Morgenmuffel

Дарья опустилась в кресло и закрыла глаза. Ей так хотелось посидеть в тишине, маленький островок спокойствия среди суеты и хаоса, но долго поблаженствовать ей не дали. Никто иной, как любимая супруга и соведущая их утренней телепрограммы. — Почему ты против, Моргендорффер? — Я сразу сказала, что это наша ЛИЧНАЯ жизнь и я не собираюсь делать её публичной, выставлять на показ. — Пятьдесят лет Стоунволлским бунтам, — возражает Джейн. — У нас запланирован показ сюжета о событиях тех лет и несколько интервью с участниками тех событий. И наш продюсер думает, что и нам стоит рассказать немного о себе, — Дарья возмущённо фыркает в ответ. — Можно подумать о нас никто не знает! Это давно уже секрет Полишинеля, не станет сенсацией, сюрпризом. Мы просто признаем очевидное. Дарья недовольно морщится. Хватит того, что в газетах периодически обсуждают её и супруги макияж, папарацци снимают их на улице и нельзя просто посетить с детьми Макдональдс, чтобы не заметить блеск объектива или коробочку айфона в руке у прохожего. Она никогда не стремилась к популярности, но человек предполагает… — Только без всех этих радужных флажков и значков. Не будем раскрашивать студию в шесть цветов радуги. Джейн разводит руками: — Это не нам решать. Не можешь забыть, как в нашу честь Мисс Ли раскрасила чуть ли не всю школу, когда мы были там с визитом? И всё ради очередной цацки в благодарность от ЛГБТ. — Очень хорошо, что за сексуальную ориентацию в нашей стране теперь не преследуют, но от всей этой «борьбы» за права геев давно несёт политикой, — передёргивает Дарья плечами. — Перед активистами стали заискивать, подлизываться, в обязательном порядке требуют в любой фильм или сериал вставлять хотя бы одного гея. Те ребята, что тусовались в баре «Стоунволл», хотели одного — чтобы государство оставило их в покое, не лезло к ним под одеяло, а теперь сексуальную ориентацию некоторые ставят во главу угла и используют, чтобы пролезть в большую политику. Такие профессиональные геи появились. При том, что гомофобия никуда не делась, но с реальными проблемами эти скользкие типы бороться не хотят. Ну, например, остерегаются призывать к санкциям против стран где геев преследуют, сажают в тюрьмы и просто убивают. Как и не все феминистки рискуют заговаривать о женском обрезании и правах женщин в мусульманских странах. Надувать щёки на митингах в демократических странах, где соблюдают права человека и строго блюдут законы, безопасней будет. — Вот об этом и поговорим с нашими гостями, — Джейн сделала несколько пометок в блокноте. … Дарья растерянно хлопала глазами: — Квин?! А что ты тут… Я, конечно, рада тебя видеть. Привет, Стэйси. Маленькая девочка высовывается из-за кресла и показывает любимой тёте язык. Дарья укоризненно качает головой: — И Дарья младшая здесь. Иди сюда, милая. Как ты выросла! И какая стала тяжёлая. Джейн входит в студию держа за руки Хелен-младшую и маленького Трента. Дарья хмурится: — Так. И что тут у нас происходит? — Мы же собирались немного рассказать о себе, о нашей семье? И вот… … — Всё течёт, всё меняется… — вздыхает Дарья. Дети уже спят, а она и Джейн сидят в гостиной. Квин и Стэйси гремят на кухне посудой. — Мистер Ди решил, что почтальон более спокойная работа, чем преподавание истории в школе, Мисс Ли давно на пенсии… — Наша Андреа стала моделью, — кивает Джейн. У неё в руках любимый модный журнал Квин. — Кто бы мог подумать, что она превратится в такую роковую красотку! Не пытайся испепелить меня взглядом, дорогая. У неё есть парень, в газетах писали, а для нашего бедного Тошнотика она так и осталась недостижимой Прекрасной Дамой. Бритни нашла, наконец, себя в кино. Хотя снимается практически в одном амплуа — глупая блондиночка, которая обычно гибнет через пять минут после начала фильма, иногда на фоне титров. Джоди пыталась помочь старой подруге, но ей удалось продлить экранную жизнь персонажа Бритни только до десяти минут экранного времени. Теперь ищет для своей девушки молодёжный сериал — пока Бритни можно загримировать под тинейджера. Что-нибудь такое комедийно тупое, где Бритни придётся только восторженно визжать и недоумённо хлопать ресницами. Ну ещё иногда плакать, размазывая тушь по лицу. Стэйси и Квин возвращаются с бутербродами и «колой». — Встретила случайно Линди, — Квин падает на диван, Стэйси садится рядом. — У неё и Эллисон своя ферма. Приглашает нас всех вместе с детьми погостить. Джейн поворачивается к супруге: — Ты не против, дорогая? Дарья пожимает плечами: — Почему нет? Если только Эллисон не попытается снова тебя соблазнить… — Это вряд ли, — смеётся Квин. — Линди тоже страшно ревнива. Глаз со своей супруги не спустит.