Сокрушенные

День 156 19:03 Укутавшись в большие мужские мантии, которые были найдены на чердаке, две девушки сидели на промерзлых деревянных ступеньках крыльца их убежища в одном из лесов северной части Лондона. Гермиона изначально наложила на них согревающие чары, что позволяло не чувствовать вечерних декабрьских морозов и спокойно наслаждаться вечерней свежестью. Пускай месяц только начался, но температура уже заметно упала вниз. Конечно, снега было еще слишком мало, ведь он часто таял после очередных дождей, которые не хотели прекращаться, поэтому земля всегда оставалась сырой с небольшим количеством инея, заметного по утрам. Буквально полчаса назад в доме закончился ужин, который сегодня по установленному расписанию готовили Симус с Невиллом, а посуду за всеми мыли Дин с Падмой. Так вышло, что ребята начали жить все вместе в одном убежище, куда их сослали сразу после нападения на Министерство, потому как заданий для них не было, точнее сказать, их просто на них не вызывали. Периодически к ним захаживали колдомедики и члены других команд, но надолго они не задерживались. В основном, волшебники обменивались портключами или отдавали гостям небольшое количество своих запасов и зелий. Для самих молодых ребят, что делили еду за одним столом вот уже две недели, началось небольшое затишье. Война, которая шла где-то за пределами их небольшого деревянного дома, иногда забывалась за кучей других мыслей, но все же никто не расслаблялся. Дважды в неделю они получали привычное короткое сообщение на пергаменте со словами: Ждите, вас вызовут. Пополняйте запасы.

ОФ

На этом все общение со штабом и заканчивалось. Лишь однажды Гермиона решилась отправить обратное письмо, адресованное Аластору Грюму, где принесла свои извинения за сокрытие информации о передвижениях Поттера с Уизли, но ответа она, ожидаемо, не получила. По правде сказать, девушка и не желала этого. Сейчас они с Джинни мирно отдыхали, пока было свободное время, и не наступил их черед идти на чердак помешивать зелья. Младшая Уизли неожиданно прониклась зельеварением и теперь старалась всегда помогать Грейнджер, и это заметно облегчало им работу, ведь раньше вызывалась только Падма. — Как думаешь, они сейчас далеко? Гермионе не было надобности поворачивать голову в сторону Джинни, неожиданно прервавшей тишину. Шатенке также не нужно было уточнять, кого имела ввиду подруга, ведь сама каждые несколько дней задавалась этим вопросом. — Думаю, да, — горло слегка пересохло, отчего Грейнджер пришлось дважды прокашляться прежде, чем продолжить. — Мы как-то обсуждали план маршрута на случай, если бы мне выпала возможность отправиться с ними на поиски крестражей. Скорей всего, они находятся где-то в районе Локранза, это в нескольких тысячах километрах на север, если смотреть от Лондона...Но, даже это может быть неточной информацией, ведь ты сама их знаешь, у них могут поменяться планы слишком быстро, — Гермиона впервые за длительное время искренне улыбнулась, вспоминая двух дорогих ей людей. — Гарри всегда был рассудительнее моего братца, вся надежда только на него, — Джинни усмехнулась и подняла взгляд на небо. Она, бесстрашная гриффиндорка, все еще иногда тушевалась говорить вслух о Поттере в присутствии Грейнджер. — Хочешь поговорить о нем? — Гермиона всегда была слишком проницательна в вопросах, касающихся ее друзей. Даже о симпатии Гарри к Джинни кареглазая узнала раньше самого Поттера, но, видимо, двое молодых людей так и не смогли прийти к чему-то большему, чем искрометные взгляды в сторону друг друга и брошенных фраз, напоминающих нечто вроде заботы. — Не думаю, что это имеет смысл. Что с того, что я буду говорить о нем, если этот болван не услышит моих слов, — Уизли все еще хранила в сердцах обиду за то, что они ушли, и Джинни не успела встретиться с Гарри, чтобы наконец признаться в своих чувствах. — Но спасибо за предложение, — Гермиона лишь кивнула в ответ. Уизли никогда не любила тянуть в таких вопросах, но они с Поттером все время находились в разных местах, что заметно замедляло процесс. Когда Джинни смогла осознать и принять, что внутри нее зародилось что-то больше в сторону юноши, чем обычная дружба, Гарри был отправлен на задание, а после мать не разрешала ей выходить за пределы Норы, наложив блокирующие чары. В день, когда младшей Уизли удалось улизнуть из-под носа родителей и наконец добровольно вступить в отряд Ордена Феникса, Поттер был отправлен в Хогвартс. Однажды девушка даже хотела отправить Гарри письмо совой, где коротко и ясно изложила бы свои чувства, но позже решила, что лучше сделает это лично. Не успела. Надо было отправлять чертову сову. — А, что насчет тебя? Ты и Рон..? — ...Нет, мы не вместе, — Шатенка быстро оборвала Джинни, избежав дальнейшей неловкости. — Раньше я думала, что была влюблена в него, но на деле оказалось все иначе. Мы пробовали начать отношения, и на какой-то период даже получилось, но в итоге быстро пришли к осознанию того, что друзья из нас куда лучше, чем любовники. Я просто приняла свою привязанность к нему за нечто большое. Конечно, я люблю его всем сердцем, но только, как друга. Гермиона в принципе сомневалась, что любила кого-нибудь по-настоящему. В школе у нее были непродолжительные отношения с Виктором Крамом в год, когда проходил Турнир Трех Волшебников, а после за ней попятам ходил МакЛагген, с которым она, стыдно признаться, однажды даже пару раз целовалась, о чем до сих пор никто не знал. Грейнджер никогда не была обделена вниманием со стороны мужского пола, но знала ли она, что такое любовь? Определенно — нет. День 159 10:40 За небольшим круглым кухонном столом сидели молодые люди, которые хранили молчание вот уже сорок минут. Комнату наполняли лишь звуки бренчащей посуды со столовыми приборами и голоса из старенького радио, стоящего в центре столешницы. С сегодняшнего утра по всем радиостанциям впервые начали сообщать о всех жертвах, павших от рук пожирателей в этой войне. Список поистине был внушительным, из-за чего ведущим приходилось дважды делать десятиминутные перерывы, после которых вновь монотонно звучали нескончаемые имена. Иногда Гермиона теряла связь с реальностью, уходя в свои мысли, и тогда речь, доносившаяся из радиоприемника, сливалась в неразборчивые слова. Девушка не думала, что погибло уже столько людей. Ей казалось, что война еще не набрала обороты. Возможно, тому причиной было редкое участие Грейнджер и остальных в боевых сражениях, а может потому, что они не до конца осознали сам факт всего кошмара. Поэтому 433 имени, которые насчитал Невилл, казались нереальными... ...Когда прозвучала последняя фамилия, Падма нервно выдохнула, не услышав в списках жертв имя своей сестры. Все, что девушка знала, что Парвати распределили в одну из команд и также отправили в одно из убежищ. Больше никакой информации не было, и это угнетало. 12:36 Впервые Симус Финниган произнес вслух слова благодарности, пока они с Гермионой мыли посуду. Сегодня утром, слушая кряхтящее радио, юноша понял, что, только благодаря стараниям девушки, он не пополнил ряды того злосчастного списка. Пускай на его боку виднелись длинные жуткие шрамы, из-за которых Финниган злился первые пару дней и считал себя изуродованным, но сейчас он понял, каким был дураком. Люди лишались жизней, а ты страдал из-за каких-то полос на теле. Кретин. День 167. 16:55 Драко бесшумно стоял напротив камина, вглядываясь в разбитую ажурную фоторамку, в которой виднелась колдография его самого вместе с родителями, запечатленная несколько лет назад перед вторым курсом. Глаза статной женщины были холодны, когда взгляд Нарциссы встречался с объективом камеры, но в моменты, когда она украдкой обращала внимание на сына, который самодовольно улыбался, кончики ее губ поднимались чуть выше, а в уголках глаз появлялись еле заметные складки. Женщина была счастлива в тот миг. Даже всегда строгий и черствый отец горделиво смотрел на маленького Драко, изредка ударяя пальцами мальчику по спине, чтобы тот не забывал держать осанку. От всех троих исходило чувство статности и уверенности, чего нельзя было сказать о них сейчас. Отведя взгляд в сторону, Малфой опустил рамку колдографией вниз, которая всегда напоминала ему о том, ради кого он все это делает, и молча покинул обеденный зал. Его плечи были напряжены, а тяжелые шаги эхом разносились по пустым и холодным коридорам Малфой Мэнора. Поместье никогда не отличалось особой многолюдностью и красочностью интерьера, но сейчас оно выглядело мрачней обычного. Винтовые колонны, упирающиеся в самый потолок, казалось, сделались такими высокими, что время от времени при взгляде на них могла кружиться голова. Серо-черные стены с висящими вдоль коридора картинами, полотна которых были разрезаны вдоль и поперек, где раньше восседали предки Малфоев, вызывали лишь чувство тоски и отвращения. Вымощенный каменной плиткой пол был пропитан стольким количеством крови людей, которых тащили по нему в главный зал, что уже ни одно заклинание не могло очистить темно-коричневые пятна, въевшиеся в узоры дорогого камня. Все теперь стало чужим в этом месте с того момента, как Малфой Мэнор стал личным пристанищем Лорда Волдеморта и его верных псов. Дойдя наконец до массивным дубовых дверей, юноша на секунду остановился и сделал глубокий выдох, поправив при этом галстук, видневшийся из-под костюма. — Драко, мальчик мой, проходи, — послышался хриплый змеиный голос Волдеморта, как только бывший слизеринец поднял руку для стука по мощеному дереву. Малфой послушно шагнул за порог, прикрыв за собой дверь. Он избегал взгляда Хозяина, пока тот не обращался к нему лично, ведь иначе Темный Лорд мог подумать, что гость проявляет к нему неуважение, за что последовало бы наказание. Все встречи с Волдемортом являлись некой проверкой себя и собственной выдержки. Необходимо было следить за каждым своим движением и словом, чтобы не разозлить Лорда. Также, следовало изъясняться кратко и ясно, ведь Хозяин не терпел воды в речах своих последователей. Волдеморт в принципе не любил, когда кто-то слишком много и долго болтал. Такой привилегией был наделен лишь он сам. В каждую свою речь он вкладывал определенный сакральный смысл и вуалировал это красочными оборотами. Темный Лорд считал своим призванием разглагольствовать на публику со сменяющимися интонациями на определенных фразах. Его речи были неким гипнозом, после которого пожиратели либо восторженно аплодировали, либо смотрели с восхищением на своего Хозяина. Хоть и смысла в словах порой было мало. — Мой Лорд, — Малфой почтительно склонил голову в знак приветствия, после чего подошел чуть ближе. — Вы хотели меня видеть. — Драко, я хотел поговорить с тобой о твоем отце, — Юноша сдержал эмоции, оставаясь с прежним бесстрастным выражением лица, чем вызвал неподдельное восхищение в глазах змея. — Да, Мой Лорд. — Видишь ли, Люциус в последнее время расстраивает меня все больше и больше. Он изменился, думаю, ты и сам это заметил, — в ответ последовал короткий кивок. — И эти изменения не сулят нам ничего хорошего, — Малфой, опасаясь дальнейших слов, подавил желание сглотнуть под пристальным взором Волдеморта. — Он становится нам помехой, Драко. Люциус из-за своей невнимательности оставляет много грязных следов, из-за которых наших соратников выслеживают. А я не могу терять свое войско из-за ошибок твоего отца. Я прав? — Жуткие змеиные глаза в ожидании уставились на юношу, который обдумывал все услышанное. — Конечно, Вы правы, Мой Лорд... — Драко на пару секунд сделал паузу, а после продолжил. — Думаю, мой отец, действительно, весьма проблематичен в последнее время, но, смею попросить Вас, чтобы вы присвоили его ошибки мне, взамен я обещаю, что исправлю эту ситуацию с Люциусом, и он больше не доставит Вам хлопот, Хозяин. С Люциусом и впрямь было не все хорошо. После очередной пытки его и без того разрушающийся разум стал плохеть с каждым днем. Необратимые последствия Круциатуса сделали из статного и грозного мужчины — трусливого и дерганного сумасшедшего. Порой он даже забывал о наличии собственной семьи, чем вызывал ужас в глазах Драко и Нарциссы, которая ночами роняла горькие слезы о муже. Пару раз Люциус даже принимал сына за собственного отца, а сам становился маленьким беспомощным мальчиком, который с ужасом в голосе говорил о том, что ему очень страшно, и он не знает, что здесь происходит. В эти моменты сердце Драко разрывалась на тысячи осколков, вонзающиеся во все органы его организма и вызывающие неизмеримую острую боль. Он тут же забывал обо всех обидах, которые держал на мужчину, даже о тех, в которых клялся, что никогда не сможет простить. Это все еще был его отец, которого Драко любил, хоть и не произносил этого вслух, и потому Малфой младший делал всевозможное, чтобы уберечь жизнь Люциуса, который не замечал сына, когда сознание возвращалось на место. — Что ж... Это очень благородно с твоей стороны, Драко, — вновь послышался хрипящий голос Волдеморта, который уже что-то обдумал в голове. — Я понимаю твою привязанность и любовь к отцу, но ты не будешь пожизненно отбывать грехи вместо него. Однажды я уже пошел на уступки Люциусу и согласился забыть о его ошибках, взамен на твою услужливость мне, не думай, что моя благосклонность будет длиться бесконечно. Я не вижу никакой интересной для себя выгоды в сохранении жизни Люциуса, — Волдеморт широко открыл змеиные глаза и нахмурил то место на лбу, где раньше находились брови. Он наблюдал за реакцией Малфоя, ожидая, что тот бросится умолять его о снисхождении для отца, как ранее это делал сам Люциус, но Драко стоял и стойко выдерживал взгляд Лорда, от чего глаза его слегка щипало. — Да, Мой Лорд, — через мгновение ответил Малфой. Единственное, что Драко знал наверняка, что с любыми словами Волдеморта следовало соглашаться, а не оспаривать их. — Похвально. Знаешь, ты многому научился за этот короткий срок, что служишь мне, — Темный Лорд слегка наклонил голову вперед, чуть приближаясь к юноше. — Ответь мне на один вопрос, мой мальчик. Каким ты видишь будущее? — рука Волдеморта плавно взмыла вверх и очертила небольшую дугу в сторону, чем призывала Драко к недолгим раздумьям. — Мой Лорд, Я не обладаю навыками прорицания, но смею предположить, что в будущем Вы и ваши идеи будут считаться основополагающими, а волшебники склонят пред вами головы в знак признания и верности, — юноша ответил кратко и бесстрастно. Малфой умел льстить тогда, когда это было необходимо. Даже, если он сам не верил ни во что из сказанного, его слова всегда звучали убедительно. — Ты прекрасный подхалим, Драко, — на губах Волдеморта проступила устрашающая улыбка, похожая на оскал. — Твои слова были слишком тривиальны, но мне льстит, что мы оба видим правильное будущее. Ты очень способный мальчик, я вижу в тебе силу, которая пригодится мне в этой войне за справедливость. Ты не раз доказывал свою преданность и исполнительность, что крайне впечатляюще для такого юного волшебника, и это не может не восхищать... Дай руку, Драко, — Волдеморт вытянул свою костлявую холодную кисть, которой тут же крепко ухватился за протянутое предплечье и слегка повернул его. — Эта метка большая награда для каждого, кто решится следовать за мной. Однако не каждый на самом деле достоин ее, но только не ты. Твоя отчаянная любовь к своей семье настолько сильна, что ты готов возложить собственную голову за их спасение, совершить любое задуманное мною поручение и пойти сгорать заживо на поле боя, при этом восклицая мое имя. Это подкупает, хоть я и волен сомневаться в твоей безоговорочной симпатии ко мне, — Драко не смел прерывать Лорда, пока тот вновь окунулся в излюбленные речи, Малфой лишь продолжал смотреть в змеиные глаза. — Но, я не стану отрицать всего вышеперечисленного, поэтому на этот раз не трону Люциуса, но лишь из-за восхищения к твоей персоне. Надеюсь, что ты не разочаруешь меня, как твой отец . — Да, Мой Лорд... В тот вечер Драко особенно усердно тер в ду́ше предплечье, стараясь смыть то ощущение от прикосновения Волдеморта. Его воротило от всех речей, которые ему посчастливилось услышать на личной аудиенции, но стоило признать, что сегодня Темный Лорд впервые пошел Малфою на уступки, и юноша даже не хотел представлять, чем это будет чревато в будущем, учитывая его отвращение к Волдеморту и всем его идеям. Одно он знал наверняка. Пока его семья будет находиться в безопасности, Драко будет готов выполнять любые приказы, лишь иногда находя в них лазейки и оставляя некоторых жертв в живых. День 171. 12:05 Канун Рождества всегда вызывал чувство приятного переполоха, томительного ожидания и всеобъемлющего счастья в сердцах людей. Многие занимались предпраздничной подготовкой, украшали свои дома красочными лентами и, конечно же, ставили рождественскую ель, которая пахла как-то по-особенному, чем вызывала непроизвольные воспоминания из детства. Этот праздник по праву считался светлым и чистым, ведь в этот день, казалось, не может произойти что-то плохое, только созерцание восторженных улыбок на лицах семьи и друзей, и желание поскорей открыть свои подарки, обернутые яркой подарочной бумагой, на которой заранее были написаны имена получателей. Гермиона не предполагала, что сегодня она даже не вспомнит о Сочельнике и о существовании такого праздника, как Рождество, потому как будет вытаскивать окровавленное тело Патил из-под завалов рухнувшего дома, пока ей в спину будут лететь заклинания, а Дин будет молниеносно отбрасывать лучи, сулящие Грейнджер погибель. Она не вспомнит в этот день и о своей любимой традиции писать короткие письма Рону и Гарри, которые девушка всегда подвязывала бечевкой к подаркам и бережно складывала их под елью в Норе, потому что мысленно будет продумывать строки для рапорта, адресованного Грюму, ведь сегодня их, мракоборцев, коими теперь считали полноправно, застала врасплох группа пожирателей, рассекретив одно из убежищ Ордена. Это было роковой ошибкой Финнигана, когда он из-за невнимательности не заметил за собой слежки, но времени предъявлять претензии не было, нужно было выбираться отсюда. Единственным преимуществом со стороны Ордена было то, что в убежище сейчас находилось около шести человек, что позволяло дать отпор. Грейнджер, только услышав взрыв на первом этаже, тут же помчалась в сторону чердака, собирая в зачарованную сумку оставшиеся запасы зелий и мазей, дабы не остаться совсем ни с чем. После она быстро прицепила вещицу себе на ремень и устремилась вниз, где перед ней и предстала картина разрухи и мелькающих лучей от заклинаний. — Гермиона! Хватай Падму и убирайтесь отсюда! — крикнул Томас, как только заметил девушку. Однако планам не было суждено исполниться, когда в дом ворвались пожиратели. Их было вроде бы около пяти, но возможности удостовериться в этом просто не было. Глаза Грейнджер бегали по помещению. Стараясь придумать план отступления,она руками цеплялась за тело Падмы. Патил, по всей видимости, потеряла сознание сразу же, как только прозвучал взрыв. Спустя пару минут возни, Гермиона все же сумела вытащить подругу и, быстро найдя в ее заднем кармане портключ, вложила его в руку Падмы, которая только начала открывать глаза перед тем, как исчезнуть. Оставлять Патил в этой разрухе было слишком опасно и чревато безрадостными последствиями, поэтому принятое решение казалось самым правильным из всех, что сумели прийти шатенке в голову. Успокаивало лишь то, что, как минимум, два портключа остальных ребят должны были перенести их в одно и то же место, поэтому нужно было спешить. Поднявшись на ноги, Гермиона выставила палочку вперед и начала пробираться сквозь обвалившиеся стены и разбросанную мебель. Грейнджер знала, что они не смогут уйти просто так и оставить убежище на пользование пожирателей, ведь здесь находились компрометирующие документы: планы миссий, карты, стратегии, сегодняшние письма от Ордена, которые еще не были сожжены после прочтения, ведь почта была доставлена лишь пятнадцать минут назад. В голову пришла сумасшедшая идея. — Дин! — девушка заметила напарника и бросилась к нему, чтобы сообщить о своем плане... 12:22 Не стоит вдаваться в подробности о том, как Сочельник перед Рождеством вдруг окрасился кровью семи бездыханных тел, разбросанных по разрушенному дому, который за длительный период времени стал родным для орденовцев, которые сейчас стояли напротив своего прежнего жилища и смотрели, как оно полыхает адским пламенем. Сегодня принципиальный Дин, бесстрашная Джинни, взволнованный Невилл и провинившийся Симус впервые произнесли непростительное вслух и забрали чьи-то жизни. Кто-то со страхом в глазах, а кто-то с уверенностью. Гермиона лишь пополнила свой имеющийся личный список, осознавая, что вновь встретится ночью со скелетами из шкафа, но сейчас это мало ее волновало. Каждый из них понимал, что другого выбора не было, а покинуть компрометирующее убежище они просто не могли, поэтому рука их была тверда, когда удерживала древко, а губы произносили смертельное заклинание. Горящие балки дома рушились и забирали с собой мертвые тела и воспоминания, которыми были полны стены бывшего убежища. Молодые волшебники, в чьих глазах отражался жуткий пожар, смиренно ждали, пока от жилища не останется и следа, чтобы в конце затушить языки пламени и наконец воспользоваться портключами, которые у всех были наготове. — Не думал, что скажу это, но все оказалось не так страшно, как я предполагал. За продолжительное сожительство и работу в паре на заданиях Гермиона поняла одну вещь, Дин Томас всегда отпускал шутки, когда ему по-настоящему было страшно. День 172. 23:59 Их Рождество прошло в тишине в разных убежищах, пока Симус Финниган стоял на ковре в главном штабе на Площади Гриммо, 12, отчитываясь за оплошность. День 190 13:23 Драко вместе с группой пожирателей сегодня были без масок в центре магического Лондона. Темный Лорд приказал им всем снять их, дабы все вокруг могли лицезреть их истинные лица, ведь им нечего было скрывать. Волдеморт хотел, чтобы его армия была признана, чтобы о них писали в газетах. Он хотел, чтобы имя каждого пожирателя вошло в историю. В этот день Гермиона смогла впервые за два с лишним месяца заметить юношу в рядах прихвостней Темного Лорда, которые вышагивали по улице напротив банка Гринготтса, откуда она минутами позже аппарировала в штаб. Времени задерживаться уже не было, к тому же Грейнджер была одна, а пожирателей свыше десяти, поэтому от нее было бы мало толку, если бы та решила сунуться к ним ближе, однако шатенка успела разглядеть лицо Малфоя, когда тот повернулся к одному из соратников и произнес что-то с нескрываемым раздражением. Его платиновые волосы закрывали глаза, но Грейнджер не сомневалась, что взгляд юноши был ужасающим. Гермиона в этот момент вспомнила об их последней встречи, о которой давно благополучно забыла, ведь вокруг было куда больше важных дел, чем мысленное составление характеристики бывшего школьного врага, Драко Малфоя, который самолично оставил ее в живых в том злосчастном лесу. Сейчас она не хотела испытывать судьбу дважды, кто знает, что бы сделал Малфой, заметь он ее сейчас, поэтому, зайдя в темный угол между домами, кареглазая девушка тут же исчезла с тихим хлопком, который заглушили стены. Девушка возвращалась с Дином с задания, и им пришлось петлять разными путями, чтобы попасть на Площадь Гриммо, 12, где сегодня проходило собрание, и куда их вызвали в срочном порядке. Грейнджер мысленно злилась из-за такого незапланированного сбора, так как она изрядно устала за последнюю неделю, которую провела с Томасом и целителем Барнаби в лесах Ирландии, собирая нужные ингредиенты для мазей и зелий, которые позднее будут направлены в Св. Мунго. Зима была в самом разгаре, поэтому странствие вышло малоприятным, но жаловаться каждый мог только самому себе, ведь вслух произносить жалостливые речи было постыдно. Они втроем были в одинаковых условиях. День 195 06:47 Драко сидел подле спящей матери, не смея коснуться до ее руки. Ей нельзя было знать, что он дал слабину своим чувствам и эмоциям и пришел к ней в покои. Вчера вечером отец вновь потерял рассудок и принял сына за собственного отца, и сил от встречи с ним у Драко не осталось. Малфой будто был загнан в угол и порой не понимал, что он, вообще, пытается спасти. Именно поэтому Драко сейчас сидел в кресле напротив большой кровати с балдахином и немигающе смотрел на ровное дыхание спящей матери. Ему была необходима поддержка, но вслух этого просить он не мог, ведь тогда Нарцисса переживала в разы больше, и кто знает, как бы это отразилось на ее здоровье. Драко видел на лице женщины засохшие дорожки у глаз от пролитых слез и не мог вспомнить ни одного момента их жизни, где мать плакала так часто. Он тысячу раз мысленно проклинал Волдеморта за его возрождение, ведь именно после этого их жизнь пошла под откос. Малфой не знал, когда закончится этот кошмар и закончится ли вообще, но надежда еще теплилась где-то глубоко внутри, которая заставляла его открывать глаза по утрам.