***
Весь Аврорат стоял на ушах. После задержания одной из самых главных оппозиционерок магической Британии народные массы сошли с ума. Все газеты кишели новостями о вопиющем беззаконии, происходящем под руководством Кингсли. Это зашло слишком далеко, и пути назад не было ни у кого. Люди собирались выходить на улицы. И именно это было когда-то любимой частью работы. Поттер бесновался. Он не мог спокойно сидеть и наблюдать за тем, как волшебники уже не только Англии, но и всего мира требуют замены нынешнего министра. Собачья преданность и капающие в карман галлеоны пробуждали неистовую ярость. Дело многолетней привычки. — Ты много думаешь, — говорит ему Рон, когда Гарри ломает очередное перо, подписывая документы. — Власть в наших руках, приятель, — напоминает ему друг. — Мы носим красную мантию, чтобы нести правосудие. — У нас разрешение на Непростительные в случае сопротивления, — отмечает Рон. Он сам дал это разрешение. Он герой. Он не мог ошибиться. Все идет в соответствии с планом. На душе неприятно скребло.***
Первое задержание этого человека было похоже на оргазм. Их с Роном и еще десяток авроров закинули на какой-то несогласованный сбор, дали приказ разогнать народ, а особо буйных привезти и оформить. Единственное условие — не допустить жертв, а дальше как-нибудь сами. Пообещали хорошую премию всем, если справятся быстро и без лишнего шума. Поттер был понятливый. А еще изрядно возбужденный происходящим. Рассадить двадцать человек по машинам и довезти до Аврората — просто. Выдержать осуждение и недовольство сложнее. Справиться с определенной парой озлобленных глаз — почти непосильная задача. — А этот суслик зачем только суется? — в голосе Рона плавали злые насмешки. — Эй, сладкий, чего молчишь? Не рад видеть старых друзей? Его мозолистая лапа размашисто проходится по взлохмаченным светлым волосам, заставляя их хозяина недовольно дернуться. — Это что еще за сопротивление при задержании? Я не понял, — Поттер хотел промолчать, но в зеленых глазах загорелся недобрый огонь, а рука моментально сжала палочку — момент! — и ее кончик уперся нерадивому оппозиционеру в щеку. Машину тряхнуло как нельзя кстати. От неожиданности Гарри потерял равновесие, завалившись вперед, из-за чего черкнул концом по гладкой белой щеке. Неприятная царапина проявилась моментально. — Прости, котенок, — вернув себе власть над положением в пространстве, Поттер спрятал палочку в рукав и широко улыбнулся ровными белыми зубами. — Рука, видимо, соскользнула, — смех рыжего Уизли расходится по машине, заставляя нескольких задержанных испуганно покоситься на глумящихся авроров.***
По коже ползли мурашки, словно это был его первый выезд на митинг. Конечно, такого масштаба он действительно был первый, но от количества протестующих правила игры не менялись. Пока Уизли со своими ребятами делят толпу на секторы и занимают позиции, задачей Гарри будет предупредить, подождать и дать сигнал к активным действиям. — Мой отряд готов. Можем выезжать, — друг почти заботливо толкает кулаком в плечо, отвлекая мужчину от навязчивых мыслей, вырывает из них оглушающе резко. — Я планирую использовать Круцио весь сегодняшний день. Поттер кивает, толком не расслышав сказанное, быстро встает и направляется вон из кабинета — можно бесконечно оттягивать момент, только главному аврору не полагается. Сегодня он покажет самонадеянным муравьям их права. — Эй, Рон, — окликнул Гарри в дверях. — Суслика не трогать. Я сам. — Есть, сэр, — рыжий улыбается и отдает честь. Горло сводит спазмом. Поттер чувствует, как нервно начинает дергаться щека. Он в последний раз обводит взглядом свой кабинет, отмечая, не забыл ли он что-то важное. — Дурак. К пустой голове руку не прикладывают.***
На второе задержание Поттер не поехал — завалили бумажной работой. А потом еще и добавили удовольствие — оформить всех, кого успели схватить и привезти. У Гарри все еще комплекс героя. Гарри все еще дико воротит от митингующих, потому что он уверен — враги народа должны быть наказаны, а их отпускают через несколько суток, толком ничего не сделав. А еще у Гарри недовольная жена, проклинающая весь Аврорат и министерство за то, что они превратили ее любимого мужа в преступника. Так считает только она, и Поттер мельком думает о том, что ее тоже следует привезти, но он не может. Джинни все-таки его жена. — Тебе как будто мозг промыли. — Ты очень изменился. — Думаю, нам лучше поспать в разных комнатах. — Я подаю на развод. Гарри ее осуждает, и это не дает ему любить ее так, как он любил ее раньше. Суслика оформляться не привели — его внесли. Серые джинсы были мокрые по коленям, а спутанные волосы иголками свисали вдоль лица. Взгляд до боли знакомый, холодный и злой. Рон отчаянно заливался. — Давно ли все такие нервные? — Уизли посадил парня на стул и быстро ретировался из кабинета, поспешил на крики, доносившиеся из коридора. — О, снова ты? — Поттер удивляется почти искренне. — Ты у нас самый активный, я гляжу. — Поттер оперативно заполнял чистый бланк. — Настоящий революционер. — Ничего, ничего, — ручка порхает над листом, заполняя чернильными буквами свободные строчки. — Сейчас подпишешь ходатайство о задержании и признании вины. Потом отведу тебя посидеть и подумать над поведением пару суток, и полетишь дальше заниматься своими игрушками. — Я ничего не подпишу, — голос суслика хриплый, срывается на поворотах, вызывая невольную усмешку. Кажется, Гарри слышит этот голос впервые со времен Хогвартса. — Не помню, чтобы спрашивал твое мнение. Неровные узкие губы недовольно сжались в полоску, красивый серый глаз наливался кровью. Рон всегда отличался великодушием и гостеприимностью. — Это все от безделья, знаешь. — Поттер положил заполненный лист прямо перед задержанным и услужливо протянул ручку. — Ты это свободное время занял бы чем. Спортом, например, а то вон какой худой. Нечего тебе по морозу бегать. На работу бы устроился. Усмешка стала только шире. Он точно смеялся вроде бы. — Неужели дорогие цацки стоят того, чтобы стать предателем, Поттер? — Видел твою бывшую жену сегодня на митинге. Она шла впереди колонны. — Ты нас продал, Поттер. Продал всех нас. Гарри казалось, что он забыл, чему его учили при Аврорате. Еще никогда он не отбивал почки четко по инструкции.***
Столько людей, сколько собралось в этот день у Министерства магии, мужчина не видел еще никогда в своей жизни. Битва за Хогвартс сразу кажется ему незначительным и пустым пшиком магии. Он напряженно трет шею, выпрыгивая из автозака следом за ребятами Рона. Антиаппарационные щиты везде. Это настоящая гражданская война. Это настоящая битва за справедливость, свободу и достойную жизнь. Только Гарри Поттер уже давно не просто Гарри, напоминает он себе. Он не маленький Гарри, которого спасет закон и горстка близких друзей, подсказывает ему голова. Рон рядом с хрустом разминает пальцы на руках, перебрасывает палочку с ладони в ладонь. Его глаза наливаются кровью при виде плакатов с Гермионой и от выкриков «Выпустите Грейнжер!». Он заведомо ненавидит каждого, кто каким-либо образом относится к этому сбору. Авроры не исключение. Гарри приставил палочку к горлу и произнес базовую просьбу разойтись. Стандартная процедура до того, как поступит команда фас. Реакции, ожидаемо, никакой. Он бежит глазами по присутствующим достаточно быстро, разделяет толпу на сегменты. На автомате сообщает план сослуживцам. Повторно озвучивает предупреждение. Волшебники всего Лондона неустанно прибывают, и, кажется, официальный приказ не ебет никого, кроме самого Поттера. — Свободу Гермионе Грейнжер! До боли знакомый голос перекрикивает всех. Мир вокруг словно замолкает. Зеленые глаза жадно скользят по розовым румяным щекам, так ярко выделяющимся на бледном лице. Светлые волосы растрепывает ветер, но парень, кажется, не обращает на это внимание. Поттер наконец-то принимает решение. — Долой оккупантов! Верните нам палочки! — Эй, Поттер, вернуться в строй! Гарри это просто Гарри. Его ноги идут сами по себе. Он проходит — нет, пробегает! — через расступившуюся испуганную, но от этого не менее смелую, толпу волшебников. В него активно летят бумажные стаканчики и смятая бумага. Люди пытаются поставить ему подножку или толкнуть. Розовые очки разбиваются стеклами внутрь. Поттер впервые услышал людей. — Убейте этого фашиста, не давайте ему пройти, — кричит кто-то из толпы. — Позор вам, позор! — Свободу Гермионе Грейнжер! — Поттер, еб твою мать, это приказ. Вернуться в строй. Живо! Просто Гарри не может остановиться. Просто Гарри не может пустить заклятье в лицо женщине, которая кидается ему на спину и старается удержать. Он не может убить безоружного волшебника, пытающегося защитить своих лидеров. Он не может остановиться, пока люди в ужасе разбегаются, видя красную мантию на его плечах. Он останавливается, когда пронзительные серые глаза так близко и смотрят на него с животным страхом.***
Они регулярно встречались в стенах Аврората. Блондин всегда выглядел непрезентабельно, и только отчаянный огонь в глазах подкупал прогнившего насквозь аврора. И худая нога, шаркающая по полу подошвой тяжелого ботинка. — Если ты подпишешь ходатайство, то уже сегодня попадешь назад в свою уютную квартирку. — Я удивлен. — Мы даем тебе возможность не спать в камере. Неужели ты не ожидал от нас человечности? — Я удивлен тому, что когда-то был в тебя влюблен. — Что? — Ты фашист. Я ничего не подпишу. Люди перестали бояться. С каждым разом их становилось все больше и больше. С каждым разом работа авроров была все сложнее и сложнее. С каждым разом все сложнее было видеть белобрысого оппозиционера у себя в кабинете. — Какого черта ты снова туда поперся? — Тебя, блять, там убьют рано или поздно. Если ты этого добиваешься, то давай я прям тут тебя и грохну. — Чтоб больше не появлялся в моем кабинете. Он смачно харкал на очередной листок, протянутый по столу. Тонкие губы изгибались в противной ухмылке. Поттер подписывал пункт о сопротивлении при задержании. — Ты был моим героем, Поттер. — Я и сейчас герой. — Теперь ты по другую сторону, но до сих пор противно отзываешься в сердце. Ненавижу себя за это. И тебя тоже. Главный аврор лишь сильнее сжимал зубы от невольно нахлынувших эмоций осознания.***
— Если хочешь повязать меня сразу — я пойду без сопротивления. Но эту войну тебе не остановить. — Я не герой этой битвы, но я все еще твой герой. Ему протягивают худые бледные запястья. Толпа замолкает или это для Гарри исчезли все звуки мира — непонятно. Он теряется. Сзади противно дергает Рон. — Поттер, живо в строй, пока не отправился под трибунал. — Ты чертов фашист. — Свободу Гермионе Грейнжер! Гарри вмиг становится тем самым просто Гарри. Язык противно приклеивается к небу, но ощущение правильности застилает глаза и не дает проморгаться, как бы он не старался. Мужчины из толпы утаскивают главного по заданию Уизли, оттесняя того в толпу. Поттер делает глубокий вдох. — Дай мне шанс. Он смотрит выжидающе этими своими серыми глазами, поджимает губу, а ветер все еще треплет его светлую шевелюру. Гарри протягивает ему его старую палочку. Все митингующие перешептываются между собой, и никто не может нарушить выкриком этот момент. — Страшно, Поттер? — он делает шаг вперед; его довольство читается по приподнятому уголку губы. — Заткнись, Малфой. Просто Гарри сбрасывает красную мантию на землю.