Союз глупой женщины и умного мужчины порождает мать-одиночку.
Фаина Георгиевна Раневская
Несколькими часами ранее
Как только Аарон покинул казино, Вишня решил выпить кофе и приняться за изучение бизнес-плана, который принес ему друг. Если и оставаться в деле, то только с легальным бизнесом, который будет приносить не только доход, но и пользу людям. Чем ресторан не полезен? Вкусная и вполне себе здоровая еда. Да и тем более, половина сентфорских жителей в связи с маленькими зарплатами никогда и не были в Европе, а идея Хилла именно с европейской концепцией выглядит очень презентабельно. Да и в любом случае, всяко лучше, чем бегать от полиции или же кормить ее со своих рук, дабы она закрывала глаза на деяния драконов. Если они не окупятся, то придумают что-то другое или же устроятся на нормальную работу, как и все обычные люди. Не все же сидеть и решать важные вопросы, попивая виски и выкуривая одну никотиновую палочку за другой. Привыкли уже к роскоши за эти годы. Хотя, если покопаться в голове, то Вишня мог бы вспомнить, что так было далеко не всегда. Последние года три-четыре дела более менее приутихли, да погони закончились с перестрелками. Не все, конечно, но большинство из них точно. Разве что с аллигаторами ничего и никогда не заканчивалось, но в любом правиле есть исключение. Сколько раз Вишня получал пулю в свою тело? Наверное, будет не пересчитать по пальцам рук и ног. Сколько ему раз приходилось убегать от полиции, когда она ещё не была на коротком поводке у драконов? Число таких побегов, наверное, уже перевалило за тысячу. А ранения перешли в разряд бесчисленных, став вечным спутником за эти восемь лет, которые он пребывал в банде. Но всему приходит конец, и банде тоже должен был прийти когда-то конец. И когда, если не сейчас? Короткая улыбка касается губ ягодного, а внутри разливается приятное тепло ностальгии. Нет, он не скучает по тем временам ярких погонь и перестрелок, которые были постоянными, когда они только начинали выстраивать казино и собирать банду, но они вызывают у него абсолютно всегда что-то такое волшебное и приятное. Это вряд ли можно описать одним словом. Это целое состояние. — Блять, и куда бежать теперь? Обречённо произносит Вишня, пытаясь отдышаться и одновременно смотря назад, проверяя не догнали ли их полицейские. Они с Хиллом ведь устроили перестрелку на оживлённом перекрестке, потому что какие-то ушлепки напали на бедную девушку, а они не смогли пройти мимо. И чтобы эффект был быстрым и точно действенным, долго думать не стали, решив немного пострелять в воздух, дабы припугнуть. Сработало, однако же никто из них ведь и подумать не мог, что у парней тоже окажутся пистолеты, и они тоже решат показать свою мощь во всей красе. Благо пули ни в кого не успели угодить, потому что прохожие вовремя вызвали полицию, и правоохранительные органы, завидев парней в кожанках с драконами, а потом и узнав в них Вишню и Аарона, решили, что виноваты драконы. Драконы ведь виноваты всегда и во всем. Так и началась погоня. Полиция пыталась поймать преступников, что сидят у них в печенках. Одних только заслуг Вишни достаточно, на которого за последние две недели было заведено четыре дела из-за краж. Ягодному ведь скучно, вот и занимается всякой ерундой. А Аарон потом получает все это как сюрприз на блюдечке с золотой каёмочкой, уже и не зная, как с этим бороться. Бессмысленно. Вишня неисправим. — Пора бросать курить, дыхалка уже ни к черту! — откашливаясь, Аарон опирается руками о колени, пытаясь набрать в легкие как можно больше воздуха и привести дыхание в норму. — Пора бросать нудить, Хилл, — Вишня закатывает глаза, наблюдая за тем, как Аарон безостановочно то вдыхает, то выдыхает, попутно пытаясь найти место для их укрытия, — куда будем прятаться? Ну же, ты же босс, вот и решай. Оценивая обстановку, Аарон усмехается. Подумать только… Бежали почти три квартала от копов, которые хотели поймать их за то, что они просто защитили девушку от насильников. Ни в кого ведь не попала ни одна пуля! Хилл бы, скорее, себе пулю в лоб пустил, чем позволил бы кому-то из мирных граждан поймать сталь и принять смерть от его рук. Обычных людей они никогда не трогают. Никогда. Таковы правила драконов. — Сюда, — главарь драконов быстро хватает друга за локоть, слыша звуки сирены полицейских кортежей, и они скрываются за массивной железной дверью, оказываясь в подвале одного из жилых домов. — Ну и вонь, — ягодный брезгливо прикрывает нос рукой, стараясь не вдыхать этот весьма интересный букет ароматов, — ладно, другого места все равно нет. Придется сидеть здесь. — А я говорил, — когда друзья располагаются на полу, облокачиваясь о стену и зажигая свои папиросы, Хилл начинает упрекать Вишню, — не надо было вообще пистолеты доставать. Просто морду набить. — Эй, чемпион Сентфора по всем видам единоборств, — усмехаясь, Ви легонько бьёт друга в плечо кулаком, — я все понимаю, тебе бы кулаками помахать, но ты видел их? Они в три раза больше нас были. Как там у вас в боксе говорят? Разные весовые категории? Ничего не отвечая, Аарон лишь согласно кивает, чешет затылок и тепло улыбается. Уставшие, потные, не чувствуют ног, дыхание давно уже сбилось, теперь ещё и сидят на бетонном полу в подвале, рассуждая о содеянном. Они все равно вместе, как бы не было сложно и грустно, — разделяют участь друг друга. И не важно, что виноват был один, а продолжил второй или же просто оказался заложником ситуации. Если уж назвались друзьями, то должны придерживаться этого статуса, не смотря ни на что. Так было всегда и будет дальше, ибо оба абсолютно уверены, что их дружбу сможет разве что какая-нибудь женщина разорвать, но точно не время. Да и женщине еще очень сильно постараться надо. Они друг за друга горой. — Эмилия меня убьет, — замечая рваные джинсы, Аарон ударяет себя кулаком об лоб, понимая, что скандала не избежать. За последние несколько месяцев сестра зашивала брату эти джинсы уже раз десять. Они ведь его любимые, и он не готов с ними расстаться. У всех ведь есть любимые вещи, вот и у Аарона есть такая вещь, помимо его кожанки. А Эмилия та ещё рукодельница, делает так, что и следов не остаётся, но, кажется, эти джинсы придется уже выбросить. Слишком много заплаток. — Минуточку, — Ви поднимает указательный палец вверх, привлекая внимание к себе, — тебе просто прилетит, а меня ждёт целая лекция о том, как важно беречь свое здоровье и что не стоит лезть на рожон. Короче, убьют меня, а тебя лишь по головке не погладят. Хотя… Ты ж брат ее, поэтому и тебя тоже прибьют. Будем отдуваться вместе. — Какая у меня строгая сестра. Вся в меня, — с гордостью произносит Аарон, радуясь хоть какой-то схожести с Эмилией. В детстве его всегда раздражало, когда все вокруг спрашивали, почему же родные брат и сестра совсем не похожи, а Аарон с гордостью говорил, что они удочерили Эмилию, ведь считал благим делом то, что сделали его родители. По сути, они ведь дали ребенку, потерявшему когда-то все, шанс на жизнь, на счастье и любовь. Это достойно уважения, и Хилл до сих пор благодарен родителям за такой подарок, как Эми. — Ну… Не вся, — ягодный вспоминает некоторые пикантные подробности тела возлюбленной, ухмыляясь, — есть у нее от тебя отличия. И слава богу. Не желая и дальше слушать подробности их с Эмилией интимной жизни, главарь драконов отмахивается от друга, наконец-то приводя дыхание в норму. — Вечно мы в какие-то проблемы влипнем. У тебя, что, в заднице магнит, притягивающий проблемы? — Аарон бросает на друга изучающий взгляд, будто бы пытается просветить его ультрафиолетовыми лучами. — Ой, Хилл, кто бы говорил? На прошлой неделе я из-за тебя сидел в камере целые сутки! Потому что кто-то, видите ли, — меняясь в лице, Вишня эмоционально продолжает свой рассказ, — оставил случайно в кабинете шерифа важные документы. А кто же у нас тут самый охуенный проникновитель в Сентфоре? — намекая всем своим видом на себя, Ви самодовольно улыбается, — естественно, горячо любимый всеми Вишня. И я выкрал их, но, сука, я не думал, что эти чёртовы полицейские пойдут курить именно в тот самый момент, когда я буду спрыгивать из окна. И как следствие — сутки в камере. Не так я хотел провести воскресенье… Обиженно произносит ягодный, и имеет на это полное право. Он ведь планировал провести вечер с Эмилией, хотел отвезти ее на природу и смотреть всю ночь на звезды, беззаботно целуясь, сидя на покрывале на траве. Летом можно, не так ведь холодно. А потом бы укутал ее в свою кофту, гладил бы по спине и волосам, рассказывая истории из своей жизни. Но не сидел бы за решеткой всю ночь на пару с вонючим бомжом. Такое себе удовольствие. — Окей, мы оба друг друга стоим. Поднимая руки вверх, Аарон капитулирует, не желая снимать с лица улыбки. Как бы не было сложно вот так бегать и прятаться, как бы это не было иногда страшно, всё-таки эта деятельность и именно такие моменты вызывают у Аарона и Вишни неподдельную радость и дарят чувство азарта. А они очень азартные личности. Единственный минус в этом всем, пожалуй, иногда весьма неприятные места, где можно затихариться на пару часиков. Это ещё ничего, вот однажды им пришлось сидеть в мусорном баке, ибо другого места, в котором можно было бы быстро скрыться, в тот момент просто не было. Отмывались потом ещё долго, но зато весело было. Кровь ведь горячая, выплеснуть все это надо, вот и занимаются такими вещами. Когда-нибудь, быть может, и успокоятся. Главное, чтобы поздно не было… Какими же беззаботными и глупыми они были, участвуя в такого рода занятиях и наводя на свои жизни опасность, которая и привела их к тому, что они сейчас имеют. Оба потеряли дорогих сердцу людей, оставшись одиноки. И если же Хилл ещё сумел обрести счастье с Сарой, которое тоже, наверное, счастьем назвать сложно, то Вишня так и остался один. Одиночество, увы, в его случае является разрушительным, и потерять еще кого-то будет слишком больно. Уже не переживет. Подвигая к себе документы, оставленные другом, Вишня начинает изучать их, вдумываясь в каждое слово и рассматривая каждое предложение. Когда около пяти листов оказываются просмотренными, ягодный устало потягивается, переворачивая страничку, но вместо очередных чертежей и финансовых подсчётов замечает лист, сложенный в несколько раз, на сгибе которого черным по белому выведено: «Нейтану». Сердце предательски дрожит, выдавая это учащенным ритмом, а руки чуть потеют. Откуда такая реакция? Нейтан и не знает, но всякий раз, когда Аарон называл его по имени, речь шла о чем-то очень серьезном. Смертельно важном. А если ещё и учесть настроение друга, ушедшего около часа назад, то там точно что-то такое, что заставит Вишню молча охренеть или же… Это, что, прощальная записка? Аарон ведь так часто в последнее время думал о смерти, даже как-то в шутку попросил его, если вдруг что, похоронить рядом с сестрой. И бизнес этот… Его ведь до этого даже не заставить было передумать и избавиться от банды, а тут сам составил целый план, который буквально разрушит все его ранее наработанные труды. Странно как-то. Определенно, то, что написано там, — это что-то очень грустное и ужасное. Вишня просто не хочет открывать лист, не хочет видеть текст, который явно заставит его почувствовать боль в груди, однако же… Вспоминая про свое обещание исполнить какую-то там просьбу и зная любовь Аарона ко всякого рода запискам, которые он постоянно пишет от руки, хотя давно можно печатать, ягодный решается на прочтение содержимого этого послания. Но сначала прикуривает очередную никотиновую палочку, впуская дым в свое тело, заполняя им лёгкие и ощущая минутное расслабление. Медленно разворачивает лист, оценивая масштабность записки, выведенной аккуратными, малюсенькими буквами, и, натягивая на лицо подобие улыбки, начинает читать: «Я ненавижу все эти прощальные записки и прочую ерунду, которую стараются оставить люди после себя, дабы объяснить свое поведение или же поступок, но… Как видишь, я пишу тебе, а, значит, что жалею о многом и прощаюсь. Да, Ви, я прощаюсь с тобой. Сотни раз представлял свою смерть, сотни раз оказывался на волосок от нее, но никогда и подумать не мог, что она наступит так рано… Что я понесу ее от рук любимой женщины, вынашивающей моего ребенка. Ещё и умру в этом чёртовом подвале… Да, Нейтан, Сара беременна. Правда, она не знает, что я в курсе этого, как и не знает того, что я видел ее сегодня с утра, видел, как она продолжила эти чёртовы поиски сразу же, как я пересек с утра порог нашего дома. Она неисправима, а я… Сдался, Нейт, я просто сдался. Знаешь, друг, наши жизни никогда не были идеальными. Нам приходилось многое терпеть и испытывать на себе, мы играли со смертью, рискуя жизнями ради друг друга, мы делали плохие вещи, убивая своих врагов, когда-то даже грабили, но никогда не оказывались в том положении, в котором сейчас нахожусь я. Я просто разбит. Честное слово. Мне настолько хуево, что я готов уже сам застрелиться. Моя голова никак не хочет понимать того, что происходит с моей жизнью. Я не понимаю… Не понимаю Сару. Что не так, Ви? Что я сделал неправильно? Не рассказал ей ничего сам? Может быть. Каюсь, я ей врал, скрывал все это, но ведь я старался спрятать ее от всего этого дерьма, а не прикрыть свой зад. Я вылечил ее от наркозависимости. Я принял ее обратно после всего, что она мне наговорила. После всех ее выходок. Я окружил ее любовью и заботой. Сука, да я стал для нее идеальным! Посмотри на меня, Ви! Я уже не тот… Я больше не лидер. Так, одно лишь название… А все почему? Потому что люблю ее, потому что старался быть лучшим, отдать себя полностью и сделать ее счастливой. Я сделал все для ее благополучия. Все… А что я получил, друг? Сара меня растоптала. Уничтожила. Когда-то Тёрнер мне сказал, что я ее испорчу, сделаю другой, уничтожу, но вышло все совсем иначе. Она убила во мне все живое, весь мой драконий нрав, сделала меня податливым, сделала из меня тряпку, и я ведь был готов остаться таким, да до сих пор готов… Ты же знаешь, что я хотел сделать на свой день рождение… Но уже поздно, друг. Слишком поздно. Ты был прав. Чертовски сильно прав. Мы создали вокруг себя какую-то иллюзию. Что-то такое невидимое, странное. Нет, мы любили и любим до сих пор, но я все ещё скрываю правду, а Сара пытается ее узнать. Как два идиота, ей богу. И ведь самое глупое и раздражающее меня — это то, что я ничего не могу с этим поделать. Я просто устал, Нейт. Устал… Устал бороться и пытаться поддерживать баланс между нами. Устал делать все, чтобы мы оба чувствовали счастье. Я делаю это один. А ведь отношения — это симбиоз двоих. Мы должны делать все вместе, должны искать компромисс. Понимать друг друга, да говорить в конце концов. Это ведь нормально! Так делают все пары, так делали вы с Эми… Но Саре плевать. Сара погрузилась в месть. И, знаешь, друг, я готов. Готов понести это наказание, принять смерть. Я готов провести жизнь в могиле, но знать, что она тогда будет счастлива. Она ведь этого хочет, да? Хочет меня убить — пожалуйста. Я не стану этому противиться. Я давно смирился. Прости меня за это, Ви. Знаю, это так эгоистично — уходить из жизни, совсем не думая о тебе. Ты ведь брат мне, а я тебе. Я все это знаю. Просто… Наверное, я просто влюбленный идиот, погрузившийся в чувство любви, утонувший в нем и не заметивший, как оказался на самом дне, которое утянуло меня в землю. Хочешь правду? Мне страшно умирать. Это нихрена не так, как говорил я. Ви, это дико. Это ужасно. А страшно мне потому, что я умру от ее руки. От руки девушки, которая носит моего ребенка… Кстати, если родится мальчик, назовёте его Майкл? В честь Тёрнера. Я так виноват перед ним. Хочу, чтобы мой сын носил его имя и мою фамилию. Ты только не убивай ее. Не надо. Я ведь знаю тебя, как облупленного. Ты захочешь это сделать. Да и сделаешь, если будешь слишком зол, но не надо, Ви. Не бери на душу греха. Не стоит… Позволь ей родить моего ребенка, помоги ей его воспитать. Я не прошу большего, друг. Это вообще все, о чем я бы хотел тебя попросить. Дай моему ребенку нормальную жизнь, не позволь ему стать таким, каким стал я. Не пусти его в криминал и спаси от этого всего. Если посчитаешь нужным, то расскажи когда-нибудь обо мне. Если же нет… Я не против, не против того, что он или она будет называть тебя папой. Пожалуй, ты станешь хорошим отцом для моего ребенка. Лучшим. Только прошу, пожалуйста, друг, не трогай Сару. Не дай ей возможности совершить глупость и убить ребенка или себя. Я люблю ее. Все равно люблю… Можешь ненавидеть ее или же не общаться с ней, можешь выгнать ее из Сентфора. Твое право. Только не лишай меня посмертного звания отца. И прости меня, Нейтан. Прости. Знаешь, ты самый прекрасный человек, которого мне приходилось встречать на этом свете. Я безмерно счастлив, что имел возможность быть твоим лучшим другом, что моя сестра была твоей девушкой, что ты был со мной рядом абсолютно всегда. Знаю, мужчинам нельзя говорить друг другу такие слова, но я сейчас скажу тебе это не как другу, а как брату… Братишка, я люблю тебя. Будь счастлив. Найди себе девушку, заведи семью… Да чего я? Ты и сам все знаешь. Ну и напоследок… Там, в сейфе, мои часы. Я положил их туда ещё два дня назад. Они всегда тебе нравились. Помню, ты хотел как-то выиграть их у меня в карты, но проиграл мне тогда свое кольцо, которое я отдал тебе ещё в тот же день обратно. В общем, забирай. Они теперь твои. Пусть останется как память обо мне. Или же пусть лежат там. Мне не принципиально. Просто хочу оставить после себя хоть что-то… И кольцо, которое было для Сары, отдай его Саре или выброси. Твое право. Можешь ругать меня, осуждать, ты имеешь на это право, но ничего уже не изменить. Скорее всего, когда ты дочитаешь это, я буду уже мертв. Может, оно и к лучшему. Нечего тебе видеть меня… Таким разбитым. Никогда и не думал, что буду писать тебе прощальную записку. Я надеялся, что мы оба будем счастливы и будем общаться семьями. Знаешь, ну, как делают нормальные люди. Хотя… О чем я? Я давно перешел в стан ненормальных… Прощай, Нейтан. Не знаю, как сложится твоя жизнь дальше, но я надеюсь, что ты будешь счастлив и обретёшь то, о чем так сильно мечтал, — семью. Я был счастлив дружить с тобой. Без тебя не было бы драконов, не было бы и казино, да и меня тоже. Не знаю, могу ли подписаться так, но пусть будет. Твой братишка Аарон.» Несколько минут молча рассматривая лист, Вишня все пытается понять, какого черта нашло на Хилла, что он решил написать вот это. Но потом глаза возвращаются к строчке, в которой упоминается подвал, как подсказка, где же его можно искать. Может, Аарон таким образом просит ему помочь? Просит найти его и остановить Сару? Прокручивая все варианты и знакомые подвалы в голове, ягодный ищет нужный. В каком именно могут происходить эти события? И почему подвал? Что можно вообще делать молодой девушке в подвале? Или что там хранил Хилл? Хранил… Слово сразу же воспроизводит в памяти тот день, когда Аарон забрал записи из бара, а потом уехал в подвал, спрятав их там. Все потом уничтожить хотел, да времени не было. И недолго думая, Вишня наспех надевает свою куртку и выходит из казино, садясь на мотоцикл. Не лучший вариант в дождь, но идти до машины долго, а раз Аарон упомянул этот чёртов подвал, раз он намекнул на него, удостоив своим вниманием, то там точно происходит сейчас что-то очень плохое. Ягодный просто обязан успеть, чтобы остановить Сару от свершения ошибки, а Хилла уберечь от смерти. Должен успеть. Должен…Наше время
Не успел… Не успел всего лишь на пару минут. Не смог остановить их. Не смог оставить его целым и сохранным. Не смог… Вишня тут же кидается к телу Аарона, садясь рядом. Ему впервые так страшно смотреть на труп, хотя видел он их за свою жизнь много раз. Но никогда не думал, что трупом окажется его лучший друг. Слезы застыли в глазах, болезненная улыбка так и осталась на лице. Он умирал, зная, что его ждет эта участь. — Прости меня, друг, — тихо произносит Вишня, протягивая ладонь к лицу Хилла, и осторожно прикрывая его глаза. Будучи ещё подростком, Вишня как-то увидел в кино, что умершим закрывают глаза. Эта картина его тогда так сильно поразила, что он обошел все библиотеки города, чтобы найти ответ на вопрос: зачем? И как-то наткнулся на одно из старых поверий. Древние люди считали, что если человек остаётся во время смерти с открытыми глазами, то значит, что он увидел свою смерть когда-то до. А также это знак того, что умерший не успел доделать что-то на земле. А ведь так и выходит. Аарон не успел увидеть ребенка, не женился, не стал счастлив… Сглатывая и стараясь сдержать поток неконтролируемого гнева, Вишня грубо хватает Сару за руку, заставляя подняться с земли. Девушка испуганно смотрит на друга, а потом на возлюбленного, чье тело пластом лежит на полу, и у нее начинается очередная истерика. Она отскакивает к стене, скатываясь по ней. Зарывается лицом в ладони и плачет, не в силах остановиться. — Я ненавижу тебя, О’Нил, — суровый, грозный голос Вишни рассекает воздух своим низким баритоном. В нем сквозит ненависть. Злость. Боль. — Ты убила его. Ты убила своего любимого человека! Ты больна, О’Нил. Тебя надо сдать в психушку! — снова хватая Сару за руку, Ви заставляет ее встать, и, грубо обхватывая подбородок, смотрит ей в глаза. — Ты понимаешь, что ты сделала? Ты понимаешь своей головой хоть что-то? Господи, да что я распинаюсь?! Ты самая настоящая тварь, О’Нил… Знаешь, я хочу тебя убить, вот прям руки чешутся, да не могу. Скажи спасибо Аарону, который, зная, что ты его убьешь, все равно попросил за тебя. И за ребёнка… Произнесенные слова о ребенке действуют на Сару как пощечина. Он знал? Знал, но ничего не сказал ей? Почему? Он ведь так хотел… — Он… Он знал о ребенке? — машинально шатенка ставит обе ладони на живот, вспоминая о своем положении. О нежеланном положении. — Я не хочу ребенка от него. Я не буду рожать этого монст… — Заткнись! — отвешивая когда-то хорошей подруге приличную пощёчину, дракон сжимает зубы. Монстра? Она хотела сказать это? Он никогда прежде не бил женщин, но сегодня пришлось изменить своим принципам. Перед ним сейчас не девушка, а самый настоящий монстр. Тварь, которая подлежит уничтожению, подобно мусору. И стоило уничтожить ее еще раньше. Монстра… Кто угодно мог быть монстром, но точно не Аарон. Хилл хоть и выглядел грубым и черствым, но Вишня знал, какой он внутри. Мягкий, нежный и ласковый. Эмилия часто рассказывала об этом. Он как ежик. Снаружи весь в иголках, отпугивает и его все боятся, а внутри… Внутри нежная кожица, которая любит ласку и нежность, просто доверяется не всем. Боится ошибиться… — Мне больно… Что ты делаешь, Ви? Зачем ты так? Зачем ты так со мной? — прикасаясь к горящей щеке, девушка не верит собственным глазам. Ее ударил Вишня. Ее ударил мужчина, который никогда и никого при ней не трогал. — Во-первых, — со сталью в голосе проговаривает каждое слово он, — никогда больше не называй меня Ви! Я больше тебе не друг, О’Нил. И принцессой тоже не назову. Тварью, монстром, убийцей — запросто, но не более. Для тебя я теперь мистер Янг, — рука Вишни ложится на шею шатенки, фиксируясь на ее всем пространстве, — во-вторых, ты родишь этого ребенка. Ты его родишь. Мне плевать, сдохнешь ли ты во время родов иди же после, но я увижу малыша и воспитаю его, потому что это будет продолжение моего друга! Моего! — сжимает горло, лишая О’Нил кислорода, — и в-третьих, здесь только один монстр. И это ты. Ты убила человека, который всю твою жизнь после смерти твоих родителей делал для тебя все… — Но… Постепенно ощущая, как воздуха становится катастрофически мало, О’Нил ставит свою руку на мужскую, царапая ее, чтобы он отпустил. Глотает воздух ртом, учащенно дышит, пытается всем своим видом показать, насколько ей сейчас хреново. И Ви отпускает, вспоминая слова в письме. Просьбу не убивать. — Заткнись, О’Нил! Просто закрой свой рот, пока я не наплевал на просьбу Аарона и не грохнул тебя! Ты сегодня же убираешься из дома Аарона! Чтобы там не осталось ни одной твоей вещи, даже запаха, — ягодный вытаскивает сотовый из кармана куртки, чтобы набрать Дэниелу и попросить его забрать О’Нил. Сам он не выдержит поездки с ней, — ты больше не в драконах. Вход в казино тебе запрещен. Если же я узнаю, что ты к нему приближалась хотя бы на метр, клянусь, я упеку тебя в психушку надолго. Или же в тюрьму! Раз убить не могу. Быстро делает звонок, пока девушка осмысливает его слова, несогласно цокая. Он не имеет никакого права выгонять ее из дома, где она живёт, не имеет права ей что-то запрещать! Потому что Аарона больше нет! И мертв он заслуженно. — Но он заслужил это! Он убил моего брата! Он уничтожил все хорошее во мне! Он врал мне! Он достоин смерти! И не буду я рожать ребенка от него! Не буду! Ты не заставишь меня! Нет! Мне не нужен тот, кто будет иметь его черты, кто будет похож на него. А вдруг он тоже станет убийцей, как его папаша?! Истерично кричит Сара, заставляя Вишню потерять последние капли самообладания. Он хватает с пола ее пистолет, перезаряжает и наводит на ненавистное девичье лицо, замечая теперь в нем страх и ужас. Боится умереть, а когда убивала не боялась смерти, раз всё-таки лишила любимого человека жизни? Выстрелить бы, да мозги чтоб ее по стене расплылись. До такой степени Вишня теперь ненавидит девушку, которую когда-то считал своей подругой, — спасеньем для своего друга, но ошибся, позволив Аарону умереть. Но выстрелить он не может… Внутри нее сейчас развивается жизнь человека, который будет иметь черты Аарона, будет носить в себе его кровь, и это единственное, что его сейчас останавливает. Ей чертовски повезло. Снова. — Нет, О’Нил, ты родишь ребенка! — стреляя в воздух, кричит он, сдерживая слезы, которые так и просятся выйти наружу. Он потерял друга… Брата. Второго отца. Он потерял часть себя. — Если ты хоть что-то попытаешься сделать с собой или с ребенком, то я клянусь, что сделаю все, чтобы твоя жизнь стала подобием ада. И я буду твоим личным дьяволом, Сара. Я заставлю тебя страдать, поэтому, — делает размеренный вдох, считая про себя до десяти. Это всегда успокаивало, — тебе придется это сделать. Безэмоционально, сосредотачиваясь лишь на ненависти к той, что стоит напротив, говорит дракон. Ему хочется скорее избавиться от ее присутствия тут и остаться с другом, чтобы попрощаться. Наедине. Без лишних глаз и ушей. Без той, кто его убил. — Можешь убить меня прямо сейчас, Ви. Мне плевать. И на себя, и на того выродка, что растет во мне. Я ненавижу Аарона… Ненавижу… Он сломал все, убил меня морально, — вновь скатывается по стене, бросая боязливый взгляд на тело мужчины, которого она застрелила, — он сделал меня убийцей… Он заслужил все это. Такие люди не должны жить. Таких людей надо истреблять. Жесткость, с которой она все это произносит, поражает Вишню. Истреблять… Она, вообще, любила его? Разве можно говорить такие вещи о человеке, которого ты любила? Разве можно так ненавидеть того, кто когда-то приносил в твою жизнь столько любви и счастья? Он не понимает ее. Не понимает. Любовь нельзя убить таким потрясением, если эта любовь была истинной, правдивой, искренней. — Ну ты и тварь, О’Нил, — слетает с губ дракона, проводящего рукой по лицу, дабы не показать своей слабости перед ней, — заслужил? Не должен жить? Сломал тебя?! Да он подарил тебе адекватную жизнь! Он буквально сделал для тебя все, ещё даже не зная тебя! Это Аарон выкупил ваш дом, когда тот хотели забрать за долги, ибо твой братец взял кредит в залог под родительский дом. Это Аарон оплатил твое обучение в колледже, которое ты просрала, успешно отчислившись. Он отдал баснословные деньги за твое лечение в клинике. Хилл оплатил три раза лечение твоего брата, надеясь, что тот исправится. Деньги, на которые ты хоронила Эндрю, тоже принадлежат Аарону, а не Никсону. Просто Хилл не хотел, чтобы ты знала об участии драконов. Он убил из-за тебя семерых человек. Да дело даже не в деньгах! — обречённо смотрит на стену, не желая видеть лица той, кто все это сделал, — он любил тебя! Любил… Он изменился ради тебя. Окутал тебя нежностью и любовью, стал для тебя идеальным. Стал только твоим, хотя мог уйти и не раз. Он хотел быть только с тобой. Ты была для него всем, и Аарон доказывал это своими поступками… И ты после всего этого будешь все так же считать его монстром? Он был суровым, чуть грубым, сильным, но внутри него всегда жил наивный мальчишка, который влюбился в самую настоящую мразь, погубившую его. Ты не заслуживаешь даже его волоска. Убирайся, О’Нил! Я не хочу больше тебя видеть! Отворачивается, сглатывая комок, подступивший к горлу. Слезы самопроизвольно стекают по щекам, когда периферическим зрением он видит тело друга. Разве можно описать эту боль? Разве можно жить после такого нормально? Какое счастье он может получить дальше, если он лишился всех тех, кто ему был близок? Сначала брат его оставил, решив, что Ви не достоин его любви, потом Эмилия умерла, дальше Тёрнер, с которым они тоже отлично общались, а теперь и единственный родной человек. Аарон… Как он будет жить без него? — Я больше не верю в его слова о любви… Все это… Все это было ложью во благо себе. Он врал мне каждую секунду, чтобы прикрыть свой зад. Я сделала то, что должна была сделать ещё семь месяцев назад, — все не унимается Сара, вторя одни и те же слова, будто бы заставляя верить саму себя в то, что говорит. — Я не знаю, что в твоей голове. Клянусь, я бы расшиб ее, но я обещал Аарону тебя не трогать, — разворачивается и смотрит на шатенку, что подбирает колени к себе, тихо плача. Она не заслужила той информации, что сейчас произнесет он, но раз другого способа заставить ее понять, что она только что совершила ошибку, — нет, то Вишня готов раскрыть ей карты и переубедить в ее же правоте, — Аарон хотел сделать тебе предложение через пару недель, на свой день рождение. Он купил кольцо. Оно лежит у меня дома. Свадьбу планировал сыграть где-нибудь в Испании или Италии. Хотел в Риме, там красиво. А потом хотел оставить все дела и уехать с тобой навсегда туда, куда захочешь ты. Мы обсуждали это с ним на следующий день после вашего возвращения из Лас-Вегаса. Человек, который играет в чувства, не стал бы так заботиться об этом. Он бы просто трахал тебя, но, — ягодный намеренно делает паузу, видя чуть прояснившийся взгляд шатенки, обращённый в него, — но Аарон спланировал все. Он хотел всего ничего — семью с тобой. С любимой женщиной, которой он считал тебя, однако ты лишила его и этой мечты. Ты лишила жизни любимого человека, О’Нил. А ведь вы могли бы быть счастливы… Может ли перевернуться мир за секунду? Наверное, может, раз Сара наконец-то понимает то, что произошло. На ее лице отражается вся боль, а чувство вины больно врезается в грудь, перекрывая доступ к кислороду. Он хотел семью с ней. Хотел счастья. Детей. Даже свадьбу планировал, а она что? Что она сделала? Убила его, как последнюю тварь, как будто бы он чужой человек… Но ведь Вишня прав… Аарон сделал для нее все. Все, что она сейчас имеет, есть у нее благодаря Хиллу. И она собственноручно лишила себя счастья. Кто она после этого? — Почему он мне этого не говорил? — дрожащим голосом спрашивает она, стараясь не потерять сознание прямо сейчас. — Чувствовал, наверное, что так оно и закончится, — колёсико зажигалки громко оповещает о своей работе, поджигая сигарету, и Вишня отходит чуть назад, скатываясь по другой стене. Не собирается больше ничего ей объяснять. И так слишком много уже сказал. — Что я сделала? Зачем? Зачем я это сделала? Почему? Почему ты меня не остановил? — Сара садится перед телом Аарона, беря его за руку, температура которой уже давно ниже нормальной человеческой. — Почему ты не сказал, что знаешь о ребенке? Почему не выбил пистолет? Аарон, зачем? Зачем ты позволил мне тебя убить? — ложась на грудь мужчины головой, Сара интуитивно пытается прислушаться к сердцебиению, но, не обнаруживая его, начинает колотить себя по ногам, вымещая всю злость. — Как я теперь буду без тебя? Я не смогу… Не смогу… Я же люблю тебя, Аарон, люблю… Самобичевания О’Нил длятся до невозможного долго, и Вишня готов бы был их прервать, но Бурый ещё не приехал, а лишний раз с ней говорить он не хочет. Все, что сейчас волнует ягодного, — это то, как на ребенке отразится этот стресс. Жизнь Сары ему по барабану. Она сейчас для него просто сосуд, который вскоре подарит жизнь копии Аарона. Даже не человек. — Ви, убей меня! Умоляю! Прошу! Я не смогу без него! Как я? Как я буду жить, зная, что я сделала? Прошу, позволь мне умереть… Умоляю! — становясь на колени перед другом, Сара умоляюще смотрит на него, всем своим видом пытаясь показать раскаяние. На левой ее ладони красуются несколько глубоких царапин, оставленных ей же в попытке нанести себе ещё большую боль, только физическая никогда не сможет победить в болевых ощущениях моральную. Вторая разъедает не только тело, но и душу, заставляя изнывать все органы. Оставляя кровоточить невидимые раны, которые напоминают о себе постоянно жгучими уколами по всему телу. — Нет, О’Нил, ты будешь жить с этим, вспоминая каждый день, какая же ты сука, и как ты сама лишила себя счастья, — процеживает сквозь зубы, считая это единственно верным выходом из ситуации. Он не станет ее трогать. Нет. Она сама сделает свою жизнь адом. — На похороны не приходи. Я не дам тебе возможности с ним попрощаться. Это будет считаться его прощением тебя, но нет. Он не простил тебя. Я не прощу тебя тоже. Никогда. И пусть Хилл уже мертв и не может сказать этого вслух, но Ви знает, что Аарон не простил бы Сару. Да, он старался ее понять, старался это все принять, даже как-то оправдать ее, но в каждом его слове в письме сквозила обида, а, значит, стадии прощения главарь драконов так и не достиг. И Ви не позволит Саре его обрести, не позволит быть с Аароном в момент его похорон, не даст ей положить памятную вещь в его гроб, а потом присыпать тот горсткой земли, как и полагается. Ни за что. Она будет жить, как и попросил его друг, он поможет ей с ребенком, сделает все, чтобы малыш вырос здоровым и счастливым, даже станет его мнимым отцом, но шатенка не сможет сказать речь на похоронах у любимого человека. Это будет ее наказанием. Все имеют право на последнее слово, даже маньяки или серийные убийцы — настоящие монстры, но Вишня не даст Саре произнести последнего слова и сказать того, что сейчас творится в ее голове, тем самым приравняв ее к ничтожеству. А, собственно, этим ничтожеством для него она сейчас и является. — Но он же мой парень… Я имею право прийти на похороны и сказать ему последние слова. Попрощаться. Не лишай меня и этого! — практически безжизненно выговаривает она, вновь перебираясь к телу Аарона и хватая его за руку. — Увижу тебя рядом с кладбищем в день похорон, я там же отправлю тебя в психиатрическую лечебницу, где ты, родив ребенка, даже не сможешь его подержать. И мне насрать, что ты хочешь попрощаться с Аароном. Ты сделала уже и так слишком много, — слыша мотор машины Дэниела, Вишня облегчённо вздыхает, — Дэн отвезёт тебя к Хиллу. Собираешь вещи и валишь в свой дом! Попытаешься что-то сделать с собой или с малышом, знай, что в таком случае тебя будет ждать тюрьма или психушка. Мне на тебя плевать. Я всё ещё не убил тебя лишь из-за ребенка. Родишь его, и можешь валить на все четыре стороны. Такая мать ему не нужна. — Я виновата, Ви… Виновата, но ты не имеешь права лишать меня последнего, что связывает нас с Аароном… Прикладывая ладонь к животу, Сара осторожно ведёт ей по одежде, прикрывая глаза. Инстинктивное действие, заложенное на подсознательном уровне ещё с рождения. Внезапно проснувшийся материнский инстинкт, проявившийся лишь сейчас. О’Нил не знает, что ей делать дальше, но, возможно, в ребенке и есть ее спасение? Может, это ее шанс все исправить? Она бы хотела… — Вас ничего больше не связывает. Ты убила все, — грубо бросает ягодный, слыша скрип подвальной двери, означающий, что Дэниел уже совсем скоро появится тут и заберёт ее отсюда. Наконец-то. Ему тошно находиться рядом с ней, да и боится дракон, что сорвётся и прибьёт ненароком, ибо она заслужила. А эти ее внезапные проявления рассудка… Надолго ли? Она точно умом тронулась, такое не сделаешь в полном здравии. — Вишня! Послушай меня! Ви! Я не хотела… Не хотела… О’Нил садится удобнее рядом с Хиллом, еще крепче обхватывая его ладонь, целует его холодные пальцы, протягиваясь к губам. Нежно гладит их, словно прося прощение. Не хочет отпускать. Не может. Осознает свою вину, и поэтому отпустить ещё больнее, ведь это она лишила его жизни собственными руками. Разве можно после этого вообще хотеть хоть что-то? Цепляться за жизнь? Сара и не хочет. Было бы неплохо лечь рядом и умереть вместе с ним. Было бы эпично. — Нихуя себе… Ви, ты что ли это сделал? Оказываясь в помещении, Бурый останавливается, видя открывшуюся ему картину: Сара буквально лежит на Аароне, трогая каждый миллиметр его кожи, обнимая и целуя, плача, а Вишня сидит у противоположной стены, докуривая вторую подряд папиросу. От безысходности. Только выглядит все так, будто бы это он убил Аарона, а Сара оплакивает труп любимого человека. — Увези ее, Дэн, я потом все объясню, — не в силах больше громко говорить и хоть что-то делать, ягодный поднимает заплаканный взгляд на Дэниела, надеясь, что тот не будет ничего сейчас спрашивать, — Домой к Хиллу, пусть соберёт все свои вещи и можешь оставить ее прямо на улице. Или к ней домой отвези. Мне плевать. Сюда не приезжай. Я сам тут разберусь. Собери всех парней в казино, у меня будет объявление. И это, оставь какого-нибудь из них с этой, — указывает ладонью на Сару, что приподнимает тело Аарона, пытаясь снять с него куртку, чтобы оставить вещь себе. — Пусть проследят за ней, чтобы не навредила себе. Она ещё живой мне нужна. И без слов Дэниел кивает на все просьбы друга, становясь перед О’Нил. Он протягивает ей руку, но не видит никакой реакции. Девушка увлеченно снимает куртку с мужчины, и когда та оказывается в ее руках, она облачается в вещь, обнимая себя за плечи. Запах его терпкого одеколона ударяет в нос, вызывая новую волну слез, уже давно превративших ее лицо в одно большое опухшее месиво. Сара осторожно касается пальчиками кровавой дырочки во лбу любимого мужчины, при этом сильно сжимая свое бедро. До крови. Ткань джинс заметно рвется, а жидкость прикасается к кончикам пальцев, окрашивая ногти в бурый цвет. — Я люблю тебя… Я надеюсь, ты простил меня. Ты был прекрасным мужчиной. Моим мужчиной. Ты был лучшим. Я… Я не знаю, зачем я это сделала. Аарон, — не обращая внимания на попытку дракона поднять ее за плечи, девушка продолжает вести свой монолог с умершим, — я надеюсь, ты попал в лучший мир. Я не смогу попрощаться. Не смогу, поэтому… — Блять, Бурый, убери ее отсюда! Я не могу больше смотреть на этот театр, — не выдерживая очередной истерики О’Нил, Вишня подскакивает, грубо хватая шатенку за воротник куртки и оттаскивая от друга, чуть ли не швыряя в другую сторону. Сара просто чудом успевает устоять на ногах, бросая болезненный взгляд на Вишню. С ней никто еще не обращался так грубо, разве что Чарли, но тот никогда не был ее другом. — То, как ты себя сейчас ведёшь, — она делает паузу, собираясь с мыслями, — я не заслужила этого. Все еще пытаясь найти оправдание самой себе, девушка защищается, стараясь вызвать у своего друга чувство вины или же хоть какую-то жалость. Ей жаль, она виновата, она будет ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь, но ей сейчас очень нужна поддержка и забота, ведь внутри развивается жизнь человека, который будет ее маленьким счастьем после всего, что она успела натворить. Она станет лучшей мамой для малыша и когда тот вырастет, то расскажет ему о его прекрасном отце, отдав эту куртку, будет ли ребенок мальчиком или же девочкой. Это не принципиально. Вещь все равно останется единственной памятью о Хилле. — Ты убила Аарона! Ты серьезно? Не заслужила? Скажи спасибо опрометчивости Хилла и тому, что ты от него залетела. Ребенок спас тебя от смерти. И не открывай мне больше рот. Собирай вещи и вали в свой дом, на похороны ты не приглашена. Давай, живи счастливо, О’Нил. Тебе же для счастья его смерти не хватало, — разворачивается, больше не желая продолжать бессмысленный разговор. Все равно ягодный никогда не сможет понять, как можно было убить любимого человека, будучи в положении, ещё и называть его потом монстром, а ребенка выродком. Не будь Сара беременной, он бы точно отправил её на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу, ибо же она точно сошла с ума. А так… Ребенок должен быть здоровым, а в лечебнице априори таким нельзя будет стать из-за различных таблеток, которыми пичкают пациентов. Ей снова повезло. В очередной раз. И это безумно обидно. Лучше бы она умерла когда-то в другой день или же просто не появлялась тогда на пороге их казино, ища Аарона. А он… Он бы не представился им и не хотел бы ее соблазнить, не извинялся за свое поведение после, увозя ее на природу и отдавая ей свою куртку. — Эй, Ви, — Дэниел ставит руку на плечо кудрявого, поддерживающим жестом слегка поглаживая сквозь ткань куртки, — уверен, там ему хорошо. Он рвался туда последние пару дней. Чувствовал. Дэниел любил Хилла, уважал его, как хорошего друга и руководителя. Лишь однажды Хилл заставил его возненавидеть себя, когда оставил его братишку у аллигаторов, но они и с этим смогли разобраться. Аарон был справедливым и сильным. Настоящим примером мужчины, всегда и везде добивающегося своего. Прекрасным лидером. Таким он его и запомнит, а О’Нил… Она не внушила ему доверия еще в первый день, когда кидалась на Аарона с ножом, да и после все так же ему не нравилась, но ведь Бурый не мог запретить своему боссу отношения с девушкой, которую он любил. Хотя, быть может, стоило. Стоило тогда же ее там и пристрелить за нападение на их лидера, но… Аарон запретил делать это тогда, запретил хоть как-то трогать девушку, которая в последствие его и убила. Как же иронично вышло: Аарон защищал О’Нил всегда, как мог и умел, потому что думал, что Сара нуждается в его защите, но в защите все это время нуждался сам Хилл. — Езжайте, оставьте меня одного. Я ещё не всё сделал и сказал, — стараясь улыбнуться, Вишня убирает со своего плеча руку Бурого, так и не удостоив Сару хотя бы каплей своего внимания. Когда под недовольные возгласы Сары Бурый все-таки уводит ее, оставляя Вишню наедине с другом, ягодный может дать волю своим эмоциям. Он не слабый. Нет, совсем нет. Никогда им не был, но разве можно сейчас держать все в себе? Он остался совершенно один. Если до этого рядом был Аарон, они вместе делали практически все, переживали каждый свое горе, сближаясь еще больше, чем до, то сейчас рядом будет лишь бутылка с виски и пачка сигарет. Отличный набор на ближайшее будущее, авось и забыться сможет. Мужчина садится напротив друга, усмехаясь глупости своего положения. Он никогда и не мог представить того, что будет сидеть перед трупом друга, рассматривая его безжизненные черты, чтобы запомнить его в последний раз. В последний раз… Как же эта фраза режет его изнутри, буквально не имея лезвия. А тело Аарона… Разве хоть кому-то пожелаешь видеть такую картину? Умершего друга, который был не просто другом, а старшим братом, в какой-то степени опорой и поддержкой. Он был всем для Ви после смерти Эми… Теперь не будет и его. Что, вообще, может быть дальше? — Знаешь, Ар, ты чертов эгоист, я бы хотел ненавидеть тебя за вот этот поступок, но не могу… — больно прикусывая язык и сдерживая себя, чтобы не орать в голос, Вишня поднимает взгляд в потолок, — Обещаю, друг, обещаю тебе, что с ребенком все будет хорошо. Знаю, ты всегда мечтал о детях… Думаю, ты будешь не против, если девчушке будет дано имя твоей сестры. Мы оба по ней скучаем. И это, — все-таки касаясь холодной ладони Аарона, ягодный тяжело вздыхает. Желание пустить пулю в лоб и себе захватывает его с головой, но он не может. Обещал уже, — если ты там увидишь Эми, если вы все-таки встретитесь, то передай ей, что я все еще люблю ее. И я простил ее за тот поступок, который она совершила, в нем не было ее вины. Это был шантаж. Простил… Не уверен, получится ли у меня жить дальше нормально и обрести счастье, а уж тем более завести семью, но я постараюсь. Пора прощаться. Не буду же я тут вечно сидеть и смотреть на тебя, жалея о том, что не успел ничего сделать, не успел ее остановить. Ты прости, если вдруг что-то не так было. Ты знаешь, я всегда относился к тебе, как к своему старшему брату, и был благодарен тебе за многое. Я и до сих пор благодарен. И за часы спасибо, — закатывает рукав, улыбаясь памятной вещи на своей руке, — буду носить их с гордостью, вспоминая тебя. А теперь… Прощай, братишка. Чуть сильнее сжимает холодную ладонь, отгоняя непрошеные слезы, и, снимая с себя кожанку, накрывает лицо Аарона, как и делают обычно с умершими. Чертовы правила людей, которые придуманы не для благополучия умерших, а для собственного успокоения. Кто-то хочет смотреть на близкого человека, имеющего безжизненный вид? Нет. Вот и Ви не хочет. Отходит, вызывая скорую, чтобы зафиксировать смерть, придумывает оправдания перед полицией, чтобы прикрыть зад О’Нил, хотя стоило бы все это рассказать и упечь ее за решетку, но только, кажется, мечты в его жизни существуют лишь для того, чтобы быть мечтами… Найти бы теперь ему силы все это выдержать, а потом и желание жить дальше.***
Все события в равной степени оказывают влияние на жизнь человека. Будь то что-то счастливое и приносящее радость или же что-то трагическое, заставляющее организм испытывать дичайший стресс. Наши жизни заполнены событиями, каждый день мы испытываем множество эмоций, сменяя настроение по несколько раз на дню. И чаще всего уже через пару дней или недель мы просто не помним множество из этих событий, ибо большинство из них не играет важной роли в наших жизнях, но бывают такие события, ценность которых мы осознаем лишь через длительное время после их завершения, и последствия, увы, бывают печальными. Что такое стресс? Стресс — совокупность неспецифических адаптационных (нормальных) реакций организма на воздействие различных неблагоприятных факторов-стрессоров (физических или психологических), нарушающее его гомеостаз, а также соответствующее состояние нервной системы организма (или организма в целом). Так толкует определение словарь, и вряд ли кто-то, испытывая это обстоятельство, думает, что нарушает при этом состояние своей нервной системы, подвергая организм внутренним разрушениям, а если в организме еще и развивается вторая жизнь, то… Это точно может привести к чему-то неблагоприятному, как и произошло с Сарой О’Нил. Долгими неделями девушка приходила в себя после произошедшего в подвале, коря за все, что успела натворить своими же руками. Она не хотела уезжать из квартиры возлюбленного, не хотела покидать того места, которое полностью было пропитано нежными чувствами и приятными моментами их совместной жизни, но пришлось. Бурый заставил, ибо Вишня настоял. Драконы сделали все, чтобы Сара чувствовала себя виноватой еще больше. Не пустили ее и на похороны, оставив совершенно одну в том доме, в котором она ненавидела каждый кусочек, ибо именно там она впервые и загорелась желанием отомстить за брата. Желанием, которое и погубило ее любимого человека, а потом и ее саму ввело в то положение, в котором она находится сейчас. Она пыталась забыться, пыталась сделать хоть что-то, чтобы не вспоминать об Аароне, но ребенок внутри не позволял, и тогда Сара просто забила на свою жизнь. Ей не хотелось жить дальше, не хотелось рожать и потом, когда малыш подрастет, смотреть ему в глаза, объясняя, где же его реальный отец. Шатенка даже пыталась покончить с собой, резала себе вены, но, как будто бы назло или как в наказание, Вишня всегда оказывался рядом, спасая ее, чтобы ребенок и дальше мог расти. Он и заставил Сару нормально питаться, ибо к третьему месяцу беременности девушка была похожа на призрака, а должна была уже иметь маленький животик и заметные щечки. Вишня делал все, чтобы жизнь ребенка внутри ненавистной ему девушки не прервалась еще в утробе, чтобы он появился на свет и смог жить, как и хотел Аарон. Ягодный так же приложил все усилия, чтобы увековечить память о друге, чтобы город не забыл о том, что когда-то здесь жил Аарон Хилл, создавший группировку «Черных драконов», которая вопреки всем плохим мнениям людей об их деятельности, на самом деле защищала город от наркотиков и прочих преступных элементов, работая невидимой санитарной рукой. Очищая от всего, что могло нести смерть и разрушение. Правда, пришлось ее распустить ещё в день смерти Хилла, ибо Ви не смог бы ее продвигать дальше, да и не хотел больше быть в криминале. Зато он построил ресторан, как и хотел Хилл, назвал его «Черный дракон», включил в меню французскую, итальянскую и испанские кухни. Ресторан процветал, бизнес пошел в гору, как и предполагал Аарон, составляя бизнес-план. Сказать, что жизнь вишнёвого наладилась, наверное, трудно, ибо же он не имеет до сих пор собственного счастья, но сейчас, спустя шесть месяцев, ему гораздо проще. Друг не отпустил. До сих пор напоминает о себе каждой вещью, что есть в его жизни, но Ви уже хотя бы не чувствует себя настолько разрушенным, как в первые два месяца. Одно лишь беспокоит его сегодня, что и показывает его такое сильное нервное состояние и постоянные метания из стороны в сторону по больничному коридору, — успешность преждевременных родов О’Нил. — Мужчина, здесь нельзя курить, — медсестра выхватывает из рук Вишни папиросу, выбрасывая ее в мусорное ведро, — идите на улицу или же терпите. И не переживайте вы так. Все хорошо будет с вашей женой и ребенком. Обычные слова, которые произносят все врачи мира, чтобы успокоить близких родственников, но не всегда эти слова являются правдой. К сожалению. Женой… Нет, никогда в жизни. Ни за что Вишня бы не стал жениться на Саре. Он ее ненавидит. Общается лишь ради малыша. Да и родит она сейчас, он заберёт ребенка, и все. Общение на этом закончится. — Она не моя жена, — сухо бросает Вишня, присаживаясь на стульчик и устало потирая виски. Кудрявые пряди спадают на уставшее лицо, а под глазами виднеются синяки из-за вечных недосыпов, но лицо все такое же беззаботное, каким оно и было всегда. Прошло уже целых семь часов, а никто так и не сообщает ему, что же там происходит. Почему так долго? Ему плевать на Сару. Она может умереть прям там. Ему важен ребенок. Он хочет подержать малыша на ручках, увидеть его глазки и милое личико, которое, он надеется, будет иметь черты Аарона. Уже срываясь с места в который раз, Вишня собирается открыть двери палаты, но из нее вовремя выходит мужчина в больничном халате. Но на его руках нет ребенка, как у тех врачей, что выходили из других палат родильного дома. Ягодный успел заметить парочку счастливых отцов своих детей, которым только вынесли малыша, чтобы они могли подержать его и увидеть впервые. Это такой прекрасный момент единения людей, первого знакомства. Это трепет и любовь. Почему этот врач пришел без ребенка? Что там такое произошло? Да и вид у него какой-то обеспокоенный… Нет, Ви не готов потерять ещё и ребенка друга… Он сломается прямо здесь или задушит О’Нил в ту же секунду, наплевав на возможные последствия такого решения. — Вы отец? — седовласый мужчина чешет затылок, обращаясь к Вишне, который машинально кивает, чтобы не было лишних вопросов. — Скажите, ваша возлюбленная подвергалась стрессовым ситуациям во время беременности? Испытывала что-то очень сильное в плане эмоций? Хотел бы Вишня сказать, что она собственноручно убила своего возлюбленного, находясь в положении, да не стал. Определенно, это было большим потрясением и стрессом, которое не могло не сказаться на ребенке. Но О’Нил ходила в консультацию, и там заверяли в том, что все прекрасно, и плод развивается, как и должен развиваться. Что пошло не так? — Лучше скажите вы мне, где ребенок. Почему вы вышли без него? Что произошло? — запуская руку в кудрявые пряди, ягодный делает глубокий вдох, стараясь унять возникающую внутри панику. — У вашей девушки были преждевременные роды. Мужчина, поймите, это всегда очень сложный процесс, ибо ребенок рождается недоношенным. Вес вашего мальчика составил всего полтора килограмма, это очень мало… Мальчик… В сердце Вишни тут же разливается тепло, и он будто бы не слышит больше слов о весе ребенка и его состоянии. Мальчик, как и хотел Аарон. Сейчас он пойдет и зарегистрирует его под именем Майкл и под фамилией Хилл. Большего и не надо. Состояние Сары ему вообще не нужно. Самое главное, что ребенок жив, что это мальчик, и что совсем скоро его выпишут, и Ви сможет начать заботу о малыше, как и планировал он сам. Это станет его успокоением и счастьем. В заботе о ребенке Вишня сможет найти новый смысл жить. — Я могу его подержать? — натягивая халат белоснежного цвета на свою одежду, Вишня уже предвкушает, как возьмёт в руки малыша и впервые посмотрит на него. Увидит маленькие глазки, как он надеется, цвета янтаря, сможет ощутить прикосновение кожи к коже и даже поцеловать маленькую щечку. Он ведь будет совсем крохотным. Вишне нужно будет быть очень осторожным, чтобы не навредить ему. — Вы меня не услышали, мужчина, верно? — слова врача оказываются ударом ниже пояса, а интонация добивает ещё больше. — Ребенок родился раньше положенного срока. Его не доносили. Многие рефлексы еще не развиты, да и само состояние ребенка… Малыш весит катастрофически мало. Шанс на выживание равен пяти процентам. Я бы, на вашем месте, не торопился его регистрировать. Как показывает практика… Такие дети умирают через пару дней после родов, но мы, естественно, постараемся сделать все, чтобы он выжил. Мы уже поместили его в специальный бокс и будем вести круглосуточное наблюдение, поддерживая нужную температуру и вовремя его кормя. Однако же, повторяюсь, — каждое слово — укол по коже, по сердцу. Каждое слово доставляет максимальную боль, заставляя присесть на стул в отчаянии, — шансы очень малы. Постарайтесь подготовить вашу возлюбленную к худшему исходу. И сами тоже будьте готовы. Роженицу сможете навестить завтра. Сейчас она спит. Роды были слишком сложными. Мужчина уходит, оставляя Вишню наедине с собственными эмоциями. К худшему… Готовиться к худшему… Эта жизнь когда-нибудь прекратит над ним издеваться? Перестанет быть такой жестокой? Она даст ему надежду на что-то хорошее? Вишня хотел бы знать, но он не знает, и это убивает. Однако же шанс всё-таки есть, пусть он мал и очень призрачный. Но ведь это ребенок Аарона, в нем течет его кровь, в нем течет кровь дракона, а драконы никогда не сдаются, цепляясь за любую ниточку. Малыш должен выжить. Должен. Иначе и быть не может.