Красивый

Подглядывание никогда не было основным хобби Кэйи, но сейчас он жадно вглядывался в узкую щель, рассматривая окутанный бледным лунным светом силуэт. Узкая спина, фарфоровая кожа, длинные ноги и упругий зад. Нещадные тренировки делали тело Дилюка прекрасным, несмотря на некоторую подростковую угловатость. Юноша готовился ко сну и, как полагалось, принимал душ перед тем, как лечь в постель. — Какой же красивый… как девчонка, — хихикнул Альберих, прикусив нижнюю губу до боли. Алые волосы упали языками пламени на бледные плечи, казавшиеся в ночи призрачно-белыми. И обнажённый Дилюк отправился в ванную комнату. Кэйа выдохнул и кончиками пальцев коснулся разгорячённого паха. Это было истинным безумием — хотеть собственного, пусть и сводного, но брата. Влечение к юношам Кэйа давно считал для себя вполне естественным явлением, но об этом не знал никто. Никто, кроме Дилюка. Той злосчастной ночью месяц назад брат застукал Альбериха целующимся с сыном кухарки в кладовке. И, стоит сказать, что праведный гнев убеждённого натурала сказался на юном бисексуале ощутимо. Отец ещё тогда долго думал, почему эти двое подрались на заднем дворе винокурни, едва не искалечив друг друга. И сейчас, нашедший местечко «в первом ряду», Кэйа грубо дрочил, хрипло дыша и представляя, как это руки Рагнвиндра ласкают его член, доводя до исступления. — И чем это ты занимаешься, Кэйа? — голос Дилюка застал брата врасплох. Он вздрогнул и тут же вскочил с пола, прикрывая руками колом стоящий ствол. — Это не то, о чём ты подумал! И как ты здесь… — нервно усмехнулся Альберих, закрывая собой проделанную клинком щель. — Просто… да как будто ты этим не занимаешься! — Я? Я не подглядываю, в отличие от тебя. — А как же девчонка из города? — Кэйа быстро натянул шорты и сложил руки на груди. — Я видел тебя возле её окна. — Это… это… — Рагнвиндр не находил слов от возмущения, а потому стиснул кулаки. — Сейчас получишь… Кэйа усмехнулся и посмотрел с вызовом, мол «подходи, посмотрим». Но драки не состоялось. Вместо этого оба получили нагоняй от отца за очередную попытку драки без явной на то причины. Дилюк промолчал и в этот раз насчёт тайных увлечений брата, а Кэйа был ему за это крайне благодарен. Сидя вдвоём на кухне, поздней ночью, они чистили уже второе ведро картофеля, фыркая и гневно поглядывая друг на друга. Внезапно Альберих бросил ножик на пол и закинул ногу на ногу. — Я устал, — заявил он, наблюдая за реакцией Рагнвиндра. Бесить Дилюка — основное хобби. — И хочу спать. — А не надо было… кхем… — брату было неловко говорить о чём-то интимном, несмотря на то, что скоро ему исполнится восемнадцать. — О, да ты краснеешь, Люк, — на лице Кэйи расплылась довольная ухмылка. — Неужели ты никогда не дрочил и не… — Нет, — резко оборвал его Дилюк и бросил ножик в ведро с грязной водой. — И это не твоё дело. Альберих как-то особенно хитро улыбнулся, а затем дёрнул на себя брата за руку, и тот от неожиданности упал на колени и зло уставился на него снизу вверх. Кэйа невозмутимо сидел на стуле и позволил себе даже обхватить двумя пальцами подбородок Рагнвиндра. — Ты труп, Кэйа, ты… — Ещё никогда Дилюка не затыкали так нагло, бестактно и… приятно?.. Этот поцелуй был требовательным и умелым со стороны Альбериха, и неумелым, но крайне пылким со стороны Дилюка. Обоим в этот миг сорвало все предохранители и оторвавшись друг от друга, Дилюк схватил Кэйю за отросшие волосы и прошипел: — Если об этом хоть кто-то… — Я могила, братик, — расхохотался наглец и, высвободив свои волосы из цепкой хватки, отправился прочь с намерением лечь спать, бросив напоследок: — И целуешься ты ужасно. Дилюк пришёл под утро. Когда ещё предрассветные сумерки радовали льющейся в окно прохладой и первыми отголосками солнечного света. Кэйа мирно посапывал во сне, когда его щеки коснулись шершавые пальцы Дилюка. Он приоткрыл один глаз и едва не вскрикнул. — Ты чего пугаешь? — фыркнул Альберих и повернулся спиной к брату, а тот, воспользовавшись моментом, устроился позади. — Научи меня, — прошептал Рагнвиндр, ощущая себя максимально непривычно. Кэйа рывком повернулся к нему и столкнулся с уверенным взглядом алых глаз. Губы Альбериха растянулись в кошачьей улыбке. — Как правильно дрочить? — Целоваться, — почти спокойно ответил смутившийся парень. — Так ты… кхем… Научу. Но услуга за услугу, — предела коварству синеволосого не было. Дилюк кивнул, понимая, что сводный брат обязательно придумает нечто позорное, вроде кукареканья в кабинете отца, как тогда, когда младший Рагнвиндр проиграл в карты. — Для начала стоит расслабиться, — Кэйа принял сидячее положение, и Дилюк тоже сел. — Вот. Поболтай языком во рту. Во-о-от, молодец. Советы Альбериха были глупы и неуместны, как казалось его брату, однако он покорно исполнял команды. Потом Кэйа придвинулся непозволительно близко и едва коснулся влажных губ своими, выдохнув: «Целуй». Дилюк поцеловал. Долго, влажно и горячо, сминая уста брата, покусывая и сплетаясь языками. Это не на шутку возбудило обоих, и вот, повинуясь низменным инстинктам, Рагнвиндр повалил брата на кровать, продолжая жадно терзать его губы. Альберих не противился, жмурился и принялся тереться коленом об пах Дилюка. Когда поцелуй всё же пришлось разорвать из-за критической нехватки воздуха, Рагнвиндр замер, нависая над братом, который облизывался и едва не мурчал от удовольствия. — Какого хрена… — прихрипел Дилюк, отстраняясь. — Ты сам пришёл. — Как пришёл, так и уйду, — фыркнул юноша и собрался слезть с кровати, но Кэйа обхватил его ногами за пояс и не позволил ретироваться. — Пусти… — Услуга за услугу, — напомнил Альберих, ослабляя хватку и устраивая руки на плечах Дилюка. — Чёрт… Знали бы Архонты, что творится этой ночью в комнате Кэйи, то точно бы низвергли весь свой гнев на эту парочку. Ведь так отчаянно Дилюк противился этому тайному влечению к погрязшему в грехе брату, что прятал свои чувства за агрессией. Но сейчас всё было иначе. Дилюк жадно целовал открытую шею и грудь юноши, сжимал пальцами его бёдра и тёрся членом о член, сгорая дотла от этого всепоглощающего жара. А Кэйа рычал и сжимал его плечо и путал огненные волосы, изнемогая от возбуждения. Когда влажная от пота рука Дилюка обхватила оба органа, брат едва не застонал, горячо нашёптывая: «Ещё… ещё…». От коктейля эмоций и ощущений сносило крышу. Руки оставляли синяки на бледной и смуглой коже, свободная ладонь Дилюка уже смело, грубо ласкала их стволы и, не дав излиться, он надавил большим пальцем на головку члена Кэйи, отчего тот протестующе замычал. — Я хочу большего, — выдохнул краснеющий Рагнвиндр, припав губами к выпирающей ключице брата. — Много хочешь, — Альберих рыкнул, но послушно повернулся на четвереньки и взялся одной рукой за спинку кровати, а вторую завёл за спину, чтобы хоть немного растянуть себя. Рассветные лучи играли на их силуэтах, а в доме уже начиналась возня. В любой момент кто-то мог войти в незапертую комнату и застукать их, но страх быть пойманными лишь будоражил и возбуждал. — Медленно, — прошептал Кэйа, чувствуя, как руки брата легли на его бёдра. — Думаю, тебе пары секунд хватит, — усмехнулся Альберих, потянувшись рукой к своему члену. — Ещё одна колкая шуточка, и я поимею тебя мечом, — рыкнул Рагнвиндр, нетерпеливо потираясь головкой о тесно сжатое колечко мышц. Кэйа хотел что-то бросить в ответ, но Дилюк слишком резко и совсем неосторожно вошёл в него, зарычав от удовольствия. От невероятной тесноты Дилюк кончил, толкнувшись всего пару раз и, облизнув припухшие от поцелуев губы, рухнул на подушку рядом с братом. Кэйе же потребовалось ещё пара секунд, чтобы излиться в свою туго сжатую вокруг члена ладонь. Минуту оба молчали и лежали, загнанно дыша. Альберих чувствовал, как сперма стекала по ногам, и небрежно стёр её одеялом, так и не решаясь посмотреть на брата. А когда послышались приближающиеся шаги, они вскочили с любовного ложа и принялись спешно одеваться. Благо, что пижамы были спущены и задраны, а не сняты полностью. — Я же сказал, что тебе пары секунд хватит, девственник… — хихикнул Кэйа, пошло облизнувшись. Дилюк криво и немного нервно ухмыльнулся. Схватив брата за шею, он бегло поцеловал его и направился к двери. — Ещё посмотрим… Кэйа же смотрел ему вслед, продолжая улыбаться и чувствовать, как учащённо колотится в груди собственное сердце.