в твоих венах – яд

Следующей их работой было выследить и устранить группу новоиспечённых работорговцев, похитивших долийских эльфов и намеревавшихся продать их в Королевстве – где это было законно – и в некоторых частях Конгрегации, где закон не соблюдался так строго, как в более процветающих городах. Сказать, что Чонгук терпеть не мог работорговцев – не сказать ничего. Живя в Королевстве, он никогда не понимал всей прелести личных рабов – будь то обычные слуги, занимавшиеся домашним хозяйством, или рабы для утех в постели. В его доме, конечно же, были рабы. Как одной из самых выдающихся семей военнослужащих, им необходимо было держать марку, так что содержание рабов, исполняющих любой их каприз, воспринималось как должное. Дом без рабов считался бедным домом. А семья Чон была далеко не бедной. Всю жизнь ему приходилось жить с ними бок о бок. Рабы – или слуги, как обычно называла их его мама, чтобы, видимо, не звучать так грубо – подавали ему еду, набирали воду для ванны, помогали надевать и снимать доспехи и всегда были тут как тут, стоило только позвонить в колокольчик. У его семьи было более чем достаточно денег, чтобы нанять настоящих слуг, так что такие порядки Чонгук считал дикостью. Прямо сейчас он находился на окраине квартала долийских эльфов в юго-западной части Тростхельма и наблюдал за тем, как их заказчица, эльфийка с большими умоляющими глазами, объясняла Чимину суть работы. В последние месяцы бесследно исчезало всё больше и больше эльфов. Как раз из-за того, что ни один из пропавших не был человеком, местные стражи порядка решать этот вопрос не спешили, поэтому эльфы решили взять дело в свои руки. Общими усилиями они наскребли немного золота, готовые отплатить любому, кто им поможет. Если кто и мог ненавидеть работорговцев ещё больше, чем Чонгук, то это Чимин. Он слышал историю эльфа от него самого в тот день, когда они разговаривали у камина, а позже, более подробно, от Тэхёна. Чимин скитался по Королевству, воруя всё, на что только тогда хватало его зачатков магии, когда его схватили и затем продали в столице. Но не как обычного раба, нет. Работорговец увидел в нём задатки к магии и воровству, поэтому решил, что выручит за Чимина хорошие деньги, если продаст его Жаворонкам. Конечно же, его купили. Мальчик был многообещающим. Тогда они и не подозревали, что получили больше, чем рассчитывали, а столь заманчивая магия впоследствии не доставит им ничего, кроме проблем. И если вы спросите Чонгука, то вся эта история просто идеально подходила Чимину: искусный имперский эльф, скрывающий свою странную силу, вырывается из цепей и становится огромной головной болью для всех, кто был в этом замешан. Это так в его духе. Чимин держался спокойно, слушая пожилую эльфийку. Казалось, слова его совсем не задевали, но Чонгук провёл с ним достаточно времени, чтобы понимать язык его тела: уголок рта слегка дёрнулся при упоминании, как эльфийских парней и девушек забирали прямо посреди ночи, а рука машинально сжала невидимый кинжал. О, он был взбешён. Чимин не проронил ни слова на обратном пути к их дому на окраине города. Хосок и Юнги шли впереди, пока он плёлся сзади, нервно накручивая на палец прядь медовых волос. На долю секунды Чонгук задумался, что было бы, не отправь Чимина тогда к Жаворонкам. Что, если бы его продали на главной площади Краунгарда, столицы Королевства, как обычного раба, и в итоге он оказался бы в богатой семье какого-нибудь полководца. Научился бы он убивать? Чонгук представил маленького Чимина, который растёт в его доме скромным слугой: как он подаёт еду на стол, стирает их одежду. Он представил, как Чимин превращается в стройного, хрупкого подростка, а его кожа не испещрена шрамами бесчисленных сражений. Слабый. Он бы понравился его брату. Чонгук отмахнулся от неприятной мысли. Нет, Чимин бы никогда не смирился с такой жизнью. Он слишком гордый, из него бы не получился хороший раб. Упади с его головы хоть один волосок, он бы тут же поджёг весь дом. Остался бы Чонгук смотреть, как тот горит? — Что-то вы оба совсем притихли, — задумчиво развернулся к ним Хосок, идя теперь спиной вперёд. — О чём-то задумались? — Не думал, что столкнусь с рабством за пределами Королевства. — Откуда, по-твоему, в твоей великой стране берутся рабы? — невесело рассмеялся Хосок. — На самом деле, большинство из них – обычные люди Королевства, которые впали в такую нищету, что продают себя богатым семьям. — С эльфами всё по-другому, — отозвался Чимин, не сводивший глаз с дороги. — Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Юнги. Среди них он, наверное, единственный, кто был далёк от этой суровой реальности: он вырос в Конгрегации, на северном побережье, и вёл уединённую жизнь до тех пор, пока не обнаружил свои новые демонические силы и не решил отправиться в путь. Иногда Чонгук спрашивал себя, что такого могло с ним произойти, что он оставил позади свою спокойную жизнь. — Эльфы это, друг мой, экзотика, — хмыкнул Хосок. — Ненавижу это слово. Хотя моя мать, видимо, тоже так считала. Раз уж нашла что-то в моём отце. — Зайди как-нибудь в бордель Королевства и скажи мне, что ты об этом думаешь, — добавил Чимин. — Они становятся постельными рабами? — Большинство, — кивнул эльф. — Их заковывают в цепи, как это было со мной, и продают людям в качестве игрушек. По крайней мере, желающим. Половина людей ненавидит эльфов и не хочет даже к ним приближаться, а другая половина… — его голос стал тише. — Думаю, мне повезло. — Мне с трудом верится, что ты смог бы лечь под какого-нибудь королевского отброса, Чимин, — признался Юнги другу, а затем кинул взгляд на притихшего Чонгука. — Без обид. — Я бы предпочёл умереть, — ответил Чимин стальным голосом. — У тебя были рабы? — Хосок испытующе посмотрел на Чонгука, и тот споткнулся. — Нет, — выпалил он, на секунду запаниковав. — Их… содержат только богачи. А я просто солдат. — Солдат с внушительным послужным списком, — отметил Юнги, смерив взглядом его татуировки. — Разве они не предлагают военнопленных в качестве рабов? Чимин обернулся и посмотрел на него нечитаемым взглядом. Тут и гадать не надо было, что за эмоции за ним скрывались. — Я не… Я не брал их, — перед ним мелькнули образы постельных эльфийских рабов его брата и отца, мальчика на побегушках на кухне, молодой женщины с аккуратными заострёнными ушами, которая постоянно приносила ему в комнату тёплую воду. Их тяжёлые кандалы, так похожие на чиминовы. — В смысле, никогда не держал их у себя дома или никогда не спал… — Юнги треснул Хосока. — Ауч! Да шучу я! — Я… не путаюсь с эльфами. — Неправда! Ты общаешься с нами каждый день, — заулыбался Хосок. — Ты понял, что я имел в виду. — Почему? Мы не в твоём вкусе? Наши заострённые уши недостаточно экзотичны? Тебя не привлекают наши изящные изгибы? — полуэльф многозначительно выгнул брови. — Хоби, перестань. Он возбуждается, только когда его держат на острие клинка, — усмехнулся Чимин, смотря на Чонгука с прищуром, так и норовя его спровоцировать. В голове последнего всплыла прошлая ночь, когда Чимин сидел на нём, обездвижив магией, и водил острым лезвием по контурам его татуировок. Чонгук почувствовал внизу живота разливающееся тепло. — О-о, ты уже проверял? — горячо поинтересовался Хосок. Чимин молча прошёл мимо них двоих, явно не собираясь продолжать разговор. Чонгук проследил взглядом, как тот подошёл к Юнги и что-то ему сказал. — Приму это за однозначное «да», — Хосок ткнул Чонгука локтем в бок. — Чем вы там по ночам занимаетесь, а? — Понятия не имею, о чём ты, — ответил Чонгук, стараясь весь оставшийся путь держать невозмутимое лицо, чтобы не давать Хосоку лишнего повода. В лагере работорговцев царил хаос. Кровавый хаос, если быть точнее: повсюду были разбросаны тела и горели палатки. С заданием они успешно справились: Чимин прокрался внутрь, подкрался к дежурившим стражникам и тихо устранил их, чтобы те не успели предупредить о нападении. Битва прошла быстро и жестоко. Стражи больше не было, и застигнутые врасплох работорговцы полегли один за другим. Из половины тел на земле торчали пернатые стрелы, у другой же – были либо жуткие ожоги, либо раздробленные кости от мощных лоз, либо раны от покрытых ядом лезвий. Кровь пропитала землю, и, глядя на эту картину, Чонгук почувствовал облегчение. — Чимин, где, говоришь, они держали заключённых? — спросил Юнги, отряхнув саблю от крови. — В той повозке под сосной, — указал он на высокое корявое дерево, у подножия которого стояла одинокая повозка в окружении трёх мёртвых стражников. Юнги подошёл к ней и жестом подозвал Сокджина. — Джин, пойдём со мной, им может понадобиться твоя помощь. Чонгук тоже пошёл вслед за ними, и когда Юнги открыл дверь повозки, его глаза расширились. В маленьком пространстве теснились связанные эльфы, беспечно брошенные на залитое кровью днище, которое едва можно было разглядеть из-за такого множества тел. Пожилые, взрослые и молодые эльфы уставились на них с ужасом в глазах, определённо напуганные звуками битвы, которые доносились до них снаружи. Чонгук подался вперёд, приглядевшись. — Подождите… — начал он, как вдруг кто-то протиснулся мимо. — Это имперские эльфы, — Чимин замер перед повозкой, с ужасом осматривая сбитые в кучу тела. — Они все имперцы. Чонгук повернулся обратно и узнал отличительные черты заклятых врагов его страны. Светлые волосы, овальные лица и чуть более заострённые уши, чем у среднестатического долийского эльфа. Имперцы, определённо. — Зачем той пожилой долийке было нам врать? — послышался голос Сокджина. — Бедные эльфы. Их тут не меньше десятка. Чимин сжал кулаки по бокам, не отрывая взгляда от связанных эльфов. — Гук, думаю, нам лучше уйти… — подошёл к нему сзади Намджун, положив на плечо руку. Чонгук обернулся к другу, который смотрел на него с тревогой, и без лишних слов позволил увести себя подальше от повозки. Чимин с остальными начали развязывать пленников, одного за другим, и помогли им выбраться. Те выглядели слабо и измученно, а от тугих верёвок на нежной коже запястий остались борозды. У всех женщин с детьми были одинаковые металлические ошейники. Чонгук молча наблюдал за происходящим. Как Чимин сдерживал эмоции и усердно высвобождал эльфов, своих сородичей. Как он бережно касался их и предлагал каждому по глотку воды из своей фляги. Чонгук закончил обыскивать тела работорговцев на золото и стал оттаскивать их ближе к выходу из лагеря, готовясь поджечь. Он чувствовал себя странно и неуместно, будто даже не был достоин того, чтобы быть свидетелем такого интимного момента – и он знал, что и должен себя так чувствовать. Ему было там не место. — Как вы тут оказались? Мы думали, что спасаем долийцев, — услышал он, как Сокджин обращается к одной пожилой эльфийке, морщинистой женщине с залёгшими под глазами синяками. — Мы бежали в Тростхельм, пытались скрыться от Королевства, — ответила та охрипшим голосом. — Долийцы помогали нам. Конгрегация не выступает открыто против имперских эльфов, но они уже устали от беженцев. Когда Королевство напало на Империю, те немногие, кому удалось спастись, сбежали сюда. Нас было мало по меркам Империи, но слишком много для этих небольших земель, — объяснила эльфийка. — Нам рады далеко не везде. — Если бы стражники Тростхельма узнали, что похищенными были имперские эльфы, они бы не стали помогать вам? — спросил Хосок, на что женщина опустила голову. — Должно быть, так думали долийцы, — она повернулась к Чимину. — И я, наверное, слишком рискую, рассказывая вам правду, даже несмотря на то, что среди вас есть наши сородичи. В такое нелёгкое время никому нельзя доверять. К старухе вдруг подошла другая женщина: — И всё же мы очень благодарны за вашу помощь… Её честный и открытый взгляд прошёлся по лицам вокруг и замер на Чонгуке. Она медленно скользнула к его татуировкам на шее, затем обратно к лицу и снова к шее. Эльфийка побледнела и тут же попятилась, указывая на Чонгука дрожащей рукой. — Ты! — крикнула она, вытаращив глаза. — Что ты тут делаешь?! — Он с нами, — Сокджин подошёл к ней, выставив руки в успокаивающем жесте, — вам не нужно бояться… — С вами? С вами? Он солдат Королевства! Лейтенант! Ничего не понимающие и напуганные пленники столпились в небольшую кучку. Пожилая эльфийка нахмурилась и посмотрела на них уже с опасением. — Он беглец, его больше ничего не связывает с Королевством! — вмешался Тэхён. — Он помог спасти вас. Женщина лихорадочно покачала головой. Она засмеялась, но в её голосе сквозила истерика. — Вы и понятия не имеете, кто он! Чимин приблизился к эльфийке, встав между ней и Чонгуком, который находился совсем недалеко от повозки. Если бы он только отошёл дальше. — Что вы имеете в виду? Вы знаете его? — спросил он сдержанным и спокойным тоном. Эмоции Чонгука перешли от удивления к страху, и обратно к удивлению. Он всмотрелся в лицо эльфийки в поисках подсказок, кем она может быть, и до него наконец-то дошло. Когда Чонгук покидал дом, она всё ещё находилась под так называемой «опекой» его брата. Его снова переполнил страх, на этот раз безмерный и неотвратимый. Эта женщина знала о нём всё. — Он из семьи Чон! Второй претендент на то, чтобы унаследовать звание главнокомандующего армии Короля! — заявила та, и её слова будто окатили Чонгука холодной водой. — Это его семья виновата в том, что случилось с нашей родиной! Эльфийка повернулась к Чимину и бросилась к нему, вцепившись своими маленькими руками в кожаную броню. — Вы должны мне поверить! Я была рабыней в их доме, я… они считали меня бесполезной, думали, мне никогда не сбежать, но я слышала! Я слышала все их разговоры, все их планы! Чимин отступил назад и схватил её руки. — Они планировали предать наш народ! Газ… это они во всём виноваты, — она разрыдалась, словно мать, которая только что узнала о смерти своего первенца. И насколько Чонгук знал, скорее всего, это и было причиной. — Это всё они. Всё они виноваты, — всхлипывала она, и её повторяющиеся невнятные слова отзывались эхом в опустевшей голове Чонгука. Он скорее почувствовал, чем увидел, как Чимин впился в него пронзительным взглядом. Чонгук потянулся к рукоятке клеймора, ожидая, что в порыве ярости тот сейчас либо обрушит на него всю мощь своей магии, либо запустит в него невидимый клинок. Но этого так и не произошло. Чимин просто смотрел на него с другого конца поляны, когда остальные Бродяги наблюдали за ними с разной степенью замешательства и удивления. Эльфийка не переставала жаться к Чимину и плакать. Чимин медленно оторвал от себя чужие руки, осторожно оттолкнув женщину, и та упала на колени. Другие эльфы тут же помогли ей подняться. Эльф полностью развернулся к Чонгуку. На поляне не было слышно ни стрёкота насекомых, ни единого вздоха. Чонгук напрягся, инстинкты кричали ему держать оружие наготове, и он буквально слышал, как сердце разгоняет кровь и страх по сосудам. В то же время он понимал: что бы Чимин не предпринял, он не успеет отреагировать. Чонгук уже чувствовал, как увяз в отражавшемся в глазах эльфа отвращении. Чимин ещё на некоторое время задержал на нём взгляд, безмолвно обвиняя. А потом развернулся и едва слышными шагами направился в сердце леса. Чонгук заметил, как тот на секунду остановился, коснувшись рукой дерева, а затем двинулся дальше. Он понял: Чимин хочет, чтобы Чонгук пошёл за ним. И вопреки своему здравому смыслу, он так и сделал. Сначала он увидел, как Намджун изменился в лице и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Юнги остановил мага взглядом. Затем, как Тэхён проводил его грустными глазами до границы леса. Потом он видел перед собой только спину Чимина, который быстро петлял между деревьями, направляясь в самые тёмные глубины леса. Чонгук не знал, как долго они шли. Уже не было слышно шума лагеря, а свет, проникавший сквозь полог высоких деревьев, заметно померкнул. Кругом, куда ни глянь, одни и те же деревья, одни и те же кустарники, одни и те же покрытые мхом камни: он блуждал в лабиринте, потеряв какое-либо чувство направления. Чонгук растерянно оглянулся по сторонам. Весь лес был залит изумрудным светом, но выглядел блекло и зловеще. Он мог поклясться, что они уже проходили мимо этого старого покорёженного дерева, расколотого молнией. От плотного, на вкус как смола воздуха было сложно дышать. Спустя время, показавшееся бесконечностью, Чимин остановился. Эльф резко повернулся на пятках и начал идти прямо на Чонгука быстрым твёрдым шагом: его лицо скрывали тени, но запечатавшаяся на нём ярость была видна ясно, как день. Подумав, что Чимин вот-вот собьёт его, Чонгук попытался выставить вперёд руку. Движение было вялым, а реакция слишком запоздалой. Чимин толкнул его. Сильно. — Никогда не брал рабов, да? Чонгук отшатнулся в оцепенении. — Ты всего лишь бедный солдат. Чимин подошёл ближе и толкнул его снова. — Ты правда только следовал приказам? Ещё один толчок. — Не молчи! — рявкнул Чимин, и Чонгук услышал, как по лесу разнеслись крики тысячи ворон, а может, только в его голове – он не был уверен, он уже не был уверен ни в чём. Чонгук проехался спиной по дереву и запаниковал: рукой, лежавшей на рукоятке, он наконец-то схватил меч и с лязгом достал его из ножен. Он выставил клинок между собой и Чимином, заставляя его держать дистанцию, и начал медленно разворачиваться, стараясь не натолкнуться на деревья. — Я пытался не врать тебе. — Пытался? Чонгук поморщился. Крик Чимина буквально достиг пределов возможного. — Я был обычным солдатом, я только выполнял приказы, и я никогда не держал личных рабов… Чимин злобно рыкнул и попытался сократить расстояние, но Чонгук поднял меч, приставив его к груди эльфа. — Пожалуйста, выслушай меня. Я не хочу делать тебе больно… — И ты думаешь, я тебе поверю? Возомнил о себе чёрт знает что, и думаешь, я снова поведусь на твоё враньё? — голос Чимина был громким до невозможности. Он схватился рукой в перчатке за острие меча и крепко сжал его. — Хочешь, чтобы я встал перед тобой на колени и подставил горло, как послушная собачонка? Как это должны делать все эльфы? С каждым словом он становился всё ближе к Чонгуку, а его рука скользила по клинку с каждым целенаправленным шагом. Чонгук уставился на ладонь эльфа: мягкую кожаную перчатку разрезало насквозь, и по лезвию красной длинной струйкой стекала кровь. Чимин медленно надавил на меч, подтолкнув его к лицу Чонгука, и последний буквально мог разглядеть в нём их отражения. Чужая кровь стекала на рукоять и капала на чонгукову руку, а когда тот снова взглянул на лезвие, её уже не было. Чонгук почувствовал, как внутри него разгорается неимоверная чужеродная ярость. Он рыкнул и оттолкнул Чимина, выдернув меч из его хватки и ещё сильнее порезав ладонь эльфа. — Что представляет из себя моя семья, а что нет, больше меня не касается. Думай, что хочешь, я уже всё тебе объяснил. Чимин издал нечленораздельный звук, выражая всё своё разочарование, а его глаза и волосы вспыхнули красными искрами. — Но ты же ничего не объяснил, — крикнул он. — Ты дал нам минимум информации, признался в полуправде и понадеялся, что мы купимся! И мы купились, — продолжал Чимин. — Я купился. Эта душещипательная история о том, как ты узнал, что твой народ предал эльфов, была частью твоего хитроумного плана завоевать моё доверие? Какая досада, что ты упустил некоторые очень важные детали. — Разве я мог полностью тебе раскрыться? Ты только и ждал, чтобы я дал тебе повод! Ты пытался убить меня в нашу же первую встречу. — И должен был! Оба кричали, в пустом лесу их голоса звучали ещё громче. С поверхности чонгукового клинка начали подниматься тёмные вихри, кружа вокруг его ладони. — Ты этого не хочешь, — ответил он, пытаясь контролировать свой голос. Зрение Чонгука начало проясняться, и теперь он мог видеть, как с руки Чимина на траву капает кровь. А ещё его руки дрожали. Всего Чимина трясло. Чонгук догадывался, что непременно грядёт за этим, и какая-то новая его часть ждала этого в нетерпении. Чимин усмехнулся его словам и ударил окровавленной рукой по ближайшему дереву. Звук удара разнёсся по всему лесу, и что-то зашевелилось в кронах деревьев над чонгуковой головой. Он взглянул наверх и увидел, как на него всей мощью обрушивается вихрь сосновых листьев. На самом дереве половина из них превратилась в большие, острые, размером с кулак иглы. — Никогда не говори мне, что делать, — произнёс Чимин, впервые понизив голос за весь их разговор. — Если захочу напасть на тебя – нападу. Если я снова узнаю, что ты врал нам и захочу ударить тебя – я тебя ударю. И если я скажу тебе уйти, ты свалишь к чёрту. Ты отвечаешь передо мной, — продолжал он. — Мне плевать, что скажут другие. Ты с нами, пока ты нам нужен, потому что я так решаю. Взгляд Чимина пронзал его сотней кинжалов, удерживая, словно в заложниках. Затем, внезапно, Чонгук больше не находился под прицелом этих глаз, оставшись один посреди леса. Тёмные вихри, кружившие вокруг меча, постепенно тускнели, и вместе с тем прояснялось его сознание. Чонгук сидел на ступеньках дома, не зная, заходить ему внутрь или может пойти пропустить по стакану в таверне. Меньше всего ему сейчас хотелось зайти в дом и столкнуться с остальными, увидеть на их лицах злость, беспокойство, разочарование. Ненависть. Чонгук понимал причину этих чувств, и хотя инстинктивно он хотел попытаться оправдать себя, в очередной раз повторить себе, что он поступил правильно, что он не мог рассказать всю правду о своём прошлом… Он понимал, что не может просить других поставить себя на его место. Интересно, останется ли Намджун с Бродягами, если Чонгук решит собрать свои вещи и уйти. Чимин разрешил ему пока что остаться – и Чонгук не был уверен почему, потому что там, в лесу, он определённо хотел убить его, – но он также не знал, справится ли он. Чонгук проигнорировал укол совести, твердивший ему, что это всё его вина. Чонгук вздохнул и поднял взгляд на освещённое окно над головой. Комната Чимина, — подумал он про себя. Свет был тусклый, но всё же был – эльф сидел в своей комнате. Чонгук мысленно вернулся к тому дню, когда Чимин пустил его в комнату. Весь их разговор был похож на маленькую победу – как будто они доверяли друг другу; убийственные взгляды свелись к рекордному минимуму, и осталось только наигранное запугивание с кинжалом у горла. Видимо, они не могли протянуть и нескольких дней, не направив друг на друга оружие. В каком-то смысле это стало их лейтмотивом. И это было бы забавно, если бы не тот факт, что как минимум два раза из четырёх один из них действительно намеревался убить другого. Чонгук старался не зацикливаться на мысли о том, как он чуть не ранил Чимина на болоте. Он сам не знал, что произошло в тот день, и не мог дать никакого объяснения другим, кроме как невольного порыва слегка надавить клинком на горло Чимина. Он не сразу смог признаться себе в этом. Это было всего лишь мимолётное ощущение, шёпот на задворках сознания, инородная мысль, которая, казалось, была даже не его. Чем-то напоминало то странное чувство, когда ты держишь в руке нож или твоя рука находится слишком близко к огню, и тебе вдруг приходит в голову мысль причинить себе боль: ты не хочешь этого на самом деле, но эта мысль просто… откуда-то берётся. Что-то в этом роде произошло и с ним. Хотя он не был уверен, что так должно быть. Позади Чонгука открылась дверь, и тот вздрогнул, машинально потянувшись к мечу. Это был Сокджин. — Ты зайдёшь или мне принести одеяло, чтобы сегодня ночью ты спал на пороге? — Нет, я… как раз собирался идти. — Куда? В дом? — Нет, просто… куда-то. — Это смешно, — сказал Сокджин ровным голосом. — Куда ты собрался в такое время? Быстро тащи свою задницу внутрь. Чонгук молча уставился на жреца. — Чонгук, мы ничего не имеем против тебя. Здесь нет хороших и плохих. Мы все просто пытаемся выжить. И рано или поздно тебе придётся зайти, — взгляд Сокджина потеплел. — Остальные уже собрались. Чонгук со вздохом поднялся и прошёл за Сокджином в тесную гостиную. Комната была маленькой, не намного больше их кухни в старом доме, но мебель здесь была гораздо лучше. Например, тот диван, на котором сейчас развалились Тэхён с Хосоком, и за который они сражались как минимум по двенадцать раз на дню с момента переезда. Юнги сидел за столом вместе с Намджуном, который тревожно оглядел Чонгука, как только тот вошёл в комнату. — Чонгук-и думал бросить нас, даже не попрощавшись, — заявил Сокджин. — Это… не правда, — неловко ответил Чонгук. — Гук! Какого чёрта? — возмутился Тэхён. — Ты же никуда не уйдёшь, да? Чонгук скинул плащ и медленно снял с себя ножны. — Кажется, мне пока не разрешили уходить, — протянул он, вспоминая слова Чимина в лесу. Остальные молча наблюдали, похоже, Чимин уже пересказал им их разговор. — Честно, я удивлён, что он позволил тебе остаться. Кажется, мы наблюдаем прогресс? — наконец отозвался Хосок. — Я всегда думал, что он найдёт повод тебя выгнать. И если уж быть совсем честным, я считал это достаточным поводом, — он неоднозначно оглядел Чонгука. — Хосок пытается сказать, что он и пальцем бы не пошевелил, если бы Чимин и правда тебя выгнал, — усмехнулся Сокджин. — Ну, — продолжил Хосок, выпрямившись на диване. — Не буду врать, Гук, поступил ты низко. Связываться с имперцами после того, что твоя семья сделала с ними… Не знаю. Я не говорю, что ты в ответе за грехи своего отца, просто… было бы правильнее дать нам знать, кто ты такой, с самого начала. Или хотя бы немного раньше. Уж точно не после того, как завоевал наше доверие. — Хосок, я абсолютно уверен, что Чимин не доверял мне даже до сегодняшнего дня, — возразил тот. — Чимин всё это время позволял тебе сражаться с ним бок о бок. Даже после того, как ты… случайно наставил на него меч, — вмешался Юнги. — Это доверие. Чонгук вздохнул, недовольный тем, что Юнги как всегда был прав. Он избегал янтарных глаз чернокнижника. — У меня уже есть это, — указал он на татуировки на шее. — Чем бы, по-вашему, закончилась наша первая встреча, если бы я ещё и представился Чонгуком из семьи Чонов? — Чонгук прав, — вклинился Намджун. Он сидел с максимально прямой спиной, всё его тело было в напряжении. — Мы обсуждали это между собой и пришли к выводу, что самым адекватным решением было не раскрывать его фамилию. Технически он бы не врал, просто… сохранил бы кое-что в тайне, — Намджун выглядел так, будто уже не был уверен в этом решении. — Может, твоя фамилия ничего бы не дала Чимину? — рискнул предположить Тэхён. — Ты бы сказал правду, и всё было бы нормально. Чонгук горько рассмеялся. — Тэ, иногда ты правда такой наивный. Все, кто жил в Королевстве, знают Чонов, особенно их враги. Кто, думаешь, главные спонсоры Жаворонков? Чей голос имеет наибольшее влияние на королевский Совет? — усмехнулся он. — Нас знают все, — Чонгук выплюнул первое слово, будто оно было отравлено. — Если честно, я просто хочу знать, правда это или нет, — отозвался Сокджин. — То, что та эльфийка сказала про газ. Все знают, что Королевство использовало этот мощный яд, чтобы отравить земли Империи и победить. Но это правда, что за этим стояла твоя семья? — он смотрел на Чонгука, приподняв брови. — Да. Хосок тихо присвистнул. — Но это была война, — продолжил Сокджин. — Я уверен, Чимин это понимает. Он достаточно умный, чтобы понимать, что военное время требует радикальных мер. Ты из семьи военных, которая вдобавок ещё и входит в королевский Совет. Конечно, твоя семья собиралась предложить пару идей, как победить врагов. И так уж вышло, что стратегия оказалась выигрышной. Это война. — Это была не война, — сказал Чонгук, вперившись в стол. — Прости, что? — На тот момент это была уже не война. Я уже рассказывал об этом Чимину, — напряжённо произнёс Чонгук. — Было перемирие. Моя семья хотела его нарушить, поэтому они убедили Совет устроить Империи ловушку под предлогом заключения мирного договора. Мы провели множество собраний на обеих территориях, всё это заняло много времени и планирования. Когда наконец-то была назначена дата последнего собрания, – которое должно было пройти в столице Империи, Шилле, – наш план уже был в самом разгаре. Газ уже был доставлен в самое сердце Империи. Конечно, наша делегация тоже погибла, — его губы скривились в усмешке. — В Королевстве достаточно приспешников с промытыми мозгами, которые готовы на всё ради своей страны. В комнате воцарилась такая тишина, что Чонгуку стало страшно, что все услышат, как быстро бьётся его сердце. — И Чимин об этом знает? — Я… рассказал ему. — Ты рассказал ему? — удивился Намджун. — Когда? Зачем, ради всего святого, ты ему об этом рассказал? — Чонгук изо всех сил старался игнорировать возмущённое лицо друга. — Парень, ты попал, — Хосок сильнее зарылся в подушки дивана. Намджун стрельнул глазами в полуэльфа, но ничего не сказал. — Что насчёт тебя, Хосок? — внимательно посмотрел на него Чонгук. — Разве ты не злишься? — Гук, — Хосок уставился на него с другого конца комнаты, — то, что я родился наполовину эльфом, только всё усложнило. Я никогда не видел своего отца-эльфа, и моя мать никогда не отзывалась о нём с любовью. И в Империи я тоже никогда не был. Всё, что у меня есть, это слегка заострённые уши и меткость получше, чем у людей. Больше с эльфами меня ничего не объединяет. — А ты, Тэхён? — спросил Сокджин. — Ты как-то притих. Тэхён покачал головой. — Мне грустно за Чимина. За его народ, за лес, за все воспоминания, которые у них были. Но, думаю, как и у Хосока… у меня к этому другое отношение. То, что пережил Чимин и я – просто не сравнимо, и я не могу сказать, что испытываю такие же глубокие чувства к нашей культуре и родине, как Чимин. Его взгляд был открытым и честным, и Чонгук не сомневался, что тот говорит абсолютно серьёзно. — Что ж, — Юнги прочистил горло; выражение его лица как всегда оставалось загадкой. — То, что Чимин уже знал об этом, объясняет, почему он принял твою ложь так близко к сердцу. Ты, наверное, только начал это замечать, но Чимин довольно… чувствительный, — деликатно произнёс он. — Учитывая, кто он и на что способен, думаю, он ещё хорошо всё воспринял. Чимин дал тебе последний шанс доказать свою ценность в команде и дал тебе уйти из того леса целым и невредимым. Я даже горжусь им, — продолжал он с лёгкой улыбкой. — Но твой поступок был ударом в спину. Понадобится время, чтобы оправиться. — Ох, чёрт, да. Не хотел бы оказаться на твоём месте. Удачи тебе, Чонгук-и, — протянул Хосок, и Тэхён стрельнул в него взглядом. — Между ними не какая-то там дурацкая ссора, Хоби. Чимин не собирается ходить дуться или мстить Чонгуку тупыми подколами. Это другое, для него это серьёзно. Сейчас не время для шуток типа «ой-ой, кому-то конец от Чимина», — выпалил Тэхён, разозлившись с беззаботной шутки Хосока. — Ладно, — пробормотал Хосок, опешив. — Извините. — Сегодня был адский день, — вздохнул Намджун и поднялся с места. — Тот бой полностью меня вымотал, я забыл записать свои последние заклинания и торговец мистическими предметами обманул меня. Так что я пошёл спать, — он в последний раз окинул Чонгука обеспокоенным взглядом и пошёл наверх. Его шаги были медленными и тяжёлыми. — Давайте уважать чувства Чимина, ладно? Думаю, сейчас ему захочется побыть наедине со своими мыслями… — начал только говорить Сокджин, как все обернулись на шаги спускающегося по лестнице и входящего в гостиную Чимина. Чонгук поднял голову и посмотрел на эльфа, ища глазами хоть какие-то признаки, указывающие на его настроение. Судя по одежде, Чимин собрался куда-то идти: привычную коричневую кожаную одежду он сменил на более повседневную, более тёмную. Подняв капюшон плаща, он взглянул на Хосока и Тэхёна на диване. — Я иду в квартал долийских эльфов, чтобы узнать, не нужна ли им ещё какая-нибудь помощь с беженцами, — сказал он. — Не хотите навестить эльфов-собратьев? — его голос был ровным и сдержанным. — Эм, — растерялся Хосок. — Я с тобой! — Тэхён с энтузиазмом спрыгнул с дивана. — Не переживай, — обратился Чимин к Хосоку. — Уверен, мы и вдвоём справимся. Хосок продолжал смотреть на Чимина, слегка приоткрыв рот, в то время как эльф повернулся к Юнги и Сокджину, что сидели напротив Чонгука. — Вам что-то нужно в городе? Когда оба отрицательно покачали головой, Чимин кивнул и направился к выходу. Его волосы были собраны в косу на одну сторону. Чонгук подумал, что тот выглядел сейчас просто образцом уравновешенности – образ был не новым, но так резко контрастировал с дрожащим и взбешённым Чимином в лесу. — Тогда мы пошли, — сказал Чимин, открывая дверь. — До скорого, — и он покинул дом вместе с Тэхёном. — Это было не так уж плохо, — вздохнул Сокджин, вставая из-за стола. — Намджун был прав. Я тоже иду спать. Юнги бросил на Чонгука понимающий взгляд и похлопал по спине, прежде чем пойти наверх вслед за жрецом. Чонгук остался совершенно один в комнате. Когда до него дошло, что Чимин как ни в чём не бывало обратился ко всем в комнате, кроме Чонгука, он подумал, что, возможно, шутка Хосока была не такой уж и шуткой. Он почувствовал нарастающее раздражение, а потом вспышку неожиданной злости. Если бы Чимин только дал мне всё объяснить. Но что объяснить? Что ещё Чонгук мог ему сказать? Ему стало стыдно, что он и сам не знает ответа. Возможно, ему просто хотелось оказаться правым, даже если он ошибался. Не то чтобы Чимин демонстративно игнорировал его. Это не было похоже на мелкую месть или привычную пассивную агрессию. Чонгук привык к этим сторонам его характера, с ними он бы справился. Он не знал, как вести себя с Чимином, которому открыто, без зазрения совести было всё равно, есть Чонгук в комнате или нет. Он был как будто пустым местом, не заслуживал даже того, чтобы задержать на нём внимание. Взгляд эльфа никогда не останавливался на Чонгуке, скользя мимо, будто он был неинтересной частью интерьера. Чимин не обращал на него внимания, не разговаривал и вообще никак с ним не контактировал, но совершенно точно хотел, чтобы Чонгук оставался с ними, и он вспоминал об этом каждый раз, когда эльф входил в комнату. Это продолжалось около недели. Чонгук не думал, что долго протянет. Если другие и были сыты по горло таким поведением, они этого не показывали. У них было негласное соглашение – позволить им двоим решить всё между собой. Иногда Чонгук замечал, как Хосок или Сокджин кидали на него косые взгляды, и он догадывался: они осуждали Чонгука за то, что тот не пытался поговорить с эльфом. Но это было непросто сделать, учитывая, что Чимин абсолютно не хотел идти с ним на контакт. Чонгук знает, он уже пытался. Так что он вернулся в бойцовую яму. На этой неделе работы было мало, всего пара простых вылазок, в которых было необязательно участвовать всем семерым. В большинстве из них требовалось действовать более скрытно, что не совсем подходило Чонгуку. Так что ему нужно было выпустить пар, и он знал, куда за этим идти. Этой ночью Чонгук хотел пойти один, но Хосок с Тэхёном увидели, как он пытается улизнуть из дома, и настояли на том, чтобы снова пойти с ним. Чонгук был практически уверен, что Хосок просто хочет сделать на него ставку, но ему было всё равно. Ему просто не терпелось набить лицо незнакомцу и, может быть, почувствовать себя лучше. Так они тут и оказались. Его друзья наблюдали за ним с трибун – Тэхён подбадривал Чонгука с юношеским энтузиазмом, а Хосок уже не мог дождаться своих денег, – и бой тоже начался довольно хорошо. У Чонгука накопилось немного раздражения, которое он хотел выпустить, и ему было плевать, кто станет его противником. Тот оказался молодым парнем, примерно его возраста, с мышцами, лысой головой и телом, которое полностью покрывали шрамы и гематомы от прошлых бесчисленных сражений. Он был хорош, лучше, чем его предыдущий противник, и Чонгук в каком-то роде чувствовал благодарность. Сегодня он не собирался жалеть своего оппонента, так что, по крайней мере, он не будет чувствовать вину за то, что надрал ему задницу. Чонгук выкладывался на полную, его мозг опустел с того самого момента, как начался матч. Тело взяло контроль над ситуацией, и впервые за неделю Чонгук позволил себе не думать. Угрызения совести, злость, сожаление, мысли о секретах, о тайных планах, о карих глазах, полные горечи и недоверия – все эти мысли отошли на второй план, сфокусировавшись на матче. Тело взяло верх над разумом, и Чонгук дал ему полную свободу действий, поддавшись инстинктам. И это принесло свои результаты. Первая половина боя вышла жёсткой. Оба были на адреналине, все в гематомах, но всё ещё стояли на ногах. На шее Чонгука расцветал жуткий синяк после того, как противник попытался удержать его удушающим захватом, а у последнего распух глаз. Толпа сходила с ума, и сквозь звук собственного сердцебиения, пульсирующего в ушах, Чонгук едва мог расслышать их крики. Он вытер лоб и начал обходить противника, держа дистанцию – оба восстанавливали дыхание. Чонгук бездумно посмотрел в сторону, где сидели его друзья, ожидая увидеть, как Тэхён подбадривает его или как Хосок кричит пару хороших слов в адрес его противника. Чего он не ожидал, так это увидеть Чимина, – всё в том же плаще, очевидно, подошедшего совсем недавно, – который склонился над Хосоком и что-то шептал тому на ухо. В ту же секунду все мысли Чонгука вернулись, обрушившись на него волнами штормящего моря. Он начал в них тонуть и чуть не пропустил удар противника. Чонгук пригнулся и ударил парня в живот, быстро отошёл за его спину и снова взглянул на трибуны. Теперь Чимин с Хосоком стояли, и пока последний не отводил взгляда от арены, эльф продолжал что-то шептать ему. Было ли это связано с работой? Что могло произойти такого важного, что он решил прийти сюда и рассказать об этом Хосоку? Противник снова атаковал. Чонгук в последний момент уклонился и сильно ударил того в бок. Теперь говорил Хосок, а Чимин молча его слушал, стоя к арене вполоборота. Чонгук почувствовал поднимающуюся по позвоночнику волну раздражения, и когда противник с рыком бросился в его сторону, делая ложный выпад влево и целясь в голову, Чонгук отбил удар локтем, схватил чужую руку и вывернул её. Парень вскрикнул от боли. Толпа взревела. Чимин до сих пор не смотрел в его сторону. Чонгук зарычал и отшвырнул противника к стене, затем схватил его голову и с силой ударил о бетон. Ещё раз. И ещё. Толпа сходила с ума, половина людей встали, вытянув шеи, чтобы рассмотреть, по-видимому, решающий момент сражения. Чонгук остановился и снова посмотрел на трибуны. Профиль Чимина скрывал капюшон, но Чонгук мог сказать точно, что тот не развернулся к нему ни на один сантиметр. Чонгука тут же охватило раздражение, ощущаемое каждой клеточкой тела и заставившее его ослабить свою бдительность. Его хватка стала чуть слабее, и Чонгук не заметил приближающегося удара. Он и не мог заметить, он смотрел на кое-кого другого. Удар пришёлся сильный и точный, и Чонгук неловко отшатнулся, прижав руку к рассечённой губе. По подбородку к обнажённой груди обильно потекла кровь. Опешив, Чонгук молча уставился на своего противника, а потом переместил взгляд за его спину, на трибуны, где фигура в плаще наконец-то обратила на него внимание. У Чимина был совершенно незаинтересованный вид, но Чонгук не мог отрицать того, что на него мгновенно нахлынуло облегчение. Чимин посмотрел на него впервые за неделю, и тяжесть этих нечитаемых карих глаз он ощущал на себе гораздо сильнее, чем удары своего противника. Он слишком долго смотрел на Чимина. Сначала он услышал звук удара, и только потом почувствовал, как тот пришёлся ему прямо по лицу. Чонгук отшатнулся и нащупал свой нос. Вроде бы не сломан, но то, как сильно он кровоточил, должно было его побеспокоить. Если бы только Чонгук мог заставить себя беспокоиться о таких вещах. Потому что он не мог. Чимин снял капюшон и теперь пристально наблюдал за ареной, слегка сведя брови. Губы Чонгука дёрнулись в слабой улыбке. Вот, значит, как. Он думал, что обратит на себя внимание эльфа, устроив ему шоу, но всё было совсем не так. Теперь он понял. Месть, — подумал Чонгук. — Тебе даже не нужно будет шевелить пальцем. — И это всё, что ты можешь? — обернулся он к противнику, растянув губы в окровавленной ухмылке. Парень зарычал и начал готовиться к атаке. Он занял позицию и ударил. Боль была адская, но Чонгук ей упивался. Противник прижал его к противоположной стене и приготовился бить об неё головой. Чонгук не пытался вырваться. Перед глазами появились чёрные пятна, и он оттолкнул парня, тряхнув головой, чтобы прогнать помутнение. Чонгук издал тихий смешок и вытер нос. Приблизившись к противнику быстрыми шагами, Чонгук схватил его, развернул и, вцепившись рукой в волосы, снова прижал того к стене и наклонился к уху. — Ну же, чемпион. Ты можешь лучше, — он отпустил противника и отошёл. Парень взревел: неприкрытая злость была заметна по выражению его лица и дрожащим рукам. Чонгук едва успел поднять глаза на Чимина, как взбешённый противник со всей силой сбил его с ног. Он повалился на спину и ударился головой о твёрдый камень. Из лёгких вышел весь воздух, но на губах всё равно заиграла еле заметная улыбка, стоило Чонгуку мельком взглянуть на Чимина. Теперь тот полностью развернулся к арене, а всё внимание наконец-то было приковано к нему. Парень сидел на нём верхом, и при виде ухмылки, кажется, заметался между чувством замешательства и чувством страха. Чонгук понимал, что противник не может понять его странную смену тактики. Это начало сбивать его с толку и стало заметно, что он колеблется. Так не пойдёт. Чонгук схватил парня за торс и поменял их местами, так что теперь бой снова был под его контролем. Одной рукой он крепко удерживал руки противника, а другой обхватил его горло. Тот начал метаться, пытаясь вырваться. Чонгук сильнее сжал горло и наклонился к чужому лицу. — Ты скучный. Я почти ничего не почувствовал, — прошипел он ему в лицо. Парень шокировано замер. Затем раздражённо рявкнул и ударил его коленом в живот. Чонгук упал на колени и откашлялся кровью на грязный каменный пол; его уже едва удерживали руки. Он чувствовал на себе взгляды толпы. Люди не понимали, что за игру он ведёт, действительно ли ему плохо или это была хитрая тактика, которая, возможно, дала не тот результат. Что до Чонгука, то он уже давно не чувствовал себя настолько хорошо. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять: избивать людей приятно, но быть избитым до полусмерти – приятнее вдвойне. И он начал понимать почему. Он заслужил абсолютно каждый удар и пинок. Жаль только, что мстил ему не Чимин. Противник возвышался над ним, на сильной шее пульсировала вена от едва сдерживаемого гнева и чего-то ещё. Всё лицо парня исказилось в непонятной панике. Чонгук понимал, что его странное поведение в равной степени пугало и приводило в бешенство. Чонгук поднял голову, глаза помутнели и залились кровью. — Ты уже так близко, чемпион, — снова прошипел он, и его руки задрожали. Чонгук чувствовал слабость. Интересно, наблюдал ли всё ещё Чимин. Скорее всего, да. Он ведь достаточно умный, чтобы понять, что всё это для него. — Попробуй, добей. В голове его противника как будто что-то щёлкнуло. Время замедлилось, пока Чонгук наблюдал, как парень замахивается ногой для удара. Потом ещё раз. Ещё. И ещё. Чонгук повалился на пол и даже не пытался защищать себя руками. Он просто бездвижно лежал, пока не почувствовал, как его покидает последняя капля сознания, и улыбнулся в последний раз. Чонгуку было жаль денег, которые проиграл Хосок. Ставка была даже выше, чем в прошлый раз, и полуэльфу не терпелось потратить своё золото на новые стрелы и снаряжение. Но ещё сильнее было жаль Тэхёна. Чонгук знал, как тот был рад снова наблюдать за его боем, болеть за него и видеть его победителем. Он должен как-то загладить перед ним свою вину. Сидя в одиночестве в одной из полуосвещённых комнат, примыкающих к бойцовой яме, – в комнате, которая предназначалась для ухода за бойцами в случае тяжёлых ранений, – Чонгук попытался разобраться, из-за чего именно его так перемкнуло. Он думал, что знает: Чимин ни разу не соизволил на него взглянуть, и Чонгук снова хотел почувствовать, что он существует для эльфа. Так что когда его первоначальная стратегия выбить из своего противника всю душу, чтобы как-то впечатлить Чимина, не сработала, – хотя теперь он понимал, насколько глупая была идея, – он изменил свой план действий. Увидев, как Чимин обращает на него своё внимание из-за его беспечного поведения, – а он был слишком занят мыслями об эльфе, чтобы заметить, как нападает противник, – Чонгук решил, что, возможно, именно этого Чимин и хотел: увидеть, как его изобьют. Эльф был слишком гордым, чтобы сделать всё самому, но мог позволить сделать это другому. Так что Чонгук отступил, решив, что оно того стоит. Проиграть поединок, потерять много крови, сломать себе несколько рёбер – всё это стоило взгляда Чимина. Но дело было даже не в этом. Так Чонгук бы только в очередной раз состроил из себя жертву. Обвинил бы Чимина в том, в чём тот совсем не виноват. Что Чонгук, в общем-то, и делал всё это время, отказываясь нормально перед ним извиниться и позволяя себе тонуть в вине и стыде, которые поджидали его каждый раз, стоило ему оглянуться на своё прошлое. Чонгук сидел всё на том же столе, на который его до этого уложили жрецы и медики, чтобы тот скорее восстановился, когда послышался лёгкий стук в дверь. Чонгук поднял голову и нахмурился. Было уже очень поздно, он думал, в таверне к этому времени уже почти никого не осталось. Он пролежал без сознания большую часть празднества в баре, а когда очнулся, уже подошло время закрытия. Рядом с ним сидели Тэхён с Хосоком, причем с такими мрачными лицами, будто сидели на смертном одре друга. Чонгук заверил их, что с ним всё в порядке, что он просто был немного не в себе и что они могут вернуться домой. Он не стал спрашивать, где Чимин. — Войдите, — прочистив горло, сказал Чонгук. Он был почти уверен, что это хозяин или кто-то из прислуги пришёл сказать, что они закрываются. Дверь со скрипом открылась, и свет от канделябра, свисающего с потолка арены, проник в дверной проём, окрашивая пряди медовых волос на лице Чимина в тёплые золотистые тона. Чонгук округлил глаза и сел прямо, напрягшись каждой мышцей своего тела. Он поморщился. Возможно, двигаться так резко было не лучшей идеей – всё тело ныло от боли. Чимин тихо зашёл, закрыл за собой дверь и облокотился на неё спиной. Тесная комната снова погрузилась в полумрак: единственным источником света были несколько мигающих свечей, стоявших на столе возле Чонгука. Он не был уверен: то ли его слишком много раз приложили головой, то ли это всё из-за темноты, но ему показалось, что на лице эльфа была написана нерешительность. — Ты занят? — Я… От меня сейчас мало толку. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Затем Чимин медленно подошёл к столу. Свет свечей падал на его лицо снизу, обводя эльфийские черты и острые скулы. Чонгук подумал, Чимин похож на одну из тех картин, которые вывешивали в церквях Королевства, если только не считать того факта, что он никогда не чувствовал ничего подобного, когда смотрел на них. И, конечно, на них не изображали эльфов, это было бы кощунством. Интересно, с каких пор его начало так привлекать богохульство. Чимин остановился всего в паре шагов. Они были на одном уровне глаз: Чонгук сидел посреди длинного стола, а Чимин стоял перед ним. — Выглядишь отстойно. — Спасибо. Чувствую себя так же. Эльф внимательно его осмотрел. — Ты ведь не ожидаешь услышать, как мне тебя жаль? — Нет. Если кому и должно быть жаль, то не тебе точно. — Не самый лучший способ извиниться за то, что был мудаком, — дёрнул Чимин головой. Чонгук медленно выдохнул. Вот и оно. — Прости, Чимин, за всё, что сделал и что не сказал. Знаю, уже слишком поздно извиняться, и мне жаль, что моя дурацкая гордость помешала мне сделать это раньше, но… Теперь я честен. Я не жду, что ты простишь меня или хотя бы подумаешь об этом, просто… Я понял, что строил из себя жертву, что только и делал, что копал себе могилу и… всё усложнял. Он вздохнул и опустил голову, переведя взгляд на свои руки на коленях. — Всё могло сложиться намного лучше, если бы я только рассказал правду. — Давай я тебе объясню, какой бы «лучший исход» нас ожидал, если бы ты рассказал правду, — жестом показал кавычки Чимин. — Я бы никогда не позволил тебе присоединиться к Бродягам, и вы бы с Намджуном пошли своей дорогой. Его глаза впились в Чонгука, и тот поднял голову, снова встречаясь с ним взглядом. — Наши пути навсегда бы разошлись, потому что я бы ни за что не стал сражаться бок о бок с сыном человека, который в одиночку положил конец моему народу. С человеком, который, пусть даже и недолго, но поддерживал идеологию своего отца. Чимин продолжал смотреть на него тяжёлым взглядом, и Чонгук не мог отвести глаза. Может и мог, но не имел права. Он продержится до последнего и позволит правде Чимина полностью его сокрушить. — Я увидел тогда твои татуировки и решил, что знаю, кто ты такой. Убийца, солдат, пешка Королевства. Ты когда-нибудь играл в шахматы? — спросил эльф, но не стал дожидаться ответа. — Оказалось, ты был не пешкой. Ты был конём под прямым контролем ферзя, и даже сам мог им стать, — тихо посмеялся Чимин. — Конечно же, ты был больше, чем просто угрюмый воин с большим мечом и таинственным прошлым. Признаюсь, я повёлся. Он подошёл ближе к Чонгуку. — Я сам виноват, что хотел удовлетворить своё любопытство по поводу тебя. Чонгук проследил, как Чимин делает ещё один шаг, и через силу сглотнул. У него пересохло горло. — Ты удовлетворил своё любопытство? — Лучше бы я оставался в неведении. Ответ Чимина был чуть громче шёпота, и Чонгук невольно наклонился вперёд. — Что теперь? — спросил он эльфа. Он едва осмеливался дышать. Чимин прошёлся взглядом по его лицу, растрёпанным волосам и багровым синякам, расцветающим по всему лицу, шее и груди. — Откуда появилось такое желание быть избитым в мясо? Напряжение Чонгука немного ослабло, и он слегка усмехнулся. Рассечённая губа ещё больше треснула от движения, и он тут же сморщился от боли, прижав к ней руку. — А что, думал, я неуязвимый? Я тоже из плоти и крови, как и ты. Чимин проследил за рукой Чонгука и задержался взглядом на губах. — Я видел твой бой. Ты побеждал. — Он оказался сильнее меня. Я тоже ошибаюсь, — передёрнул тот плечами, на что Чимин покачал головой. — Не когда дело доходит до драк, тупица. Если ты в чём-то и хорош, то это в избивании людей. — Но ты меня победил. Когда мы дрались, — весело посмотрел на него Чонгук. — Я сжульничал, это была магия. Я тебе это уже говорил. — Нет, не говорил, — парировал тот. — Ты до самого конца настаивал, что не мухлевал. Впервые слышу. — Ладно, я тебя обманул, теперь ты в курсе, — раздражённо ответил Чимин, и Чонгук заметил, как тот еле-еле удержался, чтобы не закатить глаза. — Если ты, и правда, пытался таким идиотским образом наказать себя вместо меня, то, чтобы ты знал, мне не нужна никакая месть. Или я бы уже дважды пырнул тебя ножом в живот за каждого живого Чона, которого носит эта земля. Чонгук молча отстранился. — Тогда я был бы мёртв. — Ещё бы, — голос Чимина снова ожесточился. — Я должен был догадаться сразу же, как только увидел твои татуировки. Его взгляд скользнул к чонгуковой шее, под уродливой посиневшей гематомой едва ли можно было разглядеть тёмные чернила. — Ни один рядовой солдат не соберёт столько наград. Я правильно услышал, что ты был лейтенантом? — Да, — Чонгук сглотнул, вспомнив, как эльфийка указала на него дрожащим пальцем и раскрыла все его секреты. — Важная шишка, значит, — усмехнулся эльф, наблюдая за ним с прищуром. Чонгук не мог пошевелиться под его взглядом. — Не совсем. Мой брат – капитан, — сказал Чонгук, сам не зная зачем. Ему было неприятно даже упоминать своего брата при Чимине. — Ещё один угрюмый Чон. Как раз то, что нужно этому миру. — Он ни разу не похож на меня. Он не из… угрюмых, — чересчур быстро выпалил тот. — Оу, так может мы взяли в команду не того сына? — весело произнёс Чимин, и Чонгук напрягся. — Нет, — тихо сказал он, на секунду замолчав. — Та эльфийка принадлежала ему. Чимин тут же изменился в лице, а его глаза сощурились в едва заметном отвращении. — Принадлежала ему, — медленно повторил он. — Она что, скот, который можно продавать и покупать? Чонгук не знал, что ответить. Что бы он сейчас ни сказал, ответ, скорее всего, будет неправильным. — Ты же сам знаешь, как всё устроено. — Я видел со стороны. Скажи, чем она занималась в вашем доме? Чонгук неловко поёрзал. Его раны начинали болеть и зудеть. А может причиной была возникшая тема. — Она была его постельной рабыней, — наконец сказал он, решив, что если снова соврёт или скроет правду, ничего хорошего из этого не выйдет. Он не станет врать, не Чимину. Эльф сжал челюсти. Чонгук видел надвигающуюся бурю в чужих глазах. — Полагаю, выбора у неё не было, — произнёс Чимин после долгой минуты молчания. Ответ Чонгука на это не требовался. Чимин сделал ещё один маленький шаг в его сторону, становясь между раздвинутых ног Чонгука. Теперь они смотрели друг другу глаза в глаза. — Ты и об этом тоже соврал? — лицо Чимина было всего в паре сантиметров от чонгукового. Тот сидел неподвижно и ждал, затаив дыхание. — Когда сказал, что у тебя не было рабов? — У меня их не было, и точка, — честно ответил Чонгук. — Но они были в моём доме и выполняли всю работу по нему. Ничего большего я от них никогда не требовал. Я отказывался брать рабов, которых мне предлагали после каждой битвы на границе. — Потому что ты не путаешься с эльфами? Чимин наблюдал пристально, и Чонгук мог пересчитать каждую ресницу на его веках и почувствовать чужое дыхание на своей коже. — Я никогда, — начал Чонгук, осторожно подбирая слова, — не злоупотреблял своим положением. Никогда. — Ты мог бы взять одного, — сказал Чимин, и Чонгук нахмурился. — И делать вид, что спишь с ним. Ты мог спасти хотя бы одного раба от худшей участи, чем смерть. Чонгук открыл было рот, чтобы сказать что-то в ответ, но Чимин его опередил. — Извини. Конечно, ты не мог, это было бы опасно. И ты не доверял эльфам, — вздохнул он. Чонгук слегка наклонил голову, заметив, что тот использовал прошедшее время. — Сейчас доверяю? — он скорее задал вопрос Чимину, чем сказал утвердительно. Чимин поднёс руку к лицу Чонгука, но так и не коснулся. Его пальцы зависли над одним из темнеющих синяков, что расцветали по всей челюсти воина. А затем он надавил одним пальцем на кровоточащий порез на нижней губе Чонгука и произнёс: — Ты доверяешь мне. Чонгук вздрогнул от чувства жжения, но от чужих пальцев не отстранился. Он проследил, как Чимин опустил руку и уставился на кровь, собравшуюся на кончике пальца, а затем растёр её между указательным и большим пальцами. — У тебя такая же кровь, как и у меня. Ты сын своего отца, — сказал он, и сердце Чонгука сжалось, — но ты решил больше им не быть. Я это понимаю. — С этого момента я буду стараться смотреть на тебя и только на тебя, не на твою семью или твоих предков. Не на боевые шрамы, которые оставил тебе мой народ, и не на татуировки, которые ты получил за их убийство. Я хочу попытаться. Он всё время смотрел Чонгуку прямо в глаза, и тот мог только смотреть в ответ с благоговейным трепетом. Чонгук не мог поверить своим ушам. Он даже не думал, что их разговор так обернётся. Чимин медленно отошёл назад, не отводя нечитаемых глаз. — Ну, увидимся дома. Чонгук закрыл рот, чувствуя себя глупее и глупее с каждой секундой. — Да. Не забывай, ты всё ещё должен мне честный поединок. Чимин слабо улыбнулся и открыл дверь; его снова окутал мягкий золотистый свет. Чонгук был почти уверен, что до сих пор не отошёл от бреда после сотрясения мозга. — Мечтать не вредно. — Спокойной ночи, одуванчик. Он мог поклясться, что на долю секунды улыбка Чимина стала шире. Дверь за эльфом закрылась, и Чонгук остался сидеть в темноте. Свечи потухли, а едкий запах дыма смешался с гораздо более сладостным запахом Чимина.