Вниз по кроличьей норе

Готем не кажется свежим даже на рассвете. А сейчас тем более. Неплотная дымка размывает очертания старых неоновых вывесок и приземистых киосков с копеечной быстрой едой, и они проносятся за широким окном монорельса. Стекло приятно холодит висок Дика, а равномерный гул не дает совсем отключиться. Ну и еще полупустой стакан отвратительно пережаренного кофе. Чем хуже, тем лучше – приторная сладость двух ложек сахара не перебивает, а отодвигает горечь до послевкусия. Дик не будет это допивать, но если он уронит стакан, то проснется – и не проедет свою станцию. За двое суток он спал от силы часов пять. Не то чтобы это впервые или хотя бы из ряда вон. В полудреме Дик задает себе по кругу одни и те же вопросы, как будто, если повторить, то станет понятнее, но постепенно, они сливаются в один, без конца и начала. Вагон предательски покачивается, убаюкивая его. Даже кости как будто ноют чуть меньше, лишь бы дать ему поспать. В Готеме уже началась та тяжелая серая дождливая осень, которая давно ассоциируется у Дика только с этой тянущей надоедливой болью. Она чувствуется, как сквозняк, который гуляет по всем местам переломов и трещин. И ему есть, где разгуляться. Поднимаясь по ступеням на свой третий этаж, Дик думает, что рухнет в кровать прямо в форме. Что эти пару десятков секунд будут не так важны, когда он будет надевать костюм Найтвинга. Но как только он подходит к кровати, у него в голове даже не слышится, а просто как-то проступает, словно испарина на лбу, голос Брюса. Дик знает, что он прав. Он ненавидит себя за это, но ватными пальцами начинает расстегивать пуговицы форменной рубашки. Если не заработает коммуникатор, который он вставляет в ухо, уже лежа на подушке, то у него есть шесть часов. И все они будут заполнены бессмысленными беспокойными снами, плотными как холодная вода. Если бы Дик решил отвечать на вопросы «Как он?», и отвечать честно, то это было бы очень просто, ровно в три слова – «Не знаю, устал». В основном, он устал именно от того, что не знает. Не знает, есть ли смысл в том, что он делает. Не знает, как долго еще сможет так продолжать. Когда он решил, что сможет совмещать геройство с работой в полиции, то был ужасно горд и доволен собой. Он верил в то, что сможет. Неважно что. Все сможет. Изменить прогнивший департамент изнутри, достучатся до тех, кто хоть немного готов был слушать. Или смотреть. Изменить Готем, действуя отдельно от Б, не запугивая и не ломая кости. Но теперь, барахтаясь в этом уже чуть больше пяти лет, он чувствует, что единственное, что изменилось – это он сам. Он пообещал себе запоминать каждого, кому не смог помочь, каждого до кого правосудие так и не дошло, но их просто оказалось слишком много. В конце концов, пропавшие дети и избитые у себя дома женщины из живых, жаждущих помощи, важных, бесценных людей превратились в листы бумаги в папках с названиями месяцев. И Найтвинг, герой, который должен был приходить к тем, до кого Бэтмен просто не доберется, пока останавливает инопланетное вторжение, или разминирует каждую из больниц в многомиллионном городе, сам превратился в того, кого срывает с места Лига или к кому бегут Титаны, и который выбирает между одной жизнью или десятками. Это не имеет никакого смысла - чем больше он может изменить, тем меньше на самом деле меняется. Иногда он гадает – может, Брюс чувствует себя так же? Или хотя бы чувствовал вначале? Чувствует, как сам захлопывает ловушку у себя за спиной? В глубине, он знает ответ. У Брюса есть его ярость, топливо, которое никогда не сгорает до конца и заставляет его двигаться дальше. Искать борьбу, а не победу. А еще у Брюса в его возрасте уже был Дик, ребенок, которого нужно научить быть собой, ради которого нужно подняться с простреленной ногой и добраться до пещеры. У Дика нет ничего такого. Ни жуткой пустоты внутри, которую нужно держать сытой, ни кого-то, кого нужно вести за собой, или хотя бы с кем идти рядом. У Дика только много вопросов, два костюма и небольшая квартирка в уродливой бетонной коробке в центре Готема. Ее стены вот-вот задрожат от оглушительного залпа, который откроет очень длинную и сумбурную ночь. Всего Б связывался с ним трижды. Первый вызов он пропустил – как раз возвращался в участок из-за срочной мобилизации состава. Им тогда еще не сказали, что случилось, потому что никто так ни черта и не знал. Второй – Дик уже сам обрывал коммуникатор, уличая моменты, когда был один на погруженных в хаос улицах. Тогда Б сказал ему оставаться с полицией, и что у них с Робином все под контролем. На вопрос Дика, что это за новый персонаж, Б ответил только что это, похоже, что-то личное. Почти через шесть часов ада и штурма главного участка, Дик услышал в гарнитуре, на которую уже никто и не обратил бы внимание, усталый и какой-то немного изменившийся голос Б: –Все кончилось. Угроза устранена. Теперь работа за вами и другими спецслужбами. Я активировал все нужные протоколы. Конец… - Дик еле успел, пока Б не отключился. -Что это было? Вы в порядке? -Это… Это был Джейсон. Он жив. Конец связи. Пару секунд Дик просто стоит, сведя брови и смотря себе под ноги. Потом его глаза распахиваются. Их Джейсон? Что? Он снова и снова запрашивает связь, но ответа больше нет. Он пытается связаться с Робином – так же глухо. Оракул даже не в сети. Хоть какое-то разнообразие с линией Альфреда – она занята. Это бессмыслица какая-то. Дик хочет немедленно сорваться и приехать в поместье. Он уже направляется к машине, когда его перехватывают чьи-то руки – женщина сухими сморщенными губами все повторяет «офицер, офицер, там внизу мой Вилли, посмотрите, мой Вилли!». А потом сразу же подбегает лейтенант Гривз и рвано дает указания по девятнадцатому сектору, утаскивая его за собой, за другую руку. Людей катастрофически не хватает. Самое пекло кончилось, но до конца еще далеко. Дик понимает, что не может сбежать сейчас. И потом, он не знает, в пещере ли они вообще. Где их искать? Может ли он хоть чем-то помочь? У него не остается времени спрашивать дальше. Еще два часа проходят как в тумане – он доправляет домой каких-то полоумных гражданских, до сих пор слоняющихся по улицам, приезжает к догорающему отелю, только чтоб зафиксировать факт поджога, сказать трясущемуся владельцу, что ему жаль, и чтоб он через несколько дней пришел в участок дать показания. Если они попадут к нему за стол, он запишет его фамилию, и здание попадет под программу восстановления Готема фондом Марты Уэйн. Если он не забудет. Еще Дик вяжет каких-то парней, и еще, и еще этих, но все это время он не здесь. Все это время у него в голове стучит – Джейсон жив. Джейсон жив. А еще все это время в нем нарастает и выплескивается кислотой на стенках горла горячая волна злости. Черт возьми, как? Как это вообще возможно? Если он все это время был жив, почему не вернулся к ним? Почему сейчас делает все эти глупые ужасные вещи? Как Джейсон мог заставить Брюса, и…и Альфреда пережить все это? Что с ним случилось? Дик не замечает этого, но каждый раз, перед тем как зайти на новый круг вопросов в пустоту, он упирается в то, что просто не верит в происходящие. Не верит, что мальчик, которого он знал, которого воспитывал Брюс, может встать на другую сторону. А еще Дик не замечает, как его челюсти и кулаки сжимаются все крепче. В какой-то момент, глаза Дика фокусируются на эмблеме на броне очередного крепкого парня, который стоит на коленях с заведенными за спину руками, пока Рамирез держит у его затылка ствол, а Самерс защелкивает наручники. Дик одергивает свою руку с наведенным пистолетом и заряжает им по лицу боевика, другой рукой срывая с себя респиратор. -Кто такой Рыцарь Аркхема?! Почему вы напали на Готем?! Кто такой Рыцарь Аркхема? Как он… -Пошел ты, - головорез, которого Дик уже держит за грудки, огрызается и выплевывает кровавую слюну прямо ему в лицо. Дик встряхивает голову и бьет еще раз, продолжая выкрикивать уже почти бессвязные вопросы. Его грудь под жилетом отрывисто вздымается, он хватает отравленный страхом воздух. Двое других копов оглядываются по сторонам. Когда боевик окончательно оказывается на асфальте, Дик сует пистолет ему под подбородок. -Я спрашиваю последний раз, кто он?! -Грейсон хватит! – Саммерс хватает его за плечо, - Остынь! Дик растеряно моргает и в его глазах отражается толика ужаса человека, чью грудь он прижимает коленом. Он медленно отводит пистолет, но его глаза все еще смотрят куда-то за плечо боевика. -Но я должен узнать… -Завтра. Все допросы завтра, Грейсон. Дуй домой, с тебя сегодня хватит, – через маску ее голос звучит глухо и незнакомо. Дик медленно поднимается, чувствуя, как грудь боевика резко расслабляется. Он не совсем понимает, что сейчас произошло, но знает, что Ребекка права. Он сам столько раз останавливал напарников, когда их заносило. Если получалось. Дик так не поступает. Это не он. -Я просто… -Ты устал Дик. Иди, серьезно. Если что – я прикрою, скажу, что тебя, слегка пырнули, в таком хаосе никто разбираться не станет, - он молча смотрит на Саммерс, пока она не повышает голос, - Не хочу, чтоб тебя в психушке проверяли, если узнают, что ты надышался. Да надень уже маску, черт возьми! Дик! Дик все еще ошарашено кивает и молча разворачивается. Он шагает в сторону Бауэри. За спиной еще слышится возмущенный голос Рамиреса. Не важно. Ему нужно добраться до седьмого хранилища. Ему нужен байк. Дик въезжает сразу в пещеру. Брюса нигде не видно. Он зовет, но ответа нет. Дик вертит головой, пока не замечает сгорбленную фигуру за малым компьютером. Он подходит ближе. В свете монитора, лицо перед ним кажется совсем бледным, только здоровенный синяк на скуле уже налился ярко-розовым. Тим не замечает его, и Дик переводит взгляд на экран – судя по ракурсу, это запись камеры наблюдения. Какая-то больничная палата, сгорбленный человек на стуле у койки. -Тим? – Дик спрашивает со всей осторожностью, которую только может найти внутри, - Ты в порядке? Тим легко вздрагивает и оборачивается. Он смотрит на него какое-то время, и его лицо медленно и еле заметно смягчается. В конце концов, он неспешно качает головой. -Нет, Дик. Не думаю, что я в порядке. Дик кивает и быстро окидывает взглядом всего Тима, на автомате еще раз проверяя, нет ли заметных травм. На Тиме его привычное огромное худи, и под ним невозможно ничего разобрать, но он сидит, поджав ноги и без капельницы рядом, так что, вроде, ничего критичного, и Дик продолжает расспросы. -С Брюсом все хорошо? Где он? Это правда? -Я не знаю. Наверное, он наверху. -Джейсон тут? Наверху? – Дик сам замечает, как подскакивает его голос. У Тима стеклянные глаза и беспокойные руки. -Нет. Не он. Брюс. -Тим, пожалуйста, расскажи мне, - Дик мягко кладет руку ему на плечо и немного сжимает, а сам садится рядом. Ему не терпится подняться наверх, но сразу оставлять Тима одного кажется неправильным. Тот лишь еле заметно ведет головой. -Я не… Сначала Брюс даже не звал меня. Я не думал, что что-то серьезное случилось. И только потом мне сказал Альфред. Он похитил Барбару, Дик. Накачал ее газом Пугала. Он… Он разыграл ее смерть, – голос Тима падает почти до шепота, – А Брюс даже не сказал мне. Он… Потом он запер меня. В другой пещере. Просто запер за стеклом, когда я пытался помочь. И говорил сам с собой. Я вообще ничего не понял. Он как будто не узнавал меня. Повторял, что это для моего же блага. Наверное, думал, что я – это он, - Тим прикрывает глаза и поднимает брови, – А Джим теперь не хочет нас видеть. Не пустил меня к ней. Он очень зол. И он прав. Он прав. Дик громко выдыхает и трет пальцами глаза. -Ты знаешь, как она? -Ну физически – вроде бы ничего серьезного. Но я не знаю, что она видела, Дик. Ничего не знаю. Дик немного расслабляется, и спускает руку с плеча Тима. -Бабс - боец, она справится. Я уверен. Все будет хорошо, – вместо улыбки, он скорее поджимает губы, и чуть сводит брови. Тим отвечает ему долгим уставшим взглядом. -Я вижу, что ты хочешь спросить о нем, но я ничего не знаю. Правда, – он опускает глаза на сжатые в кулак пальцы, – Мне вообще про него Альфред сказал. Тоже. И то впопыхах. Ты… Как это вообще возможно? – Тим выглядит настолько потерянным, что внутри Дика поднимается новая волна злости. Уж он-то точно всего этого не заслуживает. Дик хочет обнять Тима, но тот выглядит настолько зажатым и отстраненным, что он сразу отметает эту идею. -Хотел бы я знать, Тимми. Они оба молчат, смотря на серый монитор - никакого движения. Дик вздыхает. -Нужно поговорить с Брюсом. О том, что Дик здесь, Брюс, конечно, знал с первой секунды. И если он не спустился к ним в пещеру, есть только одно место, где его стоит искать в таком настроении. Дик направляется сразу в западное крыло. Он буквально влетает в кабинет. Брюс сидит за огромным столом неподвижно, и поднимает на него глаза с заметным усилием, как будто отрывает взгляд от чего-то липкого. -Это правда – он? – Дик не может больше тянуть. Брюс молча кивает. -Ты уверен? -Я провел генетический тест. Это он. Дик выпускает долгий выдох. Он чувствует, как сердце стучит где-то между ключицами. -Невероятно, – Дик слышит свой голос, как будто со стороны, - Как… Где он сейчас? -Я не знаю, - лицо Брюса не выражает никаких эмоций. А еще из него выкачали весь цвет. Дик смотрит на него, словно видит в первый раз. Он не понимает. -То есть как это? Брюс молчит. -Почему он не здесь? Почему ты не забрал его? Он смотрит куда-то мимо Дика. -Он не…Это больше не тот Джейсон. Дик все еще стоит в дверях , и чувствует, что не может пошевелиться. И как будто за шиворот налили холодной воды. -Ты о чем вообще, Брюс? Как это не… Что с ним произошло? -Джокер обманул меня. Все это время Джейсон был жив. Дик запускает руку в волосы и проводит назад. Он чувствует странную слабость в ногах. Все становится отвратительно реальным. -Но почему? Боже, Брюс, расскажи мне все, наконец! Почему он не вернулся? Где он был столько времени? Что все это вообще было? -Я не знаю. Это становится невыносимо. -Ты не поговорил с ним?! -Тут не о чем говорить, Дик. Он не послушает, – Брюс замолкает и, наконец-то, смотрит на Дика, –Мы подрались. -Боже, зачем, Брюс? Не было… Это он так? – Дик кивает на разбитую уродливо вспухшую губу Брюса. Тот никак не отвечает. -И что? – Дик чувствует, как жар внутри удушливо сжимает горло. В голове – много колючей ваты, -С ним хоть все в порядке? -Я дрался с ним. Он был ранен. Я дал ему время, но он сбежал. -Боже, Брюс, он же… Но он же хоть что-то сказал тебе? Должны быть какие-то зацепки, - Дик падает на диван у двери, и молча смотрит на свои руки. У него перед глазами мелькает слишком много всего, чтобы он смог сконцентрироваться на чем-то одном. Он лихорадочно думает, перебирает варианты. И резко вскидывает голову – -Брюс, а если ему прямо сейчас нужна медицинская помощь?! -После он добрался до логова Пугала. Помог мне. В каком-то роде. Значит, он в порядке. Дик кивает, хотя не понимает абсолютно ничего. Зачем Джейсон работал с Пугалом? И если он помог Брюсу, то в чем смысл? Черт, Джейсон, что же ты творишь? -Ты знаешь, зачем он это делает? Что с ним произошло? Может, его заставили? Может, ему нужна наша помощь? Брюс на мгновение резко отводит взгляд в сторону и сразу же снова пристально смотрит на Дика. -Дик, он убивал людей. Хладнокровно. Он отравил половину города. И он добровольно работал с Крейном. Пока тот был ему нужен. Джейсону нужна помощь. Но от меня он ее не примет. И ни от кого другого. Ему просто нужен был хаос. И боль. Дик понимает, что Брюс мучает себя теми же вопросами, что и он. Просто ведет себя как кретин. И злится на Джейсона еще больше, чем Дик. Он понимает. Но ничего не может поделать. -Но это же все еще Джейсон, Брюс. -Не тот, которого мы помним. -Это безумие,– почти шепчет Дик, – И ты серьезно не собираешься искать его? Я знаю, что он ранил тебя, и натворил многое, я был на улицах, но разве ты не хочешь узнать… -Это не предмет обсуждения сейчас, Дик. Если он будет угрозой, он будет остановлен. Это была долгая ночь, и… -Ты сам себя слышишь? – Дик встает и хочет подойти ближе, прикоснуться, встряхнуть за плечи, что угодно – но Брюс тут же убирает руки со стола и включает тон, который Дик выучил еще в детстве. -Это все. Тебе нужно поспать. Работы еще много, – Брюс складывает руки в замок, и это значит, что разговор действительно закончен. Как всегда. -Я просто… Со мной, кстати, тоже все нормально, спасибо, что спросил. Респираторов от фонда можешь побольше прислать, – Дик корчит улыбку и хлопает дверью громче, чем на самом деле хотел. С каждой ступенькой лестницы, ему все больше хочется вернуться, и сказать все по-другому, сказать еще много всего, доброго и правильного, хотя бы сказать, что они поговорят об этом позже, когда Брюс будет готов. Но он не может. Дик знает, что Брюс не даст ему даже начать. Он не готов переживать это сейчас. Его щеки горят, когда он вылетает через парадную дверь. Уже снаружи Дик понимает, что мотоцикл остался в пещере. Он выпускает сдавленный выдох и садится прямо на холодный, чуть влажный мрамор ступеней. Он роняет голову на руки, но не закрывает глаза, хоть и очень хочется. Он смотрит на оранжевую дымку над предрассветным Готемом. Дик набирает в легкие побольше воздуха для крика, который так никогда и не выпустит. Это все просто неправильно. Вообще все. Джейсон жив и слоняется одинокий и злой где-то в отравленном им городе. Брюс опять закрылся на все замки и к нему не достучаться. Тим сидит один на один со своей растерянностью, беспомощностью и страхом. Барбара в больнице. Альфреда он так и не видел. Дику кажется, что все, что еще утром казалось ему простым, понятным и утомляюще постоянным, соскользнуло в какую-то бездонную пропасть, и он сам тоже летит вниз по кроличьей норе.