Раффаэлки

— Останься, — на часах половина первого ночи, а Ксэюн расстроена и изрядно пьяна. — Что подумают твои родители и Уён если останусь? — Сан не из тех парней, что пользуются состоянием девушки ради воплощения своих желаний, он воспитан иначе и Ксэюн любит искренне; но когда она так смотрит и жалобно просит, тянет за руку к себе на манящую кровать ему трудно контролировать себя. — Тебе рано вставать, и мне тоже, — парень знает, если не уйдёт прямо сейчас, то они оба совершат какую-нибудь глупость. — Я поеду. — Пожалуйста, оппа... — покрасневшими глазами смотрит, она строит из себя щеночка, которого оставили. — Я не усну, если ты не обнимешь...— запястья сжимает, тащит на себя. — И я хочу... — она приподнимается так, что под острыми коленями мнутся простыни. — Чтобы ты... — Ксэюн, — Чхве мягко девушку отстраняет, но она двумя руками обвивает его талию, сокращая расстояние. — ...чтобы ты поцеловал меня, — вдруг незаплетающимся языком заканчивает она. — Перестань, — с одной стороны ему кажется, что им манипулируют, с другой - пытается быть джентельменом и в первую очередь другом её старшего брата.       Но есть третья сторона.       Поэтому Сан целует. Горячо и яростно, словно не в первый, а в последний раз; руками крепко держит Чон за поясницу, прижимает к себе и мокро языком проникает в пьяный рот. Девушка улыбается сквозь ласки губ, пальцы запускает в густые чёрные волосы и мычит тихо от удовольствия, пока сама не осознавая, что они творят. Падают на кровать вместе, Ксэюн под Саном вся дрожит от желания, футболку резко стягивает и несколько секунд рассматривает рельефный торс, "красиво" проносится в затуманенном мозгу, а парень еле слышно говорит: — Нам не нужно этого делать, — а сердце с головой спорят, ругаются. — Думаешь я пожалею? — девушка за шлёвки хватается и тянет, внутренней стороной бедра проводит по мгновенно возбуждающемуся члену. — Думаю, что пожалею я, — Сан ещё борется сам с собой, однако телами соприкасаться позволяет, с новой страстью сжимает рукой ягодицу, вторую кладёт на нежную шею. — Могу обещать, что этого не произойдёт, — они долго целуются, мокро и размазанно, у обоих губы пухнут, и это безумие уже не остановить.       А дальше лишь шелест одежды, мягкие поцелуи по всему телу и осторожные стенания, чтобы родители не слышали. В тумбочке у кровати два презерватива, оставшиеся после прошлого приезда Феликса, и Ксэюн одной рукой открывает шухляду и протягивает кусочек фольги парню. Он молча принимает, открывая зубами — как в кино — и девушке это кажется таким сексуальным, что она кусает собственные губы. Сан защиту легко по органу раскатывает и проводит по влажному лону, словно дразня, от чего блондинка выгибается всем станом. — Блять...— шепчет парень на ушко, осторожно проникая наполовину; он бедрами двигает медленно, хочет, чтобы она запомнила эту ночь как нечто фантастическое, сказачное и невероятное.       И она запомнит. У Ксэюн алкоголь выветрился уже, осталось токмо непреодолимое влечение, и острыми ноготками она оставляет лунки на коже парня. Тишину в комнате нарушают пошлые шлепки двух влажных тел и сдавленные стоны в унисон, ведь Сан имеет грубо, а Ксэюн эта грубость нравится. Мысленно она замечает, отмечает, что ощущений таких не испытывала ни с одним человеком. Кровать скрипит в такт движениям двух разгорячённых тел, что бьются друг от друга, меняя позиции с явной похотью и животной страстью.       Оргазм ближе с каждым толчком, с каждой секундой, и хочется кричать, так трудно контролировать, но Сан глаза зажмуривает, рычит как дикий кот, а сам губы женские ладонью накрывает, целует в солоноватую шею. Ксэюн не помнит сколько раз кончила с этим парнем, но каждый раз вздрагивая всем телом от потока удовольствия замолкала, упираясь лицом в мужское крепкое плечо. Она часто дышит, когда Сан падает рядом на смятую постель, смотрит на него, и тут же взгляд отводит. — Теперь останешься? — Боже...— переводя одно дыхание на двоих парень прикрывает глаза: он бы рад остаться, но тогда узнает друг, и мама может увидеть. — Да. — Правда? — Ксэюн поворачивается, подпирая ладонью подбородок, ногу закидывает на бедро Сана. — Устал переживать, — он открывает глаза, окутывая чёрными зрачками лицо Чон. — Ты такой сильный и крутой, — неожиданно произносит девушка с усталой улыбкой, и сама не знает почему ей хочется одарить Сана комплиментами. — Мне только с тобой так комфортно и спокойно, странно, да? Как будто я твоя жена лет десять. — Прилив нежности? — он поднимает руку и проводит по её светлой голове. — Возможно, — Ксэюн целует парня в скулу и кладёт голову на грудь.       Они лежат так несколько минут, пока утомлённая не только этим вечером, но и всеми прошедшими событиями девушка не растворяется в своих мутных снах.

* * *

— Хван! Хван, блять! — Хёнджин дёргается спросонья, когда в коридоре слышится голос Наён. — Хван Хёнджин! — она стучит в дверь ладонью, чётко давая понять, что парню сейчас влетит, поэтому он заматывается в одеяло, перебирая в голове варианты своих проступков: съеденные раффаэлки, разбросанные носки или, о нет, сперма на диване. — Хёнджин, блять! Я вхожу! — подруга открывает дверь и увидев огромный "кокон" на кровати тут же хлопает по нему рукой, куда-то в область спины. — Вставай быстро! — Я пытаюсь понять за какой из косяков ты пришла меня пиздить, — из одеяла выглядывает лишь потрёпанная макушка и два тёмных заспавшихся глаза, которые сразу замечают в руках девушки её фен. — Блять... — Хоть бы предупредил, что поломал! — она ещё раз хлопает по одеялу. — Как я с мокрой головой пойду в универ? Так стоп... "за какой из косяков"? И что ты ещё натворил? — Ты такая злая с утра, — Хёнджин снова прячется с головой и невнятно дополняет: — Минхо не дал? — Чего? Ты тему не переводи, щас побежишь у соседей фен просить! Вставай, мистер Ходячий Пиздец. — Точно не дал, — отвечает Хёнджин, за что получает ещё один шлепок.       Он нехотя приподнимается с кровати, первым делом берёт в руки телефон и расплывается в счастливой улыбке. 7:19 felixsunshine: доброе утро, хён ♡       Феликс никогда не отправлял ему "сердечек" или что-то вроде них. Да он никогда и не писал с утра, но сейчас у них тот самый конфетно-букетный период, который так красиво показывают в дорамах, что любит Хван. Он быстро набирает ответ и встаёт с постели.

7:34 hyunjin: доброе, малыш ~       хорошо спал? ^^

      Хёнджину тепло, несмотря на пасмурную погоду за окном и плохое настроение соседки. Он улыбается и закрывает глаза, приложив телефон к груди, вспоминает вчерашний вечер и смущённо пищит, кажется, щёки краснеют. Наполненный активностью и предвкушая скорую встречу с возлюбленным, Хван бежит в ванную, и немного приведя себя в порядок идёт к госпоже Лим через дорогу, попросить фен для разгневанной Наён. Он думает о том, что теперь должен купить ей новый, взяв деньги из собственных сбережений. Ещё о том, что завтра им нужно сдать проект, а он и не знает готов ли тот или нет. Но да, больше всего он думает о прекрасном Ли Феликсе, который признался старшему в любви. Хвану вдруг стало наплевать на то, что скажут в университете, о том, что студенты будут шептаться за их спинами, о том, что преподователи расскажут строгим родителям. Почему-то сейчас все страхи Хёнджина кажутся ему такими мелкими, незначительными и абсолютно необоснованными. У него любовь взаимная, и ради этого он готов стерпеть многое. — Наён, — по возвращении, парень идёт в комнату подруги, стучит и не дождавшись ответа входит. — На, — он протягивает коробочку с феном. — Взял у госпожи Лим, сказал потом отдадим. Я куплю тебе сегодня новый. — Хёнджин, ты знал, что Минхо болен? — неожиданно спрашивает девушка, откладывая пушистую кисть для макияжа. — Знал, что у него расстройство личности? — Мало кто знал, — он облокачивается на дверь. — А те, кто знал, обещали хранить в тайне. — Но я всё равно не понимаю, что в этом такого? Почему он скрывает это? — Может боится? — Чего боится? — Я не знаю. Что люди будут говорить, что он псих или жалеть его. Минхо он... не хочет показывать настоящего "я", как будто прячется, делает вид, что крутой и опасный, на самом деле милый и добрый. Ну, по крайней мере, мне так кажется. — Ты прав, — на лице Наён появляется лёгкая улыбка, когда она вспоминает нежного Минхо; такого, каким он бывает, стоит им остаться вдвоём. — Я очень хочу помочь ему. — Как ты ему поможешь? — Я хочу, чтобы он был счастлив, — девушка смотрит на своё отражение в зеркале. — Любишь его? — Я? — она на мгновение задумывается. — Люблю... да, Хёнджин. Я люблю его.

* * *

— Опять дождь будет? — Чонин вместе с Наён, Хёнджином и Феликсом спускаются по ступеням университета, ведущим прочь от здания. — Это Чан-хён? — проигнорировав его вопрос, Феликс смотрит вперёд, друзья ловят его взгляд и замечают автомобиль Минхо, рядом с которым стоит хозяин и его друг; Наён кусает внутреннюю сторону нижней губы, чтобы не заулыбаться. — Серьёзно? — шепчет младший и следит за тем, как Бан Чан не спеша подходит к нему. — Всем привет, — впервые, наверное, он не улыбается; все, кроме Чонина отвечают и проходят мимо, идут к Ли Минхо, что опирается всем телом на серебристый седан. — Зачем приехал? — Хотел поговорить. — Надо же. Поговорить, когда трезв? — Прости меня... — Хён, мне нужно идти. — Подожди, — старший хватает Чонина за руки, виновато смотрит в бетон ступенек под их ногами. — Не убегай. Я должен сказать тебе. — Что? — Ты мне очень дорог, — Чан смотрит в глаза так, что у Яна что-то внутри сжимается. — Я готов бросить пить, курить, тусить, только если ты хочешь. Я ради тебя... блять, ради того, чтобы ты улыбался, я готов на всё, веришь мне? — Хён, я... — Я не знаю как мне сделать так, чтобы ты позволил быть рядом. Я не хочу просто трахаться сутки напролёт, хотя это тоже, блять, я... — Послушай... — ... я знаю, это нечто большее, меня тянет к тебе, хочу быть рядом, оберегать и заботиться, хочу... хочу любить тебя... — Хён! — резко Чонин вырывает свои руки из чужих. — Всё, что ты говоришь прекрасно, и я тронут, но мне жаль... — у парня сердце сжимается, но он ничего поделать не может, решает закончить всё раз и навсегда. — Я не могу заставить себя полюбить тебя так же, как ты меня, — Чан надёжный, наверное, ласковый, иногда жёсткий, но это не плохо; только у младшего правда кроме дружеских чувств с толикой жалости нет ничего к нему, совсем. — Прости, но я ничего не испытываю к тебе.       Они говорят не громко, едва различимы слова, но их никто и не слушает вовсе. Наён на Минхо косится, а тот не смотрит даже, будто не было вчера долгих поцелуев и трепетных касаний, балансировавших на грани безумия. Парень следит за драмой друга, пока Хёнджин не заставляет его на себя внимание переключить. — Хён, мы встречаемся. — А? — Мы с Феликсом. — О... — Минхо смотрит сначала на него, затем на Ликса, который, кажется, покраснел. — Поздравляю, — совсем безэмоционально, в своём стиле произносит он. — Ладно, — Феликс тянет Хвана за рукав толстовки на локте. — Пошли. — Пошлите, — Наён тоже повернуться хочет, но Минхо за запястье ловит, однако взгляд его всё ещё к Чану и Чонину прикован. — Подожди, — одними губами говорит он; Наён следит за удаляющимися Феликсом и Хёнджином, потом продолжает любоваться выразительными чертами лица Ли. — Не нравится мне это.       Чонин проходит мимо Чана, спускается к Наён и Минхо, кивает парню и бросив осторожный взгляд на нуну уходит вслед за парнями. Чан стоит около минуты не двигаясь и не обращая внимания ни на прохожих, ни на срывающийся с неба дождь. Внутри свежая рана слишком болит, странно колит, отдаёт горечью и солью, что прибиваются к глазам. Медленно, убитый безответностью парень, идёт к машине, игнорируя приятелей и садится. Минхо, не отрывающий глаз от хёна сочувственно вздыхает, потом смотрит секунду на Наён и достаёт из кармана кожаной куртки конфету в белой лавсановой обёртке с алой надписью "Raffaello". Девушка только сейчас замечает, что всё это время Ли держал её за руку, и теперь в неё же вкладывает лакомство. Без слов делает шаг вперёд, целует в висок и обходит машину, садясь на водительское сидение. Девушка ещё долго смотрит вслед, пока ледяные капли осеннего дождя не становятся ощутимыми, подобно прикосновениям Минхо.