***
Тяжёлый клинок вонзился в цель, лопнул невидящий глаз. Веко его, пригвождённое пламенеющим кинжалом, не закрылось, даже когда захлопнулись два других. Бес упал замертво. — Посмотреть? — сипло спросил Ивар, подходя к припавшему на колено Арнагаду. — Насмотрелся уже, — рявкнул он. — Только шагни ещё. Ивар остановился. — Чтоб я ещё хоть раз соглашался на чьи-то условия, — Арнагад сплюнул, прожёг снег розовой кляксой. — Чтоб я ещё хоть раз охотился не один. Это не было охотой, а условий ему никто не ставил, но Ивар поправлять не стал. Это была очередная одиночная, хоть и должна она быть парной или в тройке, вылазка в горы, на поиски краснолюдского замка, на которую Ивар всё-таки к Арнагаду прибился. То, что превратилась она в охоту — случайность, как и то, что одновременно ей проявили себя на другом конце Континента Всадники. — Виноват, — хрипнул Ивар. — В долгу. — Ты не договорил. — Ты знаешь, что я хотел сказать. — Хочу это слышать. Ивар глядел, как неловко Арнагад садится на землю. Как умывает лицо снегом, как держит рану на виске и брови, поднимает на Ивара чистые, холодные, будто лёд, глаза. Они воспалённые, потому что полопались на белке все капилляры, которые только могли, зрачок их широк, потому как мозг бросает все силы на выработку нужных гормонов, уже не в силах игнорировать боль тела, пытаясь теперь её заглушить. Арнагад смотрел, ждал того, что давно знал, но не считал за правду, ведь озвучено оно ещё не было. — Я ухожу, — озвучил Ивар. И к своему сожалению, к сожалению мальчишки, которым когда-то был, не увидел в мертвецких, если б не кровь, глазах ни даже крохотной вспышки. Лёд изнутри не плавился, не порастал новым слоем снаружи. — Думаю, не один. Арнагад молчал. Жалел, наверное, зачем вообще прилагал столько усилий, зная, для чего Ивар увязался сегодня за ним хвостом. — Теперь знаю, куда. Только что видел. Я ухожу на Юг. Арнагад прочистил горло, снова сплюнул. — Как… школу назовёшь? Ивар даже слегка опешил. Чего угодно он ожидал, но не глупых вопросов. Вообще — не вопросов. — Не знаю. — Гадюкой, Ивар, назови. Ивар улыбнулся. Арнагад в ответ тоже, но как-то ломано, тут же скривившись лицом, видно, что не от боли. — Обещаю медведей натаскивать на удушение змей, Злобоглаз. — Обещаю, что медведям всегда будут рады в змеиных стенах. Если они у нас будут. Арнагад. Сзади послышался хруст снега и сбитые дыхания. Из-за скал выбежала пара ведьмаков. — Мы слы… — один из них осёкся, видя вспаханную и засеянную кровью поляну, мятых братьев и труп здорового беса. Ивар вытащил из глазницы его кинжал, вытер о снег и бедро, сунул в ножны. Арнагад уже рявкал своим отойти. За четверть часа на поляну, на шум, явились все, последняя тройка примчалась бегом. — Нашли, — задыхался один, беса будто и не заметив. — На запад отсюда, — подхватил второй, косясь на Арнагада, вязавшего ногу. — Крепость? — спросил кто-то из младших. — Она. Здоровенная! — Только её почти замело. — Можешь ид… — хотел спросить кто-то, но Арнагад рыкнул, будто не замечая: — Идём. Все, кто со мной. Всем, кто с этим, — кивнул в сторону Ивара, — даю день убраться с медвежьих угодий.Медвежьи угодья (Арнагад, Ивар)
15 июля 2021 г. в 15:45
Примечания:
Ведьмаки, отколовшиеся от Ордена, отправились на поиски нового дома. Слухи обещали им брошенную краснолюдскую крепость где-то в горах Амелл, которые охранялись не только холодом и отвесными скалами, но и чудовищами. Одно из них вышло на группу разведки крайне некстати.
— ИВАР! — пророкотало лавиной, и даже зубья гор, казалось, задрожали от этого рёва. Только Ивар не услышал его, а если и услышал, то вовсе не так, не грохотом знакомого голоса, а утихающим шёпотом. Свист острого холодного ветра тут же унёс этот шёпот, этот голос, это ничего не значащее имя далеко от его внимания. Арнагад понял, не успев захлопнуть пасть, но уже прикрываясь предплечьем. Живой глаз Ивара остекленел. Закрыться даже не дёрнулся, а следовало. Алое свечение вспыхнуло, бесовское марево разлилось по прогалине, но он не видел. Арнагад открылся. Бес тряс патлатой мордой, отгоняя свой же морок, Ивар так и стоял, занеся змеиный клинок, а злой глаз его, широко распахнутый, трепыхался в орбите, улавливая каждую мелочь того, что было не здесь.
И в этот момент Арнагад понял, как Ивар умрёт. Точно так же. Отключившись однажды, оказавшись в другом месте и времени, реальности, увлёкшись ей также не вовремя. Не научится смотреть сразу двумя глазами, двигать телом по команде доброго — так и сдохнет. Но не сегодня.
Арнагад сбил его с ног, придавил с треском тело к земле и снегу, рыча имя напрасно. Дважды напрасно. Живая половина Ивара тоже не здесь, она в бесовском мраке и глухоте. Но круглый от темноты, которой не было вокруг, зрачок его кошачьего глаза застыл, как не должен был, не шарил, подобно зрачку-нитке глаза змеиного.
Бес не успел повернуть и пролетел мимо, не насадив никого на рога. Арнагад рыкнул Ивару, какая тот сука, прямо в лицо, голосом, от которого лопались у детей и стариков перепонки, зная, что его не слышат. Будто оттолкнувшись этим голосом вскочил. Бес развернулся, вздымая копытами снег, отвечая крику ведьмака своим, обозлённым, но будто намного слабее. Монстр слышал, как охотник взбешён. Он и почуял этих двоих на своей территории раньше положенного по духу именно этого, крупного, тогда ещё закипавшего, а сейчас беспокойного горячее и яростней лавы в горных разломах. Бес заурчал, тяжело ставя лапы, расталкивая снег, пошёл кругом. Охотник в ответ молчал, вытянув коготь, прикрывая того, наполовину застрявшего в бесовских владениях. Чудовище и в тишине понимало, как остры зубы охотника, как прочна шкура, как мощна масса и ядовито дыхание. Так говорили ему воздух, стойка врага, ощеренная морда и обжигающие холодом глаза, будто слой льда, под которым трещит пламя, бурлит в нутре, выходит паром из ноздрей. Бес впервые видел такого противника, достойного, даже превосходящего его самого, хоть и уступающего в размере, но бросать начатое был не намерен. Эти двое уже зашли на его владения, уже обнажили блестящие когти, одного он уже заполучил. Этот крупный — большая и страшная, но всего лишь помеха на пути уже начатом. Бес целился в Ивара.
Это было проблемой. Но не главной. Главнее было то, что теперь Арнагад не может действовать, как обучен. Не может метиться в самое уязвимое и сильное место, не может убивать. Психическое состояние чудища, его третий глаз, напрямую связаны сейчас с разумом и зрением Ивара, по крайней мере его половиной. Всё у Ивара давно исчисляется половинами. Теперь только Ивар может наносить чудовищу смертельную рану, и то не без ведьмачьих ухищрений, иначе — насильственный разрыв контакта. В то, что этот разрыв с чудовищем-поводырём может свести его, как и любого другого и без того достаточно безумного ведьмака, с ума, Арнагад не верил, а вот в повреждение зрительных каналов, по крайней мере одного глаза, во вспышку агонии — легко. И к сожалению для одного, к счастью для другого, даже двоих ненадолго, Арнагаду было не плевать.
Бес прошёл уже полкруга, набирал рыком громкость и глубину, чувствуя заминку, видя промедление врага. Два его глаза пепелили охотника, третий, сейчас широко распахнутый, светящийся магией вперемешку с голодом по крови, по психическому всплеску перед смертью — жертву. Арнагад замер, проводя мечом ровную линию, следуя ей за чудовищем. Не было нужды рисовать кончиком клинка аритмичные дуги, обманывать бдительность противника, как учил старый Грифон, потому как чудище знало, куда враг будет бить. Бесы — до омерзения сообразительные твари. И сейчас, сообразив, что глаз его с веком плотней любой другой мышцы распахнут, нападать, отбирать у непрошенного гостя добычу он не спешил. Он отмерял шаги, нащупывал лапами снег поплотнее, ждал чужой ошибки. Но бесовского соображения и опыта не хватало, чтобы знать: этот враг ошибаться не будет. Он не будет бить, потому как даже удар Арнагада, без преувеличения самый тяжелый среди коллег по цеху, не способен остановить бег этого чудища. Чуть изменить траекторию — может, не дать твари впиться в цель зубами или рогами — может. Но не остановить и не сбить с пути. Арнагад прикидывал, что даже перенаправь он ударом морду, рога и пасть, когти всё равно вцепятся в цель, копыта всё равно её растопчут. И Арнагад решил.
Он начинал рычать, догоняя своим, даже более искажённым и пугающим рыком, чужой. Бес принял это на свой счёт и вошёл в диалог, которого не было. Арнагад рычал для себя. Он, чистый от эликсиров уже третью седмицу, не касавшийся мест силы вторую, неподготовленный медитацией, без даже слабых, остаточных активных веществ любого толка, настраивал тело. Он протаскивал через него всю силу, которая была у него, которая могла бы быть и которой никогда не будет, прогревал мышцы, прощупывал и готовил каждую кость и орган, чтобы не сломать, не порвать их усилием собственного и чужого тел, когда придёт их секунда. Темя, шея, спина. Плечи и лопатки, предплечья и каждый палец. Пресс, ягодицы и бёдра, колени и икры. Щиколотки и ступни, каждый палец. Сейчас им всем достанется. Не подведите. Не подведите железные кости, не подведите железные мышцы, не подведи железный вес, который старый Грифон раз за разом обращал недостатком. Всё, что есть у ведьмака сейчас — это железо, энергия, сила и масса, которыми старый Грифон учил Арнагада управлять дольше и тяжелее любого другого ведьмачонка.
Ведьмак разжал пальцы. Коготь упал, разрезав тихим шелестом снег, будто ленту к открытию, будто щёлку занавеса. Так это принял бес. Закричал, как кричали бы лоси, будь у них драконья глотка, многослойно, звонко и низко, рыком и визгом. Закричал и рванул. Рванул на него Арнагад, всю силу, что есть у него, должна быть и будет, направляя в ноги, в ведьмачьи железные лапы, оставляя корпусу и рукам только то, что нужно для помощи этим лапам. На нечеловеческой, неведьмачьей, немонструозной, всех их сразу, скоростях рванули друг на друга охотники. Бес выставил рога — терновник, будь тот из стали. Арнагаду нечего было выставить. Даже его голова, казалось, еле держится на шее, которая давала все силы лопаткам, плечам… Голова ещё не была нужна. Были нужны ноги. Спина. Руки по мелочи. Довольно тяжёлой мелочи.
Секунда, меньше десятка шагов чистого бега от каждого, и охотников разделяют считанные шаги. В считанных футах от кольев-рогов ведьмак вдруг сжимается, скорости не сбавляя. Железо своё, всё, что есть, он вдруг плавит, ныряет волной под рога, под морду чудовища. Всю энергию, всю жёсткость ног и крепкость таза бросает в руки. В ладони, в пальцы, схватываясь снова. Арнагад хватает беса за рога, делит силу обратно в ноги. Хруст снега, скрип обуви. Страшный вес, который тормозят эти ноги, давит на локти, на плечи, на рёбра, на пресс, на каждую кость и орган. Теперь и на шею, на голову. Арнагад бьёт теменем чудищу в челюсть, упирается, выдыхая боль, потому что каждый дюйм его тела горит и трещит, ещё не под принятым ударом, а под управлением, под собственной твердостью и силой, которых никогда прежде не требовали от этого тела даже под эликсирами.
Ведьмак и чудовище врезаются друг в друга, но этого не хватает, чтобы остановить последнего. Бес продолжает переть, зарывая в снег ведьмака. Арнагад упирается, давит на рога и морду. Под пальцами хрустит грязь и кровь, десятилетиями сохшие на этих рогах, кажется, хрустят сами рога. Мёрзлая земля рвёт и режет подошву и стопы. Арнагад слышит скулёж коленей — любая ошибка, и их вывернет хрящами назад, слышит скрип левой берцовой кости — её он уже ломал, она решила припомнить эту оплошность. Трещит, но держится правая предплюсна, плюсна уже раздроблена в двух местах. Не до этого. Арнагад отключает эту боль. Главное — бес тормозит. Везёт ведьмака хрусткой спиной — правая лопатка сломается через секунду — вперёд, шаг за шагом ближе к трипующей суке. Суке, которая опять ушла видеть свои холодные спиральные сны, ушла от мира, ото всех, от Арнагада. Посреди битвы, посреди, блять, разговора. Лопаются одно за другим волокна правой трапециевидной мышцы, стёртая левая пятка толкает Ивара, хрустит кость… Но бес останавливается. Арнагад останавливает его, рыча от боли.
Они содрогаются. Чудище ревёт и клацает зубами, не в силах широко открыть пасть — ведьмак вцепился намертво. Кренит рога и давит теменем, заставляет беса выворачивать голову, не позволяет задрать шею. Тот упирается и тянет, поливает ноги Арнагада, всего Ивара слюной, мешанной с кровью — от удара в челюсть бес прикусил язык, — не в силах преодолеть последние разделяющие их футы, потому что семь с половиной этих футов, которые бес по ошибке принял за мясо, а не металл, давят страшным даже для беса весом, хрипят, срываясь на — вдруг — человеческий вой где-то вне досягаемости глаз, рогов, зубов… Давят, давят, давят, гнут шею, направляя терновник в снег.
Земля уходит из-под лап чудища, но не ведьмака. Содрогаясь, рушится монстр, мотнув лапами в поисках почвы, проходясь по железу, по мясу. Скрипит кость под когтями, скрипит зубами охотник, но продолжает давить корпусом морду чудища в землю. Ударяет коленом по горлу, выбивая дыхание. Уже слышит свист когтей за спиной, но больше ничего не видит — кровь застилает глаза.
Арнагад отпускает. Стараясь опираться на правую ногу, отскакивает от когтей, боль сломанной берцовой на прыжок отключив. Это не плюсны, и боль всё равно отдаётся отчётливым эхом по телу, тело отключать Арнагаду не время. Бес кашляет и бултыхается в снегу, потеряв ощущение пространства. Вскакивает, и, едва схватив психическим глазом цель там же, где обычные два видят дурного охотника, отталкивается для разбега. Ивар бормочет околесицу под руку Арнагада — тот поднял его за шкирку, а теперь кидает, будто тряпку, одновременно с рывком. Почти вслепую, ориентируясь на звук — яростный сбитый рык, — не ошибается. Падает, увернувшись от рогов, откинув Ивара дальше.
Арнагад не видит, что Ивар не рушится мёртвым грузом. Ивар делает пару шагов по воздуху, по небу и горизонту, ловит ногами снег, приземляется мягко, как кот, только пошатываясь. Арнагад сообразить не успел, не успел обратить внимание, что околесица, которую бормотал ему под распалённую руку Ивар, была вполне осознанной речью вернувшего в реальность человека или нелюдя.