***
Ничто. Абсолютно ничто не может выбросить его из головы. Я лежу у себя в номере. Голова раскалывается после всех поисков. Конечно, я пыталась выяснить, кто он такой, но, как бы не проверяла все интернет-ресурсы, ничего не привело к ответу. От упадка сил и настроения у меня реже появляется желание выходить из отеля. Руки чешутся сыграть на каком-нибудь инструменте, но я пока не могу. Новое чувство переворачивает всё в сознании. Это страх перед неизвестностью. POV Феликс Бледная луна освещает её умиротворённый силуэт. Худенькие руки вместе сложены в безмолвной молитве. Непробуждённая красота. Проклятая и недосягаемая. Она переворачивается на правый бок, перетягивая с собой одеяло. Я приближаюсь чуть ближе и разглядываю идеальный изгиб шеи, куда падают пряди каштановых волос. Сухость першит мне горло. Она прекрасна. Утяжелённое теплое дыхание затуманивает рассудок, что я наклоняюсь ближе. Её сердце отбивает собственный ритм — оно исполняет переплетённую с душой мелодичную арию. Оно успело пустить трещины вокруг тяжёлого камня, который я несу в себе вместо собственного сердца. Я бессознательно вдыхаю воздух, хоть моё тело не нуждается в этом действе. Разум опустошается. В нём заселяется отчаяние, которое будит во мне гнев и безрассудную решимость. Да буду я проклят. Между мной и ней нет никакой преграды. Отчётливее слышен пульс у артерии. Я нежно прижимаюсь губами к её ключице. POV Мария Шаги эхом разносятся по тёмному коридору. Дыхание становится прерывистым, а сердце бьётся быстрее, пока я бегу по коридору. Это место мне знакомо. Откуда я его знаю? Страх скручивает мой желудок. Нет, здесь что-то не так. Я бегу быстрее, спотыкаясь босыми ногами о препятствия. Шаги за моей спиной становятся громче. Я оборачиваюсь и вижу, как в углу коридора промелькнула тень. Инстинкт заставляет меня открыть ближайшую дверь и войти внутрь. Заперев, в страхе я отступаю назад. И вдруг ручка дергается. Меня приковывает так, что я не в силах пошевелиться. Холодный пот капает со лба, колени подкашиваются. Я просыпаюсь от увиденного кошмара. Сердце быстро бьётся в груди, я вся в поту. Эта поездка съела мне все нервы. На улице утро. Я перевожу взгляд на мамину скрипку. С губ срывается тихий вздох. Как же я хочу, чтобы она была здесь, рядом. Тоска поглощает, заставляя сожалеть о том, что я не смогла ничего сделать, чтобы спасти её. Инструмент выглядит неново и пробуждает во мне воспоминания о ней. Я обещала себе не играть на нём, пока она не вернётся. Но я уже однажды нарушила это правило. Подумав об этом, мои пальцы тут же занывают. Нет, больше я к ней не притронусь, как бы мне ни хотелось. Чёрт, мне нужно выбраться отсюда. Находиться здесь морально тяжело. Я мысленно отсчитываю дни до нашего отбытия. Два, всего лишь ещё два дня. Это легко пережить… просто нужно подышать свежим утренним воздухом.***
Я иду по старинном улочкам Вольтерры, и почему-то эти дома и здания больше не кажутся мне такими уж чужими. Это немного сбивает с толку, ведь я не должна быть привязана к этому городу, особенно тогда, когда мне скоро предстояло его покинуть. Я добираюсь до границы города. Вид потрясающий. Погода сегодня под мрачное настроение: огромные бледные облака на небе и травянистые нагорья, простирающиеся за горизонт. Красной лентой я собираю волосы, чтобы ветер их не растрепал. Глоток свежего воздуха пробирается в мои лёгкие, и я осторожно наклоняюсь, чтобы вытащить скрипку Колина из футляра. К счастью, сегодня он разрешил мне на ней поиграть. Пальцы провели по деревянному корпусу. В сознании всплывают такие ассоциации, как «твёрдый», «крепкий» и «жёсткий». Расположив её на плече, я проигрываю один аккорд, второй. Они получаются лёгкими и звучными. Первый убедительный Си-бемоль, а затем Соль-диез. Я облегчённо вздыхаю лишь тогда, когда они выходят гармонично. Проиграв другие аккорды, я понимаю, что нужно настроить скрипку. Прокручивая колку, я пытаюсь прислушаться к звучанию инструмента. Пальцы отпускают её лишь тогда, когда я чувствую, что аккорды звучат верно. Проходят секунды, и я окончательно настраиваю скрипку. Воодушевившись, я проигрываю несколько нот, подобные обрывкам коротких фраз. Затем пальцы перемещаются, и скрипка издаёт новые аккорды, которые соединяют композицию в единую мелодию. Мне приходит идея сочетать мажорную и минорную гаммы. И тогда эти музыкальные фразы становятся диалогом. Я медленно вожу смычком по струнам. Он резко поднимается, и я свободно настигаю высоких нот. Это заставляет меня улыбнуться. О, как легка игра этим инструментом по сравнению с привычной мне флейтой. Никогда в жизни мне не удавалось играть так превосходно на скрипке. Музыка лилась подобно реке. Сливаясь с ней, я возвращаюсь к мажорной гамме и достигаю низких нот. Пальцы останавливаются. Я чувствую, как дрожат руки, давление усиливается, тишина образует вакуум, обрывая мелодию. Сознание воссоздаёт знакомые мне образы: — Обещай, мама. Обещай, что не бросишь меня. Ты должна остаться со мной, — умоляю я. — Да, дорогая, — говорит она, беря меня за руку. Ее волосы острижены, а лицо бледно, как у призрака. — Я обещаю. Кардиомонитор останавливается. — Мама? Мама? — я трясу её за плечи, пытаясь разбудить. Кто-то оттаскивает меня назад и говорит мне то, чего я не хочу слышать. — Мама?! Проснись! Скажи мне, что они лгут. Скажи им! Ну же, мама! — пара крепких рук меня удерживает за плечи. — Проснись, мама! Мама! Ты же обещала! Помнишь? Ты же сказала, что не бросишь меня! Мама! Не оставляй меня! Проснись! Проснись! Во мне всё переворачивается. Проснись! Мои ноги дрожат, а кисти горят. Мир продолжает вращаться вокруг меня, пока я пытаюсь отличить сны от кошмаров. Истину от реальности. Следующий мотив, не похож ни на один из тех, что мне доводилось слышать раньше. Он не поддается описанию. Нажим с каждым разом усиливается, и мелодия становится отрывистой и энергичной. Монстры давно утраченных воспоминаний зарождаются в глубине моей души, терзая её. Гнев заставляет сжимать гриф плотнее, темп ускоряется, пальцы в бешеном танце меняют положение, надавливая на струны. Музыка становится экспрессивной и эмоционально тяжелой, что моё тело содрогается. Я ощущаю, как шрамы на пальцах раскрываются. Меня выматывает. Я закрываю глаза, чтобы сконцентрироваться на мелодии, потому что мне нужно её закончить. Неотшлифованное, но чувственное звучание скрипки переполняет мои эмоции, что пальцы, несмотря на боль, продолжают нажимать на струны. Всю свою жизнь я пыталась выжить. Выжить в мире, где не существует счастливого конца или начала. Чудовища выползают из глубин и хватают тебя за ноги, чтобы утопить в море. Где сирены заманивают тебя в безумие и одиночество. Я не буду следующей. Скрипка продолжает яростно играть, словно волны отбивают поверхность моря. Монстр касается моей ноги, и я делаю шаг назад, чтобы отвязаться. Музыка словно атакует его и удерживает море в страхе. Капля пота стекает со лба. — Нет, — говорю я себе, продолжая водить смычком по струнам. Мне нужно быть сильной. — Нет. Я не уйду на дно. Веки тяжелеют, и я закрываю глаза, чувствуя, что дрожу от неконтролируемого гнева. Мне нельзя сдаваться. — Нет. Скрипка продолжает играть отрывисто каждую ноту. Монстры исчезнут. Сердце тяжело бьётся в груди. Кошмаров больше не будет. Пальцы сгорают. Больше нет смерти и отчаяния. Я думаю о маме. Мне больше не страшно. Вскоре пальцы расслабляются, связывая вместе последние аккорды мелодии. И когда я, наконец, заканчиваю, всё затухает. Последняя нота испаряется в неподвижном воздухе. Ладони в судорогах — я роняю скрипку на землю. В глаза бросается, что порванная струна запачкана кровью. Дрожь пробегает по телу, когда я наклоняюсь, чтобы положить скрипку в футляр. Затем я резко вдыхаю, когда вижу тёмную тень, маячащую меж деревьев. Я закрываю глаза и стискиваю зубы. Нет, этого не может быть.