Вниз по кроличьей норе

Рой отчаивается успеть допить свое третье за день пиво до того, как его поезд прибудет на платформу, и просто берет уже открытую жестянку с собой. Длинная потертая сумка за плечами, кажется, еще никогда не была такой легкой. Усевшись в неожиданно мягкое, как для второго класса, кресло, он набирает сообщение на допотопном кнопочном телефоне: “Если когда-то что узнаешь о Джее – пожалуйста, дай знать. С меня хватит.” Поезд трогается с места. Смотря в окно на проносящиеся дома и после – просто на то, как серая пустошь встречается с серым небом, Рой пытается честно ответить себе на сложные вопросы. Сейчас, когда ощущение теплоты и легкости уже разлилось где-то между ребрами, оставив в горле знакомую горечь, это кажется почти возможным. В эти прекрасные полчаса, пока ему хватает, пока движения не смазываются и достаточно просто быть, Рой уверен, что он может быть прекрасным отцом. Что он даст этой девочке все, чего никогда не было у него самого, что он будет внимательным и всегда спокойным, ему можно будет рассказать что угодно и на любую рану он наклеит классный пластырь с динозавром. И поцелует, чтоб больше никогда в жизни не болело. Что он научит ее, как стрелять из лука. Или нет. Он будет спрашивать, чего она хочет и всегда, всегда уважать это. Они будут ходить на аттракционы и в кино, и поедут на Гранд Каньон и в Мексику тоже, посмотреть на огромные агавы – выше неё, выше него самого. Они будут вместе смотреть мультфильмы и вместе выкурят её первый косяк, но она никогда не притронется к таблеткам. Или к выпивке. Он познакомит ее с Джеем – он, конечно же, будет жив, а не попадет под дурацкую пулю или в руки к очередному психу. И они будут травить байки про их приключения вместе. Он не будет скрывать, каким дураком был, но и обо всем конечно, рассказывать не станет. В общем, будет классно. Еще три-четыри станции это кажется настолько возможным, настолько простым, что он в очередной раз удивляется, почему он все еще не позвонил Джейд. И так и не пошел к долбаному Уэйну прямо домой. Но время идет, и в чертовом поезде нет вагона-ресторана. С сухостью во рту приходит холодный скользкий голос, подробно объясняющий, почему это все – не сработает. Почему такой никчемный слабак как он должен был хотя бы, черт возьми, позаботиться о том, чтоб не приводить в этот ебнутый мир еще одно страдающее существо. Почему он и дня не протянет с ребенком в одной комнате, не говоря о том, чтобы отвечать за кого-то всю жизнь. Почему чем дальше от него – тем лучше. Почему ни Джейд, ни Олли, ни родители, кем бы они ни были, ни даже Джейсон, не повелись на его самообман, и почему Лиан, рано или поздно, тоже его раскусит. Почему он полный идиот, если даже на секунду поверил, что может что-то дать этому ребенку. Всю оставшуюся поездку он неотрывно смотрит на шнуровку своих грязных ботинок. Еще через три часа, Рой уже сидит в баре в Кейстоуне и смотит на номер Джейд на крохотном экране. В день их запланированной вылазки за Фарли Дика вызывают обратно в патруль. На рассвете было большое вооруженное ограбление в центре и сегодня им нужны все. Даже те, кто не может. Джейсон остается отсыпаться дома, хоть и встает сделать Дику кофе перед выходом. Он обещает пока нарыть планы здания ресторана и подкупить или запугать официанта. Дик обещает постараться вернуться заранее. Готем остается намного спокойней, чем ожидалось, но работы все равно, как всегда, полно. Рука все еще напоминает о себе, но без официального больничного это никого не интересует, в том числе и самого Дика. Пока его напарник заламывает пьяного мужчину, только что колотившего свою жену, Дик пытается удержать ее в другой комнате и перекричать орущего младенца – так что он не слышит первого звонка. Второй приходиться на разговор с рыдающей старушкой, которая вызвала их домой под предлогом кражи, потому что в участок ее больше не пускают, раз она никак не может понять, что как только в деле ее пропавшей восемь лет назад дочери появятся новости, ей непременно сразу же позвонят. На третий звонок Дик, наконец, отвечает, и голос на том конце звучит нетерпеливо и взволновано: – Почему ты не берешь трубку? – Я не слышал, Джей, извини. Что-то случилось? – он отходит как можно дальше от напарника и прикрывает рот рукой. – Нет. Я… Я нашел официанта. Ты выходишь на смену в девять. Всем говоришь, что ты – брат Луиса. Надеюсь, твои мажорские руки выдержат поносить пару подносов? Я думаю наши ребята соберутся ближе к ночи. – Я работал больше, чем ты за всю жизнь. Я думаю. Я работаю прямо сейчас, – Дик качает головой и от досады подносит руку ко лбу, – В общем, да. Да, хорошо. Прийти в белой рубашке или он оставит форму? – Форма уже у меня, наденешь дома. Ресторан в Бауэри. Когда ты вернешься? – Встретимся уже там, ладно? Я еще заеду в участок порыться в деле Фарли, и скину тебе его фото, чтоб ты знал, кому пальцы ломать. Постараюсь быть на месте за двадцать минут. Скинь мне адрес. – А Луис-то не очень крупный парень, я смотрю… – Дик выходит из-за огромных мусорных баков, за которыми наскоро переодевался, все еще борясь с пуговицами на буквально трещащей на нем рубашке. Джейсон окидывает его оценивающим взглядом и даже не пытается скрыть издевательскую улыбку. – Ну с незаметностью чуток не вышло, но тебе, я думаю, не привыкать. Хоть чаевых ребятам насобираешь. – Тоесть ты это специально, да? – Слушай, смену закрывали он и еще одна официантка, так что выбор у меня был небольшой. Хотя, теперь, если подумать, может, я и прогадал. Дик закатывает глаза и подходит ближе, все еще пробуя, насколько свободно он может двигаться, чтоб не порвать дешевую ткань брюк. На нем сегодня легкая часть вылазки – узнать, где именно Маска может собирать своих людей и запустить туда Джейсона с крыши. В идеале – проследить, чтоб он никого не убил, ни до, ни во время их разговора с Фарли. Они расходятся и Дик ныряет в роль сводного брата человека, которого он никогда в жизни не видел, по привычке становясь душой компании на одну ночь и просто мировым парнем. Он сам предлагает ребятам выбежать на еще один перекур и отпускает комплименты посетителям, которые, глядя на его все еще забинтованную руку и профессионально искреннюю улыбку, не против подождать чуть дольше. Через немногим больше, чем два часа, он знает все, что ему нужно – сегодня меньше работы, потому что большой босс почему-то сказал сегодня не открывать северный зал, а за лестницей, у морозилок, есть пустая сквозная кладовка без замка с одной стороны, и что Лиззи, рассказавшая ему все это, будет ждать его там после смены, но только, если у него есть резинки. Дик заверяет ее, что он обо всем позаботится и не врет – до конца смены она так и не дорабатывает, потому что ей вдруг звонят из полиции и просят вернутся в ее взломанную квартиру и оценить ущерб. Когда она в спешке прощается с ним, Дику даже немного приятно, что в Готеме еще есть люди, которые могут поверить в такую полицию в своем городе. Когда он сам, наконец, уходит на перерыв, Дик впускает Джейсона через ту самую кладовку, вместо крыши, и не забывает захватить с кухни горячей еды и кофе – как он и думал, Джейсон действительно весь продрог. Он предлагает Дику сразу идти домой, но тот остается на случай, если вдруг нужна будет помощь. Джейсон ворчит и качает головой, но в конце концов, они договариваются держать связь по телефону, и если все пойдет тихо, встретиться через час после закрытия в баре через два квартала. У Дика есть очень аккуратная надежда, что так оно и будет. Она разбивается вдребезги, когда, уже после полуночи, в зале слышится что-то похожее на приглушенный выстрел. Дик реагирует почти сразу и роняет солонки и приборы на плиточный пол, а за ними и весь поднос. Пару секунд полный зал перепуганных посетителей смотрит на него в тишине и Дик отчаянно надеется, что выстрелов больше не будет. С виноватой улыбкой он поднимает правую руку и пожимает плечами. Пара раздраженных и сочувствующих взглядов – и зал снова наполняется спокойным гулом разговоров. Дик наскоро собирает все с пола, закидывает поднос на кухню и вылетает через хлопающие двери к внутренним коридорам. Вскоре слышно еще выстрелы, и он бежит на звук, хоть в волне мгновенно поднявшихся криков это непросто. Все здание гудит от толпы, выбегающей через главный вход. – Твою мать, Джейсон, – Дик ругается одними губами, стараясь не дать ни раздражению, ни острому колючему страху за него, напустить такого знакомого тумана в голову. Тумана, от которого он все надеялся, наконец, избавиться, начав работать один. За который столько раз ругал его Брюс. Дик замедляется и прислушивается, до конца не зная, что он надеется услышать больше – новые выстрелы или их отсутствие. Как бы то ни было, начавшая вдруг реветь сирена окончательно снимает этот вопрос. Дик видит, как почти в конце коридора распахивается дверь и вжимается в стену за углом – на него несется, с пистолетом в руках, человек в костюме, выдающем головореза лучше бритой головы, и не думает оглядываться по сторонам. Смотря в удаляющуюся широкую спину, Дик отмечает, куда ему следует свернуть дальше, и направляется к только что хлопнувшей двери. Он дергает ручку, но она не поддается. Окинув дверь взглядом, он понимает, что как бы он не старался, быстро он ее не вынесет, и ругает себя за то, что вне патруля не носит хотя бы базовые вещи с собой, сколько бы Бюс ему не повторял. Он бросается к двери, из которой выбежал человек с пистолетом, но и та будто закрыта изнутри. Даже прижавшись ухом к двери, Дик не слышит ничего, кроме чертовой сирены, и на этот раз решает считать это хорошими новостями. – Чертов параноик, – думает Дик о Сайонисе, и со всех ног бежит обратно, пытаясь вспомнить, где на плане, что отправлял ему Джейсон, должна была быть пожарная лестница. Пару раз завернув и упершись в глухую серую стену, Дик, наконец, видит ступени в конце небольшого коридора слева и бросается к ним. Не успевает он подняться и на пару ступенек, как выстрелы становятся слышны снова и явно приближаются – одна из пуль с глухим вздохом впечатывается в стену, всего за пару секунд до того, как к ней прижмется вечно сгорбленная спина. Джейсон пятится по лестнице вниз, таща перед собой в захвате громоздкое обмякшее тело. Он замечает Дика и начинает идти вниз заметно быстрее. Дик впопыхах спускается и отходит на пару шагов назад, но Джейсон хватает его за рубашку и тянет на себя, так что вес чужого огромного тела наваливается и на него тоже, перепачкав рубашку кровью. Они тащатся вдоль стены, предплечье Дика вспыхивает болью там, где ногти Джейсона вцепились в кожу через тонкую ткань. Дезориентированный Фарли, чьим телом Джейсон закрывает теперь их обоих, тяжело дышит и бессвязно что-то мычит, а сверху слышен топот и новые выстрелы. Еще две пули теперь оказываются в стене чуть выше их голов. – Бинго! – вдруг шипит Джейсон, и затаскивает их всех в чуть приоткрытые двери. Он толкает Фарли вперед и тот валится, припечатывая Дика к отвратительно холодному полу. – Нет, Джей! – Он пытается как можно быстрее сбросить с себя тело, но хлынувшая с новой силой кровь будто обжигает руки и намертво приклеивает к себе взгляд. Этот секундный ступор стоит ему больше, чем он может представить. Джейсон вскрикивает и следующее, что Дик слышит – как с грохотом захлопывается тяжелая дверь морозильной камеры. – Стой! – Дик все равно кричит, хоть дверь уже плотно закрыта, и Джейсон, прижавшись к ней спиной, медленно сползает вниз, оставляя смазанную кровавую дорожку за своим простреленным плечом. Слышны еще выстрелы, но теперь уже глухо, и всего пару раз. Еще секунда и все затихает, остается лишь спокойное монотонное жужжание генератора. Джейсон облегченно выдыхает и скалит зубы в вымученной улыбке. – Что? Это все равно единственная дверь, что они не прострелят. Быстро, по крайней мере. Фарли, попытавшийся хоть как-то подняться, вскрикивает от боли и обессилено заваливается на бок, а Дик вжимает ногти в горячую ладонь. – В этом и дело, Джей! – срывается он, – Черт! Ты… Почему ты даже… Эти чертовы двери блокируются! – Да что ты психуешь, дай мне секунду отдышаться, и мы перегрупируемся. Мы сделаем их, не дрейфь, – Он снимает шлем, крепко сжимает адски болящее плечо и хмурит брови. Когда смысл слов Дика наконец по-настоящему доходит до него, Джейсон ослаблено тянется к железной ручке. Когда она не опускается, он поднимается на ноги и резко тянет на себя. Пошатываясь, он отходит назад и налегает на тяжелые железные двери целым плечом, вжимая ручку вниз всей ладонью. Дик молча стоит под болезненно холодным светом лампы и смотрит на капли крови, слетающие с рукава Джейсона, каждый раз, когда он пытается снова. – Так тебе и надо, придурок, – сипит на полу Фарли. Он все еще пытается жать ладони к влажному темному пятну на боку, но под ним все равно все дальше расползается огромная кровавая лужа. Над ней чуть видно поднимается пар. Дик оглядывается по сторонам в поиске хоть чего-то, чем можно зажать или перевязать рану, но вокруг лишь ряды прозрачных контейнеров с бульоном и полки заставленные пластиковыми пакетами с овощами и мясом. Вид всей этой еды вызывает у Дика тошноту. Он чувствует, как начинает дрожать. – Заткнись! – Джейсон бросается на истекающего кровью Фарли с заведенным назад кулаком, но Дик перехватывает его и замерзшие пальцы пронизывает боль . – Хватит! Да блять что с тобой не так? – Дик смотрит в испуганные глаза Джейсона и застывшие последние пару минут мысли начинают нестись вперед, – Сколько работает сигнализация?! Хэй, ты меня слышишь? Он опускается на колени рядом с раненым и аккуратно разворачивает его голову к себе. – Ты знаешь, когда откроются двери? Мы поможем тебе, ты выживешь, все будет хорошо. Только скажи, как открыть дверь. – Пошел ты. Ублюдки… – Фарли дышит тяжело и отрывисто, – Тут все по карточкам. Если босс нажимает кнопку – все в здании… Везде… Все блять надо отдельно открывать. Так что подохнешь ты тут со мной, мразь, – он неуклюже поворачивается, так чтоб прижать хотя бы колотую рану на ноге к холодному полу, и кровь выливается из него резкой, пульсирующей струей, обдав ноги Дика колючим теплом. Он закрывает глаза и чуть слышно ругается. – Я все решу, Дик. Отойди к стене и приготовся, они наверняка ждут снаружи, – его голос звучит неровно, но уверенно. Джейсон поднимает с пола свой шлем и быстро набирает что-то на внутренней сенсорной панели, – Давай, чего ты стоишь! Дик слушается, но почти сразу возвращается, поняв, что задумал Джейсон. Он тащит уже совсем обмякшего Фарли за собой прямо по полу. – Джей, ты уверен? Тут мало места, и заряд должен быть … – Все нормально будет, быстрее, двигайся давай! – Джейсон цепляет свой шлем за ручку двери, бежит к стене слева, закрывая лицо согнутым локтем. Взрыв оказывается скорее громким, чем сильным. Мелкие красные куски шлема разлетаются в стороны и с грохотом врезаются в пол, стены и ткань на рукаве Джейсона. На двери и стене рядом – лишь дымчато-серый, расходящийся лучами след. – Да твою мать! – Джейсон пинает ногой стеллаж и тот раскачивается, заваливая пол замороженной едой. Дик прижимает уже ледяные руки к горячему лбу. – Что еще у тебя есть? – Только ножи. Пушки все пустые. – Больше никакой взрывчатки? Джейсон устало закрывает глаза и качает головой. Дик закусывает губу. – Зачем тебе вообще взрывчатка в шлеме? – Как раз для такого, – он выдает вымученный смешок, так и не раскрывая глаз, – если не захочется подыхать долго. – Не говори глупостей, Джей. Сейчас что-то придумаем. Фарли выплевывает низкий булькающий кашель и пару раз коротко дергается на полу. Джейсон пинает его и неразборчиво ругается себе под нос. Его руки обхватывают неумолимо мерзнущие плечи. Дик осматривает двери, ощупывает место взрыва и стену рядом, ищет глазами вентиляцию – но это лишь четыре тонкие линии на потолке, без шансов. – Что за психом надо быть, чтоб закрывать все двери? – быстрое дыхание Джейсона поднимается вверх белыми облачками пара. – Джей, мне нужно, чтоб ты собрался, – Дик, даже сейчас, замечает, как его голос становится чуть ниже, когда он говорит его словами, – Попробуй ножом открыть магнитную панель у двери. Джейсон бросается к серому прямоугольнику на стене и пытается поддеть совершенно гладкую поверхность. После нескольких минут безуспешной возни, он снова начинает ругаться, а выронив нож из непослушных от холода и боли рук в третий раз, с раздраженным стоном запускает его в угол напротив – Как ты вообще себе это представляешь? Даже если я и открою это штуку, магнит так не сработает. Это нам нихуя не даст. – Возможно, стоило об этом подумать прежде, чем использовать нашу единственную взрывчатку на долбанную железную дверь в бетонной стене! – срывается Дик, понимая, что он так и не найдет температурную панель, просто потому что в таких морозилках она обычно снаружи. А больше идей у него нет. Кажется, что холод добирается сквозь тонкую рубашку до самых костей, и сдерживать дрожь уже невозможно. – Я хотя бы сделал что-то, – огрызается Джейсон, отчаянно дыша себе на ладони. –Да уж, наделал ты достаточно, – Дик отводит взгляд и подходит к затихшему на полу телу. Поняв, что Фарли уже какое-то без сознания, он обессиленно садится на пол рядом с ним и качает головой, – Какого черта? Мы же договаривались. Он не выкарабкается. – Не велика потеря. – Джей! – Он убил ее, ладно? Выследил, изнасиловал и убил. Сбросил в воду. По частям. Эта мразь улыбалась, пока рассказывала. Был уверен, что ему ничего не будет, – взгляд Джейсона горит и Дик не в силах смотреть дольше, так что прижимает обе руки ко лбу и глазам разом, – Я знаю, что налажал, но когда он говорил, меня как переклинило. Я жалею только, что он не будет умирать дольше. Они оба молчат, каждый борясь со своим холодом и огнем внутри. Наконец, Джейсон подходит и садится рядом. Его дыхание дрожит вместе со всем телом. – Мне жаль, что так вышло, Дик. Я… Я не хотел, чтобы ты… В общем, все пошло не так, – он не смотрит на Дика, но чуть ощутимо придвигается ближе, – Я облажался. – Все будет нормально, – Дик заводит руку ему за спину и обнимает за плечи, прижимая совсем близко. Они оба дрожат, но вразнобой. Посидев так еще немного, он спрашивает: – Где твой телефон? – Не знаю. Наверху, наверное. Я показывал этому подонку фотографии других пропавших девочек Ма. А твой? – Оставил на кухне, как последний идиот. – Естественно. Как могло быть иначе. – Слушай, Джей, нам нужен план, как выбраться, когда они все-таки зайдут. Джейсон смотрит на него, подняв брови. – Ты серьезно думаешь, что они будут заморачиваться? Дик качает головой и снова подрывается на ноги, обходя морозильную комнату по четвертому кругу в поисках хоть чего-то полезного. Вернувшись обратно с пустыми руками, он проверяет Фарли. Пара у его лица больше нет. – Так не может быть. Не-а. Должен быть какой-то выход, – Дик говорит скорее с собой, аккуратным, почти нежным движением опуская пальцами чужие холодные веки. Он начинает сбрасывать все с железных полок, разгребать обернутый в пластик хаос на полу, пытается разобрать стеллажи и пробить потолок, потом стену у двери, но с ходом времени движения Дика становятся все смазаннее и отрывистей одновременно, двигаться сквозь чертов холод становится все сложнее, и он в спешке бросается с одного на другое, но паника начинает подниматься все выше и выше к и так сжатому горлу. Это абсурдно, но чем больше он двигается, тем, кажется, глубже впиваются в кожу морозные осколки. Джейсон так и остается сидеть на полу, прислонив затылок к стене. Дик подходит к нему и изнеможденно плюхается рядом. – Не сиди так. Опасно. Дик протягивает ему руку и Джейсон встает, но только чтобы неловко, корча лицо от боли, снять с себя кожанку и накинуть на застывшего Дика. Почти вся футболка под ней пропитана кровью и Дик понимает, что дело совсем плохо. Куртка парадоксально несет на себе остатки тепла, но они чувствуются не дольше пары секунд. – Прекрати. Надень обратно. Джейсон снова садиться на пол и качает головой. – Не глупи, – Дик протягивает Джейсону куртку обратно, но тот лишь качает головой и говорит очень тихо. – Пожалуйста, Дик. Прошу. Я не могу смотреть на тебя так. Это же из-за меня. К горлу Дика поднимается громадный ледяной ком, и он понимает, что не чувствует пальцев, что сильнее сжали шероховатую черную кожу, – Ты не можешь просто так сидеть, – шепчет он, – Это все равно, что сдаться. – Поверь мне, иногда – это лучшее, что можно сделать. Мне ли не знать. – Ты это не серьезно, правда? Мне нужно, чтоб ты был готов, когда наконец откроется эта чертова дверь. Они будут с пушками, Джей, я один не справлюсь. Давай вставай и ходи, а то тело будет деревянное. Ты еще и в мокром. Нам надо просто дождаться. Прошла уже куча времени, осталось еще совсем немного. – Второй раз я так глупить не буду, – Он обхватывает дрожащие колени руками, бессильно съеживаясь, и Дик видит покалеченную беспомощность в примерзшем к полу пустом взгляде, – Когда-то это все-таки должно было случиться, – Джейсон растягивает губы в дрожащей улыбке, – Половина уличных замерзает. Видимо, рано радовался, что пронесло, что забыл как это, когда мороз, как голодная собака, гложет кости. А вот оно как. Несправедливо только, что ты – тут. Это ничего не меняет, но мне правда жаль, Дик. Тебе стоило оставить меня там, с самого начала. Тогда все было бы хорошо. – Джейсон, что за глупости ты несешь? – Зрение Дика немного размыто по краям, и в ушах оглушительно стучит теплая кровь. По лицу расползается необъяснимый жар и он сгибает одеревеневшие ноги, опускаясь рядом. Посиневшими губами он прижимается к открытому затылку Джейсона, что сидит, упираясь лбом в колени. По рукам, шее, спине и ребрам бегут мурашки. – Не смей, не смей сейчас говорить так. Даже если… Слушай, это, все это, стоит каждой секунды с тобой. Я не знаю, мне жаль, что мне не хватило всего этого времени, чтоб показать тебе, что ты на самом деле… Что ты значил для меня все это время. Что значишь сейчас. Я… Можно я… – Дик смотрит в удивленные глаза на бледном лице напротив и не может найти больше слов. Он подается вперед и касается своими губами таких же холодных губ Джейсона. Сначала прикосновение даже не чувствуется, но когда чужое дыхание обдает его блаженно горячей волной, что вливается в короткий, сухой, отчаянный поцелуй, – это больше, чем все, о чём Дик мог бы сказать, о чём думал ночами, и о чем искусывал в кровь внутреннюю сторону щек. Больше, чем страх. Больше, чем холод – который все равно врывается в поры, как только Дик снова открывает глаза. – Джейсон… – Не говори ничего, пожалуйста, – Джейсона еле слышно, но все мышцы в его теле кажутся натянутыми струнами под кожей, и глаза зажмурены крепко-крепко. Они целуются снова, теперь долго, прижимаясь друг к другу изо всех сил, и Дик отчаянно пытается унять мелкую дрожь Джейсона, вот бы только он сам дрожал хоть немного меньше. Дик прижимает его к себе сильнее, надеясь отпечатать на теле все, что нужно было сказать за все это время. Он держит Джейсона в руках и не собирается отпускать, пока он не согреется, и тот правда, наконец-то, перестает дрожать. Дик беззвучно счастливо смеется и немного раскачивает в объятиях такое любимое хрупкое сильное тело, что чувствуется в руках все тяжелее и тяжелее. – Джей, нам правда нужно встать, слышишь? – Дик говорит нехотя, непослушными губами. Собственный голос звучит глухо и странно, будто сквозь вату. Открытые, наконец, глаза жмурятся от неожиданно яркого света, – Идем. Ему не хочется двигаться, это больно и холодно, и тяжело. Будто Альфред залил его в желе и положил в холодильник на ночь. Дик смеется от того, насколько глупая это мысль, но только внутри. Снаружи – он с неожиданным для себя усилием отводит руку и упирается в пол. Ее обжигает такой болью, что она, должно быть, раскрошилась. Джейсон перед ним заваливается на бок, и Дик не успевает поймать его на удивление целыми, но вовсе бесполезными пальцами. Туман из эйфории и ужаса в голове не пропускает ничего, кроме беспомощного, дурацкого “нет”. Дик знает, что так не может быть. Так не бывает. Не с ними. Не снова. Он тянется вперед, но плотная горячая волна вдруг отбрасывает его и прижимает к стене. Секунда – и врывается звук. Такой громкий, что, должно быть, заполняет не только комнату, но и весь мир, всего Дика до краев. Все погружается в серую дымку и хочется кашлять. В голове стоит отчаянный гул и, сквозь непонятно откуда вдруг взявшиеся слезы, Дик видит, как все быстрее приближается высокая черная фигура. Он знает, что все будет хорошо. Дик знает, что они в безопасности.