***
Ни пьяную Люмин, ни Кэйю не видел никто, даже Паймон, летающая назойливой мухой рядом. Но вот они двое могли похвастаться таким замечательнейшим зрелищем. Вместе с бутылкой — поправочка, тремя — вина из одуванчиков, девушка завалилась в дом капитана, не заботясь о приличиях и о том, что не общались они уже месяца два. Возможно, в ней взыграла забота о человеке, что загибался под натиском стекляшек, как и она. И, впрочем, было без разницы, что он так-то ее соперник. Почему-то хотелось довериться единственному, кто знает ее тайну, тому, кто по сути чувствует тоже самое. — Это что? — Альберих поднял бровь, рассматривая принесенный алкоголь на своем столе и незваную гостью. — Вино, — Люмин села напротив Кэйи, убрав его бумаги подальше. — Из одуванчиков, лучшее в Монде. — К Дилюку ходила? — Ага. Они молчат, не зная, что говорить друг другу в такой странной ситуации. Кэйа обреченно вздыхает, вставая с места, на котором собирался забыться в отчетах, и направляясь за бокалами. — Рассказывай, — Альберих почти профессионально разливает алкоголь, что переливается под светом ламп. И Люмин рассказывает про то, как она узнавала про болезнь все эти два месяца, добравшись даже до самой Нин Гуан в Ли Юэ; про то, как искала лекарство; про то, как пыталась забыться; про то, как пыталась скрывать запах крови и цветы от вездесущей Паймон. Странница вливала в себя алкоголь, будто не замечая никакого спирта, совершенно не пьянея от такой мизерной для нее дозы. Однако, в конце концов, она поставила с громким стуком бокал, посмотрела на капитана настолько пронзительно, что сердце сжало в тиски, и просто-напросто расплакалась, уронив голову себе на ладони. Она лепетала что-то, с перерывами на четкие фразы. Я не знаю, что это, мне страшно, как это убрать, у меня такого не было, я ведь еще должна найти брата. Альберих долил ей вина. Он прекрасно ее понимал. А вино и вправду было лучшего качества. — Кэйа, я должна тебя ненавидеть? — Капитан не знает, ему бы самому хотелось определиться, как обращаться с Люмин, смотрящую на него блестящими глазами. Драгоценный Кор Ляпис, что разобьется в скором времени. — А я тебя? Должен ли я соревноваться с тобой, будто ты моя соперница, когда мы оба загибаемся от чертовых растений? — Мужчина рассматривает блеск на хрустале и, слава семи Архонтам, сейчас его не дерет изнутри гладкими лепестками. — Когда ему наплевать на нас обоих? — Точно, — Люмин вытирает слезы, опрокидывая в себя еще и еще, кажется, трех бутылок им не хватит. — Ему наплевать. Почему-то рядом с Кэйей совсем не хотелось становится смелой и спокойной, почему-то рядом с Люмин не хотелось смеяться, иронично выгибая уголки губ. Завтра они, конечно же, об этом пожалеют, но сегодня — направляются в «Долю Ангелов» за новой порцией лучшего вина из одуванчиков в Монде. Из лучшей винокурни.***
— Кэйа, ты спишь? — девушка отодвинула своеобразную дверь палатки, заползая внутрь. — Люмин! — Альберих согнулся из-за резкого удара путешественницы, которая перепугалась от громкого звука. Он зашипел, совсем недружелюбно сверкая глазами: — Ты что здесь делаешь, черт побери?! — Я не знаю, мне плохо, а там вместе со мной еще Лиза и Эмбер — с ними спать невозможно. — И ты пришла сюда? Серьезно? — Кэйа вздохнул, откидываясь обратно на подушку и пододвигаясь, пока странница укладывалась у него под боком, пытаясь вместиться вдвоем в одноместной палатке. Они сейчас находились достаточно далеко от Монда, готовясь к штурму одного из убежищ Ордена Бездны, чьи нападки на город свободы становились все опаснее. Самые сильные обладатели Глаза Бога сейчас были в этом месте, засыпая и готовясь к новому дню. Капитан рыцарей даже представить не мог, что девушка осмелится прийти сюда в такое время. Они тихо пролежали минут двадцать, прежде чем Люмин зашлась в кашле и ей пришлось выбираться на улицу, чтобы не запачкать одежду и вещи. Впрочем, Кэйа вышел вслед за девушкой, потому что изнутри стекляшки раздирали трахею и бронхи. В тот момент между ними, когда они стояли в двух метрах друг от друга, выхаркивая лепестки и боясь быть услышанными, было какое-то необыкновенное, странное умиротворение. Они спокойно вернулись обратно и, если честно, Люмин не знает, что на нее нашло, она вообще ничего не знает, судя по всему, об этом мире. Поэтому, минут через пять, она поднимается на локти, рассматривая парня. Нин Гуан обмолвилась лишь парой слов, говоря забыть об этом, но девушка запомнила. — Ему плевать, — шепчет странница себе под нос и целует Кэйю. Она медленно и тягуче сминает его губы, когда тот удивленно распахивает глаза. Это неправильно, это нелогично. Он отрывает от себя девушку, смотря в ее глаза и видя лишь чертову уверенность вперемешку с обреченностью. Кэйа посылает все подальше, соглашаясь с Люмин. Он вытирает бордовую капельку в уголке ее рта, пододвигая к себе ближе. Поцелуй странный, с горечью и сожалениями, с кровью и надоедливым привкусом стекляшек. И он настолько отчаянный, что Люмин цепляется пальцами за его плечи, сжимая крепче, пока Кэйа запускает свои ладони в мягкие светлые волосы, не отпуская странницу. — Мы ненормальные, — хрипит Кэйа, облизывая губы со своей-не-своей кровью. Ох черт, это было странно и приятно. — Мы определенно сошли с ума, — Люмин надрывно сипит и отрывисто дышит, сплевывая свой-не-свой голубой лепесток. Они смотрят друг на друга доли секунд, прежде чем вновь накинуться и впиться в чужие губы, что по вкусу совсем как свои. Они знают, что служат лишь утешением, они знают, что в конце кому-то из них придется отступить — умереть. Но сейчас, черт возьми, сейчас им на это плевать. на утро запах крови практически исчезнет, бутоны внутри начнут увядать.