Запутанная История

      Когда солнце только выглянуло из-за горизонта, одаривая мир первыми горячими лучами, пара в лесу ещё спала. Маленькая опушка, что они выбрали своим пристанищем на ночь, была их собственной колыбелью Морфея, маленьким островком безмятежности, царством, где всегда правили Тишина и Ночь, держась за руки. Ветер, перед тем как ворваться на опушку, замедлялся, не желая разбудить двух подростков слишком холодным порывом или слишком громким шелестом деревьев. Птицы, что уже выискивали ползущих по земле червячков, старались тише хлопать крыльями и не так часто переговариваться. И даже деревья, кусты и трава делали усилие, даже не скрипеть, шуршать или ворчать.       И только солнце не стало снисходительно относиться к парочке, что сладко спала на опушке. Лучи радостно проскакали по верхушкам деревьев, просочились сквозь листья и устремились вниз, точно по стволу деревьев. Сначала они встретились с потухшим костром, от которого уже перестало веять всяким теплом и над которым легко порхал сероватый дымок, тут же растворявшийся в утреннем тумане. Потом солнечные гонцы, оповещавшие о начале нового дня, столкнулись со смуглой кожей воина, что приглушенно похрапывал, морщась и тихо фыркая, когда пряди, выпавшие из волчьего хвоста, щекотали ему нос. Лучи задумчиво остановились, взвешивая все за и против, и всё же решили снизойти: они окутали собою массивную фигуру воина, делая то, что перестал делать костёр буквально пару минут назад, – согревая его.       И только после этого солнечные лучи поползли дальше, проскользнули меж пеньком и старым бревном осины, осветили их со всех сторон, отразились в старой воде в ведре, где ещё в лунных лучах плавала пара карпов, и поигрались в догонялки в виде солнечных зайчиков. Солнечные гонцы не сразу заметили маленькую фигурку девушки, что свернулась калачиком, кутаясь в бесконечных тканях собственного платья. Подушкой для богатой наследницы служила старая, поношенная сумка, от которой пахло потом и пивом, а ноги брюнетка положила на небольшой камень. Лучи прошлись сначала по длинным распущенным локонам девушки, потом по её лицу, уделяя особенное внимание чуть видным веснушкам, дотронулись до сухих губ и скользнули под платье, точно так же согревая юную девушку, как и Сокку.       Парень проснулся сразу, как услышал непонятные звуки со стороны, где спала Бейфонг. Шатен слышал, как девушка почти подскочила с места, начала рыться в своей сумке, к чему воин уже успел привыкнуть, а потом встала и начала заниматься какими-то делами. Сокка предпочел не обращать на это внимания: духи знают, чем там эта девчонка занимается. Что бы она ни решила там делать: сбежать обратно в башню или убить его – в такую рань воину абсолютно плевать. Он не выспался, конечности ныли, будто бы вчерашний забег и драка в баре решили отдаться отголосками и сегодня, а живот слегка крутило от вчерашней рыбы (похоже, шатен не такой уж хороший кулинар, в отличии от сестры). А потому Сокка совсем не хотел просыпаться. Он хотел еще пару часов побыть в мире грёз, где всё хорошо и ничего не болит. Всего пару часов поигнорировать реальность.       Сокка попытался зажмуриться, усиленно нагоняя сон на самого себя, однако не успел он даже помолиться всем духам о ещё паре часов сна, как ему в спину прилетел маленький и всё же достаточно болезненный удар.       ― Поднимайся, Волчий Хвостик! Нам пора. ― Голос Тоф был холоден, и тем не менее, Сокке удалось уловить в нём толики усталости. Видимо, девушка была так же измотана, как и он, и воин упорно не понимал, почему бы им тогда обоим не получить то, чего они так страстно желают.       Сокка втянул голову в плечи, упорно игнорируя желание повернуться на Бейфонг и сказать что-нибудь язвительное. Парень логично заключил, что, как только он признается Тоф, что уже проснулся, она заставит его встать и продолжить путь. А потому единственной надеждой на пару часов сна был шанс того, что, увидев, будто бы Бейфонг не может его разбудить и сама одолеваемая усталостью, девушка сдастся и уляжется обратно спать. Именно поэтому Сокка попытался как можно более реалистично захрапеть.       ― Я знаю, что ты не спишь, Снузлс. ― Голос Тоф стал злее, и в спину воина вновь прилетел камешек, но уже больше, чем предыдущий.       Сокка яростно вздохнул и, повернув голову через плечо, смотря на уже собранную Бейфонг, уставившую руки в бока, недовольно произнёс:       ― Сколько раз повторять, меня зовут Сокка.       ― Это прозвище тебе больше подходит.* ― Тоф самодовольно ухмыльнулась, однако в такую рань её улыбка была больше похожа на оскал.       Сокка перекатился на спину, недовольно вздыхая, раскидывая ноги и руки в разные стороны, как самая настоящая звезда. Несколько секунд он пялился на небо, где, прячась за густой листвой, медленно плыли белые облака, похожие на перья и пух. Тоф, наблюдая за всем этим великолепием, скрестила руки на груди, раздраженно фыркая и постукивая здоровой ступнёй по земле.       ― Почему так необходимо идти в такую рань? Мы могли бы ещё поспать.       ― Чем быстрее начнём, тем быстрее закончим. ― Вновь фыркнула девушка, сдувая локон, упавший ей прямо на глаза. Тоф была зла, что она вынуждена вытаскивать воина самостоятельно, и тем не менее, понимая, что процесс этот будет долгим, всё же присела на бревно позади себя. (Сокка предполагал, что причиной тому были отголоски вчерашней травмы, однако произнести это вслух не осмелился).       Парень пристыженно отвёл взгляд в сторону, пряча его в кустах крыжовника. Сокка не знал почему, но, понимая, что под словом «закончим», Тоф подразумевает конец их путешествия и, скорее всего, дружбы, ему стало грустно. Воин понимал, что это глупо. Ещё вчера в это время он даже не знал этой девчонки, а часов двенадцать назад пытался избавиться от неё, пылая праведной ненавистью к ней, её уму и силе, происхождение которой тогда ещё даже не понимал. И шатен не тешил самого себя надеждами, будто бы они стали невероятно близки за это путешествие. И тем не менее, теперь Сокка понимал, что ему будет не хватать её шуток, язвительных комментариев, их такого непобедимого дуэта, способного оставить в дураках целую банду вонючих воров и бандитов. Сокка предпочитал быть человеком разума, а не чувств, а потому логично заключил, будто бы это путешествие ничего не значит. И тем не менее, это не значило, что он не чувствовал того, что сейчас так грубо сжимало его сердце.       Воин не хотел произносить ничего из этого вслух, не хотел дарить Бейфонг даже мысль о том, что его опечалили мысли об этом. В основном потому, что был уверен, Тоф даже не подумала об этом. А потому Сокка поспешно достал карту из-за пазухи и попытался определить, где они находятся.       Тоф терпеливо ждала, пока Сокка, наконец, не встал на ноги и, отряхнувшись, указал направление, куда им предстоит идти.       ― Но город ведь в другой стороне. ― Тоф неодобрительно подняла одну бровь, и Сокка уже хотел спросить, откуда она знает, однако у него появилось такое же ощущение, что охватило его в пещере, когда Бейфонг сообщила, что прохода внутри нет. Она просто знает.       Воин почти устало закатил глаза, сетуя на невероятные способности Тоф, после чего всё же улыбнулся и произнёс:       ― Нам нужно кое-куда заглянуть.       Тоф безразлично пожала плечами, и, Сокка был уверен, она вновь проверила его своим пяточным детектором лжи, который применяла почти каждый раз, когда он её в чем-то уверял.       Воин уже протянул свою руку в сторону Бейфонг, собираясь взять её за руку, как всё путешествие до этого, однако девочка, казалось, даже не заметила этого. Она стремительно прошла вперёд, повинуясь направлению, что он указал ранее, и Сокка тут же отдёрнул ладонь. Не то, чтобы он считал, будто бы Тоф нуждается в его помощи, однако видеть её, идущую так уверено вперёд самостоятельно, было так странно, что ощущалось почти неправильно. И тут воин впервые задался вопросом, кому так уж нужна рука другого: ей или ему?

***

      Солнце пылало, своим огнём обжигая смуглую кожу, и парень, идущий вдоль нескончаемых маленьких палаточек и открытых навесов, невольно вспомнил огненные острова. Царство Земли находилось сильно западнее, да и сам воин уже сто лет не был на островах, каждый из которых хранил в себе нескончаемые потоки лавы, и, тем не менее, сейчас шатен был абсолютно уверен, что западное солнце грело здесь ничуть не слабее. Наверное, такой влажный климат способствовал росту всех тех невероятных растений, что окружили маленький городок Гаолинь, внутри которого сейчас воин безуспешно пытался найти правильный поворот, и Сокка и впрямь восхищался всем этим великолепием буйства красок в цветочных магазинах и на помещичьих клумбах; он восхищался высотой деревьев и их толстыми, вьющимися стволами, пушистой зелёной кроной, уходящей далеко ввысь, а иногда, когда на землю опускался туман, будто протыкавшей собою небосвод.       Однако сейчас, когда воин устало следовал за двумя девушками, что радостно о чем-то переговаривались, а солнце, казалось, направило все свои самые злостные и самые горячие лучи прямо на макушку и оголённые плечи воина, тот совсем уж не восхищался этим местом. В памяти Сокки всплывали все самые необычные места, где ему повезло побывать, и каждое сейчас казалось лучше людной улочки с торгашами и купцами.       Шатен вспоминал Южный и Северный полюса, оба были такими разными, такими непосредственными и настоящими жемчужинами всего этого мира. Тем не менее, Сокка пылал настоящей ненавистью к этим местам. Наверное, все эти чувства одолевали его из-за людей, что поселились на макушке и пятках планеты, однако холод, лёд и одиночество каждого отдельного племени тоже влияли на восприятие воина. Да, он вырос в снегах, он привык к холоду, ветру, ранним заморозкам, инею и северному сиянию, что отражалось в искрах на земле, но это не значило, что Сокка любил всё это.       Шатен был рад вырваться из вечной мерзлоты, проплыть полморя, чтобы оказаться в тёплых краях, вроде Воздушных островов, где они встретили Аанга. Сокка уже и не вспомнит эти места. Он помнит лишь сильные порывы, приносившие солёные брызги и пробиравшие до самых костей, а также постоянно летающие на ветру лепестки, а вместе с ними песок, попадавший прямо в глаза.       Там тоже было погано. Постоянные ветра, облака, не пропускающие солнечные лучи, и строгие правила, в большинстве монастырей включавшие абсолютное молчание. Что уж говорить о запрете на мясо… Но там, хотя бы было теплее. Вместо снега с неба падали холодные капли, мочившие одежду, а на земле почти всегда лежало теплое покрывало из тумана, мешавшее видеть дальше двух метров. Там Сокка впервые узрел грозу. Было в ней что-то завораживающее, пугающее, восхитительное, обжигающе жуткое. В ней было всё и сразу.       В стране огня всё было совсем по-другому. Там небо почти всегда горело красным, только по-разному красным. Утром это был теплый, нежно-персиковый оттенок, который превращал облака в нежные лепестки сакуры, а воду, что разливалась километрами кровавых лепестков лилии, в горячую лаву. Вечером, во время заката, всё было золотым, прямо как когти драконов или янтарные глубины пещер, а ночью небо окрашивалось либо в бордовый, темно-темно красный, почти как кровь, либо в фиолетовый, как дикие кусты черники.       Луна по ночам горела золотом, а утром солнце обжигало до боли, так, что им приходилось прятаться в домах, попивая холодный лимонад, приготовленный по старому рецепту покойного дядюшки Зуко, которого они, к сожалению, не знали. В стране огня было мало растений, но те, что были, пылали своей уникальностью. Там почти не было дождей, зато на каждом маленьком островке нашли себе место горячие источники, и, однажды ночью, им удалось заглянуть внутрь настоящего вулкана, где тихо притаилась лава, лениво булькая и изредка покачиваясь от столкновений плит под землей. Было в этом что-то завораживающее и пугающее, прямо как в летней грозе на Воздушных Островах.       Сокка – от жары, а, может, от скуки, – даже вспомнил жутковатые болота на севере Царства Земли, где они побывали пару недель назад. Осадок до сих пор остался: не каждый день встречаешь умерших, желающих забрать тебя с собой. И, может воин и недолюбливал это место, возможно, даже по-настоящему боялся его, однако там было прохладно, а сейчас, вспоминая холодную воду под ногами, тенёк над головой и массивные ветки, на которых можно было устроить долгожданный привал, Сокка действительно завидовал тому себе.       Тот Сокка валялся под большими листьями переростками, покуривал горькие сигары народа огня, слушал легенды Воздушных кочевников, пока Катара, сидя у костра, готовила ужин, разносивший свой теплый аромат по всему лагерю. Тот Сокка качался в самодельном гамаке на ветвях старого дуба, его тельце окутывали прохладные порывы, пахнущие дождём, мокрой землёй и свежими растениями. Тот Сокка устраивал маленькие дружеские поединки в воде, а потом, поверженный сразу тремя великими покорителями, спокойно лежал спиной на воде, что обволакивала его целиком, желая унести своими потоками к водопаду. Тот Сокка, лежа на пушистой спине огромного бизона, смотрел перед сном в небесные просторы, горящие маленькие плевочки на небе и огромный лунный диск.       Этот же Сокка шёл вдоль нескончаемых магазинов, большинство из которых даже смотреть в сторону чужеземцев отказывалось: торгаши закрывали ставни, купцы незаметно поворачивали щеколды и опускали шторки, и даже редкие палаточники, неустанно обманывавшие людей на улицах, злобно щурились, пододвигая сомнительную продукцию к себе поближе так, чтобы никто не мог ненароком что-нибудь свистнуть. Даже обычные жители и те не были доброжелательны к небольшой группе приезжих подростков: матери косились на людей в необычной одежде, прикрывая детям глаза, старики недовольно семенили в сторону дома, что-то ворча себе под нос, редкие мелкие мальчишки рады были показать язык, а особенно бойкие мужчины уже собирались подойти к группе людей, желая, – как предполагал сам Сокка, – выдворить детей из города, однако быстро замечали красное одеяние Зуко и неуверенно, почти пристыженно ретировались, грозя своими кулаками в спину подростков.       Все старались обходить чужаков стороной, никто не желал связываться с разношерстной компанией детей, и, тем не менее, люди предпочли бы избавиться от них. В этом и был весь камень преткновения Царства Земли – много неприязни, гордыни и презрения, что мешали им с гостеприимством относиться к другим нациям, однако слишком кроткий нрав, чтобы избавиться от них. Поэтому люди и рассчитывали на «стражей правопорядка», что искали любой повод, лишь бы выпроводить чужаков из города, что они попытались сделать накануне с Соккой.       Если честно, это не было новостью для воина, нации воевали, сколько парень себя помнит, а живет он не много не мало уже около двадцати лет. В каждом уголке мира по-своему обращались с чужаками: у Воздушных кочевников их принимали, однако обходили стороной, в Царстве Земли старались заключить под стражу или найти повод выгнать, выслать за пределы государства. В Водных племенах вход был разрешен лишь купцам, а в Нации Огня всех чужаков подвергали смертной казни. И нигде, ни в одном уголке мира к ним не относились с добротой и пониманием.       Поэтому ещё больший страх и опасения вызывали такие группки людей, как их, собранная из людей разных наций. Общаться с человеком другой национальности, чей цвет одежды или кожи хоть чуть-чуть отличался от твоего, являлось почти что справкой о шизофрении. Легче было самостоятельно надеть смирительную рубашку и залезть в комнату из подушек. Однако предрассудки о таких людях были сильнее, чем желание избавиться от них, потому люди лишь злобно косились и спешили перейти на другую сторону улицы. Были бы Сокка и его друзья хоть чуть хитрее и совсем чуть-чуть злее, могли бы с легкостью взять себе под управление целый город, жили бы там как короли, с большой свитой, кучей денег и народом, что боялся бы их до чертиков. Но они не были.       Сокке не нравился Гаолинь: люди здесь были злые, а строения пугающе бедные. Каждый второй дом был стареньким, с потрескавшейся краской и балконами без перилл, на которые, – воин не сомневался, – просто не хватило средств. Крыши домов были дырявые, полы полусгнившими, а стены не редко изрисованными краской и грязью. Здесь редко встречались богатые дома, лишь пара школ, да закрытые поместья. Внешний облик города спасало лишь обилие цветов, на которых жители Гаолиня, по-видимому, были просто помешаны, за неимением любой другой альтернативы роскоши и красоте. Воин невольно покосился на Тоф, богатую девочку в красивом платье из дорогой ткани. Она, наверняка, даже не подозревала, как ей повезло. Некоторым жителям этого города не хватало средств даже для того, чтобы купить теплой зимней одежды, и сейчас, думая об этом, Сокка даже был не так зол на того торгаша, что обхитрил его тем утром, и даже почти не хотел врезать тем бандитам, что вчера чуть не убили его.       Воин даже не заметил, как его чувства злости и настороженности к жителям этого бедного городка сменились на жалость и сочувствие. Может, Сокка видел самого себя в этих голодных детях, а, возможно, даже изредка находил себя в озлобленных мужчинах, что никак не могли улучшить жизнь своей семьи. Воин покосился на свою сестру, идущую впереди, радостно что-то рассказывающую Тоф. Катара выглядела счастливой. И всё же улыбка на её лице была редким явлением.       Они оба потеряли отца, затем мать, их жизнь долгое время была сущим адом, поэтому он и принял решение уплыть с Северного полюса: собрать свои редкие пожитки, накупить еды, украсть лодку и уплыть, куда глаза глядят. Катара тогда впервые за несколько месяцев улыбнулась, а Сокка тогда так гордился собой. Потом они встретили Аанга, и пусть Сокке было сложно доверять этому парнишке, тот почти не переставая заставлял целительницу смеяться. Не было ни дня, чтобы Аанг не вызвал у той хотя бы улыбки на лице, а этого Сокке было достаточно.       Однако, так или иначе, всегда были вещи, которые воин был не способен дать сестре. Например, новое платье, туфли, украшения или даже теплый дом. Северное Водное племя не было бедным, но ограбить его было практически невозможно, а потому они уехали с маленьким мешочком тех денег, что у них был под рукой и старались всё необходимое добывать самостоятельно. Катара никогда не была требовательна, она никогда не просила красивых платьев или новых лакированных туфелек, однако Сокка не мог игнорировать её грустный взгляд, когда они проходили мимо витрин с одеждой или богатой уроженки восточных земель Омашу, где сапфиры и изумруды добывали так же часто, как и уголь. И Сокка, сколько бы не хотел, ничего не мог с этим поделать.       И сколько бы не хотел, Сокка ничего не мог поделать с потребностью сестры в подругах. Воин как мог, старался быть хорошим братом, другом для Катары, но были вещи, которых он не понимал. И не только он, Аанг и Зуко тоже плохо справлялись с этой ролью. Поэтому сейчас, когда целительница шла впереди, цепляясь за руку слепой девочки с улыбкой от уха до уха, увлеченно рассказывала о чем-то ужасно увлекательном и смешном, когда она смеялась и, почти пританцовывая, искала глазами что-то, в восхищении находились все три парня.       Аанг шел прямо рядом с девушками, он, почти как ребёнок, любовался обеими, но в большей степени, конечно, Катарой. Последние пару недель у Аватара никак не получалось вытянуть из целительницы хотя бы улыбку, и теперь, когда она была полна энтузиазма и жизни, парень никак не мог налюбоваться ею: красные щеки, розовые губы и искрящиеся радостью глаза.       Зуко шел чуть поодаль, на одном уровне с Соккой, но оба они молчали. Первое время маг огня не переставая переводил свой взгляд с новой подруги Катары на воина и обратно, будто бы пытался что-то понять. Сокка понятия не имел, что именно пытается осилить в своей голове Зуко, однако если вдруг он что-то понял про отношения шатена и Бейфонг, воин был бы рад услышать предположения, потому что сам он ничего не понимал. Однако, видимо, Зуко так и не смог прийти к какому-то логичному заключению, потому что, стоило мужчине только услышать звонкий смех со стороны девушки в синей тоге с копной кудрявых волос, как его брови подлетели вверх и не опустились до сих пор. Маг огня был очевидно озадачен, но также рад. Глупая улыбка красовалась на его лице, будто бы он увидел не счастливую Катару, а старого друга, которого когда-то очень давно потерял. Теперь он видел его вновь, и тепло разливалось по его телу, как если бы эта улыбчивая лихорадка была заразна.       Сам же Сокка смотрел на сестру и ощущал гордость. Да, воин даже не думал, когда вёл Тоф в лагерь, будто бы это будет иметь хоть какое-то значение, и, тем не менее, обстоятельства сложились куда лучше, чем он даже мог себе предположить. Катара была счастлива, Аанг был рад, как ребёнок, Зуко был доволен и даже одобрительно похлопал шатена по плечу, а Тоф… она получила то, что хотела, она попала в город. И, – Сокка не решался подумать об этом достаточно откровенно, – однако, может, если Тоф понравится, может, если она найдёт среди них друзей, дом, радость, то, только может быть, она решит остаться. Может, ей не придётся уходить, не придётся покидать их, и, – что гораздо важнее, – Сокке не придётся терять её.       Да, эти мысли существовали, но они были так невесомы, что желание, которое они вызывали внутри воина, то предвкушение и счастье, что дарили ему, были почти неощутимы, неосязаемы. Они существовали, но воин не знал откуда они или, может, не решался признать, что является причиной такому хорошему настроению под этим палящим солнцем.       Сокка невольно перевёл взгляд на Бейфонг. Она молчала, кажется, ей было слегка некомфортно рядом со счастливой Катарой, однако уголки её губ всё равно были приподняты. Может, Зуко с Аангом этого и не заметили (и Сокке нравилось думать, будто бы он был здесь единственным, кто по-настоящему понимал Тоф), но воин знал, что Бейфонг нравится Катара. Да, его сестрица была шумной, слегка романтичной и чересчур радостной, в ней было много энергии, которой она была рада делиться, а ещё от неё за километр пахло цветочной водой, но Тоф, – одни Духи знают, почему, – похоже, это даже нравилось.       Покорительница земли, тепло улыбаясь, всё чаще опуская глаза вниз, будто бы стеснялась их молочной белизны, что, как оказалось, совсем не волновало ни Зуко, ни Аанга, ни тем более Катару. Тоф пару раз неуверенно пыталась вызволить свою руку из хватки волшебницы воды, однако вместо того, чтобы обнимать предплечье, Катара тут же начинала цепляться своими маленькими пальчиками за запястье Бейфонг, что, как подозревал воин, было ещё болезненней, так что девушка логично заключила, что лучше не сопротивляться порывам новой знакомой. Тоф слегка хромала на ту ногу, что вчера поранила и что целительница старательно обработала часом ранее, однако, несмотря на свою хромоту, Бейфонг отказалась идти с Соккой под руку, ссылаясь на то, что нога совсем не болит.       Воин был уверен, что дело совсем в другом. Как минимум, его новая знакомая совсем не любила выглядеть беспомощно, так что, пусть она и будет чувствовать адскую боль, она предпочтёт идти самостоятельно. А как максимум Тоф была зла на него. Но что Сокка мог поделать?! Он не мог сказать сестре и друзьям, что потерял свой меч, не мог признаться, что Катара была права, и, что гораздо важнее, он не мог признаться, что эта крошечная девочка его шантажировала.       Сидя там, ещё в лагере, на теплой шерсти бизона и ожидая, когда же Катара закончит лечить её ногу, Тоф молчала, она не перебивала и не стала рассказывать друзьям воина, как всё было на самом деле. Наверное, она понимала, что если Сокка врёт, то у него есть на то причины. Во всяком случае, воин надеялся на то, что она всё понимала. Однако с тех пор она не сказала ему ни слова. С тех пор, как Катара объявила, что им нужно на базар за продуктами, Тоф даже не повернула головы в его сторону, и Сокке оставалось лишь надеяться, что она разглядывает его своими пятками.       Воин грустно вздохнул, переводя взгляд на Зуко, и тот, хитро усмехнувшись, поиграл бровями. Сокке потребовалась пара секунд, чтобы понять, на что намекает друг, но как только он это сообразил, то уже хотел было ударить Зуко за неподобающие намёки, однако одёрнул сам себя. Слишком подозрительно. Сокка не станет уделять внимания чему-то подобному. Воин показательно отвернулся от мага огня, переводя взгляд в сторону, пока не увидел на стене розыска то, чего совсем уж не ожидал увидеть. Парень невольно застыл на месте, разглядывая увиденное, пока вдруг не услышал, как его окликнули:       ― Эй, Сокка, ты чего застрял?! ― Голос Зуко разнёсся словно гром среди ясного неба, и шатен еле-еле успел оторвать злосчастный листок бумаги прежде, чем голова мага огня показалась у него из-за плеча: ― Тебя, наконец, объявили в розыск за твои тупые шутки?       Зуко глупо улыбнулся, и Сокка так резко повернулся на друга, что голова почти пошла кругом. Воин спрятал за спиной лист бумаги и выпалил первое, что пришло в голову:       ― Если меня и объявят в розыск, то только за мою внеземную красоту! ― Сокка неуверенно выглянул из-за плеча мага огня, вся компания стояла и смотрела прямо на него, и воин неуверенно сглотнул. ― Тоф, можно тебя на секундочку?       ― Что, проблемы с прической, Волчий Хвостик? ― Вся компания радостно прыснула, а девушка самодовольно улыбнулась, всем своим видом показывая, что победила в этой схватке. Бейфонг скрестила руки на груди, и воин невольно начал потеть, понимая, что девушка не собирается к нему подходить.       ― Тоф… ― голос Сокки оборвался, и чувства беспокойства и непонимания одолели все лица сразу, даже парочку проходящих мимо людей, что раньше смотрели на них, как на мусор. ― Пожалуйста.       Бейфонг недовольно закатила глаза, но всё же подошла к воину, в то время как Зуко, по указке шатена, наоборот, отошёл подальше, присоединившись к обеспокоенным Катаре и Аангу. Руки Тоф до сих пор находились на груди, она недовольно сдула локон, что упал ей на лицо и уверенно щекотал вздёрнутый носик девушки.       ― Чего хотел, Снузлс?!       ― Ты можешь говорить тише? ― Сокка попытался наклониться к девушке, чтобы уменьшить расстояние между ними, но та уверенно сделала два шага назад и почти испуганно воскликнула:       ― Опять секреты?!       ― Да замолчи ты! ― Воин ловко ухватил руку девушки и потянул её вниз, чуть-чуть пододвигая Бейфонг тем самым к себе.       Сокка покосился на друзей, что стояли поодаль. Зуко, повернувшись спиной к Сокке, обнял себя руками и стал водить ими по себе, изображая страстный поцелуй. Катара и Аанг тихо захихикали, а Сокка покрылся румянцем, благодаря духов за то, что Тоф никак не могла увидеть ни его красных щек, ни этой идиотской сценки в исполнении одного актёра, развернувшейся на мостовой.       ― Неужели ты всё ещё обижена, что я соврал им?! ― Сокка яростно шептал, хотя зол он был скорее на своих друзей, чем на Бейфонг, стоявшую рядом и злобно отбивавшую ритм одной ногой.       ― Конечно, я зла! Зачем ты это сделал?! ― Прошипела сквозь зубы девушка, однако сделала она это тихо, так что Сокка сделал логичное заключение, брюнетка совсем не так зла, какой хочет казаться. ― Боишься своей младшей сестрёнки? ― Язвительно кинула та.       ― Я, конечно, могу рассказать правду, но будет ли моя «младшая сестрёнка» так же мила с тобой, если узнает, что ты напала на меня, украла мой бумеранг и шантажировала меня? ― Сокка разозлился, потому что этот мелкий спор не имел никакого значения сейчас, но Тоф продолжала злиться, как маленький обиженный ребёнок, что мешало их делу.       ― Но ты проник в мою башню!       ― А ты ударила меня!       Тоф на секунду задумалась, будто бы рассуждая о словах воина. Ей потребовалось время, однако в конце концов она всё же поняла, к чему тот клонит: что бы Сокка не сделал, тот факт, что она напала на него никак не поможет девушке. Те пару часов, что Бейфонг знала Катару, дали ей понять, что за свою семью девочка готова убить.       Тоф наконец кивнула, однако всё же выдернула руку из хватки парня и, выпрямившись, прошептала:       ― Ладно, чего ты хотел?       Сокка вновь опешил. Сказать по правде, он совсем уж не верил, что этот аргумент сработает, однако он был рад, что эта ссора осталась позади. Воин вновь покосился на сестру и друзей. Теперь Аанг ухватил огурец, на верхушку которого положил пучок петрушки, и помидор, на бочке которого нарисовал большие глаза, и, кажется, эти два овоща целовались. Катара не удержалась на эту картину и громко рассмеялась, а Зуко, смеясь, покачал головой, будто бы это было лучшим развлечением за последний месяц или даже два.       ― Снузлс, ― Тоф пару раз щелкнула пальцами, возвращая парня в реальность, и Сокка, покрутив головой, чтобы прогнать пугающие воспоминания, произнёс:       ― Я нашёл это, ― воин достал из кармана помятый кусок бумаги и, прежде чем Тоф успела дать язвительный комментарий, пояснил: ― Тут твой портрет. Твои родители разыскивают тебя.       Сокка поднял глаза на Бейфонг. Та медленно кивнула, и невнимательному наблюдателю могло бы показаться, что брюнетке нет никакого дела до сказанного парнем, однако воин знал её лучше других. Тоф напрягла челюсть, сжала кулачки и невольно сглотнула. Её глаза превратились почти в оленьи, когда те видели охотников. Бейфонг чувствовала себя дичью, на которую объявили охоту, и награда тут будет побольше, чем простой ужин. Внезапно, даже Сокка почувствовал этот животный ужас, охвативший девушку, которым она почти дышала.       ― Всего день… ― слетело с губ Бейфонг прежде, чем она сама успела сообразить.       ― Да. Быстро… ― Воин опустил глаза на портрет, чувствуя, что совсем никак не может её защитить.       ― Причуды богатых, ― Тоф попыталась улыбнуться, но было это так же фальшиво, как и неправдоподобно. Сокка ни в жизнь не поверил бы, что эта улыбка настоящая. ― Ну, гений, что будем делать?       Сокка секунду помедлил, прокручивая все варианты в голове. Сложно было себе представить, что может слить эту девочку с толпой: дорогое платье, украшения в волосах, драгоценные браслеты на руках и шарф из импортного шелка. В городке, где каждый второй – бедняк, а каждый первый видел шелк лишь в витринах магазина, богатую наследницу будет очень просто вычислить. А если учитывать тот факт, что все они стремятся накормить свою семью, никто и бровью не поведет, если маленькая девочка будет просить о пощаде. Эта богатая девочка была как красная тряпка для целого города из голодных и злых быков… Осознание в голову Сокки пришлось слишком неожиданно. Так, что у воина даже слегка разболелась голова, однако горд он был собой так, как никогда не был прежде.       ― Есть одна идея… ― шатен почти оскалился, произнося это, но ещё большее удовольствие ему принёс оскал, что отразился на губах Тоф. ― У тебя же есть деньги?       Бейфонг покосилась на свою сумочку, после чего неуверенно кивнула. Это всё, что было нужно воину. Он подскочил на ноги, не сказав даже слова брюнетке, и посмотрел прямо на посмеивающуюся в сторонке сестру:       ― Эй, Катара! Мы отправляемся по магазинам! Тоф нужна парочка новых платьев.       Катара радостно запрыгала, а Тоф медленно подошла к воину и тихо-тихо прошептала на ухо:       ― Ты что, серьёзно?       ― Это поможет тебе слиться с толпой. ― Не поворачивая головы, произнёс шатен, всё так же радостно улыбаясь, будто бы это было лучшей идеей в его жизни. Так оно и было. Это решит сразу две проблемы: Тоф не поймают её родители, а Сокка отомстит за пару злостных шуток.       ― И за что ты только меня ненавидишь… ― Бейфонг устало вздохнула, однако уже через секунду рядом со слепой девчушкой оказалась счастливая покорительница воды, что, ловко подхватив руку брюнетки, утащила её вперёд по улице, где, – Сокка не сомневался, – Катара уже присмотрела магазин одежды.       Самого же воина окружили друзья. Если честно, Сокка был рад оказаться в кругу друзей, без всех этих чувств неразберихи с Тоф, но радость продлилась недолго. Аанг и Зуко, убедившись, что девушки отошли на достаточное расстояние и не услышат их, тут же схватились за руки, притворно изображая любовный роман из самого сумасшедшего свитка, который только можно было себе вообразить:       ― О, Сокка, ― писклявым голосом произнёс Аанг, намотав себе на голову черный платок, а на поясе повязав свою рыжую тунику. Кажется, это должны были быть волосы и платье соответственно, однако походило это разве что на костюм ополоумевшего клоуна, ― моё платье испачкалось, и оно порвано! ― Аанг приложил ладонь ко лбу, изображая высшую степень драмы, на которую был способен. ― Мне необходим новый наряд, чтобы быть красивой для тебя!       ― Не бойся, милая! ― Теперь в сценку вступил Зуко. Он завязал волосы в высокий хвост, что даже близко нельзя было сравнить с волчьим хвостом Сокки, а в руку взял тюльпан, который, наверняка, символизировал меч воина. Зуко поставил одну ногу на коробку, что выдвинул ранее, для большей драматичности, однако он по-прежнему выглядел абсолютно нелепо, как считал сам воин. ― У меня есть отличная идея, ― Зуко специально понизил свой голос на пару октав, и воину даже немного польстило, что его изображают с крутым баритоном. ― мы пойдём в магазин!       ― О, Сокка, ты такой умный! ― Аанг упал в объятия разодетого Зуко, и на этом спектакль был окончен. Два парня разразились хохотом, почти падая на землю и сгибаясь пополам от веселья, что принесла им эта игра.       ― Какие же вы придурки. ― Сокка устало вздохнул, после чего попытался пару раз ударить друзей, но не сильно, чтобы те ещё Катару с Тоф не позвали.       ― Не волнуйся, вы выглядели очень мило. ― Зуко улыбнулся, снимая с волос резинку, на что Аанг активно закивал, подтверждая слова друга. И Сокка сам не знал почему, но эти слова заставили его покраснеть.       Парни продолжали смеяться, в то время как Сокка медленно злился на своих друзей, как вдруг откуда-то прилетело два маленьких булыжника, один из которых угодил магу огня прямо в живот, а второй, предназначавшийся для Аанга, пролетел мимо него, так как мальчик успел увернуться. Зуко сложился пополам, однако в этот раз не от хохота, а Аватар испуганно огляделся по сторонам, пока не заметил неподалёку стоявших девчонок. Катара, прикрыв рот ладошкой, посмеивалась, а вот Тоф раздражённо крутила маленькие, но достаточно болезненные снаряды в руке. И вот тут настало время Сокки смеяться: по его личному мнению, друзья получили по заслугам.       ― Неплохо-неплохо, Проворные Пятки. ― Тоф покачала головой, хотя по её голосу было понятно, она совсем не довольна тем фактом, что кто-то сумел избежать заслуженного наказания.       Тем не менее, Аанг расплылся в довольной ухмылке, как бы показывая, что его не победить. И вот тут Сокка не сдержался и, подхватив ближайшую картофелину, кинул её прямо в лоб друга.       ― Не волнуйся, Ти, они получат своё.       Сокка медленно прошёл к двум девушкам, что разразились радостным хохотом, и Тоф довольная дала воину заслуженное пять. Катара и Бейфонг продолжали смеяться, когда медленно побрели вперёд по мостовой, и Сокка, предварительно показав двум друзьям язык, последовал за ними, раздумывая над тем, каким хорошим снарядом оказался простой клубень. Аанг, потирая ушибленное место, поднял с земли картофелину и пару раз подкинул её вверх, чтобы оценить вес. Лысый мальчик покосился на своего друга, что злобно смотрел уходящим друзьям вслед.       ― Да, та ещё парочка… ― обиженно произнёс он.       ― Они друг друга стоят. ― Аанг вновь улыбнулся и вдруг резко рванул вперёд, начиная гонки до друзей без объявления. Зуко последовал за ним, и оба они думали, сколько же ещё им придётся вытерпеть от этих двоих.

***

      Когда компания подошла к небольшому магазинчику со старой дверью и пыльной витриной, улица вокруг них опустела. Жители городка, почти не сговариваясь, переместились в другую часть Гаолиня и изо всех сил старались не вылезать на окраину, где разгуливала группа чужестранцев. С тех пор, как в компании нашла своё место Тоф, люди заметно подобрели, однако теперь на их лицах всё чаще царили не понимание и жалость по отношению к темноволосой девочке. Сокка старался молчать, не говорить и даже не думать об этом. Избегание этой темы незаметно превратилось в традицию среди друзей Аватара, и воин, если честно, даже толком не знал почему.       Шатен знал, что, если завести разговор об этом, вся компания переругается. Сокка с Зуко будут злы, они будут упрекать невежественных жителей города в последних смертных грехах, Аанг начнёт защищать их, проявляя свойственный ему альтруизм, а Катара первое время постоит в сторонке, пока не заплачет. Но отсутствие разговоров на эту темы вовсе не зависело от потенциальной ссоры: если команде Аватара необходимо было поругаться – они ругались. Тут было что-то другое… Сокка не знал, что именно, однако что-то останавливало даже его хорошо подвешенный язык, даже вечно злого Зуко, даже любопытного Аанга, даже дружелюбную Катару. Всё то, что раньше впутывало их маленькую социальную группу в неприятности, вдруг исчезло. В мгновение ока они все превратились в нормальных людей, без склонностей к новым знаниям и неуправляемых потоков эмоций.       Сокка поднял глаза на магазинчик, к которому они держали путь всё это время и слегка опешил. Он не выглядел таким уж большим или хорошим: поломанные ставни, задёрнутые шторы, старая дверь, сломанная табличка, увядшие цветы. Много всего было не так.       ― Ты уверена, что нам сюда? ― Обратился воин к сестре, складывая руки домиком, прислоняясь к стеклу так, чтобы солнечный свет, отражавшийся в стекле, не мешал ему разглядеть внутренности магазина. Так или иначе, это совсем не помогло: внутри было темно, а шторы закрывали всё, что могло бы быть интересным.       Катара не ответила, она лишь встала на цыпочки, точно так же пытаясь заглянуть внутрь, после чего аккуратно постучала кулачком в дверь.       ― Добрый день! Мы хотели бы приобрести пару платьев! ― Голос Катары был сладок, как мёд, и Сокка представить себе не мог, как кто-то может сказать ей «нет». Однако дверь осталась закрытой.       ― Платья? Это так уж обязательно? ― Тоф подняла одну бровь. Идея похода в магазин ей претила, что уж говорить о покупке дешевого неудобного платья из жесткой ткани. Наверное, не так она себе представляла этот день в городке.       Никто из друзей даже бровью не повёл на причитания Бейфонг. Зуко, облокотившись плечом и старую деревянную подпору, устало зевнул, и, прикрыв глаза, произнёс, обращаясь к Катаре:       ― Ты же знаешь, они не откроют.       ― Это ещё почему?! ― Тоф удивлённо вскинула бровь, переводя взгляд на мага огня, однако и эта её фраза осталась без внимания.       ― Ну я хоть что-то делаю, Зу-Зу! ― Вспылила Катара, сжимая руки в кулаки и делая уверенный шаг в сторону друга. В этот раз, как не странно, обладатель шрама совсем не испугался: на улице не было ни вёдер с водой, ни кувшинов или даже мелких лужиц. На лице Зуко даже мускул не дернулся, он лишь изогнул бровь в недовольстве, услышав ненавистное прозвище.       ― Зу-Зу? Кто придумал ему это прозвище?! Мне нравится! ― Глаза Тоф загорелись радостью, когда она нашла новый повод для издевательств, но и этого оказалось недостаточно, чтобы хоть кто-то из компании обратил на неё внимание.       ― Эй, ребята, давайте-ка мы все успокоимся, ― Аанг встал между озлобленной покорительницей воды и устало пинающем камешки под ногами Зуко, улыбаясь сначала одной, а потом второму. ― Мы все устали и вспотели, а этот городок – не лучшее место из тех, где нам пришлось побывать, но разве мы не знали, что будет именно так?       Катара кивнула, соглашаясь, и опустила голову вниз, пристыженно перебирая пальцами ткань своего платья. И даже Зуко, казалось, на чувственную тираду друга проникся его радостным тоном и смог выдавить на лицо усталую улыбку. Тоф уже собиралась было что-то сказать на спор друзей, который пылал для неё непонятностями, но вдруг рядом с ней вырос Сокка. Он единственный не вставил даже маленького слова в горячий диалог друзей, хотя обычно его было не удержать от непрошенных комментариев. Сейчас он просто прошёл мимо, забирая из рук Бейфонг её ненаглядную сумку, и, встав напротив окна, громко прокричал:       ― Эй, у нас есть деньги! ― Воин на секунду опешил, косясь на достаточно увесистый мешок, и произнёс как можно громче: ― У нас есть очень много денег.       Повисло молчание, каждая пара глаз, присутствовавшая на пустынной улице, устремилась на деревянную дверь, которую, если бы они постарались, могли достаточно просто снять с петель. Долгое время не было ничего слышно, пока наконец за стеной не появились шорох, шум, треск и тихое кряхтение. Спустя пару секунд отчетливо послышался звук открывающейся щеколды, и из-за двери показалась седая голова. Мужчина с осунувшемся лицом и в потрепанном фартуке поправил очки на переносице и окинул презрительным взглядом всю компанию ребят. Никто из подростков не осмелился вымолвить ни слова. Только Сокка потряс перед лицом старика мешком, заставляя монеты внутри ударяться друг о друга, привлекая тем самым внимание мужчины. Хозяин лавки уже было протянул руки к заветной добыче, как воин дёрнул рукой, перекидывая добычу престарелого торговца себе через плечо.       ― Сначала одежда.       Старичок недовольно закряхтел, но всё же распахнул дверь, пропуская внутрь молодёж. Катара тут же залетела внутрь, отталкивая брата в сторону, держа путь прямиком к вешалкам с хлопковыми платьями. Сокка на это лишь тяжело вздохнул, опуская голову вниз и тихо посмеиваясь, пытаясь оправдать сестру тем, что она не имела возможности получить подобный поход по магазинам много лет. Аанг, проходя мимо друга, пристыженно улыбнулся, а Зуко похлопал воина по плечу, как бы хваля и за план, который на удивление помог им проникнуть внутрь, и за то невероятное терпение, которое мужчина проявлял к своей младшей сестре.       Последней к Сокке подошла Тоф. Она подняла пустой взгляд на помещение, из которого доносились радостные визги Катары, и устало вздохнула. На лице Бейфонг впервые за всё время так отчетливо читался испуг. Подумать только, они побывали в самой настоящей драке, бежали по лесу от бандитов и были погребены под землёй (не по его вине, конечно же. Сокка до сих пор отказывался признавать, что продумал не всё в том плане). Эта девочка была долгие годы заточена в башне и сейчас на неё объявил охоту весь Гаолинь. А она боялась этого магазина одежды. Было всё-таки что-то удивительное в этой девчонке.       Тоф сдула локон, упавший ей на лицо, и, положив одну руку на бедро, нахмурила брови, протягивая руку к сумке, которую Сокка всё ещё держал у себя. Воин опешил по началу, но потом легко усмехнулся, вспоминая, как девочка цеплялась за этот предмет, будто бы он был последнем оплотом дома, что она окончательно и бесповоротно потеряла. Шатен положил сумку прямо в ладонь Бейфонг, после чего присел в реверансе, пропуская брюнетку вперёд:       ― После Вас, Мадмуазель.       Тоф, закатила глаза, ударяя парня в плечо:       ― Ой, да заткнись ты…       Бейфонг сделала уверенный шаг внутрь, но тут же застыла. Сокка рассмеялся и поспешил за девушкой. Они оба оказались в большом помещении, представлявшим из себя огромный лабиринт из вешалок и шкафов с одеждой. Это всё было куда больше похоже на барахолку или помойку для старой одежды, чем на магазины, к которым привык парень. Воин побывал в большом количестве городов, он со своими друзьями объездил почти весь мир, но нигде, даже на третьем кольце Ба Синг Се, не было так много различной одежды.       Похоже, этот старичок тоже побывал везде, потому что в северном углу Сокка точно видел привычные глазу голубые меха и шубы, а на северо-западе, ближе к коморке, где наверняка вс это время прятался хозяин, лежали дорогие шелка Нации Огня, в которых по сей день ходил Зуко. С потолка свисали различные украшения: от деревянных бус воздушных кочевников до изящных гребней Царства Земли. В углу стоял большой антикварный шкаф с кольцами и серьгами самого разного материала: может, Сокка не так уж хорошо разбирался в украшениях, зато он вырос на Северном Полюсе, где эти самые жемчужины для бижутерии добывались.       Помимо обилия товаров в помещении отчетливо пахло пылью и специями. Не самое лучше сочетание, которое, как Сокка предполагал, и напугало Бейфонг. Воин кинул обеспокоенный взгляд на подругу, но её пустые глаза были направлены на пол. Она медленно перебирала пальцами, уставившись на деревянные дощечки, посыпанные песком и изредка мелкой галькой. Сокка быстро всё понял и, не говоря ни слова, протянул Тоф руку, как всегда легонько тыкая её в бок, чтобы она поняла, где именно находится помощь. Бейфонг тут же ухватилась рукой за локоть друга, и они медленно побрели вдоль гор одежды.       ― Я думал, ты привыкла, чтобы с тобой говорили именно так, ― пояснил воин свою недавнюю шутку.       Бейфонг подняла одну бровь, одним лицом говоря всё то, что думала.       ― Я же просто богатая, а не принцесса. Я не убью никого, если он мне не подчинится, ― Тоф хмыкнула. Она шарила ногами впереди себя прежде, чем сделать шаг, то ли не доверяя своему сопровождающему, то ли пытаясь расчистить дорогу от песка.       ― Ага, зато будешь его шантажировать. ― Сокка приглушённо рассмеялся, за что в его плечо прилетел новый удар.       ― Ты мне это вечно будешь припоминать?!       ― Пока не признаешь, что была не права. ― Сокка пожал плечами. Никто из них не злился, никто не был обижен. Это был привычный диалог, которыми они питались вот уже второй день. Они смеялись, строя свои фразы на сарказме и претензиях, до которых им на самом деле не было никакого дела. И это было до ужаса комфортно. Так комфортно, что Сокка уже сам не был уверен, знал ли он Тоф день или всю жизнь.       ― Значит, скоро тебе понадобятся доспехи на плечо. ― Тоф пожала плечами, тихо фыркая, но от Сокки не смогла ускользнуть тихая улыбка, от которой вишнёвые щеки девушки порозовели.       ― Думаю, в этом хламе найдётся парочка.       Сокка фыркнул, и оба громко прыснули. Тоф почти сложилась пополам от смеха и чуть не упала спиной на кучу одежды, что одним большим сугробом лежала прямо на полу позади неё. От падения её спас только воин, который обхватил крохотное тело девушки своими руками и притянул её к себе так, что они резко оказались очень близко. Так близко, что воздух, который жадно глотала девушка, обжигал своим жаром грудь мужчины.       Только сейчас Сокка понял, что одежды в магазине было так много и она занимала столько места, что всё это время они шли не просто рука об руку, но невероятно близко к друг другу. И теперь так же близко они смотрели друг на друга, деля воздух напополам, заставляя всё вокруг загореться.       Сокка не понимал, что именно сейчас горело. Но что-то точно пылало. Может, в этом были виноваты они, а, может, жара на улице, но воин не смел двигаться. Будто бы один его шаг и он сгорит вместе с этим чертовым магазином.       Только теперь он понимал, что от Тоф пахнет мятой и жасмином. Её губы были нежного персикового цвета, а глаза похожи на свежую траву или оливковую веточку. У неё были длинные ресницы и почти незаметная россыпь веснушек по щекам. А её плечи… ещё вчера в башне её плечи были прикрыты, так было положено в Царстве Земли: все знатные девушки должны были прикрывать свою кожу. Но теперь, после драки, ткань платья порвалась, и одно плечо девушки предстало взгляду воина так отчетливо. На ключице был еле заметный шрам, а сзади, почти на спине, из родинок складывалось созвездие Ориона. Сокка не был уверен, что это нормально. Но вот в чем он был уверен, так это в том, что он не мог дышать, смотря в молочные озёра Госпожи Бейфонг.       Девушка отпрянула прежде, чем он успел сообразить. Воин не был уверен, сколько они так простояли, но, похоже не так долго, раз уж Аанг и Зуко не начали вновь свои глупые шутки. Тоф отвернулась, пиная ногой красные туфельки, свалившиеся с верха кучи из вещей. Сокка неуверенно потёр затылок, а потом ухватил первую попавшуюся вещь и протянул её Бейфонг:       ― Как тебе?       Тоф даже бровью не повела. На её лице не отразилось и тени усмешки или неловкости за то, что происходило между ними секунду назад. Может, эта девчонка была хороша в притворстве, но Сокку задел тот факт, что она совсем уж не думала о произошедшем, будто бы это было просто нелепое столкновение в узком пространстве, которое ничего не значило. Конечно, так и было. Они просто столкнулись, это просто маленький магазинчик и большое количество разбросанных вещей. Для воина это не значило ничего. Даже больше, чем простое ничего, если такое вообще возможно. Только вот в груди всё равно не понятно почему болезненно кололо.       Тоф подошла к Сокке и протянула руки к ткани. Она долго молчала, задумчиво глядя в пустоту и внимательно изучая кожей на кончиках пальцев вещь, что ей протянул друг. Когда она наконец заговорила, брови её были недовольно нахмурены, а плечи напряжены.       ― Ткань неприятная.       ― Ну конечно, это же тебе не шелк! ― Сокка усмехнулся, огорченно мотая головой из стороны в сторону, но всё же положил нежно-сиреневые штаны с оборками на место, где они находились раньше. ― Это барахолка, Ти, тут ты вряд ли найдёшь такое же красивое платье.       ― Ты думаешь, что моё платье красивое? ― Бейфонг усмехнулась, скрестив руки на груди, и теперь её губы больше походили на оскал, чем на спелый персик, как раньше.       И это задело воина. Не потому что она язвила, как делала это всё время их такого короткого общения, а потому что смеялась над его чувствами. Которые, к слову, не имели ничего общего с её наглыми предположениями или глупыми шутками Аанга и Зуко. Сокка злился. Злился, потому что её поведение в последние пару минут и правда делало ему больно, а он не имел ни малейшего понятия, почему.       И что это вдруг нашло на Сокку, когда он думал что-то смехотворно романтичное про эту девчонку? Совершенно обычные угловатые плечи, пустые глаза и ничем не особенный вздёрнутый нос. Воин видел подобных девчонок тысячи раз. Тоф не была особенной. Наверное, это просто тепловой удар или типа того. Ему стоит выпить воды.       Сокка сделал неуверенный шаг назад, но чуть не упал в кучу одежды за ним, а потому пришлось сохранить то короткое расстояние, что разделяло их. Воин неуверенно сглотнул и окинул девушку новым, совершенно беспристрастным взглядом. Платье и правда было красивым, но это не означало, что девушка в нем тоже красива. Даже если и так, что в этом такого, если он скажет, что она красива?! Он не должен ни перед кем оправдываться.       Сокка взял лежавшую рядом кофточку ярко-красного цвета. Его руки стали внимательно изучать ткань, пока мозг придумывал, что ответить.       ― Ну, оно было красивым. Теперь оно порвано на части и всё в грязи, ― «и крови,» невольно пронеслось в голове воина, но он не решился сказать это вслух.       ― Прозвучало почти как комплимент. ― Тоф пожала плечами, хватая лежавшую рядом бирюзовую юбку и внимательно изучая её ткань на ощупь. В её голосе по-прежнему слышалась усмешка и это по-прежнему выводило Сокку из себя.       ― Это был бы комплимент, если бы я сказал, что ты красивая. Но ведь красивое-то платье!       ― То есть я не красивая?! ― Тоф нахмурилась, поднимая глаза и направляя их прямо на Сокку.       ― Нет-нет, я не это имел ввиду! ― Воин так запаниковал, что выронил топик из рук. Его щеки покраснели, он сделал неуверенный шаг в сторону Бейфонг, желая успокоить её, но вместо злости на её лице заиграли искры радости, пока она не расхохоталась. Сокка недовольно фыркнул, роняя руки и закатывая глаза. ― По-твоему это смешно?       ― Ты даже представить себе не можешь, как сильно! ― Тоф согнулась пополам, хватаясь за живот и пытаясь не хрюкать. Ей не нужно было видеть лицо Сокки, ведь каждый раз, когда он говорил, её охватывал новый приступ хохота.       ― Что именно?!       ― Издеваться над идиотами!       ― Я не идиот! ― Выпалил Сокка, делая ещё один уверенный, злобный шаг на девушку.       ― Не веди себя как идиот и тогда не будешь им. ― Тоф пожала плечами, медленно успокаиваясь. Она вытирала глаза, из которых текли слёзы от смеха, пока воин продолжал сверлить её злобным взглядом. Бейфонг подождала пару секунд, но поняв, что Сокка не собирается пропускать её колкость мимо ушей как обычно, пристыженно опустила глаза, легонько ударяя друга в плечо. ― Ладно тебе, не обижайся! ― Тоф очень хотелось сказать «как девчонка», но она прикусила язык, не желая давать парню новый повод обижаться. ― Лучше скажи, какого она цвета.       Тоф протянула Сокке юбку, которую всё это время держала в руках. Воин забрал предмет одежды и прежде, чем ответить, внимательно изучил ткань своими пальцами, как это делала Бейфонг. Он ответил про себя, что эта ткань не сильно отличалась от той, что они изучали пару минут назад, и воин логично заключил, что Тоф смирилась с перспективой носить что-то колкое и, возможно, слегка вонючее.       ― Голубая. Она ярко голубая. ― Наконец произнёс Сокка, уже готовый к вопросу, а что значит «голубой». Но вместо этого Тоф нахмурилась и произнесла:       ― Не пойдёт.       Бейфонг выхватила юбку из рук парня и небрежно бросила её в одну из дюжины кучек, которыми они были окружены со всех сторон. Тоф не удосужилась что-либо объяснить, лишь громко фыркнула и побрела вперёд, медленно изучая путь перед собой кончиками пальцев ног.       Сокке потребовалась пара секунд, чтобы прийти в себя. Он пару раз моргнул, бросил взгляд на бесформенно лежавшую в куче ярко-голубую ткань и тут же, спохватившись, побежал за Бейфонг. Когда он нагнал её, ему потребовалась пара секунд, чтобы сформулировать вопрос.       ― Ты знаешь цвета?       ― Нет. Я только знаю, что цвета моего государства – зеленый и желтый, ― Тоф говорила спокойно, будто бы вопрос Сокки ничего не значил. Но он значил, ведь каждое упоминание её слепоты, резало сердце маленькой бунтарки по живому, и воин это знал. ― А вам, похоже, не помешает местный человек.       ― Что? ― Сокка не стал скрывать удивления. В основном потому, что слово вырвалось само собой, он никак не смог это контролировать. Но и не хотел бы. Он считал себя хорошим детективом, но, похоже, этой девчонке даже не нужны были глаза, чтобы заметить подобное. Особенно удивляло то, что вся компания именно это и пыталась упорно спрятать от новой знакомой.       ― Вас избегают в городе, вот что, ― Тоф нахмурилась. Возможно, ей не нравилось, что ей врут, хотя сам Сокка считал, что никто ей не соврал. Просто не сказал. Но ведь она и не спрашивала, не так ли? ― Похоже, ты от полиции бежал не просто так.       ― Ой, нет! Нас избегают совсем не поэтому. Местная форма… расизма, что ли? ― Сокка был озадачен, он потёр затылок, будто бы это могло помочь ему придумать ответ: подальше от правды, но поближе к правдоподобности.       ― Расизма?       Тоф подняла одну бровь, желая услышать продолжение, но брата неосознанно спасла Катара. Из другого конца магазина донеслись восхищенные вопли, которые обратили внимание обоих на себя:       ― Аанг, смотри! У этого платья есть карманы!       ― Это восхитительно, Кат, ― голос Аанга был теплым и заботливым. Впервые влюбленность парня не вызывала у Сокки смех. Скорее уважение и благодарность. Он был бы рад, если бы Катара досталась кому-то подобному.       ― Похоже, твоя сестрица любит магазины… ― Тоф была задумчивой, будто бы в её голове витало много мыслей по этому поводу, но по большей части одни сожаления.       ― Да, как и любая девчонка, ― Сокка смотрел на Бейфонг и видел в ней боль, которую не понимал. Она выглядела такой уверенной всего пару секунд назад, а теперь больше походила на испуганного кролика, каким была перед самым входом в магазин. ― А ты нет?       ― Не имею возможности наслаждаться ими. ― Тоф презрительно фыркнула, вновь обретая своё привычное бесстрастное выражение лица, которым смотрела на него пару секунд назад. Она побрела вперёд, расставив руки по бокам так, что она могла трогать ткань различной одежды на полках.       Сокка медленно побрел за ней, рассуждая о том, что могло бы разрушить его жизнь так же, как слепота. Это было особенной болезнью, лишавшей почти всего. У Тоф была удивительная способность вести себя так, будто бы это её совсем не волнует, будто бы её жизнь даже полнее, чем у тех, кто может видеть. И Сокка ненавидел себя за то, что иногда верил ей.       Он сам не знал, почему у него появляется это чувство, но он хочет быть кем-то особенным для неё. Быть чуваком, который залез к ней в окно и получил по голове – недостаточно. Он хочет быть тем, кто показал ей новый мир, вывел из башни и при этом всегда понимал её, всегда был рядом, всегда помогал. Но у него никак не получалось. Он постоянно забывал про слепоту, тупил и говорил глупости. Наверное, он не был даже тем, кого она запомнит, когда завтра утром вернётся в башню. А вот сам Сокка вряд ли сможет её забыть.       ― Но ведь ты можешь чувствовать ткань, ― неуверенно произнёс воин. Ему хотелось как-то помочь, приободрить Тоф. Ему не нравилось видеть её грусть, ему нравилось, когда она смеётся, даже если она смеётся над ним. Всё лучше, чем её холодная грусть, которая неустанно отталкивает его. ― Это уже что-то.       Тоф не ответила. Кажется, уголки её губ приподнялись, но это была грустная улыбка, которая была натянута на лицо лишь для того, чтобы заставить воина перестать пытаться. И на Сокку это, конечно, не подействовало бы, если бы к ним вдруг неожиданно не подлетела Катара. Сокка огляделся, пытаясь найти взглядом двух парней, что всё это время были с его сестрой, но никак не мог, пока не заметил две большие кучи одежды, из которых проглядывали две пары ног. Катара набрала по-настоящему много одежды и, как истинная Катара, заставила Аанга и Зуко тащить их. И это правда подняло Сокке настроение.       Катара обняла Тоф за плечи, что заставило Бейфонг поёжиться, и радостно произнесла:       ― Я уже почти всё нашла! Остались только туфли… ― целительница устремила взгляд бирюзовых глаз на босые ноги Тоф и задумчиво произнесла: ― Ты случайно не знаешь свой размер?       ― Нет! ― Тут же выпалил Сокка, опять не успев подумать. Катара выпучила испуганные глаза на брата, который нервно пытался придумать причину своему странному поведению. ― Тоф не носит туфли.       ― Я заметила, ― Целительница скрестила руки на груди и недовольно нахмурила брови. ― Именно поэтому сегодня утром я лечила ей ноги. Ей нужна обувь.       ― Катара, ― Сокка нахмурил брови и сделал уверенный шаг к сестре. ― Обуви не будет.       Кажется, девушка собиралась что-то возразить брату, но тот очень выразительно посмотрел на сестру. Так выразительно, что ей пришлось сдаться. Катара ухватила Тоф за руку и повела к примерочным, и Бейфонг, напоследок бросив взгляд на воина, благодарно улыбнулась. Тепло и нежно, и Сокка вновь ощутил тот самый узел у себя в желудке. Странновато и всё же приятно.

***

      ― Я всё равно не понимаю, почему купила твоей сестрице платье.       Сокка и Тоф медленно шли вдоль улочек города. Теперь их было только двое и, как нестранно, люди перестали так активно избегать воина. Жители по-прежнему странно косились в его сторону и частенько перешептывались, но не покидали улицу. Всё чаще их взгляд привлекала незнакомая девочка, что раньше не появлялась на улицах города. Вот только теперь её костюм был более знаком и понятен людям, потому они, наверняка, списывали общение девушки с чужаком на какие-нибудь заработки, чтобы прокормиться. Сокке была не так уж приятна мысль, что Бейфонг зависает с ним потому, что ей что-то нужно, но он пытался игнорировать это чувство. Так или иначе, он не имел никакого права так себя чувствовать.       Катара, Аанг и Зуко вернулись в лагерь с продуктами и парой новых платьев целительницы, а Тоф и её сопровождающий продолжили то, ради чего пришли в этот город. Теперь плечи брюнетки были прикрыты зелёной туникой и желтой накидкой сверху, что, если честно, совсем не нравилось воину. Он предлагал Бейфонг взять один из зеленых топов, что лежали в куче зелёной одежды и которые ему с трудом удалось найти, но девушка отказалась. Теперь даже её ног почти не было видно, только длинные свободные зелёные штанины, да заживляющая повязка на одной из ступней. Единственным удачным элементом наряда, как считал сам Сокка, был массивный железный пояс, который удивительно хорошо подчеркивал талию девушки. Он придавал всему этому нелепо большому наряду хоть какую-то форму.       Сокка долго разглядывал Бейфонг, пытаясь привыкнуть к совершенно новой девочке рядом с ней. Этот наряд, пожалуй, куда больше подходил её строптивому и язвительному характеру, и, тем не менее, воину и правда нравилось то, как Тоф шли эти платья Царства Земли. Девушка же не обратила никакого внимания на длительное молчание друга. Она шла вперёд медленно, вальяжно, как будто чуть-чуть устала, но глаза её горели любопытством и интересом, как если бы она могла видеть всё происходящее вокруг. Сокка не сомневался, сейчас девушка изучала каждый сантиметр оживленной мостовой: от маленьких торговых палаточек до бегающих с яблоками в карамели в руках маленьких детей.       Город жил и сегодня он был полон красок. В клумбах цвели цветы, в центре площади стоял фонтан, разливая прохладу брызгами во все стороны. Гуляли парочки, родители с детьми, бегали друзья, хулиганила молодёжь. С балконом перевешивались престарелые хозяйки, выбивая старые ковры и развешивая постиранное белье. Из окон выглядывали загадочные дамы, что задумчиво потягивали из крошечных кружек кофе. Пахло только что приготовленными стейками из ресторанов, свежей выпечкой из пекарен и сладостями, лавки с которыми стояли на каждом углу: мороженое, леденцы, пользовавшиеся особой популярностью яблоки в карамели и даже сладкая кукуруза. На площади играли музыканты, разнося весёлую мелодию, в такт которой прохожие покачивали бедрами.       Всё это завораживало и не только Бейфонг, но и самого Сокку. Казалось, он давненько не видел ничего настолько удивительно родного и прекрасного. Или же просто не замечал всего этого. Воин не был уверен, но создалось впечатление, будто бы за всеми этими погонями, преследованиями и побегами он совсем позабыл какого это наслаждаться моментом. Моментом, который прямо здесь и сейчас окутал его фигуру, захватил разум. Кажется, Сокка позабыл, каким бывает мир в дали от леса, болот и большого летающего бизона. Этот мир бывает живым, радостным, интересным, разным, завораживающим, удивительным. Возможно, воину стоило оказаться в той башне, чтобы вспомнить, сколько всего восхитительного есть в этом мире. Возможно, ему стоило встретить Тоф, чтобы понять, как интересно жить, думая не только о том, что он потерял, но и что сумел приобрести…       Сокка оторвал взгляд от Тоф с некоторым нежеланием. Казалось, будто бы этот новый мир стал таким только благодаря Бейфонг и теперь не сможет быть таким без неё. Завтра, когда он вернёт её в башню и их короткое путешествие закончится, мир вновь вернётся к привычным серым краскам. Он вновь станет холодным, неприветливым, скучным и однообразным. И Сокка не хотел об этом думать. Как минимум потому, что это неправда. Но почему же тогда всё ощущается именно так? Воин помотал головой, отгоняя от себя эти мысли и вспоминая ту простую истину, которой его научила Бейфонг всего пару минут назад: наслаждаться моментом. Сейчас эта девчонка была рядом и мир был таким, каким, возможно, не будет завтра, но даже если так, ему стоит насладиться этим моментом.       ― Потому что она заслужила платье за свою работу, ― Сокка снял со своего пояса маленький мешочек с монетами. Это были его последние сбережения, которые он собирался потратить на что-нибудь сладкое. Тоф на фразу друга ничего не ответила, однако её взгляд стал задумчивым, будто бы фраза воина Южного Водного племени заставила мир в её голове перевернуться. И это заставило Сокку волноваться. ― Разве не так?       ― Ну… ― Бейфонг вновь замолчала, пустыми глазами глядя себе под ноги. Было всё-таки что-то, что не давало ей покоя, это воин прекрасно понимал. ― Мне понравилось, как она обрадовалась.       Сокка кивнул. Он даже подумать не мог, что такая мелочь имеет для Тоф значение. Наверное, она никогда не делала никого счастливым. Разве что родителей, когда сидела тихо и никуда не высовывалась. Сокка вспоминал, как сам радовался, когда делал что-то в угоду Катаре, заставляя её улыбаться и вешаться ему на шею, обнимая так сильно, что не давала воину даже вздохнуть. Странно было осознавать, что кто-то не имел возможности испытать такое простое чувство, как благодарность близкого человека. Тем не менее, это было правдой, и воин решил не давить, а лишь тепло улыбнулся в ответ.       ― Ты когда-нибудь пробовала яблоки в карамели? ― Тоф отрицательно покачала головой, почти испуганно выпучив свои глаза на друга. Сокка презрительно фыркнул и закатил глаза: ― Зачем вообще быть богачами, если не можешь каждый день есть яблоки в карамели?! ― Тоф приглушенно рассмеялась, хотя было видно, что затея воина Южного Водного Племени по-прежнему вызывает у неё сомнения. ― Подожди здесь.       Сокка не стал ждать ответа девушки. Он быстро развернулся на пятках и понёсся к ближайшей палатке с карамельными сладостями. Воин выбрал самые лучшие и большое яблоки, отдал за них последние деньги и поспешно вернулся к Бейфонг.       Девушка не послушалась друга, она примостилась на краю фонтана, ногами продолжая разглядывать мостовую. Дети неподалёку от неё рисовали мелом, собаки гоняли птиц, одинокий музыкант настраивал гитару. Тоф благодатно прикрыла глаза, направив лицо прямо к солнцу, чувствуя, как оно согревает её, оставляя на коже следы поцелуев. Сокка остановился буквально в паре метров от девушки, наблюдая за ней. Было что-то умиротворяющее в этом, что-то родное и что-то, что заставляло его живот скрутиться в узел. Черные локоны падали на лицо Бейфонг, касаясь розовых щек и щекоча вздернутый носик, усыпанный веснушками. Тоф умела наслаждаться моментом.       Сокке потребовалась пара секунд, чтобы прийти в себя. Воин подошел к девушке и, прежде чем отдать ей сладость, уселся прямо на землю. Тоф была чуть выше него, сидя на краешке фонтана, совершенно не думая о том, что капли холодной воды летят ей прямо в спину. Она даже не дернулась, когда шатен подошёл и сел рядом. Наверное, она следила за ним всё это время своими пятками и, скорее всего, знала, что несколько минут он просто стоял и пялился на неё. Но это совершенно не волновало ни её, ни Сокку. Он не стеснялся того факта, что иногда смотрел на неё, как если бы он видел её в последний раз в своей жизни.       ― Держи, ― Сокка протянул Бейфонг палочку с насаженным на ней яблоком.       Тоф нахмурилась, будто бы её долгожданный отдых прервали, но всё же забрала у друга сладость. Она долго хмурилась, сначала внимательно изучая еду: дотрагивалась кончиками пальцев до поверхности, нюхая и тряся продукт, будто бы из него должно было что-то выпасть. Сокка рассмеялся, качая головой так, будто бы Бейфонг специально устроила этот детский спектакль.       ― Не волнуйся, не буду я тебя травить, ― Воин сделал большой укус от собственного яблока и хруст карамели разнесся, казалось, по всей площади. ― Ты же мне тогда бумеранг не вернёшь.       Тоф промолчала, лишь кивнув в ответ, будто бы это и впрямь было хорошим аргументом. Она неуверенно откусила маленький кусочек и задумчиво начала жевать. Поначалу её лицо не выражало ни тени эмоций, лишь задумчивость, которая была присуща девушке в любое время дня и ночи. Сокка так ожидал реакции Бейфонг, что на какое-то время даже перестал дышать. Секунд тянулись вечность, пока, наконец, глаза Тоф не расширились, и она испуганно проглотила яблоко в сладкой карамели.       ― Ого… ― только и смогла произнести девушка, делая новый, большой кусок яблока.       ― Именно детка, ― Сокка рассмеялся, после чего загадочно подмигнул Тоф. ― Сила чистого сахара.       Девушка ничего не ответила, только сделала новый большой кусок с лучезарной улыбкой на лице.       — Поверить не могу, что ты ни разу не пробовала яблоки в карамели.       — Почему же? — Бейфонг сказала это с набитым ртом, от чего по лицу воина расплывается улыбка. Девушка совсем не похожа на ту, кем её пытаются представить родители.       — Вообще-то сладкие яблоки достаточно популярное блюдо для Царства Земли. Надо признать, их продавали везде, где бы мы ни побывали. От Омашу до самых окраин.       — Дешевое развлечение для бедняков, — фыркает брюнетка и вместо того, чтобы сделать новый укус, презрительно отодвигает от себя угощение, одаривая неким испытующим взглядом. — Когда у тебя есть деньги, можно раскошелиться на что-то получше.       — Да ладно, тебе ведь понравились яблоки, — Сокка тыкает локтем ногу девочки, — не ври мне.       — Не буду, но у моих родителей особенное представление о том, как должны жить люди нашего статуса.       — Например, прятать детей в высоких башнях?       Тоф замолчала достаточно надолго, чтобы воин уже успел решить, что она вовсе не ответит. Её взгляд задумчивый, она смотрит на детей, играющих в мяч прямо перед ними, будто может и впрямь что-то в этом углядеть. К яблоку девушка больше не прикасается, только крутит палочку в руках, пока карамель медленно тает.       Может, Сокка опять перешёл черту, но ему казалось дикостью прятать человека вот так, в вечное заключение, будто бы он животное какое-то. Когда-то давно они также вызволили из плена Аанга, где его прятали, словно ошибку природы, а не особенное дарование миру. Никто не верил в него, никто не обучал его, никто не заботился о нём. Теперь Аватар был одним из них, учился магии каждый день, осваивал приёмы и покорял новые вершины. У Аанга всё наладилось, и Сокке хотелось верить, что скоро и у Тоф всё станет гораздо лучше.       Надо признать, он сложно представлял это без своего непосредственного участия. Может, Бейфонг ушла бы вместе с ними. Тогда ей не пришлось бы врать про свой дар и бояться заключения в башне. И тогда она смогла бы есть яблоки в карамели столько, сколько вздумается.       — У них были свои причины, — наконец сказала Тоф, вырывая воина из плотного потока возможностей, если не несбыточных мечт.       — Слабо в это верится, — парень почти бубнит себе это под нос. Оскорблять чужих родителей не в его принципах, но найти объяснения чему-то подобному он просто не может.       — Они хотели спасти меня от службы в армии, думая, что я не справлюсь с этим только потому, что слепа. Достаточно весомая причина, чтобы оградить единственного ребёнка от социума.       Сокка знал, о чем именно Тоф говорит. Вся армия Царства Земли состояла из магов, всех людей с даром автоматически отправляли на государственную службу. Так уж повелось, и Сокка соврал бы, если сказал, что пожелал бы кому-то такой участи. Если бы подобная практика существовала на одном из полюсов, где ему посчастливилось побывать, воин первым бы заключил свою сестру в высокую башню, лишь бы не потерять. И, тем не менее, Тоф выглядела разбитой, как человек, пытающийся оправдать злодеяния своих близких.       — И, несмотря на это, ты всё же сбежала из башни, чтобы повидать мир.       — Причины могут оставаться весомыми и одновременно глупыми, — девушка тяжело вздохнула, пару минут помолчала, после чего опустила глаза вниз, будто бы пыталась спрятать всю безысходность на своём лице, когда произнесла следующее: — Тем более, это, так сказать, напоследок. Чтобы чуток пожить перед…       Сокка почти не дышал, боясь услышать продолжение, но его не последовало, и тогда его любопытство всё же берёт верх.       — Перед чем?       — Перед замужеством, — Тоф говорит это просто, почти беспечно, будто бы слова эти не значат ровным счетом ничего.       Но для Сокки они почему-то значат очень много.       — Что?       — Ну, замужество. Когда мужчина и женщина перед алтарём врут, а потом терпят друг дружку всю жизнь. Такой взрослый, а таких простых вещей не знаешь, Волчий Хвостик, — Тоф улыбнулась, легко рассмеявшись, и потрепала воина по голове. Она говорила об этом так просто, так по-детски весело, будто бы сама избрала этот путь.       Но Сокка ведь знал, что всё совсем не так, что это просто не может быть её выбором, потому что это неправильно. А потому он злится:       — Да знаю я, что такое замужество! Только не понимаю, почему ты говоришь об этом так легко!       — Ну как же? Я слепа и беспомощна, мне некуда податься. Из вариантов только этот и продолжать сидеть на шее у родителей. Не думаю, что они засунули меня в башню от сильной любви, так что… скорее всего, это способ избавиться от лишней ноши, — Тоф хмыкает. Ничего из этого почти не трогает её сердца, судя по реакции.       — Может, ты и слепа, но точно не беспомощна. Я видел тебя, Ти, и от беспомощности тебя отделяет большая пропасть.       — Смелое заявление, — Бейфонг смотрит воину прямо в душу, пусть он и знает, что это просто невозможно. — Объяснишь это моим родителям, и бумеранг отдам, не раздумывая.       Они замолкают. Потому что нечего больше сказать. Кажется, девушка уже всё решила, и переубедить её никак не получится. В этом вся Тоф. Сокка знает её совсем не долго, но может утверждать с уверенностью, что эта девушка не подастся на уговоры, даже если те будут приправлены доброй дюжиной здравых аргументов.       Воин смотрит вперёд и видит счастливую семью, идущую вдоль площади. Жена хватается за руку мужа, улыбается, показывает на картины уличных художников, а в ладошке держит маленький букетик васильков. Мужчина тоже улыбается, шутит, заставляя свою возлюбленную смеяться, и в этот момент взгляд его наполнен такой любовью, таким обожанием, которых Сокка не видел очень давно. Впереди них бежит дитя, падает на коленки и начинает что-то рисовать, а потом тащит родителей за рукава одежд, чтобы те посмотрели, оценили.       Вот, как должна выглядеть семейная жизнь, Сокка в этом не сомневается, но он даже не может указать рукой вперёд, заставить Тоф приглядеться и передумать, потому что она просто не видит. Не видит улыбок, любви в чужих глазах, заботы и счастья. Всё, что она видит, это лишь шаги на земле. Слепота отняла у воина последний аргумент.       — Ты его знаешь? — Задумчиво произносит он, не отрывая взгляда от представления, развернувшегося перед ними.       — Кого?       — Не строй из себя дуру, ты прекрасно знаешь! Своего жениха. Ты с ним встречалась?       Тоф обиженно отворачивается, хмурясь:       — Нет, ни разу. Если ты не заметил, эта башня стоит в темной чаще не просто так. Родители, знаешь ли, гостей не жалуют.       — Серьёзно? Ни разу не замечал.       Тоф смеётся, ударяя друга в плечо, и Сокка тоже улыбается, хотя ситуация совсем не располагает к подобному.       — Да, никто и предположить не мог, что, скрываясь от стражей закона, какой-то придурок с хвостиком забредёт так далеко.       — Может, это была судьба, рок, сам Бог?       — Стража, Снузлс, это была стража и твоя богатая на приключения задница, — Тоф отводит взгляд, возвращает его на улицу, и произносит как-то совсем убито: — Не придавай мелочам столько значения.       — Почему? Разве тебе не нравится думать, что у всего этого есть какой-то глубинный смысл, что все мы зачем-то пришли в этот мир? Так ведь гораздо веселее! — Сокка тыкает локтем ногу Бейфонг, пытаясь сделать так, чтобы улыбка на его лице была слышна на ощупь.       — Глубинный смысл у того, что я просидела всю свою сознательную жизнь в башне? Или, может быть, глубинный смысл того, что меня выдают замуж не по моей воле? — Громко фыркает, отворачиваясь, сжимая маленькие кулачки от злости. — Очень сильно в этом сомневаюсь.       — Но поэтому и надо бороться! Ты не должна выходить замуж, если не хочешь. Ты сильная, независимая и просто потрясающая…       — Если ты собираешься прочесть мне мотивационную лекцию, то лучше заткнись, Снузлс. Даже слышать не хочу.       — Но почему? Это ведь неправильно! Никто не должен выходить замуж без любви.       — Если ты не заметил, в мою башню не часто забредают женихи. У меня маловато шансов встретить свою любовь, если такая вообще существует, — кажется, Тоф злится, но Сокка просто обязан переубедить её, заставить бороться, потому что только так можно чего-то достигнуть.       — Но ты ведь встретила меня!       — И посмотри-ка, чем это обернулось! Сидишь, достаешь меня…       — Ты вот всё шутишь, но я ведь вижу, что ты сама не хочешь замуж.       — И что с того?! Тебе-то какое дело?!       Сокка рвется ответить, но потом вдруг и сам замирает. И правда, какое ему дело? Ну выйдет Тоф замуж, ну будет несчастна всю жизнь. Что с того? Разве это его забота?       Оказывается, что его. Сокка просто не может отказаться от этой мысли, просто так бросить всё и позволить Тоф положить всю свою жизнь на алтарь прихотей родителей. Кому-то недалёкому может показаться, что это ревность, но это точно не она. Сокка себя знает, и он не может просто так ревновать подругу, которую знает всего-то день. Нет, точно нет. Ну подумаешь, ему неприятно от мысли, что кто-то другой будет рядом с ней, смешить её и заставлять улыбаться. Подумаешь, он злится, представляя, как кто-то другой ведёт её за руку, помогая преодолеть расстояние за расстоянием. Ну и что, что ему тошно от мысли, что кому-то другому она будет давать глупые прозвища. Это всё ничего не значит.       — И когда же вы встретитесь? — После долгого молчания наконец произносит он.       — Полагаю, со дня на день его должны привести ко мне в башню с мешком на голове, — Тоф улыбается при одной только мысли об этом.       — А что, если он тебе не понравится?       — Не имеет значения.       — А если ты ему не понравишься?       — Не имеет значения.       — Понятно, — Сокка качает головой. Защита Тоф непробиваема, и его почти трясёт от этого. От того, что для него это значит так много, а для неё почти ничего. Это ведь неправильно, так быть не должно. И всё же в Царстве Земли это частое явление, ему стоит с этим смириться. — То есть ты сменяешь одну клетку на другую.       — Невероятно точное заключение.       Они замолкают.       Сокка больше не смотрит на Тоф. Просто не может. Не может смириться, принять то, что она для себя уже давно решила. Ему хочется помочь, и воин углядывает в этой помощи нечто эгоистичное, потому что он, конечно же, не слышит желаний Тоф, не слышит того, как она отчаянно кричит, что справится со всем сама. Сокка не понимает, почему для неё так важно всегда оставаться одной со своими проблемами, но он правда, изо всех сил старается принять это. Не хочет докучать, не хочет мешать своей заботой и вниманием, но так или иначе мешает.       Ему хочется верить, что дело тут совсем в другом, что он просто так близко познакомился с этой девушкой, что теперь знает, как ей будет лучше. Сокка ведёт себя не лучше родителей Бейфонг, и где-то в глубине души он это понимает, но что он может поделать, если она не права? Любовь – это прекрасно, семья – это священно. Как можно продавать это, как какую-то глупую игрушку? Как можно играть с этим, словно с чем-то незначительным? И как можно отдать свою жизнь, положить её на что-то подобное?       Это претит всему, во что воин когда-либо верил.       Мужчина смотрит на площадь. Семья, за которой он так пристально следил ранее, собралась вокруг ребёнка, словно пчёлы вокруг сладкого мёда. Мальчик упал на коленки и разразился громким плачем, как река разливается из берегов, и его слезы заполнили мостовую, накрыли с головой, как зонтик, бывает, укрывает от дождя. Мать присела на корточки рядом с дитя, стала разглядывать ранки, гладя того по голове. Кажется, она шептала что-то на ухо, и мальчик чуть-чуть успокоился. Отец стоял рядом и шутил, говорил что-то не очень громко, не настолько, чтобы Сокка мог его услышать, но это явно помогло ребёнку, потому что тот вдруг рассмеялся, и его рот открылся достаточно, чтобы воин увидел – недавно мальчик потерял молочный зуб.       Это ощущается так умиротворенно, так правильно, что воин и представить себе не может, как можно сознательно отказаться от чего-то подобного. Но в тот же момент Сокка думает о себе, о своей сестре и обо всех дорогих ему людях. Он, Аанг, Катара и Зуко уже несколько лет скитаются по свету, будто бы тот их огромный дом, а они лишь таракашки в нём, перебегающие из одного угла в другой. С тем, как дела обстоят в мире сейчас, вряд ли они скоро или вообще когда бы то ни было смогут найти себе место в нём, приземлиться и больше никогда не взбираться на Аппу. Они вообще вряд ли встретят когда-нибудь свою спокойную старость в какой-нибудь приятной гавани, где нет множества людей и магазинов. Их жизнь заранее предрешена остаться в вечных скитаниях, и этот мир, тот мир, где у них будут жены и мужья, дети и свой садик с медведо-собакой – лишь фарс, о котором Сокка кричит так громко, будто бы пытается заглушить собственный голос в голове, настойчиво шепчущий, что этого не будет никогда.       В этот момент воин чуть успокаивает своё возмущение, потому что видит отчетливей свои причины и причины Тоф. Она не злится и не кричит, потому что что-то другое тоже вряд ли ей светит. Она не бросает журавля на произвол судьбы, нет, она просто выбирает синицу, к которой уже привыкла. Да, Бейфонг не любит это существо, нет в ней ни привязанности, ни тёплых чувств, но есть четкое понимание, что другая жизнь, та, с которой повезло всем другим, ей не светит ни в скором будущем, ни когда бы то ни было.       И, возможно, она в чем-то права.       Возможно, в чем-то была права Суюки, когда оказалась покидать родные земли и лететь к черту на куличики.       Сокка недовольно мотает головой, пытаясь прогнать неприятные мысли из головы раз и навсегда. Он не хочет об этом думать, не хочет даже заикаться о том, что, может быть, тот брак для Катары был бы лучшим вариантом, чем их побег на другой край земли. Не хочет даже представлять, что стало бы с его сестричкой, решись они на это. Нет, нет, нет и ещё раз нет. Это всё неправильно, и у них всех ещё есть надежда. Надежда всегда есть, мир не безнадёжен, даже если обе девушки, в которых ты когда-либо был влюблён, бросили тебя.       Сокка переводит взгляд чуть-чуть в бок, уже и не надеясь отвлечься от страшных мыслей, но тут он натыкается на маленький столик с тремя чашками, где больно знакомый торговец играет с уличными зеваками с игру «найди камешек». Во рту тут же пересыхает. Меч, его меч стоит, прислонённый к стене, словно какая-то безделица, игрушка, ненужная и пустая, словно сегодня же её отнесут в ломбард и разменяют на крошечный мешочек с золотом, когда это оружие, его оружие, стоит в разы, многие разы дороже.       Настроение тут же портится, как старое молоко неизменно скисает на солнце, и Сокка тихо чертыхается. Есть больше не хочется, даже карамельная сладость не спасёт теперь его от гниющего чувства внутри, будто бы мухи облепили легкие и питаются ими, словно те испорченный, скисший фрукт. Воин останавливает какого-то незнакомого ребёнка и отдаёт ему яблоко в карамели, и тот обрадованно бежит дальше. Сокке стоило бы поостеречься местных родителей этой личинки, но он даже думать об этом забыл. Внутри тяжко, и он тяжело вздыхает.       — Что не так, Мясная Башка? — Голос Тоф можно счесть обеспокоенным, хотя он по-прежнему по большей части раздражён недавней стычкой.       — С чего вдруг ты решила, что что-то не так? Всё нормально, — Сокка не решает играть дурачка, это выходит почти на автомате.       — Твои вздохи слишком театральные, чтобы не заметить их. И это раздражает, так что давай уже, колись. Я не буду предлагать дважды, — девушка делает большой укус, что выглядит кровожадно. — На что ты пялился?       Сокка косится на свой меч, надеясь, что пятками этого не углядеть.       — Ни на что, — тяжело вздыхает он. — Это больше не имеет значения.       Снова враньё. Снова Сокка ей лжёт. Когда уже воин научится доверять людям?       Можно подумать, что он не доверяет Тоф, но это не так. Просто его печаль и впрямь больше не имеет значения.       — Серьёзно, Снузлс, ты до сих пор мне не доверяешь?! — Тоф выворачивает всё так, чтобы ей было удобно. Сокка в этом уверен. — Напомнить тебе, что я рассказала уже два своих секрета?! Пора бы и тебе хоть что-то о себе рассказать. Я честна, почему ты не можешь сделать то же самое?!       Сокка тупит взгляд.       — Тебя это злит?       — Да, идиотская ты башка!       Сокка снова тупит взгляд, чуть-чуть опешив. Тоф нельзя назвать душкой, так какое ей дело до такой мелочи, как доверие незнакомца? Воин мог бы даже подумать, что это забота, если бы не знал Тоф достаточно хорошо. Нет-нет, это что-то другое, больше похожее на игру «кто кого расколит». Сокка подумал, что ему это не очень нравится. Такая себе перспектива, быть расколотым. Он ведь не орех, в конце-то концов.       — Но-но… почему? — Воин мямлит, как делает всегда, когда чувствует себя виноватым. Только вот на этот раз он понятия не имеет, за что именно.       — Потому что мы с тобой партнёры, Сокка! — Тоф кричит на всю улицу и, кажется, впервые называет воина по имени. Сокке это не нравится, потому что не в таком ключе он хотел бы услышать своё имя из уст девушки. — Мы повязаны, не забывай об этом. Твои проблемы – мои проблемы, идиотина трусливая.       — Партнёры, говоришь… — внутри Сокки тоже поднимается злость, причины которой он не понимает. Может, дело в том, что Тоф лезет не в своё дело, а, может, игра «кто кого расколит» продолжается, но, как бы то ни было, воин тоже может говорить обидные вещи. — Я думал, ты держишь меня в заложниках.       — Это мой залог уверенности в твоей преданности, — фыркает и отворачивается.       — То есть ты тоже мне не доверяешь! — Сокка выкрикивает это, будто одержал величайшую победу. — Будь мы настоящими партнёрами, ты вернула бы мне бумеранг, и положилась на моё честное слово.       — Да как я могу быть уверена, что ты меня не бросишь?!       — А как я могу доверить незнакомому человеку свои секреты?!       Тоф пару раз возмущенно открывает и закрывает рот, пока, наконец, обиженно не выдаёт:       — Ладно, так и быть. Хочешь бумеранг – подавись!       Бейфонг лезет по локоть в сумку, долго чем-то шуршит, пока не выуживает оружие, по которому Сокка так скучал. Он не может поверить своим глазам, что бумеранг здесь, в безопасности, всё это время был так близко к нему и ни разу даже не пропал, учитывая выпавшие на их долю испытания. На глаза наворачиваются слёзы, и воин не может даже двинуться самостоятельно, чтобы не потерять эту реальность, чтобы резко чего-нибудь не случилось и не отобрало у него этот момент, который он заслужит.       Тоф не слишком терпелива. Если Сокка не хочет забрать эту игрушку, она ему её даст. Точнее будет сказать, бросит в ноги. А потом прокричит так громко, что вся улица, наверняка, слышит:       — Если это поможет тебе не бояться быть честным со мной, пожалуйста, только отрасти себе уже яйца, Снузлс!       Бейфонг разворачивается и уходит на другую сторону фонтана, обижено сидеть и пустыми глазами пялиться в воду.       А Сокка не может оторвать глаз от земли. Его бумеранг. Он вернулся, как и всегда возвращался, он никогда его не покидал. Воин справился со всем и сохранил своё сокровище. Его отец не ушёл окончательно, он здесь, в этой слишком взрослой для ребёнка игрушке. Всё здесь, всё при нём, и Сокка вновь чувствует себя собой.       Он хватает вещь с земли и тут же суёт в специальную сумку за спиной. Позвоночник резко разливается теплом, будто бы на плечи вылили воду с горячих источников. Сокка ощущает это всем телом, чувствуем самыми одинокими фибрами своей души, как резко всё налаживается. Вот сейчас всё пойдёт правильно, только взгляд неизменно падает на маленькую палатку на улице, где так же одиноко, как его бумеранг минуту назад, меч стоит в толпе незнакомцев.       Сокка разбито опускает глаза вниз. Тоф… он был так груб с ней, а она ведь всего-то и хотела, что помочь ему. Это всё его распухший от обиды мозг. Его мозг, привыкший упиваться одиночеством, бегать от незнакомцев и прятаться по углам, опасаться всех людей, как огня, которым дышит Зуко. Его мозг, он всё испортил, но Сокка, его слова, могут всё исправить, и он это сделает.       Воин встаёт со своего места, чувствуя какую-то новую силу, которая пришла к нему вместе с бумерангом за спиной. Может, Тоф и была права, отдавая его ему, потому что Сокка определённо чувствовал себя уверенней, чем раньше. Он садится рядом с Бейфонг и прежде, чем начать говорить, легонько трогает её руку. Та поднимает глаза, уставившиеся в воду:       — Ну что, готов поговорить по-взрослому?       — Да, наверное, — Сокка медлит, чувствуя, как накатывает стыд с новой силой. Наверное, поэтому он не хотел рассказывать. Ведь в этой истории он полный придурок. — Помнишь, мы говорили, как вчера я убегал от бандитов? — Тоф качает головой в ответ, ожидая продолжения. — Вчера, перед тем как разозлить стражей, я попался на одного уличного жулика. Я отдал ему свой меч. Точнее, проиграл. Когда я проиграл и бумеранг, я раскусил его, но было уже поздно. Я не отдал бумеранг, стал убегать. Это донесли стражам.       — И что? Он сейчас на площади?       — Кто?       — Тот жулик, — Тоф закатывает глаза. Не верит, что Сокка и впрямь может иногда её не понимать.       — Да, он здесь. С моим мечом, — слова даются с трудом. Воин цедит их сквозь зубы, силясь, чтобы не показать свою слабость девушке.       — Отлично. Тогда пойдём и заберём его, — Тоф уверенно поднимается со своего места, но Сокка испуганно медлит.       — О чем ты?       — Пойдём, я выкуплю твой меч.       — З-зачем?! — Сокка почти не может поверить своим ушам. Он и представить себе не мог, что его история обернётся таким образом. Он не хотел заставлять Тоф тратить столько денег, это не входило в его планы. Он всего-то и хотел, что быть честным.       — За тем, что он тебе, очевидно, дорог, а у меня куча денег.       — Но это ведь твои деньги, ты не обязана их тратить, — Сокка почти молит, чтобы девушка не унижала его ещё больше тем, что купит ему что-то настолько важное. Это ведь он мужчина. Всё должно быть наоборот, насколько он знает.       — Скоро я выйду замуж, и денег будет завались. Эти пара сотен не имеют значение, я взяла их на всякий случай и вот он.       — Тоф, прекрати. Он ведь уличный жулик, меч ты так просто не получишь.       — Вот и проверим, — Бейфонг не дожидается воина, только уверенно разворачивается на пятках и уверенно идёт к той самой палатке. Сокка бежит за ней, по дороге пытаясь переубедить.       — Ти, я уже проиграл у него свой меч, а теперь мы проиграем и твои деньги. Не нужно, это совершенно не обязательно.       — В этот раз всё будет по-другому, — Бейфонг не останавливается. Ей взбрело в голову вернуть этот несчастный меч, теперь ничто её не остановит точно так же, как в история с замужеством.       — С чего бы вдруг?!       — Потому что в этот раз у тебя есть я.       Они направляются прямо к палатке, и Сокка думает, так ли ему нужен этот меч. Это ведь такая мелочь, всего лишь безделушка с Огненных островов, ему не обязательно иметь её, чтобы вспоминать добрым словом. Конечно, у Катары появятся вопросы, на которые придётся отвечать и, конечно, опять врать, но так ли это важно? Сокка не уверен.       Если честно, он хочет, чтобы всё это поскорее закончилось. Чтобы торговец дал Тоф от ворот поворот и прогнал, чтобы поскорее пришла стража и даже повязала бы его, чтобы кто-то из прохожих истерично закричал, увидев чужеземца. Он согласен на всё. Но также ему немного хочется, чтобы у Тоф получилось. Чтобы она выкупила его любимый меч, напоминающий о тех временах, когда всё было по-другому, когда он ещё не встретился с этой бестией. Хотя нет, этого ему не хочется. О Тоф хочется сохранить самые лучшие воспоминания, включая те, где они отбивались от кучи разбойников. Лишь бы она была рядом, лишь бы всё было хорошо.       Правда заключается в том, что Сокке на удивление хорошо с этой дамой, пусть на даму она совсем и не похожа.       Тоф грубая, громкая, сильная, независимая. С ней весело шутить, круто отбиваться от врагов, спокойно молчать, интересно спорить. С ней хорошо, не так как с Юи или Суюки, совсем по-другому. Не то чтобы Сокка думал о Бейфонг, как о своей подружке, но всё же… Реальность была таковой, что Тоф была идеальным другом. Таким, о котором Сокка мог бы ещё долго мечтать, если бы не забрёл в тот день в башню.       Но это не означало, что эта авантюра ему нравилась. Как раз наоборот. Он слишком боялся испортить идиллию. Как же она могла быть испорчена? Да, как угодно. Этот человек мог вызвать стражей. Их могли повязать. Они могли провести этот день в тюрьме, а потом за Тоф пришли бы родители, забрали бы её у него, и Сокка не смог бы убедить Бейфонг остаться. Да, он тешил где-то глубоко внутри себя надежду, что у него это получится, что он сможет предложить Тоф остаться и она согласится, забыв про все свои обещания.       Они подходят к палатке, и жулик тут же узнаёт Сокку:       — Ты! Это ты! Отдай мне мой бумеранг! Я его честно выиграл! — Жулик орёт, словно свинья в забивной сезон, и воина буквально тошнит от этого звука. Уши вянут, а тот поднимается с места, кричит, и, кажется, собирается кинуться на обидчика, но Тоф преграждает ему путь.       — Ты его не тронешь.       — Это ещё почему?! Позову стражей и вам обоим не повезёт!       — Не думаю, что ты упустишь шанс подзаработать, — прежде, чем жулик успевает что-то ответить, достаёт из сумки огромный мешок денег и ставит его перед человеком, явно успокоившимся после этого.       — Чего ты хочешь? — Почти плюёт эти слова в лицо девочки, о статусе которой даже и не скажешь в этой одежде. Ему точно несдобровать, если он не начнёт обращать к девушке уважительно.       — Хочу выкупить меч и бумеранг, — голос такой жесткий, что, – Сокка готов поклясться, – о него можно порезаться.       — Они не продаются, — Тоф фыркает в ответ, а жулик кровожадно улыбается. — Но их можно выиграть.       — Хорошо, на что играем?       — Постой, Тоф, подумай. Он ведь жулик.       — И ничего я не жулик! Всё было честно, ты проиграл!       — Заткнитесь оба! — Тоф кричит, явно раздражённая тем, что никто даже слова её не спросил. Но гораздо больше она злится, что Сокка ей не доверяет. Потому ей пальцы легонько пробегаются по руке воина. — Не лезь, Сокка, и дай мне разобраться, — она смотрит так, что внутри воина что-то ёкает и он отступает, давая девушке простор действий. — Я согласна.       — Хорошо, твои деньги против меча и бумеранга. Проигрываете, я забираю всё, — он вновь кровожадно улыбается, и внутри Сокки поднимается волна страха. Зря он согласился, ой, как зря.       Дальше всё происходит так быстро, что воин едва успевает сообразить. Жулик прячет камешек под чашки, крутит ими быстро и умело, а, когда позволяет Тоф выбрать, девушка, не сомневаясь, выбирает крайнюю, третью чашку. Внутри Сокки всё немеет от ожидания, и, кажется, сам жулик тоже удивлён, когда видит под чашкой тот самый камешек. Бейфонг громко смеётся, прямо жулику в лицо и забирает всё и сразу.       Это похоже на сон.       Они отходят в сторону, и Тоф победно вручает Сокке меч:       — Держи, славный воин! Возвращаю тебе твоё оружие!       Сокка забирает аккуратно, не веря в собственное счастье, и задаёт вопрос, пусть и глупый, но резонный:       — Н-но… как? Как у тебя это получилось?       — Это ведь камешек, Волчий Хвостик. Я чувствую землю, и смогла обхитрить хитреца.       — Тоф, ты – удивительная! — Сокка кидается девушке на шею, не стесняясь собственных слёз на глазах. Он рад, и только это имеет значение. — Спасибо тебе. Ты не представляешь, сколько для меня это значит!       Он не врёт. Ему правда это важно.       — Хорошо-хорошо, только отпусти меня.       Тоф может быть грубой, но Сокка чувствует шеей её улыбку.