***
Тео прислонился к стене и вертел в руках забавный брелок, подаренный Полумной, которую он как раз ждал, чтобы прогуляться до Хогсмида. Она вернулась с каникул чуть раньше остальных специально ради него, и это грело изнутри. Он не считал себя романтиком, но Тео точно не был такой свободолюбивой сволочью, как Малфой. Нотту нравилось делать приятное людям, само собой, исключительно близким. На остальных ему было всё равно, у него своих проблем полно. В первую очередь он хотел закончить с оформлением наследства, чтобы после выпуска не двигать себе мозг и отправиться в какую-нибудь экспедицию с Луной, про которые она постоянно говорила. У него вообще были серьёзные планы по поводу «них», главное, чтобы когтевранка позволила это сделать. Её отцу становилось лучше, и Нотт не давил, конечно, но хотел, чтобы она поскорее рассказала ему о том, что состоит в отношениях. А то эти прятки от мистера Лавгуда тоже надоели. В Хогвартсе все знали, что они встречаются, это не было новостью, но почему-то сказать об этом родителю она боялась. И вечно придумывала какие-то нелепые отмазки, чтобы не говорить на эту тему в тысячный раз. Тео переживал, что проблемы в нём, и это имело все основания. Саму Луну держали в заложниках, после — и её отца. Их дом, который был разрушен Пожирателями смерти, пришлось строить полностью заново. Его отец был Пожирателем смерти и весьма преданным. Нотт понимал, что конкретно он ни в чём не виноват. Но всё же отвечал за грехи своего отца, пусть и косвенно, но даже в ситуации с Луной он знал, что она боится говорить о нём как раз из-за этого. Такое не прибавляло уверенности в себе и ещё больше погружало в состояние тоски, потому что мир чертовски несправедлив, и это не исправить. Никогда и никому. Мама была где-то за границей, прожигала свои деньги, как она сказала: «заслуженные за жизнь с таким ублюдком, как твой отец». Это-то всё понятно, но как Тео, её родной сын, должен чувствовать себя после таких слов. Она что, думала это поднимет ему настроение или что он возненавидит отца за проступки? Ни того ни другого не произошло. Стало стыдно внутри, но он понимал отца гораздо лучше, чем мать. У того были обоснованные мотивы поступить тем или иным образом, и его поступки были понятны, хоть и жестоки. В отличие от матери. Только с мамашей Забини могла потягаться миссис Нотт. Эбигейл была молода и красива, когда вышла замуж, и как это заведено в чистокровных семьях, сделала она это отнюдь не по любви. И за это ненавидела мужа и после — сына, который был слишком похож на отца не только внешне, но и характером. Для Тео отец был и другом, и матерью одновременно. Он всегда его поддерживал и помогал верить в себя, но всё изменилось с возвращением Тёмного Лорда. Теодор-старший стал медленно сходить с ума, и никто его не смог вытащить из этого болота или образумить. Жене это было только на руку, а сын ещё не осознавал, насколько всё серьёзно. Так что Нотт-старший просто упал в яму, которую в какой-то степени вырыл сам. Единственным, кто переживал его кончину, был, конечно, Тео. Он скучал, но это было притуплённое чувство, будто за стеклом, и слизеринец не осознавал его в полной мере. Поэтому ему было так важно, чтобы Луна смогла перебороть себя и рассказать правду. Если её отец сможет простить его причастность, хоть и не прямую, к деяниям Пожирателей, то и он сможет себя простить. Он сможет дышать без мук совести и без стыда думать об отце. Луна выплыла из угла, и это вернуло его в реальность. Приятную. — Привет, — Тео раскрыл объятия и ждал, когда Лавгуд, как обычно, прильнёт к нему. — Привет, — Луна прижалась к его груди, и он уткнулся в её макушку. Она пахла землей и какими-то травами, в которых Тео не разбирался. Зельеварение всегда было его слабой стороной. Он не завалил этот предмет только потому, что был слизеринцем, а Снейп его щадил. — Как каникулы? — Нотт взял её за руку и повёл из замка в сторону Хогсмида. — Хорошо. Я нашла гнездо новых существ на опушке леса, рядом с домом. Правда, они редко появлялись, и я ещё не определила, кто это. Может они стеснительные, и я их пугала, — Луна пожала плечами и смотрела на следы, что оставались после неё на снегу. — Я уверен, ты узнаешь, кто от тебя прятался, — Тео всегда поддерживал с ней беседу о всяких чудиках, когда она хотела, хоть и не понимал и половины слов. Он надеялся, что то, что он хотел сказать, не прозвучало грубо или как давление. — А ты с отцом не говорила? Луна не ответила и молча шла рядом с ним. Нотт решил, что она думает, что сказать, или не знает, как это сделать. Они уже подошли к «Трём метлам» и, заняв столик, заказали по сливочному пиву. Лавгуд молчала, и это всё больше напрягало. Она грела руки о тёплый стакан, иногда делая осторожные глотки. Тео не понимал, почему она молчит. Не могло же случиться что-то такое, что она вела себя так отстранённо. Он же ничего не натворил? Решив хоть как-то её расшевелить, он начал разговор на нейтральную тему для них обоих. — Ты не говорила с Грейнджер после того, что случилось на вечеринке? — Тео сделал глоток пива, не отрывая глаз от лица Луны. — Нет, мне кажется, она прячется от Драко. Они же выходили на улицу вместе, и могло случиться что угодно. Я догадывалась, что он ей нравится, просто не думала, что такое было ещё в детстве, — она говорила спокойно и смотрела в свой стакан. — А откуда ты знаешь, что они вместе выходили на улицу? — Тео нахмурился, пытаясь понять, что он пропустил в тот вечер. — Гермиона убежала, а Драко последовал за ней, — это очевидно. Думаю, они либо целовались, либо о чём-то говорили, раз теперь прячутся друг от друга. — Да, я в шоке от этих двоих, — Тео покачал головой, пребывая в удивлении. — Ты, если будешь говорить с Грейнджер в ближайшее время, то скажи, пусть не боится. Драко, несмотря на то, что мудила, не трепло и будет язык за зубами держать. А если это что-то для него значит, в чём я не сомневаюсь, то станет просто лапочкой с ней. Луна скованно улыбнулась, всё так же не поднимая на него своих лазуритовых глаз. Это всё больше нервировало. — Что с тобой? — не выдержал Тео, и его преследовало плохое предчувствие. — Я говорила с папой, — она начала теребить оберег на шее, и голос прозвучал слишком грустно. — И? — он с трудом протолкнул слюну по глотке и замер в ожидании дерьма. — Я сказала, что мне кое-кто нравится, он вроде обрадовался. Но потом… — она закусила губу и было очевидно, что боялась продолжать. — Что? — Тео прошептал свой вопрос и уже знал ответ на него. — Он спросил, кто это, и я назвала твоё имя. Он против, очень против, — Луна едва не плакала. Он окончательно замер. Дышать стало труднее из-за осознания услышанного. — И что теперь? — Мы расстанемся, — она вытерла слёзы рукавом кофты. — То есть в этом решении я даже не участвую, правильно? — злость на её слова стала неожиданной даже для него, и голос звучал грубо. — Ты же понимаешь… — Луна, послушай меня. Я скажу это один раз, — Тео выдохнул и, сжав зубы, чтобы не заорать, начал говорить. — Это твоя жизнь. Всё. Ты можешь быть с кем хочешь, твой отец или любой другой человек не должен тебе указывать кого любить или с кем быть, ясно?! Я люблю тебя! А ты бросаешь меня, только потому что твой отец против, ты себя вообще услышь. Я делал всё, чтобы ты дала мне шанс, когда мы начали встречаться — ты была счастлива. Ты мне сама об этом говорила, и что теперь? Что изменилось? Его мнение повлияло на твои чувства ко мне? — Нет. — Тогда я не понимаю, в чём проблема?! Хочешь, я поговорю с ним, всё объясню. — Не надо, — она вытирала слёзы и впервые посмотрела на него. — Почему? — его лицо перекосило от разности чувств. — Я уже выбрала. Его. Мне он дороже всех. Я не могу его потерять, а если останусь с тобой, то он больше со мной не заговорит. Всё. Нокаут. Сердце не бьётся. И душа покидает тело. — Прекрасно, — Тео зло кивнул. — Просто прекрасно. Знаешь, так будет продолжаться всю жизнь, любой человек, которого ты встретишь, не нравясь твоему отцу, не сможет тебя ждать вечно. Я тоже не смогу. Я просто хочу, чтобы девушка, которой я только что признался в любви, ответила мне то же самое и выбрала меня. А не это всё, — он развёл руками, показывая на них обоих. — Мы потерянное поколение, Луна. Каждый подросток, наш ровесник, застал ужасные события, которые просто разрушают психику и всё желание жить дальше. И единственное, что остаётся, — это быть счастливым и бороться каждый день. Я тоже этого хочу, но только не тогда, когда игра в одни ворота. Я устал постоянно идти навстречу тогда, когда ты сама не знаешь чего хочешь. Тео встал и надел куртку. — Я не хотел тебя обидеть, это то, что я чувствую. Мне тоже может быть больно. Я такой же человек. Ты просто угробишь жизнь, свою жизнь, если будешь следовать указке отца. Он должен понять, что ты выросла и больше не ребёнок, — Нотт бросил деньги за пиво на стол и вышел из паба. День обещал быть радостным, а получился дерьмовым. Поднимите руку, у кого это на постоянной основе.***
Драко ненавидел, когда ученики возвращались с каникул. Они все будто зверели и выглядели так, словно никогда до этого не видели школы. Он шёл на обед в Большой зал, и каждый мелкий засранец точно обязан был толкнуть его или задеть своей сумкой. Стадо мелких баранов. Не иначе. Эти каникулы прошли дерьмово. В первую очередь из-за Грейнджер, которая пряталась от него. Трусливая сука. Драко был задет, какого хрена она сбежала в свою нору и не даёт посмотреть на свои красные щёки. Он сделал отчаянную попытку и пошёл на разведку к озеру, нет ли её там. Но её никогда не удавалось поймать. Не сказать, что он хотел обсуждать их обжимания, просто Драко не собирался это говорить вслух, тем более Грейнджер, было желание и повторить, и выяснить одну важную деталь. Сохнет ли Грейнджер по нему сейчас? Зачем ему это знать, он сам до конца не понимал. Хотя нет, прекрасно понимал. Он хотел её в плане секса, но это не было новостью. Ещё желал и другого, может, свидания, нет, не этого. Малфой на свидания не ходит. Он не приглашает, приглашают его. Кажется, он сам запутался. И вот поэтому нужно было увидеть Грейнджер, чтобы, к чёрту, разобраться с той фигней, которая с ним творится. Возможно, только возможно, она была ему симпатична и, может быть, во внутреннем плане. Войдя в Большой зал, Драко сел за слизеринский стол и положил себе овощной гарнир. Сделав глоток тыквенного сока, он стал искать глазами причину его сумасшествия. Вот она. Сидит за когтевранским столом и о чём-то разговаривает с Лавгуд. Понятно, группа поддержки. Он знал, что самая странная парочка за всю историю Хогвартса рассталась. Тео ходил и выглядел, как труп, восставший из могилы. Когда он вернулся со свидания с Лавгуд весь злой, то разгромил всю их спальню и орал как потерпевший. Драко тогда плохо понял, что случилось, из этого непонятного потока слов, но позже, когда хорошенько напоил Нотта, узнал. На самом деле, это было предсказуемо, что они расстанутся. Драко не имел ничего против Лавгуд, просто они не подходят друг другу ни под каким углом. Эти мысли направили его к Грейнджер. Снова. Ему стало интересно, смогли бы они быть вместе. Если бы он этого хотел, разумеется. Наверное, при большом желании — да, смогли. Из них получилась бы та ещё сумасшедшая парочка. Драко чувствовал себя по-другому рядом с ней. Он становился будто свободным. Окрылённым. Всего-то два поцелуя, но как же они перевернули его мозги. Конечно, это началось намного раньше, с острых коленок Грейнджер, но окончательную точку поставили именно чёртовы вечеринки. Наверное, Драко не жалел, что оказался в такой ситуации с запутанными чувствами и кашей в голове. Единственное, что его смущало — это собственная тупость. Он действительно тупил по-крупному. Малфой никогда не загонялся по поводу девчонок. Не дала одна, не страшно, — даст другая. Вот и всё, проще простого. Но почему-то Грейнджер всегда была не такой, как эти самые другие, и была какой-то сложной для понимания. Может, поэтому ему так интересно её разгадывать и наблюдать за ней? Скорее всего, так и есть. Ему нужно просто разобраться в себе. В том, что он хочет от девчонки, и не парить себе больше мозги на эту тему. Но если честно, то он боялся отношений. Отношения — это ответственность, а ответственность делает тебя мужчиной. Так всегда говорит мама, и она права. Если он не в состоянии дать человеку такое, то зачем его разочаровывать. Такие отношения, неважно, какого характера, заранее обречены. А Драко прекрасно понимал, что такой девочке, как Грейнджер, нужны нормальные отношения. Где она сможет доверять, и прочая девчачья лабуда. А он не знал, может, хочет ли он. Грейнджер поднялась изо стола, сказав напоследок что-то Лавгуд, и быстрым шагом, с сумкой наперевес, вышла из Большого зала. Драко схватил свои вещи и побежал за ней. Он никогда ни за кем не бегал, но в этот раз сделал исключение. Догнав Гермиону на повороте в сторону её любимой библиотеки, Драко крикнул: — Грейнджер, стой! Получилось слишком громко, в первую очередь, из-за пустоты в коридоре. Она замерла с вытянутой спиной. Драко, сделав пару шагов, оказался к ней лицом и увидел, что она в ужасе. — Малфой, ты что-то хотел? — тон подчёркнуто равнодушный, но на самом деле больше всего она мечтала сбежать или уткнуться головой в песок, как страус. — Да, надо поговорить, — Драко поправил сумку и ловил каждую эмоцию на лице девушки. — О чём? — Гермиона моргнула как-то медленно, будто пыталась замедлить время таким способом. — Дурой не прикидывайся, ты прекрасно знаешь, о чём, — он раздражённо закатил глаза и уже начинал злиться. Как предсказуемо. — Не надо меня оскорблять, — она подняла на него взгляд, и там было всё, что ему надо. — И потом. Я не уверена, что нам нужно это обсуждать, — в этот раз голос очень нерешительный. — Неужели? — Драко наклонил голову и сделал ещё шаг вперёд, оказываясь к ней почти впритык. — Не ты ли отвечала и не хотела останавливаться, м-м-м? — Это… Ты вообще не должен всего этого говорить. Ты поцеловался с грязнокровкой, забыл? — она скованно хмыкнула и, кажется, сама пожалела о своих последних словах. — По-моему, Грейнджер, тебя это волнует больше, чем меня, — Драко как-то резко опустил глаза на её губы и стремительно стал терять нить разговора, а губы двигались. — Знаешь что, Малфой, давай забудем. Ничего не было. Можешь ни о чём не переживать, я никому не рассказывала и… что ты делаешь? — она сбилась и испуганно смотрела, как он заправил прядь ей за ухо. — Сам не знаю, — какого чёрта с ним происходило — неясно, но он хотел прижать её к себе. — Мал-ф-о-й? — голос дрожит, и она ничего не понимает. — Как же ты меня достала, — Драко шипел и смотрел на её губы. — Я же ничего не сделала, — Гермиона совсем растерялась и боялась пошевелиться. — Сука, — Малфой со злостью на себя прижался к её губам и почувствовал, что она замерла от неожиданности. Хрупкие руки отталкивали его, и он не стал это игнорировать. — Что ты делаешь? — Грейнджер моргала и, облизав губы, стала ещё больше теряться под его взглядом. — Разве это не очевидно, — Драко не узнавал свой голос. Он не может говорить так спокойно и чётко. — Мне нет. Если это какие-то твои шутки, лучше сразу… — Грейнджер, если бы я хотел пошутить над тобой, то выбрал бы другой способ. Я не настолько сволочь, — Драко намотал её кудряшку на палец и почему-то кайфовал от ощущения её тела рядом. Гермиона смотрела на него с недоверием и даже, самую малость, страхом. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Драко воспользовался этим и поцеловал её. Она снова замерла, но через секунду расслабилась и ответила, обняв его за шею. Да-а-а-а. Он и не подозревал, как сильно этого хотел. Поцелуи с Грейнджер были, как лакомство, которое тебе запрещают есть ребёнком, но как только ты до него добираешься, тебя либо тошнит, либо ты теряешь голову. В его случае был второй вариант. Гермиона встала на носочки, и Драко захотел приподнять её, но не стал. Не знал, как она это расценит. Да и они ведь в коридоре, куда скоро с обеда побегут школьники. Мерлин, кто превратил его в джентльмена? Что с ним происходит? Это был крик о помощи, который никто не услышал, а хозяин проигнорировал. Оторвавшись от него из-за нехватки кислорода, Гермиона посмотрела ему в глаза и аккуратно вытерла его губы. Драко готов был замурчать. Он и не знал, что Грейнджер такая нежная, во всех смыслах. Услышав приближающиеся шаги со стороны Большого зала и гул, Малфой посмотрел на девушку: — Иди, — он кивнул в сторону, показывая, что она могла уходить. — Хорошо, — она кивнула и, обогнув его, пошла в библиотеку. Драко выдохнул и зарылся руками в волосы, которые были взлохмачены девушкой. Он хмыкнул. И когда она успела. Было так легко, что казалось, будто это не он. Драко не привык чувствовать себя так хорошо и счастливо.***
— Итак, вот и сборная Слизерина! Слизеринские трибуны разразились криками в поддержку своей команды. — И на поле выходит сборная Когтеврана! — прокричал Эрни Макмиллан, который в этом году комментировал матчи по квиддичу. Обменявшись рукопожатиями с Голдстейном и оседлав мётлы, команда изумрудно-серебряных поднялась в воздух. За ними и команда синей расцветки. — Мадам Трюк выпускает квоффл, и-и-и-и игра началась! Драко стал искать глазами снитч, эта игра определяла, попадут ли они в финал. Они должны были попасть, иначе Малфой сам себя живьём сожрёт, он не может проиграть. — Флитсон ударяет по бладжеру и попадает в Энтони Голдстейна, который является капитаном Когтевранской команды и выполняет роль охотника. О, нет, — Эрни застонал и вся трибуна вместе с ним. — Боюсь, один из игроков выбывает. Подождите, это Терри Бут, в него попал другой бладжер. Ну, не будем о грустном, игра продолжается. — Мяч у Энтони Голдстейна, он делает бросок и… о, нет. Дэвидсон принимает мяч и передаёт его Кадсону! Драко смотрел по сторонам, но никак не мог увидеть золотой шарик за начинавшимся снегопадом, а утром небо было такое ясное. Девчонка, что была ловцом в команде Когтеврана, тоже летала с места на место и искала глазами снитч. Драко не знал её имени, это его вообще волновало в последнюю очередь. — Мяч у Шелдона, он делает обманный манёвр и бросок… Гол! Десять — ноль в пользу Когтеврана! — Твою мать… Драко выругался и готов был убить Майлза за пропущенный мяч. Пускай это одно очко, но уже не в их пользу. Снег всё летел, и глаза не могли сфокусироваться в таких погодных условиях. Сквозь столб тумана ничего не получалось разглядеть. Драко слышал только комментарии Макмиллана: — Ох, ничего не получается разглядеть. Кажется, мяч у… о, нет, друзья, произошло столкновение. Прекрасно, он даже не знает, как его дебилы играют и живы ли они вообще. Внезапно золотая вспышка пронеслась перед глазами, и Драко рванул изо всех сил. Девчонка-ловец ничего не видела, и это было его преимуществом. Он гнался за золотым мячиком, будто от этого зависела его жизнь. По очкам они выиграли в прошлом матче, значит, ничто не мешает ему поймать снитч прямо сейчас. Комментарии терялись, шум в ушах от скорости полёта всё затмевал. Драко коснулся кончиками пальцев золотых крылышек и схватил снитч, зажав в кулак. Но он был так сосредоточен на поимке мяча, что не заметил перед собой трибуну и врезался в её. — Кажется, у нас ещё одно столкновение… Кто-нибудь видит, кто упал? Драко ударился корпусом и воздух из лёгких вышибло. Он потерялся в пространстве, перед глазами плавали чёрные точки. — Эй, Малфой. Ты меня слышишь? — Броуди склонился над ним и кричал, потому что Драко не отвечал. Голоса и звуки сливались в кашу. Он поднял кулак, в котором трепыхался снитч, и Броуди заорал, что они выиграли. Загонщик орал как потерпевший, пока до всех не дошло, что он имел ввиду. Драко подхватили на руки и понесли в раздевалку. Он был оглушён, но одно знал точно — он победил, а остальное неважно. — Так, давайте его сюда, — мадам Помфри опустилась перед ним на колени и провела диагностику. — Что ж, ничего серьёзного, он просто сильно ударился. Выпей. Драко послушно выпил какую-то гадость и чуть не блеванул от её вкуса, но сдержался. — Это восстановит слух, а это обезболивающее, — она подала ему второй флакон и, убедившись, что он всё выпил до последней капли, встала. — Ну вот, как новенький. Боже, ну вот, что за спорт. Дети поубиваться готовы. Кошмар, просто кошмар. Она покинула раздевалку, всё ещё бурча что-то под нос, но никто уже на это не обращал внимания. — Твою мать, мы в финале! — закричал Броуди, и все присоединились к его восклицаниям, периодически похлопывая Драко по плечу. Парни стали принимать душ, не теряя радостного возбуждения. Похоже, в слизеринской гостиной ожидается громадная вечеринка. Он не против, хотелось расслабиться после такой победы. Драко считал, что заслужил. Малфой зашёл в душевую кабину и, намылив волосы, выдохнул. Напряжённые мышцы просто блаженствовали, и стало так хорошо. Дверь в раздевалку открылась и закрылась, и Драко подумал, что кто-то забыл какие-то вещи. Но нет. — Привет, милый. Он обернулся и наткнулся на Пэнси. Она стояла, сложив руки на груди, оглядывая его с головы до ног, ухмыляясь. — Ну, привет.***
Гермиона так сильно испугалась, когда услышала, что Малфой упал. Она даже сама этого не ожидала, но чувство было такое, будто это она навернулась с метлы. Когда матч закончился, и все студенты, обсуждая игру, стали двигаться в сторону замка, Гермиона немного отстала от кучки гриффиндорцев и свернула по направлению к раздевалкам. Тот поцелуй в коридоре так сильно её удивил, в хорошем смысле, что она весь оставшийся день не могла сосредоточиться. Гермиона надеялась, что это был ответ на все её вопросы в плане Малфоя и того, что творится у него в голове. Она хотела с ним поговорить, всё обсудить по-человечески, не как они обычно делают. И может быть, они смогут прийти к чему-то общему и… Нет. Она не будет окончательно погружаться в свои глупые, наивные мечты, которые всё больше напоминали кого угодно, но только не Гермиону. Хотя, хоть раз в жизни, ей же позволено быть обычной девчонкой? Грейнджер не хотела больше спасать мир или предотвращать очередную войну. Она просто хотела иногда побыть слабой. Все люди, которые говорят, что они сильные и им не нужны отношения, врут. Потому что поддержка и помощь нужна всем, в этом правиле и правде жизни нет исключений. Гермиона долгое время боролась с этим, она думала, что не должна хотеть на кого-то опереться, но со временем поняла, как сильно ошибалась. Это сознание приходит постепенно и только тогда, когда ты остаёшься один. В эти мгновения ты начинаешь задумываться о своей жизни и о тех, кто тебя в ней окружает. Вот потом и наступает стадия разбора: «где же ты так накосячил, раз остался один или никому не нужным». Такова человеческая природа: люди нужны людям. Это социологический фактор, с которым просто бесполезно бороться. Вот и она боролась, но безуспешно. Сначала на первом курсе, когда с ней никто не хотел общаться, она решила, что обойдётся без друзей и, вообще, ей и так хорошо. Потом уже в более взрослом возрасте, расставаясь с Роном, она думала точно так же и — да, была права. Их отношения были никакими и испортили бы жизнь обоим. Но она была неправа в другом — в том, что ей никто не нужен. В обоих случаях она была полной дурой. Когда люди испаряются из твоей жизни, кто из-за занятости, кто из-за обстоятельств, ты начинаешь больше внимания уделять именно своей социальной стороне, но оглядываясь, никого рядом не находишь. И это закон подлости. Когда у тебя нет времени — ты всем нужен, а когда есть — не нужен никому. Так что Гермиона решила больше не бороться с собой и позволить себе впустить кого-то нового в свою жизнь. Может, Малфой и не самый удачный кандидат, но она должна попробовать, иначе всю жизнь будет жалеть и гадать: «а что если?». Это самое худшее — гадать. Причём это может быть неважным по отношению к тебе, но ты всё равно этим занимаешься, просто чтобы ещё больше погрузить себя в состояние «ошибки». Гермиона за этими мыслями и не поняла, что стоит перед дверью и уже которую минуту не решается зайти. Сначала, конечно, нужно постучать. Она не хочет увидеть чью-то голую задницу, но вроде все уже вышли из раздевалки и ушли праздновать победу. Внутри должен быть только Малфой. Она сглотнула и занесла руку, чтобы дать знать о своём присутствии, но… Нет, она не может. Это же просто смешно, что она ему скажет? Привет, давай встречаться? Привет, я тут много о чём в последнее время думаю и хочу думать о вечном с тобой. Бред. Просто бред. Она безнадёжна. Во всём, что касается отношений между людьми. Гермиона сделала шаг назад, решив уйти. О, да чёрт с ним. Будь что будет. Гермиона громко постучала, но никто не ответил. Не могла же она прокараулить Малфоя? Осторожно открыв дверь и заглянув в щёлку, она наткнулась на голую задницу Малфоя, который вбивался в… Пэнси Паркинсон. Она дура, такая дура. Ноги застыли и Гермиона не могла пошевелиться, она стояла и смотрела, как Малфой занимался сексом. Сердце заныло, и стало так больно, в первую очередь потому что все надежды разбились и её глупые мысли оказались поистине смешными и абсурдными. Драко, видимо, ощутил сквозняк и повернул голову, после чего замер. Паркинсон стонала, как девица из бульварного романа, но Гермиона ничего не слышала, звука в мире не осталось. Чёлка закрывала ему один глаз и, наверное, раньше Гермиона захотела бы её поправить, но не сейчас. Слёз не было, и это радовало. Она знает, что потом всё нахлынет, но в эту минуту она не показала своей слабости. Значит, она сильная. Хоть в чём-то. Малфой смотрел на неё, как на привидение, и, открыв рот в шоке, не двигался. Пэнси, прижатая к стене, недовольно завозилась, её голос вернул Гермиону в реальность: — Драко, ну давай. Она попыталась развернуть лицо Малфоя к себе, но не получилось. Гермиона покачала головой и вылетела из раздевалки, стараясь не дать себе расклеиться, пока не попадёт в башню старост. Драко чувствовал, что член становится вялым, и всё возбуждение, что он чувствовал, вместе с ним. Он такой мудила. Чёрт. Что он натворил…