Полуночная ария

Щебет птиц будит меня за окном. Колина в комнате нет, но есть маленький клочок бумаги, который лежит на столе. Я протягиваю до него руку, чтобы выхватить. Боль пронзает кожу, когда я раскрываю ладонь, что вздрагиваю. Я пошел проверить твою флейту и забрать деньги в банке. Я оставил тебе немного денег на завтрак. Скоро вернусь. Колин Он ушёл? Почему-то меня это в последнее время не удивляет. Ну что ж… я могу пойти и заняться своими делами. Когда я захожу в булочную, дверной колокольчик звенит. От запаха свежеиспеченной выпечки мой рот заполняется слюной. О боже. Я надеюсь, что на вкус они будут такими же аппетитными, ведь этот приятный запах уже рисует в моей голове картинку идеальных слоек, круассанов. К счастью, мысли подтверждаются, когда я замечаю золочёные пирожные сквозь витрину. — Вы что-нибудь хотите? Я поднимаю глаза. Девочка со светло-голубыми глазами терпеливо ждёт, глядя на меня. Выглядит она очень юно, что у меня возникает сомнения в том, что должна ли она в таком возрасте работать. — Они выглядят великолепно, — хвалю я. — Да, выглядят они отменно, но на вкус — это нечто… Я вас в этом уверяю, — она лукаво улыбается и берёт пирожные с подноса, раскладывая их на витрину. — Ммм…я просто не могу удержаться. Вы не возражаете? — девочка медленно откусывает кусочек так, что я слышу хруст. Она загадочно улыбается мне. — Ладно, я возьму две. Вот, — я кладу несколько монет на кассу, а её улыбка растягивается до уха. — Какие из них вы желаете? — Эти, пожалуйста, — показываю на первые два, которые вижу. Девочка вытаскивает поднос на стол и кладёт оттуда слойки в бумажный пакет. — Держите, — говорит она, протягивая его. — Как вас зовут? Вы не похожи на местную. — Нет, — отвечаю я, слегка улыбаясь, — Я приехала сюда пару дней назад. — А зачем? — с любопытством интересуется она. — Простите, — она хмурится. — Иногда не замечаю, как становлюсь излишне любопытной. — Нет, всё в порядке, — честно признаюсь я. — Я приехала сюда выступать. Она широко раскрывает глаза: — Вы имеете в виду выступать на музыкальном турне. Вы музыкант? — Да, что-то вроде того, — отвечаю я, сосредоточив своё внимание на двух аппетитных слойках в моём пакете. — Серьёзно? — пискнула она. — А на чём играете? — На флейте, — говорю я, как ни в чем не бывало откусывая кусочек от одного из них. На секунду я оказываюсь в раю. — Я тоже играю на флейте! — её ответ ошеломляет меня на секунду. Не каждый день можно встретить кого-то, кто играет на флейте. На скрипке, виолончели, гитаре — да, но не на флейте. Она выходит за прилавком, покинув зону для персонала. Её рост мгновенно уменьшается: она по крайней мере на две головы меня ниже, и черты её лица кажутся ещё более детскими, чем раньше. Ей должно быть девять или десять. — Не могли бы вы научить меня! — она встаёт напротив меня. — Да, но я пробуду здесь ещё около недели. — Вы шутите, — говорит она, поднимая брови, пока они не прячутся за чёлкой. — Вы точно не против? — Конечно, почему бы и нет, — польщенная вниманием отвечаю я. — Вы меня не знаете. А вдруг я опасна? — уголки её губ приподнимаются. Её попытка напугать меня заставляет меня улыбнуться. — С чего бы мне тебя бояться? Я знаю, где ты работаешь, в каком городе живешь… Звук её звонкого смеха разносятся по всей маленькой лавке. — Элен! А ну быстро работать! — откуда-то доносится низкий голос. Она хмурится: — Извините, мой менеджер, — она проскакивает назад, и я лишь сейчас замечаю очередь из 5 человек. На улице я оглядываюсь в поисках места, чтобы насладиться завтраком. Вокруг многие столики уже заполнены. Сегодня пасмурный день. Вспоминая, чем они мне чаще всего оборачиваются, я съедаю одну слойку и иду дальше. Глаза ищут, куда можно было бы устроиться, пока я не замечаю одну деревянную скамью. Пройдя мимо толпы, я занимаю её. Зловещая башня с часами стоит недалеко, и у меня возникают неприятные воспоминания, связанные с ней. Издалека я слышу барабанный бой. Он медленный и ровный. Теперь мой взгляд в поиске того, кто играет: напротив меня у стены, стоят мужчина и женщина. Мужчина ритмично отбивает молотком ритм, а у женщины — маленькая деревянная флейта, звучание которой плавно переплетается с ударными. Мелодия напоминает кельтские мотивы. Я закрываю глаза, делая глубокий вдох, и погружаюсь в песню. Передо мной много оранжевого: волны тёмно-красного и желтого. Пылающие языки пламени костра. Огонь заливает свечением всю деревню. Издалека силуэты жителей, которых касается багровый свет, выходят из домов. Они, держась за руки, двигаются по кругу. Они живы, они счастливы. Внезапно музыка становится резкой, и удары барабанов усиливаются, они интенсивнее, что внезапно огонь превращается в высокую фигуру с красно-чёрными угольными глазами. Дети убегают от него, крича. И эта высокая пламенная фигура тянется когтями к ребёнку. Он рассеивается в дыму, исчезает, оставляя за собой огонь, разливающийся по всему поселению. Они загораются. Горят. Их поглощают. Когда заканчивается мелодия, я не сразу открываю глаза. — Интригующе, не правда ли? — шепчет мягкий голос. Я подпрыгиваю и тут же открываю глаза. Когда он успел оказаться рядом со мной? — Да, да, — тихо соглашаюсь я. Руки сжимают край скамьи, как только мне вырисовывается вся картинка. Я не могу в это поверить. Это он. Феликс. Он наклоняет голову вбок, чтобы лучше разглядеть меня. Пряди тёмно-каштановых волос падают ему на чёрные глаза, которые встречаются с моими. Меня снова поражает гладкий мрамор его белых щек. Как можно быть настолько невероятно привлекательным? Он быстро переключает своё внимание на одну точку перед собой. — Удивительно, что для многих явлений и существ в этом мире однажды приходит конец, — замечает он. На мгновение я задумываюсь, не зная, что сказать. — Я… не думаю, что всё просто заканчивается, — заикаюсь я, пытаясь собраться с мыслями. На его губах мелькает улыбка, но она тут же исчезает. — Значит, ты считаешь, что не всему предусмотрен конец? А как же смерть? Я отвожу от него взгляд и сосредотачиваюсь на женщине и мужчине, упаковывающих свои инструменты, вместо того, чтобы пожирать глазами внеземное существо, которое сидит рядом со мной. — Иногда… жизнь продолжается и после смерти, — отвечаю я, делая глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Например, музыка, — киваю я в сторону музыкантов. — Когда-нибудь они умрут, но их музыка… будет жить, и тогда будущие поколения будут передавать свои истории и играть их музыку. Я смущенно замолкаю. — Или книги, — мягко добавляет он. — Да, — бормочу я, убирая с глаз несколько выбившихся прядей волос. — Или книги. Я снова гляжу на него и натыкаюсь на этот жадный взгляд. На мгновение люди исчезают, и остаёмся только мы, погруженные в какую-то неведомую бездну. Он видит остывшую слойку, которую я держу у коленей. — Ну, как? — спрашивает Феликс. — Вкусно, — говорю я, ломая кусок булки, и запихиваю его в рот. Ещё не так уж остыло. — Хочешь? — робко предлагаю я. — Нет, — он вежливо отказывается. Его глаза недоуменно следят за тем, как я с трудом глотаю. — Кажется, тебе не очень-то нравится это есть, — заявляет он, придвигаясь ближе ко мне. — Нет, это вкусно, — отвечаю я. — Опиши «вкусно», — просит он, рассматривая слойку так, будто он их не приемлет есть. — Как и любая выпечка… сочная внутри, хрустящая снаружи. Я ловлю себя на том, что это звучит как телевизионная реклама. — Тебе нравится, — констатирует он. Я неуверенно киваю, потому что мне становится трудно доедать под его пристальным взглядом. Мои глаза лихорадочно скачут в поисках на чём-либо сфокусироваться, но теперь, когда музыканты ушли, смотреть больше не на что. Дует холодный воздух - я кашляю и пытаюсь отдышаться, мысленно проклиная погоду. Что-то мягкое касается моей шеи, что я инстинктивно отодвигаюсь в сторону. Его рука в кожаной перчатке убирает мою руку с шеи, в другой руке он держит свой серый шарф. — Позволь мне? Я киваю. Он дотрагивается до меня, когда пальцы отодвигают мои волосы в сторону. Я дрожу, а сердце начинает предательски биться. Он перекладывает шарф на другую руку и обматывает им мою голую шею. Серый кашемир плавно скользит, когда он натягивает его на меня. Феликс расправляет концы и медленно приступает завязывать узел. Его чёрные глаза быстро скользят по мне, и я чувствую, как расслабляюсь. Он слегка подправляет шарф, прежде чем отстраниться. — Теплее? — Теплее, — уступаю я, пытаясь сдержать подступающий румянец. Я нервно улыбаюсь его вниманию. — Мне пора идти, но шарф оставь себе, — его губы сжимаются в тонкую линию. — Я хотел встретиться с тобой нормальным образом, Мария. Он встает и уходит, присоединяясь к толпе. Внезапно до меня доносится шум людей, суетящихся на площади, крики маленьких детей, играющих у фонтана. Оцепенённая я едва прихожу в себя от этого визита. Мария? Я вспоминаю то, что произошло два дня назад. — Эй! — встаю я. — Эй! Подожди! — но он, конечно, слишком далеко. Прежде чем я успеваю себе отдать отчёт в том, что делаю, ноги передвигаются вперёд, углубляясь в толпу. — Извините, — говорю я, пробираясь сквозь неё. Мне приходится остановиться, чтобы перевести дыхание, положив руки на колени. Я оглядываюсь, но не вижу его. Спустя секунду улавливаю чью-то высокую фигуру, которая заворачивает в угол. Не знаю он это или нет, но я бегу по улице, чуть не спотыкаясь по дороге. Я срываю шарф с шеи, ощущая, как уже согрелась. Я уже почти догнала. — Эй! Осталось два метра. Я сворачиваю. Никого. Переулки пусты. Я гневно разглядываю мусорные баки. — Чёрт! — громко кричу я, пиная ближайшую урну. Она опрокидывается. Почему он всегда исчезает так внезапно? Сначала он оставляет меня, шокируя своим появлением в ту дождливую ночь, потом вышвыривает из башни с часами, а теперь оставляет меня здесь вот так. Я всего лишь хотела отблагодарить тебя… За то, что ты спас меня от моего безрассудства в прошлый раз. Я уверена, что это был он, ну, а кто ещё это мог быть? Он тогда уже знал моё имя и выглядел взволнованным… Из-за угла появляется фигура в плаще. Сердце перестаёт биться. Это он. Но он не стягивает капюшон. Я не могу понять, кто это. Кроваво-красные глаза сверлят меня: — Ну-ка посмотрим, что у нас здесь, — мурлычет он, дьявольская усмешка расплывается на его бледном лице. Я в замешательстве направляюсь назад.