Оборвать нити

      Вот он.       Исполин.       Чудовище.       Иерофант.       Изогнутое, сгорбленное существо передвигалось на четырёх тонких, похожих на спицы, лапах-лезвиях. Однако громада только казалась неловкой и хрупкой. Одно молниеносное движение покрытым шипами хвостом, и ещё один вытянутый шпиль Тысячеликого Города повалился на бок, похоронив под собой жилой квартал с рынками душ, храмами Тзинча, галереями безумных художников и открытыми дверями во множество миров галактики и за её пределы.       Из горба иерофанта тянулись трубки, сквозь которые, словно выхлопной газ из автомобиля, вырывалась зеленоватая туча страшнейшей отравы. Стоило только кому-нибудь – не только тщедушному человеку, но даже могучему зверолюду – попасть в это облако, и его судьбе не позавидуешь. Очень скоро жертва превращалась в бульон для Великого Пожирателя.       Тело иерофанта было покрыто щупальцами существ-симбионтов. Пусть они совсем просты, и двигали ими простейшие же инстинкты, но лучше не подходить к острым ветвям близко. Смерть от удушья ещё не самое страшное, на что способны эти твари.       "Хищники" обожгли иерофанта, но он лишь взвыл с вселенской злобой и развернулся к воинству Асфалота. К тому времени оно сократилось втрое, но не по причине высоких потерь. Легионерам пришлось разделиться – после учинённых чужаками разрушений сложно найти дорогу тяжёлой технике – однако чернокнижник ни на миг не пожалел, что вышел на бой с биотитаном.       На самом деле Асфалоту не нужны были все эти сотни Ангелов Смерти, десятки танков и самолётов, чтобы победить. Достаточно козыря, припрятанного в десантном отсеке "Лэндрейдера".       Рампа тяжёлого бронетранспортёра упала в лужу тиранидского желудочного сока. Краска зашипела, пошла пузырями, в воздух потянулись струйки дыма. Но по раме не прогремели сабатоны особенно умелых ветеранов или же десантников, отмеченных дарами Тёмных Богов. Туда вообще не опустилась какая-либо конечность: ни нога, ни лапа, ни щупальце или аугметический имплантат. Из залитого тьмой чрева "Лэндрейдера" выплыло освежёванное тело, принадлежавшее когда-то имперской псайкер примарис. За ожившим мертвецом едва слышно волочились ржавые цепи.       После обряда связывания даже пол не сразу определишь – настолько женщина была изуродована. Из вспоротых вен и пустых глазниц до сих пор струилась кровь, словно псайкер стала жертвой чернокнижника несколько минут назад, а не служила почти столетие.       Асфалот проговорил истинное имя демона на тёмном наречии. Когда тошнота после произнесённого слова прошла, а состояние, подобное опьянению, спало, чернокнижник указал посохом на иерофанта и отдал команду:       – Убей.       Биотитан в это мгновение выпустил органические снаряды из обеих пушек. Асфалот прикрыл воинство барьером, который зарябил как водная гладь и окрасился изумрудным светом после попадания. Иерофант проревел и устремился смять изворотливого врага в ближнем бою. Чернокнижник и бровью не повёл, хотя со стороны могло показаться, что бояться очень даже стоило. Демонхост сбежал, устремился в небо, как будто пожелал оседлать радугу, поднявшуюся над проклятым ульем.       Иерофанту оставалось несколько метров, несколько мгновений перед тем, как сокрушить легионеров: сбить наземь самолеты, перевернуть многотонные танки, отправить в полёт тщедушных на его фоне букашек-Астартес. Но именно тогда демонхост вернулся. Он превратился в докрасна раскалённый в верхних слоях атмосферы метеор. Демонхост врезался прямо в горб биотитана и превратил чудовище в фонтан ихора и вихрь костей.       Асфалот подождал, пока по силовому барьеру стекут последние ручьи зловонной жижи, пробарабанят останки и только тогда снял его.       Тираниды вокруг если не погибли после синаптического шока, то превратились в диких зверей. Легионеры без труда истребили выводок.       Если не это порадует Владыку, то что?       Демонхост вернулся к хозяину и завис над правым плечом. Чернокнижник взмахнул руками, разминая суставы. Если на то воля Тзинча, он истребит всех чужаков в Тысячеликом Городе. Для этого у Асфалота есть все инструменты.       В следующую секунду раздался птичий клекот, а потом слова:       – Неплохо. Пожалуй, я недооценил тебя, Асфалот.       Слева на руинах… на столбе… на витиеватом аркбутане, напоминающем закольцованную лестницу, у храма, который пока ещё не восстановился после нападения тиранидов до конца, чернокнижник увидел до боли знакомого демона.       Хара, Повелитель Перемен, с неизменными круглыми маленькими очками будто бы прилепленными к клюву, сидел на аркбутане, как на жёрдочке. В длинных многосуставных руках он держал сумку-саквояж, из которой тут же выудил часы на цепочке.       Мир застыл.       Асфалот прищурился, окинул призрачным взглядом вязь заклятья и ухмыльнулся – всего-навсего иллюзия, объединённая с мыслеречью.       – О, не сомневайся, – произнёс Хара. – Если бы я решил впечатлить тебя, то показал бы другой фокус. Асфалот промолчал, ожидая. Хара нахмурился, подпрыгнул и завис в воздухе, работая крыльями, а потом указал рукой в сторону обрушенных крепостных стен. – Смотри. Омертвение спало. Стрелки магических часов Повелителя Перемен побежали с той же скоростью, с которой работал хронометр, встроенный в силовые доспехи Асфалота. Тысячеликий Город залечивал раны и рос, когда в сапфировом небе кроме мицетических спор и чудовищ, крикунов и дисков, истребителей и челноков появилось ещё кое-что – снаряды катапульт, за которыми тянулся след зеленоватой дымки, словно миазмы над болотом. Асфалот пригляделся и понял, что это не снаряды, а распухшие человеческие тела, покрытые язвами и коростой. – Ещё один глупец, который после возвышения стал считать себя важной птицей, – Хара помолчал на мгновение, проклекотал и ухмыльнулся. – Довольно забавно слышать это от меня, не так ли? Асфалот ждал. – Ты убийственно скучен, – проговорил Хара, – разве никто никогда не говорил тебе об этом? – Говорил, – кивнул Асфалот, – в последний раз в своей жизни. К делу. – Сишиас Гниющая Ночь поклялся жирному старику, что уничтожит Тысячеликий Город, – проскрежетал Хара. – Что ж… не он первый, не он последний. – Но? – Нургл ответил Сишиасу и подарил тому маленькую шпильку, иголочку, – отозвался Хара. – С помощью этой иголочки можно пришить Город к Мордвиге. Навсегда! Повелитель Перемен заклекотал, захрипел, изверг тысячу и одно проклятье на тёмном наречии, отчего останки тиранидов вокруг сложились в бесформенное нечто и обрели новую порочную жизнь. – Если ты, Асфалот, поможешь одолеть этого наглеца, то – так уж и быть – я забуду твои прегрешения и позволю уйти. – Клянёшься? Вопрос вызвал смех, но спустя пару мгновений Хара ответил со всей серьёзностью: – Да.