Vendetta

      Ясно-голубое небо расстилается над Сентфором, даря его жителям необыкновенное настроение с самого утра. Солнечные лучи весело перепрыгивают с одного здания на другое, играясь и согревая. Птички поют свои любимейшие песенки, перелетая с ветки на ветку, привлекая внимание детишек и ранних спортсменов, решивших сделать пару тройку кругов по парку для поддержания своего здоровья. Все цветет и расцветает, будто бы даёт жителям города возможность начать что-то по-новой, изменить себя или свои принципы, — расцвести, подобно сегодняшнему утру.       Редко когда встретишь в обветшалом городке хорошую погоду, и сегодня она, на удивление, именно такая. Сегодняшнее утро — это игра на скрипке — это мелодия жизни и ее пробуждения. Это что-то особенное и новое. Это явно какой-то знак, причем именно положительный знак. И ни один горожанин не должен его упустить из виду и не воспользоваться этой подсказкой, приведя свою жизнь к чему-то более ясному и прекрасному. Именно сегодня… Сегодня люди должны проснуться с улыбками на своих лицах и насладиться волшебным утром, ведь оно достойно особого внимания.       Но существуют же в этом городе люди, которые вопреки всем обстоятельствам и правилам не просыпаются с утра от первых солнечных лучей, потягиваясь мирно на кровати и улыбаясь, — радуясь новому дню. Они те самые кадры, которые просыпаются в поту, громко крича и подолгу плача, а потом приходят в себя почти весь день от приснившихся кошмаров.       Именно так и происходит каждое утро Сары О’Нил. Каждое утро один и тот же сценарий, избавиться от которого не помогают даже антидепрессанты. Ничего. Она в долбанной ловушке собственного сознания спустя уже почти четыре года… Четыре года ее утро начинается, как сюжет фильма ужасов. Четыре года…        И вот девушка снова кричит, открывая глаза и присаживаясь на кровати. Закрывает рот ладошками, дабы не произносить больше ни звука, и пытается унять свою истерику, отключиться от приснившегося. Но картинка вновь и вновь появляется перед ее глазами, разламывая кости и вырезая в сердце дыры, глубиной с Марианскую впадину.       Застывшие в глазах Аарона слезы. Его рука на ее ладони, держащей пистолет. Последнее признание в любви с болью в каждом слове. Выстрел. Грохот. Конец всему плохому и хорошему. И одна и та же фраза, идущая через весь сон, словно какая-то молитва: «Он хотел всего лишь одного — счастливой семьи с тобой, но ты его разрушила, О’Нил». Голос Вишни, убитого горем.       Дверь в спальню издает тягучий скрип, и на пороге появляется маленькая каштановая голова, а следом и такое же тельце, одетое в черную пижаму с малюсенькими, причудливыми, ярко-зелеными мультяшными дракончиками. Малыш внимательно рассматривает комнату, оценивая обстановку, а потом забирается на кровать, садясь рядом с девушкой и ставя свою маленькую ладошку поверх ее. Настоящая нежность, от которой у любой девушки снесет крышу. Искренний жест поддержки и чистой любви, которой обладают только дети.       — Все хорошо, мамочка? — детский голосок заставляет Сару выйти из состояния раздумий и обратить свое внимание на сына.       Майкл… Ее маленькое счастье, ее награда и наказание одновременно, ее смысл не существовать, а жить и хоть иногда думать о чем-то, кроме как о свершенном. Он безумный красавец, настоящий маленький мужчина, прямо, как его отец. Лучшая часть нее. И просто копия Хилла в уменьшенном размере.       Сходство сына и отца О’Нил заметила еще в тот день, когда малыша впервые показали ей в родильном доме после почти двух недель его пребывания в специализированном боксе, в котором Майкл проходил необходимые процедуры и находился под присмотром врачей, чтобы жить. Чтобы не умереть еще там. Тогда Сара увидела впервые его глаза, и она клянется, что это были глаза Хилла, но просто маленькие и более ясные, не потрепанные временем. И со временем, по мере роста ребенка, шатенка не могла не видеть такой явной схожести. Еще и это фото…       Собирая вещи в тот злополучный день, О’Нил прихватила с собой, незаметно стащив из детского альбома Аарона, его фотографию ещё совсем ребенком. Малыш Хилл сидит там на качелях, держа в руке детскую лопатку, а на лице его играет беззаботная улыбка. Сара влюбилась в эту фотографию, а теперь каждый день все больше и больше убеждается в практически идентичной схожести сына и отца. Если бы старую фотографию Аарона показали бы незнакомым людям, то они бы точно решили, что это Майкл. Одно лицо, не иначе.       — Да, малыш, все хорошо, просто маме приснился страшный сон, — Сара выбирается из-под одеяла, садясь ближе к сыну, и целует его в каштановую макушку, трепля по волосам. Крепко обнимает, не в силах сдерживать слез и улыбки, рвущихся наружу, когда он рядом. Как чертово напоминание о том, кто мертв уже почти четыре года из-за нее.       — Тот самый? Он снится тебе каждый день. Может, я буду спать с тобой? — в голосе ребенка звучит смелость и детская радость к жизни. Он слишком активный и умный, слишком прекрасный, слишком похож на Аарона. Она просто не заслужила такого сына.       — Это еще зачем?       Искренне удивляется О’Нил, поправляя воротник пижамы сына, которую она сшила ему сама. Больше ведь нечем заниматься, когда есть свободное от адской работы официанткой в ресторане Ви время. Она не жалуется. Нет, Сара должна сказать спасибо Вишне, что он вообще разрешил ей там работать, что дал ей работу и возится с ее сыном, действительно став для него самым настоящим отцом, к которому с такой великой любовью относится Майкл. Но… Она надеялась, что ягодный простит ее со временем, вновь станет другом или же кем-то большим, ей очень сильно была нужна его поддержка, однако…       Бывший дракон сдержал свое слово, и так не смог простить девушку. Аарон был для него всем, поэтому Вишня посчитал верным такое решение. Да, помогает с ребенком, стал для него настоящим отцом, возится с ним, воспитывает в нем все самое лучшее, даже дал Саре работу, но общение начинается с приветствия и заканчивается прощанием, и между ними еще иногда проскальзывает пара-тройка фраз, чаще всего связанных с ребенком или же с работой. Все. Больше никаких контактов.       — Ты моя мама, тебе снится страшный сон, а я же мужчина. Папа мне всегда так говорит. Он еще говорит, что я должен защищать маму. Вот, — Майкл говорит быстро, все время смотря на Сару, ища на ее лице улыбку или другую эмоцию. Ему всего три с половиной года, а он уже отлично говорит, практически составляя сложные предложения, а еще уже умеет читать по слогам. Сара не может не гордиться им и не любить его. Но ей все чертовски надоело… — Я должен спасти свою маму от монстров во сне, значит я сплю сегодня с тобой.       — Мой ты любимый дракончик, — О’Нил еще крепче прижимает к себе сына, оставляя на маленькой щечке поцелуй, а потом выпускает из рук, встает с кровати и, пряча за спиной в кулаке конфету, становится напротив сына. — Смелый такой и сильный, ты заслужил вознаграждение за это, — протягивает сладость, получая детскую улыбку в ответ, — но сегодня ты ночуешь у папы, не забыл?       — Точно, это значит я должен идти чистить зубы, завтракать, и мы поедем к папе?       Хлопая в ладоши, мальчик радуется. Он любит ездить к папе, проводить с ним время, долго гулять или играть в те игры, в которые не сыграет с мамой. Вишня — самый настоящий отец для мальчишки, и поэтому Майкл так сильно к нему тянется, ведь Ви его вечно балует, разрешая те вещи, которые не разрешит ему Сара. Ночует, правда, сын у отца редко, потому что без него Саре совсем тяжко, да и гонять ребенка из одного дома в другой — нелёгкая задача.       — Да, Майки, поэтому беги, иначе на завтрак будут не твои любимые оладья, а манная каша, — играя роль строгой мамы, Сара старается быть именно такой, но чаще всего у нее это не получается.       — Я понял, солдат пошел собираться, у меня есть сорок пять секунд. Эх, тяжелая у настоящих мужчин жизнь…       И, тяжело вздыхая, будто бы перед этим Майкл целый день таскал мешки с картошкой, он уходит в свою спальню, вновь удивляя Сару. То, чем они занимаются с Ви, когда ее нет рядом, для девушки является тайной, но это явно идет на пользу ребенку, ведь он выдает каждый день что-то новое и довольно часто очень умное. Неделю назад он рассказал ей стихотворение наизусть, а вчера слепил из пластилина дракона. Драконов Майкл просто обожает, видимо, по причине того, что их любит и Ви, прививая это и своему сыну, коим он и считает Майкла.       Пока малыш производит водные процедуры и переодевается, Сара может сделать то, о чем мечтала долгое время и сегодня все-таки решила воплотить в жизнь. Она собирает рюкзачок сыну, складывая в него вещи, необходимые для ночевки у Ви, а также укладывает меж ними еще кое-что. О’Нил мечтала об этом еще с того дня, когда застрелила Аарона, но не могла. Ей надо было родить ребенка, ведь об этом так сильно мечтал Хилл, да и Вишня не давал ей покоя, а потом…       Потом надо было долгое время сидеть у его кроватки, водить его к врачу, чтобы тот следил за состоянием здоровья и массой тела, ведь у недоношенных детей есть риск резкой потери веса или же получения какой-нибудь смертельной инфекции первые два года, и поэтому они должны находиться под постоянным наблюдением и посещать терапевта хотя бы раз в месяц. Ей было просто не до себя. Да и до сих пор у О’Нил нет на себя времени, однако же именно сейчас появился маленький шанс на свершение поступка, который так и просится наружу.       Конечно, это будет неожиданно и непонятно многим, кто-то будет ее осуждать, а кто-то ненавидеть, но Сара отчаянно нуждается именно в таком действии. Уже почти четыре года, и эти каждодневные пробуждения от кошмаров тому подтверждение. Ее не отпустила та ситуация, и она, в отличие от Вишни, который все же нашел в себе силы на продолжение жизни, на ее счастливый исход, так и не смогла этого сделать. И даже сын не помогает. Разве что еще больше загоняет ее в угол, от чего шатенка ощущает себя, словно на боксерском ринге, когда один боксер сокращает дистанцию и заставляет второго приблизиться к канатам, где долго его избивает до потери сознания, а потом одерживает сокрушительную победу.       И это желание-таки одержало победу над ней, взяло верх в невидимой игре, привело к тому, чем сегодня и займется девушка, когда отвезет сына к его потенциальному отцу. Когда-то это все равно должно было произойти… Долго бы Сара все равно не выдержала, а пока еще есть силы на такой поступок, она схватится за их ниточки и доведет хотя бы одно дело до конца, сделает хотя бы один поступок, который не принесет боли никому, кроме, пожалуй, ребенка. Но и он вскоре забудет об этой боли, совсем еще маленький, достаточно будет заполнить его жизнь позитивом, и все исчезнет.       Поэтому, позавтракав, мать и сын вызывают такси, отправляясь в направлении к дому Вишни, который теперь, в силу своего семейного положения и высокопоставленного статуса в городе, живет не в черте Сентфора, а ближе к окраине, где находятся самые большие и красивые дома. Он же теперь не просто Вишня — владелец сети ресторанов «Черный дракон», но еще и председатель комитета муниципального совета Сентфора.       Никто так до сих пор и не понял, как Нейтан Янг — бывший главный подозреваемый у всех полицейских города, смог занять такой высокий пост, но Сара искренне была за него рада. И все же еще больше ее радовал факт того, что он женился полгода назад на великолепной девушке и теперь чувствует себя счастливым. Да и Стефани оказалась классной, она неплохо подружилась с Сарой, а самое главное — понравилась Майклу, и они отлично ладят.       — А ты скоро приедешь за мной?       Когда машина такси останавливается, Сара садится на корточки перед сыном, беря обе его ладони в свои руки и заглядывая в янтарные глаза. Действительно, глаза Аарона. Ребенок улыбается, с обожанием рассматривая черты лица любимой матери, а О’Нил сдерживает свои слезы, ведь, кажется, это их последняя встреча, если она все-таки сможет.       — Да, солнышко, думаю, через пару дней, — нагло врет, не краснея. Не хочет расстраивать любимого сына, но и быть с ним тоже больше не может. Слишком больно каждый раз. — Ты же обещаешь хорошо себя вести и защищать не только меня, но и тетю Стефани?       — Конечно, мамочка. Обещаю, — Майкл обнимает свою маму, зырываясь носом в шею Сары и крепко обхватывая своими маленькими ручонками спину, как позволяет его рост, — я люблю тебя, мамочка.       — Я тоже тебя люблю, Майки, — прикусывает язык, сдерживая рыдания, в тот самый момент, когда малыш целует ее в щечку и, прихватывая свой рюкзачок, подбегает к Вишне с громким криком: «Папа!» и в ту же секунду оказывается поднят на руки.       Еще несколько минут Сара смотрит за тем, как Вишня сюсюкается с Майклом, удивляясь его такой серьезности, которую он обрел за последние два года, как только вступил в этот комитет. Больше нет привычной кожанки, нет и джинс, нет того беззаботного выражения лица, коим он обладал все время их знакомства, зато теперь есть серьезность и взрослость, строгость и рассудительность. С годами Ви стал ей напоминать Аарона и лишь в одном он остался неизменным — юмор. С ней Нейтан не общается, но О’Нил слышала, как он это делает со своей женой Стефани, постоянно находя момент для пошлых шуточек или же каких-нибудь глупостей.       — Чего ты не заходишь, крошка? — Стефани обнимает подругу, которой Сара успела стать для брюнетки за столь короткий срок, и О’Нил отвечает ей взаимностью.       Стефани, вообще, — единственный человек, который относится к ней со всей душой, наверное, потому, что не знает, сколько дерьма она принесла в жизни своих друзей, а особенно — в жизнь Вишни. И это тоже заслуга ягодного, решившего не лишать свою жену общения с Сарой, ибо видел, как Стеф к ней тянется, стараясь во всем помочь. Собственно, именно по просьбе Стефани Ви и взял О’Нил на работу официанткой. Она, правда, просила администратором, но Вишня решил, что должность официантки и так слишком большой для нее подарок, ибо в их ресторане дают неплохие чаевые, чаще всего в сумме превышающие месячную зарплату.       — Не хочу мозолить глаза Ви, да и пора мне. Дела есть кое-какие, — улыбается Сара, продолжая свое повествование в уже более упадническом настроении, — Спасибо, что так добра к Майклу, что приняла его и не сказала ничего Вишне по поводу него, это очень для меня ценно.       — Говоришь так, словно прощаешься, — настораживается Стефани, всматриваясь в лицо шатенки, которая тут же отворачивается и делает несколько вздохов, успокаиваясь. — Что ты задумала, Сара?       — Тебе показалось, Стеф, — отнекивается О’Нил, натягивая на лицо подобие улыбки, — просто не выспалась немного. Снова кошмары всю ночь снились. Хочу сейчас вернуться и поспать немного, а потом чем-нибудь заняться. К Аарону сходить…       На последней фразе Сара не выдерживает и позволяет слезинке скатиться по щеке. С момента его смерти она была на кладбище всего лишь раз, будучи еще беременной, буквально через пару дней после похорон, на которые ее так никто и не пустил. Но после — ни разу. Ей все страшно туда идти, страшно видеть имя и фамилию любимого человека, а под ними две даты: «11.11.1959 — 26.10.1989» и слова, которые написал Вишня, до сих пор стоящие в ее памяти отчетливой картинкой: «Прекрасный сын, брат, друг и отец с сердцем настоящего дракона».       Теперь, кажется, настало время прийти и сказать все то, что скопилось за это время, рассказать обо всем, показать и попросить прощения. В очередной раз, но сначала вернуться в его квартиру, которую никто так и не продал, оставив для Майкла, когда тот подрастет. В хорошем ведь состоянии, и как наследство настоящего отца, о котором ему потом расскажет все подробно Вишня, когда мальчишке станет лет шестнадцать. Он обещал. У Сары же остались ключи. Ей важно сегодня вернуться туда и вспомнить все, впустить в себя всю боль от потери и от тех моментов, которые они пережили там.       — Скучаешь по нему, понимаю… — Если бы Стефани действительно знала, что стало с Хиллом, то вряд ли бы выражала такое понимание к Саре, но она не знает. Да и думает, что Хилла застрелил бывший дракон, а такие натянутые отношения у Сары и Ви, потому что О’Нил когда-то давно причинила ему много боли, — Но ты должна жить дальше, крошка. У тебя вон какой сынишка — красавчик и молодчинка. Понятное дело, Ви не может быть Аароном, но, кажется, он отлично справляется с ролью отца для Майкла. По крайней мере, любит он его, как своего, — машинально Стефани случайно ставит руку на животик, как всегда это делала Сара во время беременности, когда речь заходила о детях. И это действие не ускользает от внимания О’Нил, улыбающейся широко и тепло, а потом вновь заключающей девушку в теплые объятия.       — Поздравляю вас, вы будете классными родителями! — восторженно произносит шатенка, — Ви уже знает?       — Спасибо, дорогая, — брюнетка начинает улыбаться шире прежнего, не сдерживая своих эмоций радости, — конечно, я сообщила ему сразу же, как узнала. Он очень хочет девочку. Сказал, что сын у него уже есть, пора бы ему и сестричку родить.       Сестричку неродному сыну? Как это мило со стороны Вишни, и как сильно это радует Сару, ведь так ей точно будет проще решиться. Раз Нейтан настолько сильно любит Майкла и действительно считает его своим сыном, то будет готов, если вдруг что, забрать его себе насовсем. Да и Стеф малыша полюбила, они явно вдвоем воспитают его куда лучше, чем она одна. Ему ведь нужна полноценная семья, когда все ее члены живут под одной крышей, а не в разных домах, гоняя ребенка от одного родителя к другому.       — Ну и отлично, думаю, Майки будет рад, если у него появится сестричка или же братик. Он, вообще, любит общаться с детьми, он открытый и доброжелательный. Это у него от Вишни, Аарон не был таким. Аарон сторонился людей, все боялся, что ему причинят боль…       — Не зря боялся, — Сару прерывает грубый, холодный голос Вишни, подходящего к девушкам и становящегося рядом со Стефани. Его рука тут же тепло ложится на талию брюнетки, а губы касаются ее виска. — Приготовишь Майклу его любимый коктейль? Только не холодный, а то заболеет. — мягко произносит ягодный, улыбаясь жене, которая молча кивает, на прощание обнимая подругу, и скрывается в доме, перед этим беря мальчишку за руку.       У них идиллия. Она здесь чужая. Ей нет места в этом городе. В этой жизни. Нет места и рядом с собственным сыном, ведь она убила его отца. Эта жизнь не для нее. Эта жизнь ей не принадлежит. Закончилась, когда оборвалась жизнь Аарона. Они были связаны невидимой нитью, и когда эта нить оказалась порванной, и один из ее наконечников погрузился во тьму, второй тоже стал безжизненным. Она не живет. Существует, зная, что близкие ей люди ее ненавидят.       — Пока, я заберу Майкла в понедельник, — не смотря в две бездонные голубые радужки, О’Нил разворачивается, делая пару шагов вперед.       — О’Нил, — окликивает ее Вишня, заставляя остановиться и повернуться, — начни уже жить адекватно. Займись собой, а то на призрака похожа. Майклу нужна мать, а не ее подобие.       Это звучит грубо, жестко, но не лишено заботы в каждом слове. Она знает, он ее не простил, но и не может быть ей абсолютно чужим хотя бы потому, что является отцом для Майкла. Или потому он просто не такой… Не грубый, не плохой, а хороший и добрый. Искренний. Настоящий. Живой. В отличие от Хилла…       — Я постараюсь, мистер…       — Вишня, я просто Вишня, — уточняет Ви, тяжело выдыхая, а потом подходит к девушке чуть ближе, но не касается, не трогает.       Все равно противно. Он трогал ее всего пару раз после смерти Аарона, когда она резала себе вены, и ему пришлось нести ее на руках до машины, когда свалилась в обморок в его квартире, ища там какие-нибудь антидепрессанты, чтобы избавиться от ночных кошмаров, и пару раз гладил пузико, желая ощутить движения ребенка. Ягодный был рядом с ней все это время, и пусть это было холодное, практически никакое общение, однако Сара ему за все благодарна. Вопреки ненависти, желанию ее убить, Нейтан был для нее мнимой поддержкой и опорой, делая все, чтобы Майкл выжил, чтобы родился и обрел семью, как и все нормальные дети.       — Поздравляю тебя и Стеф, вы станете отличными родителями. Хотя ты и так уже просто прекрасный отец. Майкл тебя обожает, — все еще не смотрит в его глаза, боясь увидеть там ненависть и осуждение, которое видела все эти четыре года. Хотелось бы увидеть улыбку и прежний восторг, какой она видела в самом начале их общения, — Аарон бы гордился тобой. Не знаю, могу ли я вообще говорить о нем…       — Я не враг тебе, О’Нил, — без жесткости произносит Вишня, улыбаясь краешками губ, — мы не сможем быть прежними друзьями, этого нам никогда не достичь, но я не могу ненавидеть тебя всю свою жизнь. Аарона больше нет. Я по-прежнему по нему скучаю, все так же люблю его, подобно своему братишке, только жизнь ведь идет. Не думаю, что он там радуется, когда видит, как двое близких ему людей тихо друг друга ненавидят. У нас сын, мы оба его родители, и пусть я не родной ему, — сейчас Сара видит перед собой не просто Вишню, а именно Нейтана — рассудительного и мудрого мужчину, и это заставляет ее улыбнуться,  — но я считаю его своим. Поэтому… Будь проще, что ли. Найди себе мужика или же просто перестань убиваться. Ты себе этим не помогаешь, а делаешь хуже. Ты ведь юная еще совсем, у тебя еще есть шанс стать счастливой. Пусть без Хилла… Думаю, Ар хотел бы этого.       — Я не вижу себя без Аарона. Я не заслужила этого счастья, но, спасибо, что заботишься. До понедельника, — прикрывает глаза О’Нил, делая размеренный вдох, — и да, Ви, я никогда не испытывала к тебе ненависти. Желала лишь счастья и до сих пор желаю этого.       Не давая мужчине возможности произнести хотя бы одно слово, Сара просто убегает в другую сторону, ловя попутку и быстро называя адрес квартиры Аарона. Вишне совершенно не нужно знать того, что она задумала. Он узнает все потом. И ему всё равно по большей части будет плевать, поэтому О’Нил и не грустит. Но если бы она пробыла здесь ещё хотя бы пару минут, если бы Ви коснулся ее хотя бы пальцем, то Сара точно бы растаяла и выложила бы ему все свои планы. А так… Тонкий и короткий намек. Пусть сам думает. Или не думает. Все равно узнает потом.       Оказываясь у подъезда, О’Нил ловит себя на множественных флешбэках, которые начали появляться у нее в голове ещё во время поездки в машине такси. Слишком много воспоминаний связано с ним. Слишком много всего они пережили вместе. И вот, открывая дверь квартиры, Сара вдыхает аромат…       Воздух тут всё ещё пропитан его духами, правда, запах стал куда слабее, но ее дыхание ощущает этот аромат. Толстый слой пыли лежит на всех полках и шкафах в прихожей, которую она быстро огибает, входя в спальню. Тут все началось. Здесь же и закончилось.       Вот Хилл привез ее сюда после изнасилования, пытался успокоить, предлагая чай, а она, укутавшись в его халат, не желала с ним говорить, и была тогда чертовски неправа. Картинка такая отчетливая. Сара словно призрак, которому удалось попасть в мир живых, и он может воочию наблюдать за людьми. И Сара сейчас тот самый сторонний зритель, который, ходя из одной стороны комнаты в другую, зацепляется за образы, видя картинки. Комод. Здесь они, поддавшись страсти, занимались любовью, разбив тогда какую-то вазу. А на кровати Сара меняла Аарону повязки, когда он получил целых два ранения. Телевизор и видеомагнитофон… Тут они смотрели ночью немое кино о любви, и девушка никак не могла понять, как можно так сильно любить, не показывая это словами. Теперь понимает.       Проводя пальцами по шкафчикам и полкам, по трюмо и комоду, Сара оставляет за собой следы, и толстый слой пыли падает на пол. Открывает шкаф, снимая одну из многочисленных рубашек, что ещё хранит его запах, садится с ней на кровати и, впуская в лёгкие родной аромат, которого ей до безумия не хватает, долго плачет, сожалея обо всем. Глаза цепляются за тест на трюмо, и сердце предательски сжимается. Она тогда его так и не выбросила, и, видимо, Аарон так и узнал обо всем… Снова подходит к шкафу, находит в нем его любимую джинсовку и надевает поверх своего платья, улыбаясь отражению в зеркале. Она не знает, как такое возможно, но куртка будто бы хранит ещё энергию Аарона, и девушка чувствует, как он сейчас ее обнимает.       Оставленный на полу альбом с детскими фотографиями заставляет Сару взять его и вновь пролистать все фотографии. Она тихо хмыкает, не сдерживая слез и улыбки, когда узнает в маленьком Аароне их сына. Майкл — миниатюра Хилла. Проводит пальчиками по лицу возлюбленного, пытаясь получить через фотографию нежность и его любовь, но ведь это глупо, и в голове эхом звучит его такой живой голос… «Я люблю тебя, Сара О’Нил»… Последняя фраза, которую она услышала из его уст, когда лишила его жизни. Когда нажала на курок, хотя и не помнит, как это сделала. Иногда ей кажется, будто бы он тогда специально обхватил ее руку своей, а потом поставил палец на спусковой механизм, сильно надавив на ее и самостоятельно лишив себя жизни. Но это просто очередная попытка найти оправдание своим действиям. Наверное…       Убирает все по местам, возвращая квартире былой вид нетронутости и аккуратности, выбрасывает и тест, оставляя лишь одну вещь — его куртку на себе. Она хочет, чтобы в те минуты, которые скоро наступят, он был рядом с ней хотя бы так… Большего ей и не надо. Все равно скоро произойдет их воссоединение. Ей бы хотелось в это верить. Хотелось бы вновь его увидеть и обнять. Попросить прощение за все. За все ее грехи. За всю боль, которую она ему причинила. За его смерть.       Шаг за шагом, и уже через полчаса девушка пересекает ограждение, которое отделяет мир живых от мира мертвых. В руках ее маленькая сумочка. На лице болезненная улыбка, а в глазах слезы горечи и радости одновременно. Наконец-то все закончится.       Ноги сами проводят ее к нужной могиле, и она садится прямо на землю, стирая с букв его имени грязь и пыль. На земле лежат цветы. Свежие. Вишня ходит сюда раз в неделю, меняет цветы и что-то ему рассказывает. Приходят и другие драконы иногда, отдавая таким образом дань уважения своему бывшему главарю, а для некоторых и учителю, давшему верные советы и поставившему на истинный путь, оградив когда-то от криминала. От крови и смертей.       — Привет, родной, — слетает с ее губ, и глаза вновь заполняются слезами, которые неконтролируемым потоком начинают вытекать из глаз.       Сара достает из сумочки фотографию и баночку с таблетками. Открывает второй предмет, оценивая содержимое. Целая. Ровно тридцать штук. Разом запихивает в рот маленькие кругляшки, кое-как все проглатывая и прожевывая, и смотрит на наручные часы, засекая время. Полчаса. У нее есть полчаса, чтобы сказать все, что так хотелось сказать на похоронах и после. А дальше… Дальше ее ждёт путешествие в небытие.       — Я ненавижу это кладбище… Ненавижу! Здесь все, кто был мне дорог… Родители, брат, Майкл, ты… — рука ложится на могильную плиту, и пальцы нежно гладят буквы. Не дожил всего лишь пятнадцать дней до своего тридцать первого дня рождения, не увидел сына, не подержал его на своих руках, не женился и не стал счастлив. Из-за нее. — Но ещё больше я ненавижу себя. За то, что так поступила с тобой, Аарон. Прошло почти четыре года, а ты до сих пор снишься мне каждый день. Я каждый день вижу, как убиваю тебя, слышу твое признание в любви… Зачем ты меня полюбил?       Отворачивает лицо от могилы, срываясь на громкий плач, а сердце выпрыгивает наружу. Она наконец-то тут, говорит с ним, чувствует его, а совсем скоро отправится к нему. Не может больше без него. Не хочет…       — У нас сын родился… Он так на тебя похож, — показывает могиле фотографию, разворачивая ее лицевой стороной к буквам, будто бы надеется, что он сейчас протянется к ней, возьмёт ее и посмотрит, но тут лишь ветер, и она… — Майкл классный. Знаешь, он очень умный. Рассудительный. Весь в тебя. У него твои глаза… Он как-то на подсознательном уровне любит драконов, видимо, это у вас семейное.       Смеётся, вспоминая, как сынишка нашел куртку Аарона с драконом около месяца назад, решил ее примерить, но чуть не утонул в ней. И тогда Вишня пошил для него такую же на заказ, под него. Майкл тогда целый день носил ее, не снимая, и даже спать в ней собирался, но Сара, как и полагается строгой маме, запретила ему это.       — Спросишь, почему я так долго не приходила? И я отвечу тебе… Просто я знала, что как только приду в следующий раз, он станет для меня последним. Я пообещала себе это. И сегодня наконец-то воплощу в жизнь… — вновь смотрит на часы, отмечая скорое течение времени.       Осталось около пятнадцати минут… Она должна успеть сказать самое важное, пока ее не накрыло каким-нибудь предсмертным шоком или же отказом дыхательных путей. Опиаты в большой дозе действуют именно так. Отличный способ умереть — передозировка таблетками, лучше всего теми, что содержат отравляющие вещества. Опиаты подходят больше всего. Было сложно найти их в чистом виде, но она справилась.       — Я знаю, что плохая мать. Оставляю сына Вишне и его прекрасной Стефани, но Майклу и правда будет лучше с ними. Да и любит он их безумно сильно, обоих. Они семья, скоро станут родителями, и наш сын для них тоже родной. Вот и обретут они настоящее счастье, став большой и дружной семьей. Майкл поначалу скучать будет, но он у нас сильный и ещё очень маленький. Всего три года и три месяца вчера было… Он быстро меня забудет, и сам не заметит, как начнет называть мамой Стефани, — делает вдох, медленно выдыхая. Дышать и правда уже сложнее, а ритм биения сердца ненормальный. Таблетки действуют. — Я пыталась жить без тебя. Пыталась научиться жизни, изменить ее. Забыть тебя… Но я не смогла, Аарон. Не смогла… Поэтому сегодня я умру, чтобы воссоединиться с тобой там, потому что все ещё люблю тебя, Аарон Хилл. Люблю… Прости меня за все. И за это прости.       Хватается за сердце, ощущая резкую боль, будто бы ее заживо током под двести двадцать вольт ударило, и облизывает губы, ибо в горле все пересохло. Смотрит на кольцо, которое ей подарил Аарон, и улыбается, вспоминая его в тот день. Ее счастливый Аарон. Счастье было близко, но она его потеряла, к сожалению, поняв его ценность лишь после этого разрушения.       — Наверное, ты сейчас осуждаешь меня, и имеешь на это право, но это мой выбор. Я наказываю себя и освобождаю одновременно, потому что жизни без тебя нет… Жалкое существование. Ты был лучшей частью моей жизни, Аарон, — ощущая слабость во всем теле и лёгкое головокружение, а потом и видя плывущие перед глазами образы, Сара чувствует, как ее покидает жизнь. — Скоро встретимся, родной.       Успевает произнести слабым голосом О’Нил перед тем, как ее тело окончательно теряет способность к жизни, и она медленно расслабляется, ложась на спину рядом с могилой любимого ей человека. Ещё пару секунд ее зрение улавливает образы, и глаза закрываются в тот момент, когда перед ними материализуется лик Аарона, а потом и его такой живой, родной голос. Изо рта вытекает желтоватая пена, и тело полностью обмякает, погружаясь во тьму навсегда. Как и хотела сделать Сара ещё с момента убийства. Умереть рядом с ним.

***

      Идиллию в доме Янгов прерывает телефонный звонок в девять вечера. Вся семья сидит перед телевизором, вместе смотря какой-то мультик, который безумно нравится Майклу, уже засыпающему головой на коленях у Стефани. Ви тихонько встаёт, чтобы не разбудить сына, и проходит в гостиную, дабы ответить на звонок. Вишня снимает трубку, долго слушая говорящего, накручивая на палец провод и не веря собственным ушам. Он думал, ему показалось, что что-то не так, но…       В этом городе все знают Нейтана Янга, и о его общем ребенке с О’Нил тоже известно всем. Поэтому, как только смотрящий за кладбищем, делая обход, заметил труп девушки, он вызвал скорую и полицию, которые и опознали шатенку, тут же сообщив о смерти Сары ягодному. Вишня не любил ее, нет. Но и не ненавидел. Испытывал отвращение в каких-то моментах, хотел иногда придушить, но одновременно был готов и заботиться, ведь она мать сына его друга, его сына… За это он ее немного уважал, но и это уважение сейчас исчезло, ведь Сара выбрала самый лёгкий путь — смерть.       Прикуривая никотиновую палочку, Вишня уже хочет выйти на улицу, чтобы не дымить дома, но его останавливает обеспокоенный голос жены, держащей в руке лист.       — Ви, у Майкла в рюкзачке записка. От Сары… И она…       — Прощается? — чуть более спокойнее, чем следует, произносит он.       — Да, откуда ты…       — Звонок. Мне только что сообщили, что она наглоталась каких-то таблеток прямо на кладбище и умерла возле могилы Хилла. Идиотка, чтоб ее… — мужчина сжимает руки в кулаки, злясь, — Она о сыне подумала? Что ему теперь говорить?       Но Стефани ничего не отвечает, и вместо этого протягивает записку Вишне, обнимая его сзади, пытаясь успокоить. Ягодный разворачивает лист, ловя себя на мысли о воспоминании, связанном с другом, который тоже оставлял для него записку. Два идиота.       Делает вдох и читает:       «Не буду многословна, Ви. Я не могу жить без Аарона. Я чертова эгоистка. Я не думаю о Майкле, но, если честно… Я просто устала думать о ком-то ещё… Я люблю своего сынишку, он прекрасен, он просто чудесный ребенок, но без Аарона для меня он — напоминание о том, как же я была глупа, совершая убийство любимого человека. Поэтому я ухожу. Это должно было произойти. Вопрос состоял лишь во времени. Майклу будет хорошо с вами. Он вас любит. Скажи ему, что мама уехала на миссию по спасению драконов в другой стране и вернётся не скоро, а когда вернётся, то привезет ему подарок. Он ведь любит всех этих драконов. Или соври что-то другое. Все равно он скоро обо мне забудет. Малыш ещё. И прости меня, Ви. Ты прекрасный человек. Восхитительный. Желаю тебе лишь счастья. Спасибо, что, несмотря на чувство ненависти ко мне, был рядом и поддерживал хоть как-то. Я буду скучать по тебе и по Стефани, по своему сыну. Но всему приходит конец. Всему, кроме любви. И нас с Аароном она, увы, убила. Он не смог пережить такого с моей стороны, а я не смогла без него. Два идиота, которые, возможно, теперь встретятся там. Прощай и поцелуй Майки перед сном. Сара».       — И что ты будешь делать? Только не молчи, любимый, — Стефани чувствует, как несильно подрагивает тело мужа, видит и взбухшие от злости венки на руках и на шее, но не слышит ни единого слова в ответ на свой вопрос.       — Пойду укладывать сына спать. Завтра разберусь с похоронами.       Отходя чуть вперёд, ягодный комкает лист, ставит его в пепельницу и поджигает. Яркое пламя захватывает комок в свой плен, унося в вечное плавание по воздуху буквы и все недосказанные слова. Можно ли было что-то изменить? Наверное, нет. Вишня видел, как с каждым днём О’Нил все потухала, превращаясь в безжизненное облако. Она бы сделала это. И если честно, то он знал, что так будет. Рано же или поздно.       — Стеф, ты ничего не изменишь. Все, что мы сейчас с тобой можем сделать, — Ви берет жену за руку, ласково целуя в щеку, и гладит второй рукой животик, — воспитать Майкла, как своего. Стать ему родителями, как и хотела бы Сара… Оградить малыша от всего этого.       А что он ещё может сделать? Сидеть и горевать? Плакать или хотеть разрушить весь мир? Хватит… Он только сейчас стал более менее счастлив. Больше не хочет грусти. Да и не видит смысла. Раз она так хотела, значит ей это было нужно.       — Получается, Сара убила Аарона? И, не выдержав этого, лишила жизни и себя? Так сильно его любила…       Рассуждая вслух, брюнетка с улыбкой на лице наблюдает за тем, как ее муж поднимает на руки спящего Майкла и несёт в детскую, которая уже давно здесь оборудована. Они вместе укладывают ребенка спать, ещё долго любуясь им, каждый размышляя о своем. Стефани больше не требует ответов на свои вопросы, понимая, как же тяжела для Вишни вся эта тема, а Вишня… Он чувствует себя максимально странно. Со смертью О’Нил должно было прийти хоть какое-то горе или сожаление, но ему стало просто легче. Как будто бы с души груз упал.       Может, он просто знает, что когда-нибудь все закончилось бы именно так? Или, что Аарон будет счастлив видеть любимую там? А, может, потому, что теперь ему перестанет сниться по ночам друг с несчастным лицом? Любой из вариантов его устроит, ведь именно сейчас Нейтан наконец-то ощущает себя по-настоящему свободным, а любимая жена и сын заставляют его чувствовать себя ещё и счастливым.       Всему рано или поздно приходит конец. Все имеет смысл, все несет в себе какую-то миссию, и смерть Сары, какой бы ужасной она не была… Она является прекрасным завершением истории любви, в которой все чувства были пропитаны ядовитой ложью, но смерть послужит очищением и подарит им где-нибудь на небесах надежду на что-то новое и неизведанное. На возможное счастье. Любящие души же находят друг друга после смерти, ведь в ином мире возможно и такое. Если этот иной мир существует.