Наедине

      Де Гипноз и Вандеркряк совершенно разные. Полные противоположности, как сказали бы многие – и не без оснований.       Лина – ураганный ветер. Острая, до дрожи ледяная, прямо воды подле тающих айсбергов, грубая, как испорченные дешевой краской – совершенно тусклой – концы ее перьев на голове. Лина точно грозовая туча – угрюмая и хмурая, угрожающе-пугающая. От нее ожидаешь удара молнией, резкую вспышку, болезненную и яркую, что аж в глазах заискрится. Де Гипноз – гроза, такая же резкая. Она нелюбезная, сардоническая к тем, кто так же небрежно относится к ней.       У Лины довольно неопрятная одежда. У нее старый свитер, с растянутыми – каждый по-разному, Вэбби проверяла – рукавами, потянутым подолом и воротником с торчащими нитками – как следствие неаккуратного отношения к одежде. Рубашка не бывала глаженной, складки волнами стелились по ткани и лозой огибали швы, душили ткань, выстраивались хаотичной лесенкой. На джинсах – множество заплаток, ярких, непривычных для Лины – их сделала Вэбби, до нее на джинсовой ткани присутствовали рваные дыры, что ничуть не смущало Де Гипноз. И кеды – потрепанные и грязные: у Лины не было времени на чистку обуви.       У Лины серые тусклые глаза с отливающим в них горячим – ведьменским – золотом. Но несмотря на красивый, как считала Понка, цвет глаз – они были пустые, уставшие и металлически-холодные – обжигающее золото не грело радужку. Она не любила смотреть в зеркала – суженные зрачки и горящие каждую ночь огнем глаза напоминали о Магике, напоминали Лине о том, кем она являлась. Раньше Лина била зеркала, разбрасывала острейшие осколки в стороны, потирая разбитые в кровь руки – примятый пух был испачкан в крови. Сейчас Де Гипноз избавлялась от неприятной привычки, но видеть свое отражение было идентично трудно, как и всегда.       Лина плохо спала. Кошмары с Магикой перестали посещать ее голову, но тревожность – мерзкая и холодная – не позволяла ей расслабиться. Она не умела отдыхать, что было видно по небрежным и рваным синим пятнам под глазами, которые были неудачно сокрыты редким белесым пушком. Даже теплая и уютная постель не помогала разомлеть мышцам, что были напряжены, скованны переживаниями, прямо цепями. Через мелкие перья на лбу прокрадывались морщинки – Лина часто хмурилась. Порой клочки пуха или целые перья выпадали, а на их пустующем месте ясно виднелась бледная, практически анемичная, кожа. Мертвецкий фиолетовый оттенок скопления пятен – звезд – на ее коже вызывал бегущие и резвые мурашки. Нередкие ссадины и шрамы от былых порезов – Лина сама изувечивала собственные крылья в порыве горячащей ненависти к себе – покрывали кожу волнистыми полосами. Порой на самых крупных рубцах переставали вырастать перья. Казалось, что на Лине не осталось живого места.       От Лины пахнет ядреным сигаретным дымом, который щиплющей пленкой покрывал глаза и доводил до слез, пахнет бесконечной промозглой осенью и тоской.       У Де Гипноз внушительное количество внутренних проблем и конфликтов – временами ей кажется, что она не справится. Но Понка внушает ей уверенность, дает надежду.       Вэбби – солнышко, его ярчайшие лучи, ласкающие нежными огненными лентами кожу. Теплая и согревающая, как горячий и приторно-сладкий какао. Она прямо облака на весеннем небе – мягкая, до невозможности уютная. Как палитра красок: яркая, насыщенная, полная энтузиазма. И, порою, по-детски наивная. Понка – искристые звездочки, беспорядочно сверкающие на темном полотне ночного неба. Она дружелюбна и притягательная, даже если ее собеседники не располагают таким же отношением к ней.       У Вэбби всегда опрятная одежда, несмотря на ее активный образ жизни и подвижность. Накрахмаленная розовая рубашка, выглаженная прямо по швам, без единых складок. Свитер без рукавов с ровными клеточками – совершенный, без торчащих ниток, не растянутый ни в каких местах. Ее юбка никогда не примята, никогда не порвана. А не испорченные окрашиванием белые перья на голове ненавязчиво заделаны красивым бантиком.       Глаза Вандеркряк – сверкающая на солнце киноварь, переливающаяся всеми оттенками охры. В радужке Поночки блестели звезды и галактики – множество галактик, которые утекали в водовороте глубоких глаз и скапливались у зрачков. Ее глаза были полны теплоты и доброты, прямо кувшин полон парным молоком. Это было то, чего так недоставало Де Гипноз – и Вэбби с огромным удовольствием делилась теплотой и дарила добро, посвящая свой угревный взгляд только лишь Лине.       Вандеркряк часто была уставшей из-за извечных приключений с семейством. Она привычно возвращалась после них и падала на кровать, желанно утопая в одеялах и подушках, погружалась в сон – продолжительный и насыщенный солнечными сновидениями. Крепкий сон способствовал прибавке сил отдохнувшей и посвежевшей Понке, и она снова была полна сил, готовая к новым авантюрам. Под глазами Вэбби не красовались нелицеприятные синяки, а небрежные морщинки не застилали аккуратную мордочку уточки. Лишь рубиновый румянец заливал ее фурревые щеки, а глаза были легко сокрыты объемными – светлыми – ресницами. У Поночки оставались синяки только после приключений, как следствие возможных схваток с врагами или просто нелепой случайности.       От Вэбби пахло сладостями, тягучими и дурманящими, пахло белесыми ромашками и согревающим летом.       После бесчисленного количества приключений Вандеркряк казалось, что проблем у нее нет, что редкие тревоги – сущая мелочь, не стоящая внимания и времени. Их она целиком и полностью уделяла Лине и ее проблемам.       Лина видит Понку как что-то мягкое, приветственно-дружелюбное, теплое, как притягательное лето с его жарой. Она, совсем как опустившийся цветок, тянется к солнечной Вэбби. Понка знает – Лина не кажется остальным привлекательной собеседницей и уткой в общем. Знает, что Де Гипноз – холод и гроза. И Лине повезло, ведь Вэбби любит грозы, а ледяные ладони Де Гипноз ей хочется согревать.