Betrayal

— Господин Ким, я принес Вам отчет о должниках, как Вы и просили. Простите, но я не понимаю, зачем Вам это. У них нет выбора, они хоть как все сдадут, чтобы закрыть семестр. — Чимин, ты знаешь, почему наш вуз один из лучших в стране? Он знаменит тем, что ректор лично занимается отстающими. И не репетиторством, нет, заставить человека учиться никто не может, но напомнить зачем они здесь, что их подтолкнуло на поступление в наш вуз — это важно. Порой студенты забывают, зачем они вообще учатся, кажется, что знания, данные преподавателями в университете, ничего не дают. Таким студентам лишь бы закрыть семестр, а после закончить университет с красной корочкой и пустой головой. Студентом движет цель, он с самого начала должен знать свой путь после учебы, чтобы грамотно прокладывать себе путь и стремиться к конечной цели. Меня не интересуют деньги, для меня важно то, какими станут будущие специалисты. — Здорово, это очень похвально, но неужели Вы занимаетесь всеми студентами? А что делаете с теми, кто, предположим, учится не по своей воле? Родители, например, заставили. Или, как Вы выразились, только ради корочки изначально. Сейчас же мало кто учится по специальности, а диплом с Вашего вуза просто открывает больше дверей. — Да, благодаря тому, что у нас практикуется всего пять специальностей, я знаю всех студентов. Правда, первокурсников еще учу, они пока стойки в строю, и разговоры на подобную тему не велись. Обычно третьи курсы сдуваются. Ребята, которые учатся по воле родителей, там я разговариваю с ребенком, помогаю разбудить желание учиться или, если все плохо, веду беседы с родителями детей. Бывало, что я разговаривал с семьями, помогал разобраться в том, где хочет учиться ребенок, и предлагал помощь с переводом в другой вуз. Если ребенок и там не справляется, то там мои руки связаны, однако такого не было. Переведенные студенты только так грызут гранит желанных наук. — Вам не кажется, что Вы слишком добры? Вы делаете то, что не входит в Ваши обязанности. — Поддержание имиджа университета — разве не входит в мои обязанности? — Да, но… — Скажи же, что входит в мои обязанности, — прервав Чимина, проговорил пониженным на октаву голосом Намджун, встав перед ним вплотную.       Парень опешил. Снова слишком близко. Пунцовый оттенок на скулах долго ждать себя не заставил. Затянувшись на пару секунд в глубокую темноту глаз мужчины, Чимин неожиданно отпрыгнул на три шага назад, зажмурив глаза и выставив вперёд руки, виновато протараторил: — Простите, господин Ким! Я не хотел ставить под сомнения Ваши методы и работу в целом! Простите! — поклонился на последнем слове парень и уже направился прямиком к двери, как голос ректора его остановил. — Чимин, папка, — чертыхнувшись, парень понял, что так и не положил злополучную папку на стол. Повернувшись, Чимин, не желая подходить, вытянул руки с папкой вперёд, отведя взгляд. — Чимин, подойди, отдай мне ее в руки, — мягче сказал Намджун, чуть улыбнувшись. Его умиляла реакция Чимина, он вспомнил Енсу, когда та нашкодит и не хочет подходить. У Чимина же от этого чуть ли не нежного тона мурашки по спине пробежали, заставив вытянуться стрункой, еще дрогнуть от них не хватало. Слава богу, этого не произошло и, прижав папку к груди, Чимин также смотря куда угодно, но только не на Намжуна, подошел. Остановившись на расстоянии вытянутой руки от мужчины, Пак протянул папку. — Чимин-а, посмотри на меня.       Более мягкий голос, ласкающий нутро Чимина, все же заставил зайтись в более сильных, приятных мурашках, заставив вздрогнуть, прижав к груди папку, снова зажмурившись. Такого тона Пак точно ослушаться не может и поэтому открывает глаза, заведомо зная, что опять пропадет. Чимин не может лишить себя возможности снова изучить лицо мужчины, сравнивая с тем, что изменилось с прошлой встречи. Несколько месяцев назад. Лицо чуть впало, цвет лица побледнел, синяки под глазами, усталый взгляд, потрескавшиеся губы, которые так хотелось залечить своими. Так, стоп. Проморгавшись, до Чимина только сейчас дошло, что мужчина ему задал вопрос. — Почему ты избегаешь меня? — звучало слишком интимно для разговора между коллегами. Чимин отчаянно желал вернуть себя в реальность, но весь вид Намджуна по возможности не давал этого сделать. Чимин на грани. Влюбленность в начальника ужасна. Дрочить ночами, лелея те запретные минуты в подсобке, еще хуже. Осознание, что он женат, бьет под дых, знание, что у них любимая дочь — выводит из строя. Чимину нужно взять себя в руки и сказать все прямо сейчас. То, что этот мужчина так влияет на него, незаконно. Но, черт возьми, Чимин знает весь устав уголовного кодекса и не помнит ни одного пункта о краже сердца. Где закон, когда он так нужен. Хоть сам пиши свой и продвигай в массы, а он уверен, его поймут и поддержат. Намджун в первую очередь, ибо на самом деле оба под несуществующую статью попадают. — Зачем Вы так со мной? Вы видите меня насквозь, неужели так нравится играть со мной? Вам самому не тошно? Вы женатый человек, и так издеваться, — посмотрев, наконец, в мужчине глаза и выставив броню, чтоб снова не пропасть, чуть подрагивающим голосом проговорил Чимин. — Чимин, ты о чем? — меньше всего ему хотелось видеть парня в таком состоянии. Обнять бы, смахнуть все наваждения с этого чуда, чтобы в голосе не звучало отчаяние и чтобы он не смотрел таким нечитаемым взглядом. — Прошу Вас, больше не заводите со мной разговоров, которые не касаются работы. Возьмите папку, мне надо работать, — желая развернуться и уже наконец уйти, Намджун неожиданно взял парня за локоть. Его касания невероятно обжигают Пака даже через одежду, неконтролируемо возвращая его в тот день в подсобке. — Чимин, прости меня, я не должен был. Давай забудем? Я не знаю, что на меня нашло, и очень жалею. Ты не представляешь, как мне было самому тогда от себя тошно, я фактически стал изменщиком. Это моя ошибка. Ты бы знал, как я себя корю.       Нет, нет, нет, пожалуйста, заткнись, меньше всего Чимин хочет чтобы ты жалел, он не этого добивался. Каждое слово — приговор. «Забудем» разрезает нутро, «жалею» пронзает острием сердце, «тошно» разливает боль по всему телу, «изменщик» делает из внутренностей адское месиво, «ошибка» сжигает уцелевшее, «корю» развивает то, что осталось от Пака по ветру.       Чимин не здесь. Он ветер. Его не существует.       Намджун видит изменения в виде юноши, но явно не так их трактует, предлагая: — Давай будем друзьями? Мы с тобой почти одного возраста, почему бы вне работы тебе не обращаться ко мне на ты?       Намджун, ты его на семь лет старше.       Чимину нужно срочно выйти, он не желает слушать этого человека отныне и больше никогда. Когда разрушают, друзьями быть не предлагают, а он дарит лучшую пытку — френдзону. Из нее Пак никогда не выбирался и не рассчитывает, что здесь получится, когда тебя за ошибку расценивают.       В его голове вакуум, но только его голос просачивается. Нет, мысли, где они? Что он хотел сделать, как покинет кабинет? Он не помнит. Нет, этих мыслей не было. А что было до? Их тоже нет? Чимину нужно срочно выйти, уйти, убежать от этого человека как можно дальше, пока снова не соберет себя по кусочкам. Выйти и не упасть бы с первого шага. Сказать бы, что так голос попал под раздачу мясорубки. Чимин, терпя боль, не свой голос в голове, выходит из кабинета и думает, как бы ему добраться до кафедры. Главное, чтобы там никого не было, а поревет и добьет себя он дома.