10:12 naeyonkim: привет, все хорошо?
Конечно, ответа не следует, ведь Минхо скорее всего ещё спит. Но сообщение не приходит ни через час, ни через два. — У меня плохое предчувствие, — за перекусом вдруг произносит Наён, глядя на тарелку с рамёном, который так заботливо сварил Феликс. — Перестань, — успокаивает Хёнджин. — Уверен всё в порядке. После вчерашней тусовки у Джисона в себя приходит. Он же опять кутил всю ночь, нажрался и спит. — Может снял кого, — подхватывает Феликс, тут же понимая что сказал лишего. — В смысле... я не знаю, не видел, правда... айщ, лучше забудь, что я сказал. — Что? — от мысли, что Минхо мог развлекаться, да ещё и с другими девушками Наён вздрагивает и жалеет, что не пошла, но у неё подскочило давление и пришлось остаться дома. — Нет... а вдруг у него случилось что? — Да ничего не случилось, — Хёнджин уже забыл, что сам постоянно жалуется и драматизирует. — Ты ему первый раз в жизни написала, а так ведёшь себя... — Будто вы встречаетесь, — заканчивает Ликс. — Вы правы, но я не могу, — она, наверное, в тысячный раз проверяет телефон. — Кстати насчёт "встречаетесь", — меняет Хёнджин тему. — Это правда, что Ксэюн теперь с Саном-хёном? — Нет, — усмехается Феликс. — С чего ты взял? — Ты сам видел как они вчера обнимались. — Да нет. Они довольно близки, но она сказала у них просто дружба, типа она же теперь свободна и может обниматься с кем хочет. — С кем хочет... а откуда ты знаешь, что они не встречаются? — Мы в пятницу виделись, сама сказала. — Зачем вы виделись? — у Хёнджина выражение лица меняется, а фантазия сотворяет то, за что стыдно. — Ревнуешь? — Феликс смеётся. — Ревнуешь, да? — Нет! Но зачем ты виделся с ней? — Она просто приехала забрать кое-какие свои вещи. Выпили кофе, поболтали. Не ревнуй, — он целует старшего в кромку блондинистых волос. — Вы такие сладкие малышики, — Наён улыбается от трогательности друзей. — Знаете, а я всё-таки поеду к нему. Она встаёт из-за стола и быстро собравшись решительно едет к Минхо, наплевав на гордость и на всё, что там ещё у девушек просыпается, когда они влюблены. — Думаешь у него всё норм? — листая инстаграм спрашивает Хёнджин у Феликса. — Да, — тот открывает переписку с Минхо и тычет в лицо парню. — Вот.12:08 felixsunshine: привет хен ~ все в порядке?
12:10 leeknow: да, просто занят — Почему ты не сказал Наён? — Потому что знаю я как он занят, — усмехается Феликс. — Им обоим нужно снять напряжение. Нам, кстати, тоже. — Пф, сам говорил можем просто пойти в мою комнату. — Вот и пошли в твою комнату, — Ликс встаёт из-за стола, Хёнджин смеётся. — И что ты хочешь сделать? — Конспекты почитать, — саркастично произносит Феликс, входя в спальню. — Не будь таким скромным, хён, — он прижимает Хвана к себе, целует в губы, а тот тает как масло на горячем панкейке. — Ты знаешь, чего я хочу, — он медленно скользит руками к брюкам старшего, не церемонится и смело расстегивает их. В океане жгучего, сердечного желания тонут оба, медленно друг в друге теряясь, словно во сне. Ли раздевает старшего медленно, смакуя каждую деталь, при этом не забыая оставлять прикосновения пухлых губ на светлой коже. Толкает его на кровать, и чуть быстрей с себя ненужную одежду снимает. Хван от изнеможения мычит, сжимает хрупкими пальцами лопатки, талию, бёдра Феликса, стоит тому оказаться сверху, а он уже обожает то, как обнажённые тела касаются друг друга, соприкасаются самыми чувствительными органами. От этого у обоих самый настоящий пожар, который ни за что не потушить. Руки Феликса, они везде: на шее, на груди, на ягодицах... как и губы, что следы оставляют, от которых после — приятная прохлада. — Я не уверен, что... — Хёнджину страшно, немного неловко, хотя это же Феликс - он не сделает ему больно. — Просто меня никогда ещё, эм... — Если ты не хочешь мы не будем, можно сделать приятно по-другому. — Нет, я хочу, я... я даже всё купил и готовил себя, я хочу... — Малыш, — Феликс пробует новое слово на вкус, слегка смеётся, ему хён кажется милым как никогда прежде, такой невинный и стеснительный вдруг, с раскрасневшимися щеками и полностью в его власти. — У нас обоих это впервые, но как мы решили, кто главный? — Мы не решили... но сейчас я точно хочу, чтобы ты... — Хён, — Ликс снова смеётся, целует в губы, щёки и родинку под глазом. — Я всё принесу, скажи где. — В шкафу, в одежде. Феликс коротко целует вновь, встаёт улыбаясь и Хёнджин радуется, что удаётся рассмотреть его изумительное тело в полной мере. У Ли оно спортивное: накаченные руки, рельефный пресс, огруглые ягодицы, и у Хвана глаза испытывать оргазм готовы от такого парня, любимого, и к тому же, полностью обнажённого. — Банановый? — Феликс достаёт с полки лубрикант и две пачки презервативов. — Я знаю, что ты любишь бананы, но настолько... — А ты любишь? — Я тебя люблю, — Ли делает акцент на втором слове и возвращается к кровати, кладёт рядом необходимое, и тогда худое тело Хёнджина снова растворяется в кремовой ткани простыни под ласками Феликса. Он ощущает его жар каждой клеточкой своей души, своего тела, своего мозга, испытывает эмоции, которых не испытывал никогда, потому что стоит младшему лишь коснуться острых рёбер и прорисовать невидимую линию до тазовых косточек, Хёнджин вздрагивает со сладким стоном и выгибается, подобно гремучей змее. У него гибкое тело, красивое, которое Ли хочет изучать днями и ночами напролёт, одаривая влажными поцелуями и оставляя багровые засосы. Ему приятен запах кожи старшего, который отдаётся мускатным орехом и мятным гелем для душа; приятен тихий надломленный голос; приятно и то, как бурно Хёнджин реагирует на малейшее касание, словно его током бьёт. Феликс немного геля на пальцы помещает, от чего по комнате тотчас разносится приторный аромат бананового ароматизатора, трёт дабы согреть и медленно ягодицы Хвана раздвигает, чтобы коснуться пальцем средним там, где никогда прежде. Слегка давит, практически неощутимо и у старшего уже мурашки раскатами грома и снаружи и внутри шепчат, моля о большем. Феликс знает об этом, он проникает внутрь и тут же спрашивает, дыша в ключицу: — Тебе не больно? — Нет, — слышится короткий ответ Хёнджина, и младший позволяет себе больше, добавляя к среднему указательный. — А так? — Продолжай, — Хвану как обычно говорить лень, да и зачем? Когда над ним такой прекрасный парень, у которого чёлка со лба щекочет чужие веки; здесь хочется думать лишь о нём, доверять и полностью расслабляться. Феликс не спеша пальцами двигает, нежно и спокойно, потому что сам соткан из нежности и солнечных лучей. Он проникнуть глубже старается, раздвигая чувствительные стеночки, и улыбается довольно, видя как хён голову закидывает и мычит — значит Ликс нашёл правильную точку. — Я хочу больше... — мурлычет Хван, толкаясь бёдрами и сам на тонкие фаланги насаживаясь. — Чего ты хочешь? — он пахом о возбуждённый до беспредела член старшего трётся, а у самого предэякулят выделяется в необъятном количестве. — Хочу тебя... — Хён, такой аппетитный, — Феликс касается синих пышных губ, кусает, а Хван отвечает смазанно, ноги сильнее раздвигая. — Повернись, — младший просит, а Хёнджину так хочется слушаться и повиноваться, отдаваться полностью, ведь если Феликс своим божественным голосом скажет пойти прыгать с моста - Хван пойдёт и прыгнет. — Подожди, — когда рука Ли тянется к упаковке с защитой Хёнджин вдруг останавливает его. — Хочу без них... — Ты уверен? — Я тебе доверяю, к тому же, — он поворачивается на живот только сейчас, добавляет: — ...хочу ощущать тебя в себе. Полностью. — Ты мне крышу сносишь своей охуенностью, хён... знаешь об этом? — Милашка... — Ладно, — Феликс наносит прозрачный лубрикант прямо на Хёнджина, льнёт всем телом к нему и осторожно, невесомо касается головкой разгорячённой плоти, и Хёнджин что-то невнятно бормочет в подушку, потому что правда пока не приятно и странно, но не просит остановиться. — Так больно? — Ли останавливается сам, одну руку под плечи старшего помещает и тянет чуть к себе. — Я потерплю, — хрипит тот, сам себе не веря. — Малыш, я не хочу делать больно... — Всё хорошо, — Хёнджин ластится об обнимающую его руку, что прижата к ключицам, целует. — Пожалуйста, я правда хочу этого.. Феликс громко вздыхает, потому что переживание превалирует желание, однако всё также головку вводит, вынуждая Хвана протяжно замычать. Он входит, а у самого челюсть дрожит от ощущений — внутри старшего узко и слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ликс толкается наполовину, потому что уверен, что для первого раза достаточно, и тут же обратно, хочет продолжить, однако слыша всхлип хёна останавливается, ложится сверху, грудью в спину уперевшись: — Всё ещё хочешь продолжить? — возможно, он надоел своими вопросами, потому что "да!", но Феликс искренне волнуется. — Ещё... — вцепившись рукой в подушку произносит Хёнджин. — Сделай так ещё... пожалуйста... — Так? — Феликс вновь входит наполовину и полностью выходит. — Да... блять...м... Ли повторяет, постепенно набирая темп, ускоряется когда общие стоны удовольствия становятся весьма громкими и наполняют не только комнату, но и гостиную, ванную и кухню. Ликс больше не отстраняется, он рядом, греет своим теплом бледное тело Хёнджина, обнимая одной рукой за плечи, иногда переключаясь на горло. Постояннно целует в шею, кусает, шипит и стонет прямо в ушко, от чего у Хёнджина помимо новых чувств обостряются и все другие. У него член сочится природной смазкой, пачкает простыни, а от резкого трения пальцы на ногах немеют, оповещая о приближающемся оргазме. Феликс двигается в старшем, задевая самую эрогенную зону, самую чувствительную точку. Он сам не заметил, как полностью оказался в парне, тот лишь пошло мычал, а значит ему премного приятно, и тормозить не стоит. Феликс кончает первым. Несколько финальных толчков, но всё ещё не выходит и не отстраняется. Тепло. Он хочет хёну рукой помочь, но не успевает: тот пару раз проезжается влажным телом по кровати и вслед за Ли изливается, прямо под себя с громким, с очень громким стоном. Только спустя минуту Феликс позволяет себе выйти из Хёнджина и наблюдает как из того вытекает собственная сперма, скользя по бедрам, пачкая тестисы. — Ахуеть, — Феликс падает на подушки, рядом с Хёнджином; тот лежит не шевелясь, лишь дыхание выдаёт его сознание. — Хён, чем я заслужил такого славного парня? — Ликс, — почти не слышно отвечает Хван, голову не отрывая от постели, смотрит очаровательными глазами в родные напротив. — Я так тебя люблю, — Хёнджина эмоции разрывают, в глазах слёзы блестят. — Что? — Феликс поднимается на локтях, тут же оказывается максимально близко к лицу старшего. — Почему ты плачешь, хён? Тебе больно? — он проводит пальцем по мокрому лбу, убирая прядь светлых волос. — Нет, нет... мне очень хорошо, — ему хорошо настолько, что даже плохо, но физическая боль пройдёт и он это знает. — Просто, это было так... так прекрасно... и я так тебя люблю. — Боже, малыш, — Ликс улыбается своей самой прекрасной улыбкой, от чего ямочки появляются, в которых Хван тонет вместе со своими слезами. — И я люблю тебя. Они остаток выходного дня собираются провести в этой комнате, пропитанной нежностью и ароматом бананового лубриканта. Но у Хёнджина через час звонит телефон, из которого слышится лишь дрожащий, шокированный и похоже рыдающий голос Наён. Она приехала в квартиру Минхо в начале второго, однако вместо парня или хотя бы его отца первым кого она встретила — двое полицейских у дверей Ли... Наён замирает вместе со своим дыханием, а сердце стучит быстрее обычного. Мысли плохие прочь изгоняя девушка уверенно идёт вперёд и у мужчин, поклонившись, спрашивает: — Что здесь случилось? — Парень совсем с катушек слетел, — без каких либо эмоций отвечает тот, что значительно старше. — Друга порезал своего. — Что? — не воспринимая сказанную информацию, Ким пытается в дверь приоткрытую зайти, но второй полицейский удерживает её за предплечья. — Пустите! — Вы кто вообще? — у младшего офицера и сил не хватает её рвение сдерживать. — Я под... — Наён вырывается и тут же меняет едва не сказанную формулировку. — Я девушка. Девушка парня, который здесь живёт. — Это ничего не меняет, — строго говорит первый, и тут же его голос становится чуть мягче. — Иди домой. — Нет, — она больше не рвется внутрь, однако пытается заглянуть, хотя ничего не видит. Она не видит, как Минхо не понимает, что происходит, пока его отец ругается с детективом, доказывая невиновность сына. — На этот раз ты не отвертишься, — мужчина лет сорока, без формы, но с пистолетом и нужным значком сверлит Минхо взглядом, однако тот, на удивление, весьма безразличен к происходящему. — Если тебя признают вменяемым закрою навсегда и никакие деньги не помогут. — Ты однажды с лёгкостью их принял, алчный гадёныш, — процеживает господин Ли.— Ты докажи! Докажи, что он напал на того парня! — У меня доказательств и улик достаточно, не беспокойтесь. И не нужно клеветать на меня, не понимаю о чём Вы говорите, — детектив Кан действительно денег не принимал, он даже не знает кому взятку дали, дабы Минхо не закрыли на три года. — Пойдём, Минхо, не вынуждай меня надевать наручники. — Не пойдёт он с тобой никуда! — в отличие от спокойного полицейского и такого же спокойного Минхо, отец вне себя, его трясёт от несправедливости и нежелания поверить, что тот мог кого-то убить. — Может мой сын не ангел, но он точно не убийца! — Пап, — Минхо встаёт с дивана, его лицо бледней луны. — Всё в порядке. — Ты это сделал? Ты убил своего одногруппника? — Просто заботься о моих кошках, ладно? — Скажи, что это не так! — отец берёт парня за руки. — Минхо! Скажи мне это! Минхо освобождается и идёт за детективом Каном, не отвечает ничего. Отец смотрит вслед, не решаясь идти следом. Когда дверь квартиры открывается, Наён наконец видит парня, которого трудно узнать — шок, гнев и грусть перемешаны на его лице; но ещё одна эмоция доселе ей не знакомая перекрывает остальные. Страх. — Минхо? — она было бросается к нему, дрожа от непонимания и ужаса, но офицеры снова сдерживают. — Минхо, что произошло? Да отпустите же меня! — Отпустите девушку, — просит детектив, и Наён тут же преодолев расстояние обхватывает шею парня руками; он неуверенно отвечает, едва пальцами касаясь женской спины. — Что случилось? — мысли путаются, слёзы на глаза накатываются. — Что... что происходит? — Уезжай домой, — он пытается выдавить нечто похожее на улыбку, но получается изрядно отвратительно. — Объясни мне, пожалуйста, — она изо всех сил контролирует свои эмоции, хотя хочется рыдать и кричать. — Просто скажи что такое... почему... почему здесь полиция? И куда тебя уводят? — Нам пора, — детектив грубо хватает Минхо за плечо, отстраняя от Наён; он бы и не ответил, даже если бы хотел. — Навестишь его в тюрьме. — Тюрь... — по голове словно ударили чем-то тяжёлым, она не верит в это, хотя могла бы, а дар речи теряется вместе с уходящим Минхо и удаляющимися к лифту полицейскими. Она стоит не в силах пошевелиться, пока дверь квартиры не распахивается вновь и оттуда не появляется господин Ли. Он бросается следом, не обращая внимания на Наён, девушка бежит за мужчиной. Уже в лифте она спрашивает кипящего от ярости отца Минхо: — Пожалуйста, скажите, что происходит? — наконец Ли-старший поднимает на девушку полные боли глаза. — Моего ребенка, — дрожащим голосом произносит он. — Обвиняют в убийстве. — В... в убийстве? — Наён настолько шокирована, что сжимается в зеркальную стену. — Нашли какой-то нож рядом, а на нём отпечатки Хо... Лифт останавливается на первом этаже и господин Ли бежит вперёд, догоняя полицейских и оставляя Наён одну. Девушка на ватных ногах выходит, пальцами глаза трёт, будто после пробуждения, а только что произнесённые слова отца Минхо — кошмарный сон. — Минхо! — на бегу кричит господин Ли, видя как офицер толкает парня в машину. — Минхо! Сынок! — настигнув автомобиль он хлопает ладонью по стеклу. — Я тебя вытащу! Клянусь! Вытащу! — однако тот никак не реагирует, смотрит вперёд себя, пока они не трогаются. Тогда господин Ли уже не давит в себе слёзы, разрешая ярости измениться на печаль. Наён подходит ближе, смотрит на полицейскую машину, по щекам струятся слёзы. В её голове так много вопросов, но она знает, что ответы не получить так просто. Минхо не пытается доказать свою невиновность. Но почему? Ведь он не трогал Чон Уёна.