Убей меня своим лучшим выстрелом! Почему бы тебе не убить меня своим лучшим выстрелом!
— Анго, ты что совсем с дуба рухнул, ты же в хламину пьян! — воскликнул мужчина, закуривая очередную сигарету, сверкая глазами.— Ты же её убьёшь! — Иди сюда, моя хорошая, — взяв темноволосую девушку, седевшую на стуле в углу, и поставив её к стене, произнёс Анго.— Держи, — он вложил ей в руки яблоко. Марлена вопросительно на него посмотрела.— На голову, — в его руке сверкнуло оружие, та без лишних слов поместила яблоко на голову.— Умница… — Анго, прекрати дурачится, ты убьёшь свою лучшую шлюшку, — не унимался мужчина, поглаживая себя по волосам, и наблюдая за этими двумя. — Захлопни пасть, Чико, — рявкнул Анго, кидая в его сторону злобный взгляд.— Я не собираюсь её убивать. — Пф, будет интересно на это посмотреть, — кинул Чико, отпивая из стакана алкоголь. — Такую чудесную кожу хочется взять себе, — он медленно начал проводить дулом пистолета по внутренней стороне бедра. Он чувствовал, как напряжно её тело, в то время, как её лицо оставалось спокойным. Её глаза были сухи, но душа…исходила слезами. Анго улыбнулся, прикасаясь губами к её шеи.— Главное не шевелись. Анго отошёл на пару шагов и поднял оружие на девушку, точней целился в яблоко. Он прекрасно видет прожигающий взгляд разных глаз, сжатые до побеления кулаки, но не видел слёз. Именно это его удивляло, он видел последний раз слёзы, когда убил её беременную мать, но после ни разу. Да, она кричала и билась в первый месяц, когда он только начал приходить к ней, но потом, будто сломал её. Заставил подчиняться и иметь уважение через ненависть. Ухмыльнувшись он спустил курок. А чего ждать? Навёл дуло, будь добр спустить курок. Раздался выстрел. Пуля врезалась в стену рядом с правым ухом девушки, но она лишь судорожно выдохнула, почувствовав, как тёплая жидкость начинает капать на оголённое плечо. — Ты видел её в тот момент?! — подскакивая со своего места, восхищенно воскликнул Чико. Анго видел кровь, но это ещё больше разожгло азарт внутри.— Хоть бы глазом моргнула! — не унимался Чико, подскакивая на месте со стаканом в руках.— А вот я… я только мечтать могу о таком выражении лица, чтобы полное безразличие и ноль эмоций.— он громко выдохнул, выпил содержимое и громко поставил пустой стакан на стол.— Теперь я хочу, — потянувшись к оружию, произнёс Чико. — Уверен? Не боишься её убить? — настойчиво поинтересовался Анго, протягивая мужчине пистолет.— Тебе же самому потом не жить, если она помрёт. — Сам промазал, а я меткий, — начал расписаться Чико, принимая оружие и поднимая вновь ствол. Забавно, но в его глазах Марлена прочитала страх. — Она не особо боится, — выдал Чико, переводя взгляд на Анго, спокойно сидящего в кресле. — Ты не особо пугаешь, — кинул Анго, подливая себе в стакан алкоголя. Чико шумно выдохнул, вернулся к темноволосой, она ещё стояла неподвижно, смотря куда-то в пустоту. Адреналин заиграл в жилах мужчины и когда его рука дрогнула, спустив курок. Пуля разрезала воздух, как нож бумагу, но и она не достигла цели, впиваясь куда-то высоко над головой. На макушку посыпались мелкие кусочки камня. — Вау, это классная штука, — не скрывая восторга, выразился Чико, махая перед собой оружие.— Где ты его нашёл? — Купил, идиот, — отнимая его из рук Чико, огрызнулся Анго.— Смотри как надо… Она никогда не забудет этот звук выстрела. Не забудет, как звон глушит все, что есть у неё в голове. Неважно, насколько громкие звуки вокруг, выстрел всегда громче, пока пуля не достигнет своей цели взрывом боли. Чертовски безжалостной боли, которая прожигает плоть и оставляет в ней зияющую дыру. Поселяется чернота, и в один скоротечный момент блаженства все замолкает. Марлена падает на пол, зажимая рану на шее рукой, кровь моментально окутывает её руки, стекая к локтям. — Твою мать! — воскликнул Анго, подскакивая к ней и накрывая своими руками её.— Чико, быстро за Хейлом! Чико быстро скрылся за дверьми. Его тяжёлые шаги всё-таки доносились до слуха девушки, но так отдалённо. Кровь аккуратно капала на каменный пол, а дышать становилась трудней. Анго что-то говорил, но Марлена его не слышала. Лишь удаляющиеся шаги и прерывистое дыхание.***
Кенни был прав. Глядя на эти чудовищные следы насилия, нельзя было не представить себе действие, которое их оставило. Аккерман старается не думать о том, что эти хрупкие руки были связаны, вытянуты, а в эту голову проникли мысли о смерти и убийстве, но рубцы, на которые он сейчас смотрел, невольно вызывали в воображении ужасные картины. Кричала ли она, когда они делали это? Аккерман прогнал эту мысль немедленно. Ему приходилось видеть смерть, видеть мучения людей, но сейчас это давалась с большим трудом. Он шумно выдохнул подпирая руками лицо. — Капрал, как она? — поинтересовался Армин, аккуратно открывая дверь. — Всё ещё в отключке, — ответил капрал, поднимаясь с места. — Могу я чем-то помочь? — спросил Армин, вставая возле изголовье кровати и оглядывая спокойно спящую темноволосую. — Просто следуй плану и ты поможешь.— коротко ответил Аккерман, переводя взгляд в окно. — Хорошо, капрал, — согласился Армин, прикасаясь к её лбу.— Только бы это сработало.— уже более тихо произнёс парень.***
Беги, беги, просто продолжай бежать… Марлена умоляла свои уставшие ноги не переставать двигаться. Её мышцы горели, как будто в них вводили яд, и босые стопы полностью онемели, после соприкосновений с холодной лесной землёй, но она так просто не сдаётся… она не может. Дыши, беги, просто продолжай бежать… Её глаза осмотрели тёмный лес, выискивая людей Анго. Никого не было видно, но это было лишь вопросом времени. Они совсем скоро обнаружат, что она пропала. Но она не могла больше терпеть. Лёгкие горели из-за тяжёлого резкого дыхания, а грудь не могла перестать вздыматься. Игнорируй эту боль. Беги, просто беги. Пропуская очередное поваленное дерево и оставаясь незамеченной, она позволила себе почувствовать секундную крупинку радости — территория за забором была всё ещё рядом. Она позволила себе надеется, что возможно она, наконец, освободиться. Позади послышался лай собак. Она заставила свои ноги двигаться ещё быстрее. Острые палки и камешки давили в ступни. Стиснув зубы, она повторяла себе: «Не чувствуй боли. Не чувствуй боли. Не думай о ней.» Он не мог найти её. Она не могла позволить ему этого. Марлена знала правила. Никогда не уходить. Никогда даже не пытаться уйти. Но она сбежала. Она врезалась в жестокий металл, немного отступая назад и потирая голову от удара. Но даже несмотря на разъедающую боль, её руки начали скользить по забору с удвоенной силой, сделав тем самым заключительные шаги в забеге. Ничего. Нет! Пожалуйста! Она пробегала около каждой из стоек — никаких отверстий, никаких дыр… никакой надежды. В панике, Марлена рухнула на землю и начала копать её руками, рыть туннель, вырывать себе свободу. Пальцы были полностью грязными — земля забралась под ногти, на коже появились ранки, начала течь кровь — но девушка не останавливалась. У неё не было другого выбора, кроме как найти отсюда выход. Лай собак повторится. Если её найдут, будут непрерывно следить, обращаясь хуже, чем когда-либо раньше — она стала бы ещё больше заключённой, нежели была сейчас. «— Я бы лучше умерла. Сколько времени прошло с тех пор, как я ушла? Они уже близко?» — пугающие мысли закружились в её голове, но она продолжала копать. Затем услышала, что собаки подошли достаточно близко: лай, рычание, безумство и злость собак полностью копировали характер их хозяина, и девушка начала копать с бешеной скоростью. Поисковые собаки стали ещё слышнее: резкая, тяжёлая одышка и нервный звенящий лай всё приближались. Марлена проглотила крик, который грозился вырваться из её горла, и продолжила рыть, черпать, хватать землю — ради свободы. Всегда стремилась к свободе…. И наконец, свободна. Замерла на мгновение, услышав бормотание голосов. Звучали строгие команды. Можно было услышать постукивание от оружия, отголоски мнимой безопасности исчезли, топтание ботинок приближалось. Они были слишком близко. Она была готова закричать от пугающей безвыходности, когда поняла, что щель под забором не настолько велика, чтобы смогла под ней пролезть. У неё не было выбора. Ей нужно попытаться. Марлена больше не могла и дня прожить в этом аду. Сначала головой, затем туловищем прикоснулась к только что вскопанной земле и проскользнула в крошечную щель под забором. Кожа её плеч обтерлась об рваную проволочную сетку, но было на это плевать — что значил ещё один шрам? Используя руки, как щипцы, вытащила своё тело наружу. Марлена чётко слышала голоса, кристальный тембр братьев Анго, со своими дикими собаками, растущими с жаждой крови. — Она будет искать дыры или хотя бы мелкие отверстия. Отправьте вторую команду к северной стороне. Мы проверим юг, и плевать на всё остальное. НАЙДИТЕ ЕЁ! Анго с нас кожу снимет, если мы упустили её! Заглушая в себе крик, наполненный страхом, она оттолкнулась и поползла вперёд. Девушка стремглав ползла по сухой земле. Глубокие царапины покрыли кожу. Белое платье разорвалось и кусочками осталось висеть на концах забора, а она беспомощно смотрела, пока её кровь сочилась на сухую землю. «—Нет! Собаки могли учуять запах крови. Они были этому обучены.» — подумала Марлена. С последним толчком её тело выбралось наружу, оставалось пролезть только ногам. Она перекатилась на спину и опиралась пятками о землю, борясь за свободу. Чувство, нет, ощущение восторга от осознания того, что она почти свободна, быстро исчезло, стоило увидеть чёрную собаку, выбирающуюся из кустарника неподалёку. Сосредоточившись на дереве за забором, она взяла его за цель, пыталась податься вперёд, когда жгучая боль прошла сквозь левую ногу. Острые, как бритва, клыки врезались в плоть, и когда она обернулась, громадная, покрытая мышцами собака держала её голень в своей пасте, рыча и качая головой, вгрызаясь в кожу и мышцу. Борясь с невыносимой болью, Марлена заглушила в себе, набирающую силу, тошноту. Судорожно проводя ладонью по земле и вытаскивала хоть что-то, к счастью, попался большой острый камень. Не давая слезам вырваться наружу, девушка старалась вытащить повреждённую ногу из-под забора ближе к своей цели. Собака пыталась пролезть головой сквозь дыру, сильнее прикусывая ногу, встряхивая головой взад и вперёд, будто играя с палкой. Собрав последние силы, Марлена нападала. Камень, который нашла, рассыпался в руках, пока она била по черепу снова и снова, с его пасти текла бело-красная пена, его адски чёрные глаза горели от гнева. Вдыхая через нос, она старалась не потерять сознания. Ей всего-то необходимо ослабить хватку пса, только совсем чуть-чуть её ослабить, чтобы собака отпустила ногу. И вот это произошло. С последним ударом камня, обезумевшая собака начала отступать, вертя ушибленной головой. Она добилась свободы, слабо отползая, дыхание стало порывистым, и всё тело подрагивало от шока. Как только Марлена откатилась от забора, неуловимая мысль промчалась у её в голове: «—Я всё-таки это сделала. Я свободна». Собака, несмотря на слабость и раны, бросилась на забор. Ещё один раз она начала рычать сквозь свои большие челюсти и острые зубы, и вместе с тем, вырывая девушку из своего помутнения. Двигаясь ближе к забору, она быстро заполнила яму таким количеством земли, какое только могла собрать, затем попыталась встать, но травмированная нога не могла принять все тело, весь вес на себя. Внутри девушка плакала. Нет, не сейчас! — Здесь! Она здесь! Подползая к дереву, она схватилась за грубую прочную кору, чтобы уверенно встать на землю. Беги, просто продолжай бежать… — Чёрт её возьми! — заорал Анго, его голос отдавал строгие команды: — Выберетесь наружу. Идите к воротам и расползитесь по всему лесу. НЕ ПОТЕРЯЙТЕ ЕЁ! Они начали действовать. Ворота были не так далеко, чтобы предоставить больше времени, но и этого было достаточно. Углубляясь дальше в лес, Марлена приказала себе двигаться быстрее. Она заставляла работать своё тело на грани возможного, каждый шаг сопровождался болью. Она не кричала и не плакала, когда её избивали низкие ветки деревьев, царапающие всё лицо или, когда тело цеплялось за острый кустарник. Она знала, что сильно истекает кровью. Она была ранена, но продолжала двигаться. Даже с синяками и побоями, знала, что альтернатива вернуться обратно, куда хуже. Проходя дерево за деревом, темнота поглотила всё. Марлена избегала змей и всяких тварей, пока шло время, но не останавливалась. Луна сияла высоко на небе, и как только начал исчезать её свет, Аржент решила сделать передышку. Кровь медленно, но беспрерывно стекала с ноги. Разорвав своё платье, перетянула рану грязным куском ткани. Она устала… но не позволяла себе остановится. Затем, когда она достигла пика своей физической выносливости, и надежда практически испарилась, нашла дорогу. С новым приливом энергии Марлена спустилась вниз с крутого холма и приземлилась сухую, выезженную телегами, землю. — Куда-то собралась, милая? — раздался голос позади девушки. Марлена быстро поднялась на ноги, пошатнувшись, отступила назад. — Чико, пожалуйста, — прошептала Марлена, подавляя в себе крик. — Даю фору пять секунд…— глубоко вздыхая, произнёс Чико. Раз. Марлена бросилась обратно в лес, пытаясь забыть о боле в ноге, о боле в голове, бежала. Два. Перепрыгивая через очередное поваленное дерево, зацепилась за крюк и упала лицом в твёрдую землю. Три. Рывком поднявшись, вытирая рукой кровь с лица, бросилась вперёд. Послышался шум воды. Четыре. Это будет её спасением. Если перебраться через неё, можно запутать собак и окончательно сбежать. Буквально вывалившись на берег, сжимая в руках, влажный песок, взвыла от боли. Пять. Подняться. Надо подняться. Из последних сил она поднимается на ноги и пробивается к воде. Она ступает по прохладной воде. Нож. Именно это остановило её. Холодное лезвие прошлось по шее, оставляя за собой кровавую полосу. — Прости, — это последнее, что услышала Марлена. Он её голову ударилась что-то сильное, заставляя разум покинуть тело.***
Аккерман тихо сидел в кресле, выпивая очередную горячую кружку ароматного чая и не сводя взгляд с девушки. — Почему? — вдруг послышался её хриплый голос. капрал поставил кружку на стол.— Почему ты всё ещё здесь? Марлена не открывая глаз спросила это. Она прекрасно знала, что он где-то здесь, ощущала его взгляд на своём лице. Подняв руку вверх она закрыла ею лицо. — Почему? — вновь произнесла она, пытаясь заткнуть внутри взвывающего от боли зверя. — Ты вспомнила.— ответил Аккерман, поднимаясь со своего места. — Да, — она оторвалась от подушки, принимая сидячие положение, потирая голову.— Вспомнила то, что пыталась так отчаянно забыть. Аккерман шумно выдохнул присаживаясь на стул, рядом с кроватью. — Это, будто чья-то гребаная шутка, — ухмыльнулась Марлена, кидая на капрала взгляд.— Ты так не думаешь, Леви? — Это гребаная реальность, — складывая руку на груди, ответил капрал.— Почему ты это сделала? — Хотела защитить тебя, — ответила Марлена, но капрала не удовлетворил такой ответ и он фыркнул.— Я забрала твои воспоминания обо мне, чтобы спасти тебя, но тогда я даже не понимала, что спасаю лишь себя. Просто, — она запнулась, опуская глаза на трясущиеся ладони.— Просто, я не хотела тебя отпускать, ты был таким беззащитным, когда мы пришли. Мне всегда хотелось быть рядом, но его слова, действия.и я.сделала это… — Спасибо, — прошептал Леви и больше не сказав ни слова, и обнял её за шею. Часть неё хотело отбросить его через комнату. Оттолкнуть. Впиться ногтями в его кожу, которая коснулась её. Вместо этого Марлена обнял его и прижала к своему телу. Он ощутил её теплоту, частоту дыхания на своей шее, дрожь в её мышцах. Его мышцы напряглись вокруг неё, словно он мог выжать из девушки всю жизнь, так как темная сторона его мозга ухватилась за желание разбить её на тысячи крошечных сломанных фрагментов, в которые превратились его внутренности. Отгоняя эти мысли, он просто держал её. Осторожно. Тихо. Эгоистично. Уткнувшись лицом в её волосах, он наполнил свои чувства её сладким, чистым запахом, пока, наконец, не успокоился. С долгими поверхностными вдохами напряжение в мышцах спало. Ярость скрылась обратно в темном уголке его разума. Наконец-то он смог выдохнуть. Марлена отстранилась, и тут же его тело закричало, вновь жаждая её тепла. Он хотел схватить её и унести на свою кровать, украсть каждую унцию тепла внутри её тела для себя, но он этого не сделал. — Ты сердишься на меня? — с долей прочности спросила Марлена. — Нет. Это правда. Он не мог сердиться на такого ангела. Марлена склонила голову набок. — Тогда почему ты меня удерживаешь? Она внимательно следила за его лицом. Он поднял на неё глаза и тихо произнес: — Потому что я не могу отпустить тебя. Аккерман даже не мог сказать почему, и, к счастью, она не спросила. Голос в его голове, проговорил, что этой девушке нужна его помощь, независимо от того, просила она о ней или нет. Говорящий, что если он отпустит её, то все разрушит. Тот же внутренний голос обратился к нему двумя словами, которые все изменили: Спаси ее. Марлена наклонилась к нему. Она кладёт руку ему на шею и притягивает к себе. Его губы покалывает от прикосновения её мягких губ. Она закрывает лаза, и в темноте распускаются прекрасные цветы, кружащиеся, словно снежинки. Марлена растворяется, исчезает, плывёт в пустоте, точно в своём сне, но на сей раз это приятное чувство — словно они совершенно свободны. Другой рукой он отводит волосы от её лица; она ощущает каждое прикосновение его пальцев и думает о звёздах, падающих с неба и оставляющих за собой пылающий след. В этот миг — сколько бы он ни длился, секунды, минуты, дни, — когда он выдыхает её имя в губы и оно смешивается с её дыханием, она понимает, что это прекрасное ощущение. Марлена скользнула ладонью под его белоснежную рубашку, даже не прикасаясь к коже, пока его грудь вздымалась и опадала, словно его никогда прежде не ласкали руки женщины. — Марлена… мы… — его тело бунтовало против слов, которые стоило сказать, и хоть её голова вновь была наполнена вбок, щеки порывались выдать улыбку. — Я знаю, — она покачала головой. — Боже, ты, наверное, думаешь, что я… какой-то фрик. Меня насиловали столько раз, а я тянусь к мужчине, который… — она подняла лицо, — … спас мою жизнь. Думаю, я была мишенью для боли очень долгое время, чтобы различать мужчину, который причинил мне боль без сожалений, и мужчину, который скорее причинит боль самому себе, чем поднимет на меня руку. Ее взгляд опустился ниже, и он последовал за ним, чтобы увидеть струйки крови, стекающие по его ладоням от того, с какой силой он вдавливал ногти в плоть. — Ты больная на голову мазохистка, если хочешь чего-либо со мной. Ее рука скользнула под его рубашку, и мышцы у него на животе сжались от контакта, когда ее глаза нашли его. — Или, возможно, я вижу нечто глубже, чем тьма, которую ты носишь на поверхности, Леви. Не могу точно сказать, что нашло на него, но он оттолкнул её назад. Скорее всего, инстинктивно, её кулаки встряли между ними, когда он поднял её на столешницу, размещая на уровне своих бедер, и сжал её запястья вместе у неё за спиной, прижав их к холодному серому кафелю, прежде чем обрушить губы на её рот. Мягкие и влажные, они скользили под его. Стон поднялся по её горлу, а напряжение в руках пропало, когда она сдалась ему. Взяв оба её запястья одной рукой, он сдернул ночнушку вниз так сильно, что порвал по швам. Одна из её грудей оказалась на свободе, когда он оттянул вниз черный лифчик. Идеальна, как он и представлял. Её холодный сосок торчал, затвердев, когда он обвел по нему языком, и застонал от того, что завоевал Марлену. Её вкусный, сладкий запах, словно карамель с ванилью, наполнил его легкие, когда он втянул в рот её грудь и ударил языком по затвердевшей маленькой вершине. Еще один мягкий стон вырвался из неё, и она скользнула по столешнице, словно не могла усидеть ровно. Её брови сошлись над переносицей от непонятного выражения боли, которое он не сразу понял, пока её полуприкрытые глаза не подняли свой взгляд и язык не скользнул лениво по губам, которые чуть ли не кричали: «Трахни меня». — Ты хочешь, чтобы я это сделал? — грубый тон его голоса стал зеркальным отражением напряженной нити контроля, за которую он хватался. Аккерман чувствовал себя бушующим штормом похоти, готовой уничтожить её, пока большим пальцем играл с ее соском. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя? Поймав нижнюю губу зубами, она кивнула, и он буквально почувствовал, как эта тончайшая нить порвалась у него в голове. Словно зверь, выпущенный на свободу из своих оков, Леви опустил руку между её бедер, раздвинув их, и сдвинул крошечные трусики в сторону, почти срывая с неё долбанную ткань. Не спеши. Длинными, мучительными поглаживаниями Капрал запустил большой палец под шелковый шов, не отпуская её взгляд ни на секунду. Мягкий трепет ресниц составил компанию теплому румянцу, который покрыл её щеки. Красивая. Он провел указательным пальцем по её тазовой кости к скользкому входу. Гребаный ад. Такая узкая и влажная, его член дернулся от мысли оказаться внутри. Марлена вскрикнула и дернулась напротив него, словно удовольствие и мораль сражались внутри неё. Между ними не было места морали. Они нарушили границу благородия и упали в темноту порочности. Она по желанию стала его жертвой, с которой он осуществляет свои самые заветные животные желания. Обратного пути нет. Капрал скользнул пальцем по её половым губам и ощутил слабую дрожь бедер. Зубами стянул оставшуюся ткань с её второй груди и уделил ей такое же внимание, уделил ей такое же внимание, как и первой. — О, боже, — прошептала Марлена. — Пожалуйста! Подняв голову, он прижался лбом к её, с силой зажмуривая глаза. — Ты уверена в этом, Марлена? Потому что, блядь, я не отступлю. Я не могу остановиться. — Аккерман всего лишь чертовски надеялся, что это не закончится так, как заканчивалось с другими женщинами. Он хотел потеряться в её запахе, звуках. Упасть в темный мир боли и удовольствия, и никогда не возвращаться из него. — Уверена, — прошептала она. Руками, которые жаждали пройтись по каждому миллиметру ее тела, Аккерман ласкал её грудь рьяными движениями, потягивая за оба соска, чтобы они превратились в горошины прежде, чем сдернул ее ночнушку через голову, открывая взору тело. Готовое для него, чтобы он мог насытиться им прямо здесь, в её спальне. Словно дорогой шёлк, её кожа скользила под кончиками его пальцев, пока он проводил руками вниз по плечам и рукам. Марлена склонила голову набок, чтобы предоставить ему доступ к её шее, где пульс отбивал стаккато под его языком. Ее горло дрогнуло от сглатывания. Рванные выдохи достигли его губ, когда он поглотил ее рот в поцелуе. — Ты так хорошо пахнешь, Марлена. Я мог бы съесть тебя прямо сейчас. — Вот и сделай это. Дернув за её ноги, он сместил к краю столешницы, слегка надавил на грудную клетку, заставляя отклониться назад и закинуть ноги ему на плечи. Оказавшись так близко у ее лона и видя розовый клитор, он почувствовал, как слюна собралась у него на языке, и словно богобоязненный прихожанин, он чуть не упал на свои проклятые колени, рассматривая безупречность передо собой. Аккерман поцеловал её пупок и спускался языком все ниже и ниже к влажному местечку. Чистый, тонкий запах возбуждения ударил по самым примитивным частям его мозга, что помыкало растерзать эту женщину, подобно дикому зверю. Не спеши. Забудь про спешку в данном случае. Она толкнулась вверх, балансируя на ладонях, водя бедрами по кругу на столешнице в дразнящих движениях. Сжимая бедро одной рукой, он использовал вторую, чтобы раскрыть ее розовую плоть и пройтись языком снизу вверх, улыбаясь ругательствам Аржент. Похоронив язык в её мягких складках, он согнул палец внутри нее и медленно трахал, подливая масла в огонь с помощью движений языка по её набухшему клитору. Стон прокатился по задней стенке его горла от ее сладкого вкуса. Влага покрыла пальцы, пока Аккерман входил и выходил, поедая, словно изголодавшийся. Он остановился лишь для того, чтобы ввести в нее второй палец. Он мог бы провести всю ночь, упиваясь телом девушки, изучая все ее темные желания, но порыв, горящий внутри него, говорил ему наслаждаться моментом, пока он длится прежде, чем темнота придет и украдет её у него. Даже если его глаза казались одичавшими и говорили о способности на насилие, Марлена доверяла ему. Хотела его со всем его опасным потенциалом. Жаждала темного блеска в его глазах, предупреждающего, что он мог трахнуть её больше, чем одним способом. Ее руки зарылись в его волосы, тянули, пока он откинул голову и всосал ее клитор с жаром, словно через секунду все это закончится. — Огх, Леви! Ее ерзание под ним ничего не сделало с тем, чтобы нарушить его сосредоточенность — Аккерман не мог насытиться этой женщиной. Растущая потребность услышать, как она выкрикивает его имя заставила ускорить движения пальцами. С бедром Марлены у него на плече, он обхватил ее задницу, чтобы удержать на месте, и почувствовал, как ее мышцы сжимаются от его руки, пока тело дергается в ритм с толчками. Их движения были яростными, настойчивыми, похотливыми. Ровными толчками он трахал её пальцами, вылизывая и подводя к оргазму. Он забыл вкус женщины, забыл запах возбуждения, который пробивался сквозь его чувства. Леви нужно было почувствовать, как она распадается на части от его языка, почувствовать, как она сжимает его пальцы собой в оргазме, и услышать ее крики у себя в голове. Аккерману нужно было, чтобы она кончила. Он бы держался за этот сладкий звук, оттолкнул бы тьму, пока не получу полное насыщение. Вдохи Марлены превратились в тяжелое дыхание. Пальцы, царапая, впились в его голову. Мягкие стоны стали настойчивой мольбой. — Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся. Будто он мог. Будто у него был какой-то контроль, который мог бы удержать его от того, что было нужно, от того, о чем она молила. Аккерман сделал паузу, чтобы увидеть, что она двигается рукой вверх по своей груди, бесстыдно удовлетворяя себя, пока он делает то же самое с ней и тонет в чем-то неизведанном, чье подводное течение настолько сильно, что он боялся, никогда не всплывать вновь на поверхность. Прошло очень много времени с тех пор, когда он в последний раз доставлял удовольствие, и ему хотелось отдать все, что было у него внутри, всю ярость, и боль, и жажду — оголить душу пред желанием, которое превратило в голодного, ненасытного ублюдка. Он хотел отдать все ей, хотел видеть, как ее брови сойдутся вместе от мучительного потока ругани прежде, чем она откинется назад, настолько объятая удовлетворением, что не сможет двигаться. Мышцы Марлены напряглись, мольбы стихли, пока её рваное дыхание и краткие хныканья, наполнявшие спальню, в течение пары секунд превратились в ярко выраженные крики. Ее кулаки ударились по столешнице по обе стороны от него, прежде чем она схватилась ладонями за ее края. — Леви! О, боже! Леви! Марлена соскользнула с края, и он поймал ее, поднимая в своих руках. Держа ее, словно ребенка, поцеловал ее с тем же отчаянием, что курсировало через его тело. Ему нужно было похоронить себя в ней, так глубоко, чтобы она оцарапала ему спину, пойманная между выбором молить его, чтобы он сжалился или чтобы продолжил. Не размыкая губ, он донёс её до кровати и опустил на спину. Её темные волосы рассыпались по простыне, глаза остались полуприкрыты, щеки залиты румянцем, губы полные и опухшие от поцелуев — она, черт возьми, отнимала у него воздух. Страх ухнул вниз в его желудке и распространился к голове. Тот самый страх, который украл картину ее, распростертой на матрасе, очерняя все перед глазами и превращая в образ Марлены, прикованной к кровати цепями и дрожащей от его приближения. Это не закончится хорошо. Секс за последние три года не заканчивался хорошо. Сама мысль заставила его остановиться. Потому что он не хотел причинять ей боль, не хотел даже рисковать. Пока он доставлял ей удовольствие, мог удержать тьму, но если бы он взял ее, если бы эгоистично трахнул ее, чтобы насытиться самому, мог ли быть шанс, что он убьёт? — Оставайся здесь. Я скоро вернусь, — сказал Аккерман. Ее брови сошлись вместе, как он мог сказать, от смятения и удивления, но все же, Аккерман выскользнул в прилегающую ванную и включил воду. Из ножен он вытащил длинное лезвие и приставил его к своей коже. Проткни ее. Дай яду выйти прежде, чем он поглотит тебя. Он сделал три маленьких надреза на предплечье, шипение вырвалось из него, когда алый яд скользнул вниз по руке, и член болезненно затвердел в трусах. Быстро расстегнув ремень, он спустил штаны до пола и потянулся рукой вниз, берясь за член, пока второй рукой придерживался за край раковины. Ему нужно было посвятить ей тот момент. Не себе. Если бы он трахнул ее, все закончилось бы так, как всегда заканчивалось. Его выражение в зеркале гласило о боли — такой сильной боли от потребности высвобождения, что она сгибала его пополам. Боли от осознания, что внутри него было что-то темное, способное навредить ей. Длинные поглаживания по стволу заставили его желать большего, заставили почувствовать желание похоронить себя в Марлене, пока ее попка будет задрана вверх, а крики будут приглушены подушкой. — Блять, да, — прошептал Аккерман, представляя, как входит в её скользкую киску, пока не потеряется в ней, забывшись. Другие руки скользнули вниз по его животу, и он дернулся назад, когда она сжала руку на его члене. — Дерьмо! — Шшшш, — ее хватка усилилась, и она оставила поцелуй на его руке, игнорируя раны на коже. — Повернись. — Я не могу сделать этого, — через глубокое дыхание он боролся с жаждой продолжить мастурбировать перед ней. — Из-за меня? — Потому что я не могу. Он попытался спрятать член обратно в трусы, но она ударила его по руке. — Мне нужно сказать тебе что-то. Пожалуйста. С неким нежеланием он повернулся к ней лицом. — Леви… — Ее взгляд опустился вниз, словно она внезапно не могла на него смотреть. — Я так привыкла, что мужчины берут меня. Используют. С раннего возраста секс всегда заключался в том, чтобы заставить их кончить и вынести боль, которую они мне причинят. Мысль об этом сжала его желудок, и словно конченый отморозок, ему хотелось избить каждого ублюдка, который когда-либо прикоснулся к ней. Она покачала головой. — Я никогда не чувствовала ничего подобного тому, что дал мне ты. Никто никогда… не заставлял меня ждать большего так, как это сделал ты. Пожалуйста. — шептала Марлена притягивая Аккермана к новому поцелую. Он отстранился от неё и наклонился вперед, прикосновение его зубов к раковине её уха послало поток ожидания по телу. — Мне нужно это, Марлена. Дай мне это, — его глубокий голос защекотал её ухо. Передвигая свою руку на заднюю часть его шеи, она оставила поцелуй у основания его горла. Марлена хотела его доминирования, жаждала его команд. — Возьми меня. Что-то переключилось в его глазах. Замешательство? Страх? — Леви? — Аржент погладила его щеку почти на грани с линией челюсти, и он моргнул, зрачки тут же сузились, открывая больше лазурного-голубого. Он дернул её на край раковины, обвив свою талию её ногами, и скользнул в нее грубым и резким движением, жестоким, нуждающимся. Он заполнил её полностью, так глубоко, что пришлось приподнять задницу, чтобы он не проткнул её насквозь. Гортанный, почти звериный рык, вырвался из его груди, и словно животные, они сдались. Его пальцы запутывались в её волосах, то сжимали, то отпускали. Грудь подскакивала от каждого вколачивания в тело, не жестокого или болезненного, а хищного. Необходимого, словно мир вот-вот обрушится на них в любую секунду, а все, что у их было, это момент. Ни на секунду не остановившись, чтобы предупредить, он вышел из неё, и тело остыло, отчаянно жаждая вновь оказаться наполненным им, ведь никто из них не достиг кульминации. Скользнув руками под её задницу, он оторвал от раковины и понес в спальню, снова толкаясь в неё. — Марлена, — его хриплый голос напомнил ей темный, манящий соблазном шоколад. — Я не могу тобой насытиться. От тебя в моей голове сейчас полный пиздец. Марлере нравилось то, что вызывала в нем такие эмоции. Когда он вколачивался в неё, она чувствовала себя нерушимой, расплавленной и расслабленной. А также красивой. Словно человек, в прошлом бывший слепым, смотрит на рассвет впервые в жизни, Аккерман не отрывал своего взгляда от неё. Чувствуя нечто от блаженства, не желая заканчивать это когда-либо, до боли от потребности кончить, он, казалось, читал выражение её лица, словно открытую книгу, и передвинул их, доводя её до грани и сдерживаясь от кульминации сам. Его резкие перемены — от медленных, легких скольжений до рывков, которыми он погружался так глубоко в неё, от потягивания за волосы до нежных ласк внутри её тела — говорили, что внутри его тела теперь закручивался хаос. Словно он жаждал чего-то темнейшего, но боролся с тем, чтобы обуздать это. Она видела его в ванной — миллисекунда замешательства, прежде чем он взял её жестко и быстро. Мужчина был загадкой. Сломленным разумом. Тем, в ком она жаждала потеряться. — Пожалуйста, — молила Марлена, цепляясь за край чистейшего экстаза, постоянная вибрация пронзала её тело, в таком отчаянном поиске освобождения, что готова была кричать о нем. Время, что проходило в такой пытке, можно было приравнять к часу. — О, боже, пожалуйста. Леви замедлил движения бедрами, выписывая ими круги. — Еще нет. Немного дольше. Марлена не привыкла к такому контролю. Не жестокому или болезненному, который обычно испытывала на себе. Его команды были пропитаны обещанием удовольствия для них обоих. Делая паузу, он перевернул её на живот и вбился в него жестче, быстрее, сильнее. Сильные бедра выбивали ритм с каждым шлепком о кожу, не сбавляя темп, пока звуки скольжения его члена в неё заставляли её хотеть быть изнасилованной. — Когда ты кончишь, Марлена, я хочу, чтобы ты распалась на кусочки, — сказал Аккерман ей. — Взорвалась на миллионы осколков. Кричала мое имя так громко, чтобы весь долбаный город узнал, кто тебя трахает. Острая боль дополнила громкий звук шлепка, что опустился на её задницу, и раздался вскрик. Туже, она сжалась вокруг него, каждый мускул дрожал, живот напрягался и расслаблялся от каждого удара, снова и снова. Его рычание и стоны возбуждали её, прокатываясь по её телу, приятно будоража истощенные мышцы. Каждое прикосновение, каждая ласка настолько обостряла напряжение, что она могла треснуть. Желудок скручивало, киска сжимала его, выжимая без остатка. Пот скатывался каплями по ним обоим, скользкий слой, как итог тяжелого труда и истощения. Она приготовилась к боли от еще одного недостигнутого оргазма, хватаясь за решетки спинки кровати, уткнувшись лицом в подушку, но он все равно продолжал. Она приподняла задницу вверх навстречу его толчкам, задаваясь вопросом, пожалеет ли об отсутствии энергии. Поток ругательств был всем, что она смогла сформировать своим пересохшим горлом. Как, черт возьми, он мог продержаться так долго? Он еще даже не кончил. Выше, она забиралась все выше, цепляясь за край. О, боже, да! Пожалуйста! Он дернул её волосы, но большего и не нужно было, чтобы распасться вокруг его члена на кусочки. Жар лизнул каждую мышцу и остыл, превращаясь в волну покалывания. Аккерман кончил прямо в неё, сам этого не желая. Но разум был где-то далеко за пределами этой комнаты. Где-то за пределами стен и всего дерьма, что за ними твориться. — Блять, Марлена, ты как спусковой механизм. Твою мать, блядь… Он отпустил её волосы, и голова упала на подушку. Вялая. Истощенная. Медленные капли успокоения и удовлетворения текли по венам, заставляя сердце биться о ребра. Марлена попыталась перевести дыхание, когда хотела опуститься бедрами на кровать. Притягивая её к себе, Леви поцеловал её плечо. Никакой боли. Только удовлетворение. Яркое удовольствие, от которого они будут отходить часами. Она не могла двигаться. Едва ли могла дышать. Словно двое мужчин со своей жизненной силой, живущие внутри Леви, удерживали её в напряжении, взбудораженной. Готовые разорвать прежде, чем предоставить ряд мощнейших, сокрушающих мир оргазмов, которых никогда не испытывала. Ни один мужчина в жизни не доводил её до той вершины удовольствия, что довел Аккерман, и она боялась, что ни один и не доведет. — Я сотру в порошок любого ублюдка, который когда-либо коснется тебя хоть пальцем, — его сонный голос прозвучал похожим на пьяное бормотание, когда его рука сжалась вокруг её тела, словно он клеймил то, что теперь принадлежит ему. — Я убью за тебя. В её кровати, посреди тьмы, бардака, он излечил девушку. Его нежные руки деликатно складывали кусочки нее, которые распались и разлетелись от потери надежды. Лежа рядом с Леви, слыша успокаивающе постукивание капель дождя по окну, она почувствовала себя целой.***
Опьяняющий запах секса и сладость сахара наполнили спальню, когда Аккерман открыл глаза слабому солнечному свету, что пробивался через темные занавески. Пот каплями покрывал тело, делая очевидным каждое дуновение октября через окно, которое, наверное, открылось ночью. Прикасаясь к её коже, прохладный воздух остужал жар, что горел внутри него. Он не спал так хорошо уже вечность, и даже при этом каждая мышца в его теле была истощена, словно прошел через битву и лежал в руинах. Сладкий цветочный запах усилился, шелковистые пряди защекотали его лицо, и мягкая кожа скользнула под кончиками пальцев, когда он провел ладонью по гладкому изгибу тела женщины, лежащей рядом со мной. Ему пришлось поднять голову с подушки, чтобы поверить, что это была Марлена Аржент. — Доброе утро, — протянул Аккерман, замечая как девушка сладко зевая, подтягивается в его объятиях. Марлена улыбнулась, проведя рукой по шее. Несмотря на все шрамы, синяки она почувствовала себя красивой. Живой. Сильной. Взамен ей хотелось исцелить сломленного красивого человека внутри него. Его боль пронзала её с каждым страстным поцелуем, который говорил об одиночестве и опустошении. Гнев и ярость избивали её в том же ритме, что и его толчки. Она хотела все это. Она бы забрала все часы, минуты, секунды его страданий и дала бы им кружить и погаснуть в своём теле, пока не сможет дать ему освобождение, которого он жаждал. Где-то между минутами, когда они спутывались руками и ногами приняли душ. Чувствуя усталость от большого количества оргазмов в течение нескольких часов, в ней не осталось ничего, но, когда Леви вонзился в сзади, она обнаружила, что снова нуждается в нем. Несмотря на сухое горло, боль в мышцах и судороги, дрожащие бедра, он просто чувствовался слишком хорошо, чтобы она противилась ему. Она никогда не чувствовала себя такой насытившейся, восхитительно слабой, но жаждущей больше. Он оставался неподвижным в ней, словно напоминая о потенциале его стального члена, когда поцеловал за ухом. — Ты устала и проголодалась. Я принесу тебе немного еды и оставлю отдыхать. — Нет, — простонала Марлена, но живот ответил урчанием. Смеясь, Леви вышел из нее, и её тело снова закричало о нем. — Теперь поспи. Я еще не закончил с тобой. Когда он натянул на нее одеяло и встал, сырость простыней охватил прохладный сквозняк, что пополз избитым мышц. Веки ощущались таким тяжелыми, что она едва могла держать их открытыми, и в итоге закрыла глаза. Марлена могла бы поклясться, что прошло только несколько минут, когда он вернулся, но она проснулась, лежа на животе и чувствуя кончики его пальцев, скользящие по позвоночнику. Когда он потянул с неё простынь, разноглазая инстинктивно перевернулась на бок. — Я видел твои шрамы. — Его поцелуй приземлился на её обнаженное бедро. — Уже много раз. — Я знаю, — его прикосновение прямо на одном из шрамов было слишком интимным, и она не хотела чувствовать, словно он изучает его. Кончики его пальцев поднимались вверх, и когда он кружил по правой стороне спины, она знала, что он нашел пожелтевший синяк. — Мужчины, которые делают это, слабые. Трусы. Женщина никогда не должна носить шрамы от боли и страданий. — Его мягкие губы ласково коснулись синяка, прежде чем он оставил там еще один поцелуй. — Ты долго была с ним, так ведь? Марлена кивнула, ненавидя признание, опасаясь следующего вопроса, который неосознанно задавала столь многим женщинам, что приходили, отчаявшись исцелиться после страданий от такой боли. Так почему она оставалась рядом с ним? У всех этих женщин были свои изуродованные причины остаться с жестокими мужчинами — страхи из-за денег, отсутствие уверенности в выживании в одиночку. В её случае это было отсутствие вариантов. Так вышло, что Анго был известным человеком. Именно его люди закрывали проход из подземного города простым людям. Её мать была его истинной любовью, но смогла сбежать за что попятилась. Но он нашёл ей замену, совсем юную. Он научил подчиняться и бояться остаться без него. — Ты сильная женщина, Марлена. Его слова украли её защиту, застрявшую в горле, и взгляд на лице, должно быть, говорил скорее об обвинении, чем о том, что действительно крутилось в сознании. Она не ожидала, что он это скажет. Она ожидала, что он скажет, что она идиотка, что должна была сражаться сильнее. Аккерман покачал головой. — Годы синяков и шрамов. Ты, должно быть, истощена. Она боролась каждый день в своей жизни, даже в те дни, когда это казалось бесполезным, и возникало искушение разозлить Анго настолько, чтобы он захотел убить её. — Спасибо. Подняв простыни выше, она улыбнулась, хотя хотела похоронить лицо в подушках и заплакать. Не из-за себя. Не из-за шрамов. Даже не из-за того, что Леви сказал так много, а из-за облегчения, что кто-то наконец понял, наконец увидел реальную её за маской, которую заставляли носить. Такое освобождающее осознание заставило её хотеть заползти внутрь него и остаться там навсегда. — Безусловно, сильные женщины не усыпаны синяками и шрамами.— выдохнула Марлена, проводя рукой по волосам. — Ты боец. Твои шрамы говорят не о проигранных раундах. А о тех, в которых ты выжила. — Возможно, — ответила Марлена, потирая руку. Аккерман скользнул по ней взглядом и присел рядом с девушкой.— Что ты делаешь? — в недоумении спросила она, когда Аккерман потянул руку на себя и покрыл ужасный шрам, поцелуями. — Я хотел извиниться, — он мягко копался губами кожи девушки, отчего у неё появлялись мурашки.— Это было очень больно… — Леви…— протянула Марлена, притягивая Аккермана к поцелую.— Ты не виноват в этом. Это всё он.он… — Раз он заботился о тебе в детстве, почему ты его ненавидишь? — вдруг спросил Аккерман.— Что он с тобой сделал? — Твой дядя воспитал меня. Он сделал меня мной. Спрашиваешь ненавижу ли я его. Знаешь, тяжело ненавидеть того, кто сделал тебя тобой. Ты лишь будешь себя. Правда в том, что я хотел бы ненавидеть его. Очень хотел бы, так бы было гораздо проще. Но, нельзя ненавидеть того, кого ты любишь так долго. Марлена глубоко выдохнула, возвращаясь обратно на подушку. — Через пару дней состоится вылазка по возвращению стены Мария, — начал Леви, укладываясь рядом с ней.— Я хочу, чтобы ты находилась недалеко от меня… — Но…— пережила его Марлена, но сразу же замолчала увидев, каким взглядом мужчина на неё смотрит. — Просто будь рядом. — Я попытаюсь, — ответила девушка, поглаживая Аккермана по щеке.