайя видел меня насквозь. — Ты ведь знаешь, что можешь положиться на меня, если тебя что-то тревожит? — старик присел рядом. Кажется, он никогда не был ко мне столь внимателен. И если в начале Джирайя что-то заподозрил, пытаясь докопаться до истины, то уже после просто желал привыкнуть ко мне новому. И сейчас, должно быть, учитель почувствовал, что меня тревожит далеко не пустяк. В какой-то степени я был благодарен за его заботу; счастлив, что ко мне внимательны. — Если бы так случилось… — я пытался найти нужные слова, чтобы рассказать о своей проблеме, не уточняя деталей, и в итоге сказал, как есть, — Если бы стоял выбор: чувства или долг, чтобы ты выбрал? — Это очень сложный вопрос, Наруто, — отозвался Джирайя, куда более внимательнее посмотрев на меня, — Во многом ответ зависит от обстоятельств. — Если я выберу долг, то позволю двоим жить, однако это сделает несчастным третьего человека. А если выберу чувства, то буду счастлив в какой-то мере сам, как и третий человек, но меня будет мучить совесть из-за того, что решил за первого и второго, — заговорил, пытаясь объяснить Джирайе. Я никогда себе не прощу, если Боруто и Химавари не появятся, но заведомо и я, и Хината будем несчастны. Она никогда не была моей судьбой. Но если никогда не будет этого союза, не сделает ли это нас более счастливыми? Я хотел услышать мнение Джирайи, зная, что он не станет допытывать меня, довольствуясь лишь услышанным. Однако это не отменяло того, что учитель не возьмет на заметку сказанное. — Уж не знаю, что именно тебя так гложет изнутри, Наруто, — отозвался Джирайя после долгого молчания, — Но это действительно сложный выбор. С одной стороны, ты и третий человек, с другой — два других. Это равносильный выбор. Если думать, как шиноби, то стоит выбрать первых двух и сохранить им жизнь. Но если довериться сердцу… Ты независимо от выбора будешь винить себя: либо из-за смерти двоих, либо из-за страданий третьего. Как по мне, так смерть — лучшая участь, нежели страдания. Буду ли я себя винить сильнее, если Хината будет страдать, но при этом смогу видеть живых Химавари и Боруто? А если в будущем я все равно не смогу спасти сына, то не станет ли все хуже? — И я не хотел бы, чтобы ты страдал, — напоследок сказал Джирайя, замолкая — У каждого шиноби на руках кровь, но если бы мы винили себя в чужой смерти на постоянной основе, то давно бы сошли с ума. — А если это кровь близкого человека? — такой вопрос огорошил Джирайю. Я мучаюсь из-за того, что убил сына. Но можно ли считать нерожденных детей тоже пролитой кровью? Если да, то я трижды убийца. — Что ты имеешь в виду? — озабоченно спросил Джирайя, растеряв всякую невинность в своем взгляде. Такие разговоры и мое изменившееся поведение его пугали, я чувствовал. И сейчас учитель был серьезен, как никогда. — Скажи, это как-то связано с Саске? С того момента, как мы упустили Учиху, я более о нем не говорил. Возможно, некоторые находили это странным, ведь я был сильно привязан к Саске. Но времени об этому подумать ни у кого не было, ведь в Конохе я побыть толком и не смог, уйдя в путешествие уже на четвертый день. Джирайя не мог задаваться этим вопросом, не сильно-то хорошо он меня знал. Но тем не менее, прошлый я часто упоминал Учиху. Возможно, могло сложиться впечатление о наших тесных узах. Именно поэтому Джирайя со всей осторожностью предположил, что под словосочетанием «близкий человек» я мог иметь в виду Саске. Мы действительно были очень близки, но не сейчас. Сейчас были невидимые нити между нами, тогда как в моей реальности нас связывала крепкая веревка дружбы, братства, доверия и пройденного вместе пути. Мы были семьей. — Нет, — отозвался я, наблюдая, как плечи Джирайи расслабляются, но лишь на мгновенье, — Я действительно дорожу Саске, хоть и не показываю этого. Придет момент, и все встанет на свои круги: я смогу его вернуть обратно домой. Мне незачем проливать его кровь. — Тогда к чему ты это спросил? — вновь отозвался Джирайя. Он пытался выведать всю правду далеко не из-за любопытства, уж я-то знал Эро-санина. Возможно, он просто беспокоился за меня? Я хотел бы в это верить. Верить, что не безразличен ему. — Я спросил лишь из интереса, не более, — ответил я, пытаясь замять этот разговор. В какой-то момент мне начало казаться, что все это было зря, но быстро одернул себя. Мне помогли слова Джирайи. Я знал, как эгоистичен в своем решении, как часто буду винить себя в этом. Но лучше смерть одного, чем страдания другого… Простите, Химавари, Боруто. — Опустим это, — снова проговорил я, отталкивая этими словами Джирайю от себя. Я снова выстраивал около себя барьер, не давая протянуть руку помощи кому-то из вне. Я не хотел кого-то втягивать в свои проблемы, правда не замечал, как это уже начал делать. «Ты — идиот, — было мне ответом. Лис чувствовал мои эмоции, из-за которых подсознание вновь затапливало жгучими слезами, — Не ты ли говорил джинчурики Шукаку, что рядом должны быть друзья? Кто, если не они, вытащат тебя из тьмы? Не делай вид, что не нуждаешься в ком-либо». Его вмешательство во внутренний монолог было неожиданным, но приятным. Оттого я улыбнулся, заставив Джирайю встрепенуться: слишком уж быстро мои эмоции поменялись. «Как только разберусь в себе, так сразу позволю вмешаться другим», — подумалось мне. Возможно, Саске также нуждался в личном пространстве, думая всплыть самостоятельно после свершения мести. И только в последний момент, когда сложнее всего выбраться из тьмы, Учиха принял помощь. Я сделаю так же. — Каким образом ты собрался вернуть Саске? — вдруг спросил Джирайя, пытаясь понять меня, — Не думаю, что он пойдет за тобой. Им движет ненависть. — Я смогу уничтожить эту ненависть, — отозвался я, вспоминая о том, как однажды уничтожил это чувство в других. — В конце концов, обо мне же ты написал свою первую книгу. Я смогу разорвать круг ненависти. — Не пори чепухи, — легко посмеялся Джирайя, восприняв мои слова как шутку или детский лепет. Но я не обижался. — Эта книга была написана до твоего рождения. Ты назван в честь главного героя. — Но мне льстит, что ты ее читал, — добавляет учитель чуть погодя. — Это интересная книга, — ответил я, — Лучше, чем всякая твоя похабщина. — Ты просто мал, чтобы оценить мои творения, — наигранно обиделся Джирайя, снова хохотнув. Я невольно улыбнулся, радуясь, что наш разговор ушел в другое русло. Мне порой не хватало таких вот посиделок вдвоем, когда все так просто и легко. — Но так уж и быть я разрешу тебе оценить то, что я написал совсем недавно. — Не дождешься, — с озорством ответил, вспоминая, как ни раз читал писанину учителя во время путешествия. Сейчас я был не против прочитать его рукопись снова, узнать о Джирайе чуть больше. А потом я вдруг понял, то мы сидим сейчас под звездным небом, тогда, как все еще спят. Должно быть, еще даже четырех нет. — Почем ты проснулся? — спросив я, пытаясь понять: специально ли Джирайя следил за мной или это случайность. — Не спалось, — отмахнулся Эро-санин. Я почувствовал искренность в его словах, что меня успокоило. — А потом увидел тебя. — Вот как, — отозвался, пытаясь придумать что-то еще, чтобы продлить эту чарующую атмосферу, непринужденную беседу и приятное спокойствие. — Расскажи о своих прошлых путешествиях. — Ох, — вздохнул Джирайя, ложась на пол вслед за мной. И пока я рассматривал парящие в небе отблески звезд, учитель пытался что-то припомнить, — Я очень много путешествовал, даже и не знаю, о чем лучше рассказать. — Ты знаешь о моем клане? — вдруг спросил я, зная, как Джирайя близок был с моими родителями. Он-то должен знать что-то интересное. Как и ожидалось, тот кивнул. Учитель слишком долго живет, должен знать хоть что-то. — Расскажи мне что-нибудь. — Ты должен был это в Академии проходить, — хмыкнул Джирайя. В свое время я много что пропустил в Академии, но многое наверстал перед принятием титула Хокаге. Информация о собственном клане тоже была вбита в память, но мне хотелось просто так послушать об Узумаки из чужих уст. Кажется, это Джирайя и понял, раз решил рассказать о «красноволосых демонах». Мне просто было приятно слушать голос Эро-санина. А потом я спросил про фуиндзюцу, когда учитель почти закончил свой рассказ. Я знал только некоторые запечатывающие печати. К сожалению, меня некому было учить. Но во мне тлела надежда, что Джирайя знает хотя бы основы. — Я не мастер в этом, но был знаком с представителями Узумаки, успел научиться у них многим приемам, — отозвался учитель, явно лукавя. Но даже обучению одной печати я был бы рад. — Научишь? — спросил, зная уже, что Джирайя согласится. Я был благодарен тому, что однажды встретил его на горячих источниках. И это далеко не из-за того, что тот знал много техник. Когда учитель уже лег, я не смог сомкнуть глаз. Вместо этого я, очарованный недавним разговором, еле касаясь, перебирал белые пряди, надеясь, что Джирайя уже давно спит. Как я ошибался…Разговоры под звездами.
16 февраля 2021 г. в 00:49
Я снова сидел в своем кабинете, перебирая бумаги на столе. Чувствовал какую-то напряженность: то ли из-за плохих новостей от Саске, то ли из-за пропущенного дня Рождения дочки. Но я послал клона, все же будет хорошо?
Кажется, этим вопросом я задался уже ни раз. А это не способствовало продуктивной работе. Я надеялся разобрать самый важный документ из всех лежащих — отчет о миссии Саске. Было какое-то неясное предчувствие. Что-то должно случиться.
Было как-то тяжело на душе. Сказывалась ли это усталость или что-то другое? Во всяком случае, открыл глаза я уже сидя на полу. Рядом со мной находился Шикамару, тормоша за плечи. Я потерял сознание.
— Я думаю, тебе стоит пойти домой, — сказал мой советник. Даже Нара понимал, что такое состояние не норма. А я упрямо отнекивался. Перед глазами стоял осуждающий взгляд Боруто.
Из-за того, что я потерял сознание, мой клон развеялся. Я не пришел на день Рождения Химавари. Что хуже, вместо меня был клон и об этом узнали дети и жена. Я чувствовал, что в который раз причинил боль своей семье.
В следующий раз я видел Боруто лично. Сын стоял напротив меня, грозно сложив руки на груди.
— Ты ужасный отец, старик, — в своей манере назвал меня Боруто, но я нисколько не пожурил его за это. Сын пошел в меня: также не имел никакого представления об уважении, называя всех, как ему вздумается. Так в глазах Боруто я стал стариком.
Я не смел поднять на него глаза, чувствуя вину. У меня постоянно не было времени на своих детей. Вся Коноха — и есть моя семья, но иногда на каждого не хватает времени. И чаще всего от этого страдали мои собственные дети.
— Лучше бы тебя не было, — невзначай брошенные слова режут сильнее, чем кунай.