Шанс на исправление.

      Иногда… Лишь иногда я задумывался о тех периодах жизни, когда мне приходилось пережить смерть близкого человека. Я не сильно любил думать об этом отрывке своей жизни. И тем не менее навязчивые мысли все равно иногда просачивались сквозь тот шаткий барьер, который я мысленно поставил, завладевали мной и заставляли вновь и вновь пережить боль утраты. А потом плавно перетекали в планы и желание начать действовать. В такие моменты я тщательно обдумывал свои действия.       Я хотел изменить этот мир и нужно было начинать все последовательно. Я думал о том, как предотвратить смерть Гаары. Тогда…когда мы сошлись впервые в битве я смог понять его. И за годы знакомства этот человек стал по истине хорошим другом для меня. Я не мог допустить того, чтобы его схватили Акацуки, даже если знал, что в конечном итоге Гаара будет жив. Но к чему лишние смерти, когда есть шанс что-то изменить? Когда есть возможность не дать Акацуки захватить одного из девяти хвостатых.       Однако все воодушевление сменялось реальностью. С годами помимо мечтаний и невыполнимых целей я стал мыслить рационально, просчитывая параллельно все нюансы и возможные потери. Я очень хотел что-то исправить, мог на основе своих целей составить план…но реальность такова, что малейший просчет мог стоить чей-то жизни. В такие моменты я жалел, что Шикамару не со мной.       Одно я знал точно — перед возвращением надо будет зайти в Суну.       И так же часто мои мысли были о смерти Джирайи. Иногда я задумывался: смогу ли? Вот я приду на помощь к Джирайе. А что дальше? Смогу ли выстоять против Пейна еще раз? Уже я знал точно — не будет разрушенной Конохи и ненужных смертей. Все будет иначе. У меня не будет поддержки. Будут только два ученика Великого Сенина: я и Нагато. Мы сразимся вновь. Но смогу ли я?       А потом я думал о другом. Вспоминал одно из предположений Великого Жабьего Мудреца. Я пришел в эту реальность не для того, чтобы исправлять все самому. Тогда бы я был слишком маленькой перераспределенной силой. Я пришел в эту реальность, чтобы направить других в нужную сторону.       Я не смогу пойти против Нагато снова… Ни в этот раз и не один. Но кого я мог взять с собой? Об этом я пока не думал.       И в который раз мои мысли плавно перетекали в третье: я мог бы просто не пустить Джирайю на ту миссию. На его последнюю миссию. Отчего-то вспомнился Кошин Коджи… И руки сами сжались в кулаки до побеления. Я знал об этом человеке косвенно, знал, что это копия Джирайи и им не является. Но…       Я не хотел об этом думать. Не сейчас.       Сегодня был первый день, когда я начал тренировки с Катаро Узумаки. Улыбка появилась на моем лице при воспоминании о знакомстве с этим стариком. Он был слишком вредным, чтобы согласиться тренировать меня. Ни сразу. Но его упрямость была пропорциональна моей. Однако в конечном счете тот сдался. — Нет, — спокойно ответил старик на мою просьбу. Седовласый, немного сгорбленный, но довольно живой пожилой человек. Он продолжил перебирать чайные листья, будто и не замечая меня. — Как это нет? — недоуменно переспросил я, даже наклонившись вперед, чуть было не упав на другую сторону забора прямо в его сад. Этот старик был настолько вреден, что не пустил даже на территорию своего участка. — Руки прочь, — шикнул он, насмешливо глядя на меня. Неожиданно в его руках оказалась палка, которая удлинилась и ударила по забору. Я вовремя убрал руки. — Почему? — только и спросил я. — Я не беру учеников, — только и ответил он, — Не знаю, кто ты и почему зовешься Узумаки, но не смей причислять себя к некогда великому клану, мальчишка!       Я ходил к нему изо дня в день, надоедая своим присутствием. На что Джирайя только смотрел со скептицизмом, даже и не думая как-то мне помочь. Все, что его интересовало — это походы по кабакам и баням. Кажется, отшельник даже был рад, что скинул меня на кого-то другого, и позволил себе небольшой отдых. — Не поможешь? — спросил я Джирайю, когда пошел пятый день, а старик Узумаки все продолжал меня гнать со своего двора. — Я бессилен, — развел руками беловолосый, — Если уж его не берет твоя упрямость и навязчивость… — Я понял, — вздохнул. Мне уже казалось, что все это бесполезная трата времени. Этот старик любил уединение, и ему чужое присутствие было в тягость. Во мне он видел ребенка, с которым придется нянчиться. Вот и все.       Я ходил несколько раз в день, и на восьмой день, кажется, даже начал удивлять старика своей решимостью. Или упрямостью. Тут как посмотреть. — Ты ведь не успокоишься? — тяжко вздохнул старик. Кажется, я уже порядком надоел ему. — Нет, — отрицательно помотал головой. Мне нужно было научиться печатям во что бы то не стало. — Хорошо, — согласно кивнул он, — Я дам тебе возможность обучаться у меня. Но если ты будешь действовать мне на нервы в особенности своей никчемностью и неумением, то мы распрощаемся. — Я не подведу, — уверил старика я, мысленно чертыхаясь. Ну почему из выживших мастеров фуиндзюцу оказался именно он? — Меня зовут Катаро. Жду тебя завтра в полдень у своей калитки, — предупредил он, смерив меня скептическим взглядом, после чего захлопнул дверь перед носом. «Вот тебе раз», — подумал я, запустив пальцы рук в уже порядком отросшие волосы. Надо бы подстричься. — А ты знаешь почему Узумаки осталось так мало? — как-то спросил старик. Он «терпел» меня уже третий день. Я старался не плашать, запоминая каждое указание касаемо печатей и выполняя все более менее прилично. — Я слышал о войне с коалицией нескольких деревень, но не вдавался в подробности, кратко ответил я, тренируясь вырисовывать символы, из которых строилась база почти любой печати. Существовало всего четыре таких символа, они выстраивались на спирали. Уже по добавлению символов второй категории можно было судить к какому типу принадлежит печать. Например, на базовом «То» и «Корэ» первой категории строилась обычная взрывчатка. А вот если к тому же «То», наоборот, прибавить символ «Ши», то получался запечатывающий свиток. А дальше шли символы дополнительных уровней и категорий. Понятное дело, что если на бумаге намешано достаточное количество многоуровневых составляющих, то о такой печати можно сказать — сложная.       Джирайя учил меня печатям, давая какие-то образцы. Я запомнил некоторые, даже научился применять. Но только Катаро смог объяснить принцип их работы и создания. — А жаль… Это ведь клан, который дал тебе фамилию, а ты даже не интересовался его историей, — хмыкнул старик, печально взглянув на меня. Его взгляд порядком пристыдил меня. А потом я почувствовал, как Катаро в очередной раз ударил меня по голове своей излюбленной палкой. Я недовольно цыкнул. — Дурень, тут плавнее надо, — после чего морщинистая рука схватила мою, в которой я держал кисть, направляя в нужном направлении. Краска после его действий оставляла действительно изящные линии. Не то, что у меня. Я тяжко вздохнул. Этот старик излишне вспыльчив. Неужели все мы, Узумаки, такие? — Фамилию мне дала мама, — ответил я, а потом, прикусив свой длинный язык, дополнил, — Я бы послушал историю о клане из первых уст. — Я не буду рассказывать то, что тебе не интересно, — недоверчиво протянул старик, погладив свою козлиную бородку. Для того, кому уже за девяносто, он выглядел неплохо и даже излишне бодро. Все-таки не зря рассказывали о долголетии Узумаки. — Мне интересно, честно, честно, — не без интузиазма взглянул на него. — Хн, — на секунду в образе этого старца я увидел Саске, но потом будто очнулся. Не все, кто отвечает постным «хн» — Саске.       Так мы и провели в молчании последние полчаса. За это время я успел закончить вторую печать. Катаро скептически взглянул на мои каракули. — Отвратительно, — только и сказал он, рассматривая каждый символ, — Зачем ты добавил два символа одного уровня? — Разве это не усилит действие? — спросил я, уже жалея о своем решении. Я лишь предположил, что так активация символов выдаст куда больше энергии. — Ну давай проверим, — хмыкнул старик, складывая печать концентрации. Связка символов сверкнула, наполняясь чакрой. А после из нее высвободился огромный поток воды. Я улыбнулся от того, что все вышло. А потом вдруг подумал, что старик излишне спокоен, даже не вредничает. — Ты знал, да? — спросил его, на что тот засмеялся. — Да это и дураку ясно, что нагромождение символами одного уровня усилит печать, — ответил он. Кажется, скоро у меня начнет дергаться глаз. — Я раньше никогда не изучал фуиндзюцу, если ты помнишь, — заговорил я, хмурясь, — Откуда мне это знать? — Это только подтверждает, что ты никакой не Узумаки, — парировал дед, вновь заводя свою шарманку. Я решил не поддаваться на провокации. В конце концов нужно быть более спокойным к тому, кто в любой момент может тебя вышвырнуть с территории своего дома и отказаться учить. — Но так не всегда может быть. Надо знать меру. Есть печати, которые вообще не стоит нагромождать по такому принципу. — Например? — поинтересовался я, услышав что-то полезное из старческих уст. — Печати, связанные с огнем. Если ты захочешь усилить такую печать, то проблем не оберешься. Огонь — своевольная стихия. Сделаешь его много — не сможешь контролировать и сгоришь сам. — Тогда как быть, если я захочу меньше или больше огня? — очередные ответы Катаро побуждали очередные вопросы. — Вот поэтому я и не хочу с тобой возиться, — фыркает старик, откидываясь на спинку кресла. Я заметил, что сидел он только в нем. Вероятно, это был его любимый уголок в большом доме. И зачем одинокому старику двухэтажное поместье? — Ты даже основ не знаешь.       В который раз пропуская его ворчание мимо ушей, я стал ждать, когда Катаро снизойдет до объяснений. — Есть два варианта, — ответил он уже позже, когда сходил за чаем и вроде как подостыл. Мне, по обыкновению, Катаро не предложил ничего. Но я мог сделать себе чай сам, что, к счастью, не запрещалось в этом доме. — Либо раздувать огонь, вливая чакру в с печать. Либо добавлять символы в печать по ходу действия. — Понял, — кивнул, после чего мне подсунули еще бумагу, чтобы я начал пробовать воссоздавать стихийные печати самостоятельно. И вот, на середине моего труда, старик вдруг заговорил. Катаро не смотрел на меня, взгляд его, задумчивый и какой-то пронзительный, был направлен куда-то за пределы окна. — Наш клан берет свое начало от одного из сыновей Мудреца Шести Путей, Ашуры. Как и клан Сенджу. Наши отношения были тесными чуть ли не с самого основания кланов. И даже после, когда начали создаваться деревни, эта связь не пропала. Наш клан всегда был обособленным, почти ни с кем не воевал: враги не могли противостоять нам по-настоящему, мощи не хватало. Но после великого объединения кланов, всех начала тяготить наша связь с деревней Листа. Благодаря нам была выиграна Первая война. Немалую роль мы сыграли и на Второй войне. Это не нравилось многим странам. Клан Узумаки был подобно бельму среди других. А потом Туман, Вода и парочка мелких деревень объединились, выступив против нас. Как ты думаешь, помогла ли нам Коноха? Союзник, которому мы оказывали поддержку две войны подряд…       Старик горестно улыбнулся. А я неверяще смотрел на него. Я не мог поверить в услышанное. — Что ты такое говоришь, Катаро? — Я был участником войны. Видел, как громят мой клан, как убивают невинных. Мы сражались до самой смерти. Вражеские шиноби оставили клан только тогда, когда поняли, что поиметь с нас больше нечего. А Коноха и пальцем не пошевелила, — с ненавистью прошептал старик, — А потом грянула Третья Мировая Война Шиноби. Все забыли о случившемся. — Ты в первую очередь шиноби Конохи, а не Узумаки, — вновь заговорил Катаро после недолгой паузы, — Как ты думаешь теперь, почему я не горю желанием учить тебя, мальчишка?       Теперь, узнав чуть больше об истории своего клана из первых уст, я начал больше понимать Катаро. — Я пойму, если ты откажешься меня обучать, — прошептал я, мысленно соглашаясь с решением старика. Мысленно я был готов перешагнуть порог этого дома, навсегда покинув Узумаки. Но его слова меня сильно удивили: — Ну уж нет, — хмыкнул он, — Ты останешься и научишься наконец-то рисовать эти чертовы печати. — Спасибо, — все еще не отойдя от шока, я не знал, как выразить свою благодарность. Я готов был прыгать от счастья от услышанного. — Пощады не жди…