Брют

      После того, как Цзян Чэн точно убедился в том, что с Вэй Ином все хорошо, он развел ему лекарство, и наказал отдыхать. Сам же глава Юньмэна пошел дальше выполнять свои обязанности, не забыв попросить одного из слуг подготовить покои для темного заклинателя. Выбрав при этом комнату, расположенную рядом со своей. Просто, на всякий случай.       Зайдя в свой кабинет, Ваньинь разочарованно выдохнул, сложив руки на груди в негодовании. На столе стояла еще одна стопка свитков с милой запиской от помощника — «Требуют срочного рассмотрения, лично главой ордена». После прочтения записки Цзян Чэн не удержался от того, чтобы разорвать ее на множество мелких клочков.       — Да чтоб тебя! Тут и до ночи не управиться!       Цзян Чэну нравилось быть главой ордена, нравилось заботиться о благосостоянии того места, где он родился и рос, нравилось тренировать адептов, нравилось участвовать в самых сложных ночных охотах, но вот с бумагами он не дружил совершенно.       Устало опускаясь на свой стул, он скатился вниз, устремив свой взгляд в окно.       Вечерело. Свет от фонариков освещал все улицы, привлекая приятным желтоватым светом. Хотелось, как в детстве, на ночь глядя броситься гулять по всем территориям великого ордена. Ощущать себя как никогда свободным, необременённым столькими обязанностями. Играться в снежки и догонялки, а после получать нагоняи от матушки за глупые шалости. Золотые времена.       Скоро должна была прибыть Яньли, что наверняка взяла с собой неугомонного Цзинь Лина, что в своем возрасте все еще был очень привязан к матери. За это многие дети и ровесники дразнили юного господина. С сестрой они последний раз виделись пару месяцев назад, они встречались на «серой» территории, обсуждая новые сведения и информацию о Вэй Ине и его причастность ко всем приписанным ему преступлениям. Пусть Яньли и была при дворе ордена Цзинь, но к управлению ордена она не имела никакого отношения, из-за чего какую-либо информацию отыскать было сложно. На руках Цзян Чэна было множество доказательств невиновности Старейшины Илина. И к сожалению, все карты складывались так, что виновником всего этого был никто иной, как Мэн Яо, он же Цзинь Гуанъяо, что сейчас возглавлял орден Ланьлин Цзинь, а также занимал пост Верховного Заклинателя. Идти против него даже с доказательствами было невозможно, необходима была поддержка остальных кланов. С орденом Гусу Лань отношения испортились практически сразу же, после «смерти» Вэй Ина, а орден Цинхэ Не потерял былой авторитет после ужасной гибели прошлого главы — Не Минцзюэ. Вот и не оставалось никаких вариантов, кроме как ожидать, пока сама судьба будет благоволить.       Собравшись с силами Цзян Чэн достал первый свиток, что лежал на самом верху. Его глаза невольно расширились, когда он увидел герб ордена Гусу Лань. Письмо хоть и было отправлено от имени ордена, но отправителем был лично глава — Лань Сичэнь. Открыв послание, Ваньинь принялся внимательно вчитываться в каждое слово.       «Уважаемый глава ордена Юньмэн Цзян. Это письмо я пишу вам от своего личного имени и прошу вас оставить все сказанное ниже между нами. В последнее время, в Облачных Глубинах неспокойно и причиной этому стало странное поведение моего брата. Он стал раздражительным и даже агрессивным, что совершенно не ладится с его прежним характером. Боюсь, что подобные изменения могут привести к искажению Ци, но Лань Ванцзы совершенно не идет на контакт.       Но причина, по которой я решил написать вам состоит не в этом.       К моему сожалению, я не могу ничем подтвердить свои слова, но могу с уверенностью сказать, что Господин Вэй, он же Старейшина Илина, жив. Сегодня ночью я видел Господина Вэя на территории облачных глубин. Он бежал, постоянно оглядываясь. Даже издалека я видел, настолько тот истощен и бледен. Увы, я не смог догнать его, он успел скрыться в лесах. Отправлять людей за ним я не стал, боялся, что те только навредят ему.       Я не мог уснуть после увиденного, поэтому продолжил патрулировать территорию. Через пару палочек благовоний на улицу выбежал Лань Ванцзы, он был очень обеспокоен и буквально сразу же покинул границы ордена. Я пытался его остановить, но мне не удалось. Единственное, что он говорил было — «Как посмел», «Убожество», «Я верну свое». Сложив все произошедшее, я пришел к одному очень печальному выводу. Думаю, что вы понимаете, о чем я.       Прошу, если Господин Вэй отправился к вам в орден, то не гоните его. Ему нужна помощь, а также я очень бы хотел разобраться в произошедшем. Я искренне не хочу верить в то, что мой брат мог все это время удерживать против воли человека, но если это окажется правдой, то Ванцзы понесет соответствующее наказание.       Я знаю, что ваше чувство ненависти поутихло к Господину Вэю, и мне даже известно, что вы нашли некоторые доказательства его невиновности, поэтому прошу вас, будьте снисходительны, пока все детали этого происшествия не станут ясны.       С уважение, Лань Сичэнь»       Почерк мужчины был по мнению Цзян Ваньиня идеальным, хотя в кое каких местах иероглифы были написаны не так ровно, как могли бы быть. Значит, при написании автор, коим был, без сомнений, сам Лань Хуань, волновался и явно торопился. Тяжело вздохнув, Цзян Чэн сжал в кулаке письмо, поджигая его при помощи своей Ци, что сейчас неконтролируемым потоком выбивалась из его тела. Получается Лань Сичэнь действительно не знал о том, что происходило под его носом все это время, и он наверняка сейчас находится в полнейшем недоумении. А еще, насколько мог судить Цзян Ваньинь, то глава ордена Лань довольно великодушно расположен к его брату, что с одной стороны приятно, но с другой, это было странно.       «Если верить словам Лань Сичэня, то этот мерзкий ублюдок прознал о побеге Вэй Ина довольно быстро, значит в скором времени он точно заявится в Пристань Лотоса. Нужно подготовиться ко встречи незваных гостей.» — подумал Цзян Чэн, осторожно дергая за шнурок сонетки.       Слуги подошли через пару минут.       — Позовите Господина Ену и побыстрее, — кратко сказал Глава ордена, напоследок добавив. — Пожалуйста.       Слуги тут же удалились, плотно закрывая за собой дверь. По коже прошелся холодок. Господин Ену был ответственный за обучение старших адептов, а также именно он являлся начальником охраны в ордене. Проверенный мужчина, уже в почтенном возрасте, но все еще действующий боец, он не раз выручал Цзян Чэна дельным советом. Ему он мог доверять.

***

      — Добрый вечер, глава Цзян. Чем могу быть вам полезен? — мужчина вошел тихо, к своему стыду Цзян Чэн даже не услышал, когда это произошло.       — Добрый вечер, Цзян Ену. Хотел с тобой посоветоваться, — Цзян Чэн, устало потер глаза, откидывая голову на спинку стула. — В ближайшее время, к нам может наведаться один неприятный человек. Нужно сделать так, чтобы даже его духа на нашей территории не было. Есть идеи как это организовать?       Мужчина коварно улыбнулся, проводя большим пальцем по своим губам, его глаза засверкали недобрым огоньком. Раньше он был адептом одного маленького ордена, что существовал лишь потому, что был под покровительством ордена Ланьлин Цзинь. Этот орден выполнял всю грязную работу, зачищал все следы деяний золотого клана. Ену это не нравилось, он опытный воин, хотел помогать людям, а не губить их жизни, поэтому покинул орден, уходя в странствие по миру. К сожалению, орден Ланьлин был очень раздосадован уходом такого сильного адепта, потому решили — если не с нами, то ни с кем. Спас его тогда сам Цзян Чэн, что совершенно случайно заплутал по неизвестной для него местности и наткнулся на нечестную бойню. Более пяти сильных заклинателей нападали на одного мужчину, что уже на ногах стоять не мог, опирался на свой меч. Двух ударов Цзыдяня хватило, чтобы адепты в золотых одеждах сбежали, сверкая пятками.       После этого Ену примкнул к ордену Юньмэн Цзян. Через пять лет он заслужил доверие самого главы, а еще через пару лет он стал главой охраны всего ордена. Цзян Ену был верным, смелым и невероятно умным человеком, что выслужил доверие и уважение не только Цзян Чэна, но и всех адептов.       — Ну можно отозвать парочку отрядов с патрулирования нейтральных территорий и направить их на охрану границ ордена, все равно эти болваны ничего не делают, лишь воздух пинают, — Цзян Ену тихо засмеялся, доставая из-за пазухи кувшин вина. — О, еще можно поставить старших адептов на охрану ворот, они значительно прибавили в духовном плане, смело могут потягаться с самыми сильными заклинателями.       — Очень сильно в этом сомневаюсь, — с усмешкой проговорил Цзян Чэн, протягивая руку в сторону своего помощника, требуя, чтобы тот передал ему кувшин. — Видел их тренировку. Ничего особенного.       — Ладно вам, вы слишком многого от них хотите, — недовольно ответил мужчина, нехотя передавая сосуд главе ордена. — Я пью лишь сладкое вино, боюсь оно вам будет не по вкусу.       Цзян Чэн ответил лишь тихим хмыком. Немного пригубив, Ваньинь скривился.       — Как ты можешь пить подобное? На вкус, как будто цветы спиртом запиваю, отвратительно…       Мужчина засмеялся, принимая обратно несчастный кувшин с вином. Его позабавило выражение лица Главы Ордена, что до сих пор пытался выплюнуть оставшуюся жидкость. Когда противный привкус исчез, он продолжил.       — Так и поступим, полагаюсь на тебя. Это действительно очень важно, — лицо Цзян Чэна стало тут же серьезным. Его спина выпрямилась, скулы стали чуть острее, чем секунду ранее, а глаза опасно сузились. — Если у него получится пробраться к нему, я его убью.       Цзян Ену покивал головой. Он уже наслушался разных сплетен и мог догадаться про кого идет речь. К сожалению, это его совершенно не радовало. Если Ханьгуан-цзюнь действительно придет в Пристань Лотоса, то битвы не избежать. Цзян Чэн был упертым, грубым и совершенно несговорчивым, привык решать проблемы радикально. Лань Ванцзы же был холоден, строг и высокомерен, про его навыки деловой речи говорить было совершенно бессмысленно, их просто не было. Если они столкнуться лицом к лицу, будет бойня и выйдет из нее только один, это развяжет войну, а на войне будет много крови и слез. Этого допустить было нельзя.       — Как насчет нажаловаться в орден Гусу Лань? Пусть отправят людей на его поиски, почему мы должны греть голову, если именно они упустили то, что у них в ордене живет один сумасшедший уродец?       — «Сумасшедший уродец»? — губы дернулись в подобии улыбки. Цзян Чэн снисходительно посмотрел на своего помощника, подобное выражение в адрес великого Ханьгуан-цзюня он слышал впервые. — Осмелишься сказать ему это в лицо?       — А то, — Цзян Ену рассмеялся, отхлебывая из кувшина добрую половину. — Если глава Цзян прикажет, еще и плюну.       — Фу, ведешь себя как разбойник какой-то, а не глава охраны великого ордена, — Ваньинь посмотрел на своего товарища суровым взглядом, немного нахмурив брови. Его пальцы совершенно непроизвольно потянулась к Цзыдяню, прокручивая его на фаланге. — Можешь быть свободен. Не пьянствуй только, твои мозги мне еще понадобятся.       — Боюсь даже поинтересоваться зачем они вам нужны, глава Цзян, — Ену искренне улыбнулся, кланяясь главе ордена. — Спокойной вам ночи, глава Цзян.       После сказанного он удалился, отсалютовав на прощание кувшином. Цзян Чэн усмехнулся. Ену был необычайно интересным человеком, он был суров и требователен к адептам, никогда не боялся испачкаться в крови или грязи, но при этом обожал цветочное вино и лягушек.       Теперь же Ваньинь рассуждал, нужно ли написать ответное письмо Лань Сичэню. Его нелюбовь к ордену Лань была просто неописуема, но к Лань Сичэню он ненависти не испытывал. Так стоило ли отвечать? Вдруг, кто-то перехватит письмо и узнает о том, что великий Старейшина Илина жив, а еще лучше будет новость о том, что второй нефрит клана Лань — сумасшедший извращенец, что более тринадцати лет удерживал против воли мужчину, над которым он все это время издевался. Одна новость лучше другой…       Все же Цзян Чэн решил пока повременить с письмом и разобрать оставшиеся документы и прошение, пока на улице еще не совсем потемнело. Поначалу все выходило более-менее хорошо. Половина документов была уже разобрана, ответы на прошения были вполне развернуты и понятны, подписи и печати ордена красовались на каждом документе и были поставлены ровно и красиво. Но потом одна из служанок неловко постучалась, сообщая, что покои для молодого господина Вэй готовы и он прямо сейчас может перебраться туда. После этого мысли о работе ушли на второй план, уступив все мыслям о Вэй Усяне, что сейчас скорее всего сладко спал, набираясь сил.       — Чертов придурок… — про себя прошептал Цзян Чэн, устало опуская голову на сложенные руки. Столько всего произошло за последние дни, что нервы начали сдавать, а голова теперь болела практически всегда, но боль это была больше ноющая, чем действительно беспокоящая. Поднявшись на ноги и немного размявшись, Глава Юньмэна быстрым шагом направился в лекарские комнаты, решая именно сегодня переселить Вэй Ина в личные покои.       По пути он наткнулся на самого лекаря, что торопился к себе в комнату. Узнав, что Цзян Чэн спешит за братом, лекарь учтиво указал на то, какие медикаменты необходимо было забрать с собой, на случай, если темному заклинателю станет хуже. После этого они разошлись. Решив, что стучать будет явно лишним, особенно если темный заклинатель действительно спит, мужчина тихо вошел, тут же прикрывая дверь, чтобы холодный воздух не проник в комнату.       Вэй Ин оказывается не спал, а увлеченно читал записи, оставленные лекарем на столе. По лицу было видно, что понимал он не так уж и много, но напора своего не сбавлял.       — Интересно?       — Ага, было бы еще интереснее, если бы я понимал, что тут написано. Неужели, познания в медицине настолько продвинулись вперед за это время? — Вэй Ин посмотрел в глаза Ваньиня, слегка улыбаясь. — Многое я упустил.       — Брось, ты всегда хорошо запоминал всю информацию, тебе будет несложно нагнать упущенное, — спокойно ответил Цзян Чэн, опускаясь на кушетку, рядом с братом. — Как самочувствие?       — Прекрасно, — Усянь улыбнулся, обнажая зубы. Откинув исписанные листы на пол, он внимательно посмотрел в чужое лицо, примечая, что складка между бровей главы ордена стало еще более заметна. — Что тебя привело сюда в такое позднее время? Цзян Чэн хмыкнул, расправляя складки на своем ханьфу. Он успел лишь краем глаза увидеть записи лекаря, но даже так мог сказать, что он совершенно ничего не понял. Врачевание было явно не сильной стороной главы Цзян.       — Хотел отнести тебя в твои новые покои.       Усянь посмотрел на него долгим взглядом, как будто пытаясь прочитать что-то в глубинах его глаз.       — Я стал таким немощным…       — Глупости не говори. Научись наконец принимать помощь тогда, когда она тебе необходима и не строй из себя героя. Я считал тебя погибшим тринадцать лет. Я каждый день прокручивал у себя в голове все наши последние разговоры и за каждый мне было ужасно стыдно. Я обвинял тебя во всех смертных грехах, просто потому что мне было так удобно. Я хочу искупить свою вину, и если для этого мне придется носить тебя на руках до скончания времен, то так тому и быть.       Цзян Чэн говорил вполне решительно, но смотреть на Вэй Ина он просто не мог, не хотел читать чужие эмоции и делать поспешных выводов. Вэй Ин же нахмурился, он не понимал, почему Цзян Чэн сказал все это, почему считает себя виноватым, почему делает все это только ради него.       — Я убил твою семью. Если бы не мое раздутое эго, то пристань Лотоса бы не пала, а все адепты были живы и здоровы. Скольких я погубил? Я сам не помню, Цзян Чэн…       — Все это лишь нелепое стечение обстоятельств. Да, если смотреть поверхностно, то во всех бедах можно винить только тебя, но понимаешь… Ты не виноват в том, что орден Вэнь захотел подчинить себе все остальные кланы, что тебе пришлось прибегнуть к темному искусству из-за того, что ты отдал мне свое золотое ядро, что ты просто пытался выжить, не забывая при этом пытаться спасать всех вокруг, включая меня. Мы не можем нести ответственность за то, какие исходы могли бы быть прими ты другие решения.       Губы Вэй Ина поджались, как будто он пытался сдерживать себя, чтобы не расплакаться. Его рука совсем невесомо коснулась груди, где когда-то давным-давно ярко светило золотое ядро. Жалел ли он когда-нибудь о этом решении? Нет. Он даже мысли подобной не допускал. Но пусть он и не жалел об этом, но бывали моменты, когда ему было жалко себя. Его жизнь не сахар, скорее тернистый лес, что с каждым годом разрастался все больше и больше.       — Прости, я не хотел, чтобы ты знал об этом, — совсем угрюмо сказал темный заклинатель, отворачиваясь от главы ордена, чтобы скрыть пылающее от волнения лицо. — Вот если бы я умер, то ты бы никогда не узнал и …        — Чушь, — оборвал его Ваньинь, плотно сжимая губы, чтобы не сболтнуть лишнего. — Я давно об этом знаю, глава ордена Цзинь очень тонко намекнул мне об этом. Конечно удивительно, что он узнал об этом раньше, чем я, но и гуль с этим. Не забивай себе голову всякой ерундой. Я может и злился по началу, даже ненавидел, но после я понял одно — если бы не ты и не твои спонтанные, глупые решения, то я бы не пережил войну, умер бы либо в бою с голыми руками, либо зачах от собственной беспомощности. Спасибо.       Вэй Усянь улыбнулся лишь кончиком губ, одним движением растирая слезу на своей щеке, но плакать он не хотел.       Если уж быть честным, то его тело ломило от боли, ноги сводило судорогами от каждого неудачного движения. Иногда он даже был не уверен в своем дыхании, бывало такое, что он делал выдох и его трахея как будто бы закрывала горло, перекрывая доступ кислорода к легким. Это было страшно, но он пока не собирался об этом кому-либо говорить, надеясь, что все пройдет само. Не хотелось беспокоить лекаря еще сильнее. Есть он не мог, даже от запаха его тошнило. Долгое голодание давало о себе знать. Собравшись с силами Вэй Ин тихо и неуверенно произнес.       — Цзян Чэн, не мог бы ты дать мне что-то обезболивающее или дурманящее? Мне нехорошо.       Ваньинь лишь покачал головой, прекрасно понимая, что нехорошо Усяню стало уже давно, но тот как всегда помалкивал. Найти нужный флакон было несложно, он был хорошо знаком главе Цзян. Это было довольно сильное обезболивающее на основе корня подсолнуха и лепестков ромашки, в составе конечно было что-то еще, но лекарь отказывался говорить, какой ингредиент он добавлял. На вкус было конечно противно, но помогало хорошо.       — Попробуй вот это. Видимо те лекарства, что дает тебе наш лекарь слишком слабого эффекта. Это должно помочь снять боль.       Вэй Ин глотает даже не жмурясь.       — Ты вроде хотел проводить меня до личных покоев?       — Ты имел ввиду — отнести тебя до твоих личных покоев?       Вэй Ин закивал головой, как болванчик. Он изо всех сил старался задвинуть все плохие воспоминания куда-то далеко-далеко. Хотелось стереть себе память, чтобы забыть эти ужасные тринадцать лет своей никчемной жизни.       «Ты не можешь называть себя человеком. Человек имеет право высказывать свое мнение, а ты не имеешь. Человек имеет право на свободу, но ты ее не имеешь. Ты не заслужил называть себя человеком, ты лишь красивое украшение, не более этого. Ты как личный трофей, что будет храниться на красивой полке до скончания времен».