***
— На, выпей, — сказала квартирмейстер, подавая Бакуго кружку с какой-то выпивкой. Зачем Мина его сюда привела — парень не знал. На этот вопрос девушка лишь коротко буркнула, что поговорить надо и утянула в трюм, закрыв их вдвоем в камбузе. А сейчас дает какую-то бурду свою. Задабривает, не иначе. И Кацуки даже не отказался от этого. Он забрал кружку и пару мгновений просто пялился на эту жидкость, наблюдал, как по ней проходил рябь, стоит его руке чуть дрогнуть. Принюхавшись, он понял, что она ему предлагает. До боли знакомый сладко-приторный запах вперемешку с алкоголем. Ещё и лимон. Откуда она только его взяла? — Опять этот чёртов рамбульон? — прошипел канонир и посмотрел на Ашидо, что перестала вытирать руки о свои штаны и повернулась к нему, вскинув одну бровь вверх. Её карие глаза удивленно глянули сначала на кружку, а потом на него. — Опять? Ты его когда-то уже пил? — спросила девушка и пододвинула к парню один из стульев, присев рядом. Вроде бы Мина была в тот вечер, отчего ж она ничего не помнит? Брось. Никто и не вспомнит о вчерашнем. Лишь те, кто почти не пили, может Серо, Джиро там, ещё припомнят, но точно не остальные. Так что расслабься. Слова Киришимы резко всплыли в памяти Бакуго и наконец до него дошло: конечно девушка ничего не помнит, она ж тогда столько рома выпила, что даже он со счета сбился, пока бутылки продолжали скапливаться под скамейкой. Вот и не помнит. Ну и хорошо. На одного человека меньше. — Было дело, — протянул парень, но всё же поднёс кружку к губам и отпил небольшой глоток. Бурда та ещё, но Кацуки до сих пор прекрасно помнил те ощущения слабости и расслабленности, что наполняли его тело. Может и сейчас снова стоит попробовать отдаться им? Стоит, однозначно. Никому так-то не повредит, если он рома — наполовину рома — выпьет. — Ладно, ты же понимаешь, что я тебя привела не для того, чтобы ты тут передо мной ром хлебал? — махнула рукой квартирмейстер, не собираясь даже расспрашивать, где он пил рамбульон, а сразу перейдя к главной теме разговора. Кацуки еле заметно кивнул, тихо вздохнув, понимая, что сейчас начнется допрос. Ашидо продолжила. — Это хорошо. Так… Может расскажешь, что происходит с тобой в последнее время? — О чём ты? — наигранно удивился канонир, но уже было заметно, что выходит у него это напускное непонимание из рук вон плохо, а сам он лишь устало глядит куда-то в сторону, отхлёбывая пойло из кружки. Не выйдет, Кацуки, от разговора ты не уйдёшь. — Ты в последние дни ходишь сонный. Ты хоть спишь вообще, а? — спросила Мина, пытаясь посмотреть Бакуго в глаза, но тот тут же отвёл взгляд. Ашидо умеет читать по глазам, а это опасно. Даже не знал отчего, просто опасно. — И что произошло между вами с Киришимой тогда? Канонир, шумно отхлебнув в очередной раз из кружки, вздохнул и вытер рот рукавом, тихо прошептав: — Если бы я знал, то ответил бы. Что это? Любовь? Влюблённость? Глупые и навязчивые мысли? Бакуго не знал, как это ещё обозвать, но знал, что первое и второе слово вовсе не подходят. Не так он себе представлял любовь. Он мечтал, что когда-нибудь найдёт прекрасную миледи, которая будет словно океанская волна, такая же чистая и живая, бурлящая. Он никогда бы не подумал, что при виде самого кровожадного пирата его сердце будет замирать. В тот момент, когда он думал над тем, как помочь Киришиме, всё это начало зарождаться? Или начало набирать силу? Может быть. Но даже это не меняет того факта, что тогда уже хотелось подойти, прикоснуться, попытать судьбу, лишь бы помочь. Откуда взялись мысли, что именно он сможет помочь? Откуда взялось это желание «подойти и прикоснуться»? Это ведь всё неспроста. Даже сейчас хотелось оказаться рядом и поговорить, обсудить, что же произошло, чёрт его возьми, тогда. Голова раскалывалась — Бакуго свободной рукой положил пальцы на виски и потёр их, болезненно промычав. Всё же недосып — дело не очень хорошее. — Может расскажешь, что ты чувствуешь? Я смогу тебе помочь, — тихо проговорила Ашидо, положив руку на плечо парня. Тот, наконец повернув голову к ней, на секунду задумался и затих, пытаясь подобрать нужные слова. — Мужчина не может же любить мужчину? — спросил внезапно Кацуки, на что квартирмейстер лишь хмыкнула. — Почему же? — вопросом на вопрос ответила Мина, игриво улыбнувшись. А вот уже что-то есть, надо плыть этим маршрутом, тогда точно придут к нужному выводу. — Но ведь никто никогда о таком не говорил. Это ведь невозможно, — пожал плечами канонир и нахмурился. Болезненно нахмурился. — Тогда отчего же мне тогда так плохо? Канонир доверял Мине, именно поэтому и говорил о таком сокровенном только с ней. Ашидо стала родным человеком, что мог поддержать и понять. И девушка прекрасно понимала его: парень чувствует это впервые, ему сложно, он не понимает ничего из того, что им обуревает. И он не знает, правильно ли то, что он чувствует. В глазах Бакуго плескалось непонимание и какая-то боль. Ашидо давно заметила, что глаза капитана и канонира похожи: у обоих по ним можно прочитать их чувства. Это так странно, но всегда завораживало внимание квартирмейстера, словно окунаешься в кровавые реки, что текут в них без остановки. И сейчас Мина вновь смогла разглядеть всё, что сейчас мучило сердце, оставляя шрамы на нём. — А кто сказал, что чувствовать подобное, невозможно? — вскинула бровь Ашидо, решив рубить с плеча. — Юноша любит девушку, а девушка любит юношу. Вот что я знаю о любви, — отпивая рамбульон, сообщил парень о своих великих познаниях в любовном деле. — Все об этом только и говорят. По-другому и быть не может. — А я считаю, что может, — кивнула Мина, и Бакуго сощурился, внимательно осмотрев её. Теперь уже Кацуки задумался окончательно. — Я, наверно, просто рехнулся, — констатировал блондин, уронив голову себе на плечо. — Может быть. Когда любишь, постоянно кажется, что ты с ума сошёл, — пожала плечами девушка. — Ты что-то чувствуешь к нашей зубастой акуле? — Я не знаю, правда, — прошипел парень и злобно топнул ногой. — Я запутался. Словно по лезвию ножа хожу. Зачем он вообще меня поцеловал? Только хуже сделал… — Он хотел тебе сказать, что любит тебя, — высказалась Мина и была на все сто уверена, что она права. — Но ведь любить мужчину это неправильно! — воскликнул парень и отвернулся, вновь поднеся кружку к губам. Да когда же эта слабость уже наступит? Он устал ждать. Медленно сходить с ума от своих предрассудков, что даже уже голова от них пухнет — тоже устал. Почему так всё сложно? — Да кто тебе такое сказал? — возмутилась Ашидо и положила ногу на ногу, помотав одной из них. — Я вот когда-то целовала девушку. — Что? — переспросил Бакуго, всё же вновь повернувшись к квартирмейстеру, которая хитро улыбнулась и уставилась в потолок, о чем-то задумавшись. Минуты-две она просто молчала, пока терпение Кацуки медленно начало лопаться. Но она все же заговорила, тихо так, робко: — Я целовала девушку. И что теперь? Скажешь, что я неправильная? Что я странная? Да, может быть и такая, но… — Ты её любила? — спросил Кацуки, и Мина, забрав у него из рук полупустую кружку, отпила глоток и всучила обратно, расплескав пару капель на пол, которые чуть не попали на живот парня, отчего тот цокнул, но кружку всё же забрал. — Мне было тогда лет шестнадцать, — девушка сладко потянулась и зевнула. — Я только попала на корабль, и мы с командой посетили один порт, в котором провели недели две. Команда тогда закупалась провизией. Тогда-то я и встретила её. Я не помню, как мы начали так часто разговаривать, но уже это не важно. Мы проводили дни и ночи напролет рядом, а на прощание я её поцеловала. — Ты уверена, что это была любовь? — не унимался Бакуго, на что Ашидо кивнула и наклонила голову набок. — Не совсем любовь. Скорее влюблённость. Только продлилась она недолго. В день отплытия мне пришлось с ней попрощаться. Но… Тот поцелуй. Я с уверенностью могу сказать, что он был самым лучшим поцелуем в моей жизни. Канонир задумался, одним глотком допив остатки пойла. Он не проронил не слова и выглядел подозрительно странно, поэтому квартирмейстер продолжила: — Любить правильно не может никто. У каждого свои мысли на этот счет. Людей на свете немало, также, как и их мыслей. Также, как и влюбленных сердец. Они ведь все разные, и каждый любит по-разному. Раз ты любишь нашего капитана, то иди и скажи ему об этом. Знай, я тебя поддержу во всем. Люби так, как считаешь нужным, а на все свои предрассудки махни рукой. Они лишь тебе будут мешать жить так, как ты этого хочешь. А может ты потеряешь возможность обрести своё счастье. Снова спонтанные решения и импровизация? Куда ж без них! Осталась последняя проблема, которую надо было срочно решить. Откладывать нельзя — надо спешить. — Спасибо тебе, — прошептал Кацуки, всучил Ашидо пустую кружку, встал и, отряхнув подол своего камзола, последовал куда-то в сторону двери. — Ты куда? — спросила вдогонку Мина, на что он остановился и подошел к ней, вплотную приблизившись к стулу, на котором она восседала. — До Киришимы. Нужно срочно с ним поговорить, — ответил он. — Спасибо тебе ещё раз, я наконец понял, что я должен делать. Парень запустил руку в розовые волосы девушки и потрепал их. Та шумно фыркнула, но сопротивляться не стала и приняла это, как знак благодарности. «А это даже приятно», — отметила про себя она, но Бакуго не стал долго распинаться и быстро оторвался, подойдя к выходу из кухни. Послышался щелчок. Дверь камбуза приоткрылась, и Кацуки пулей выскочил из неё, оставив Мину в одиночестве слушать его отдаляющиеся шаги. — И всё же я бы хотела повторить тот поцелуй, — прошептала напоследок Ашидо. Хорошо, что была бутылка рома здесь, а то бы этот ёж не согласился бы разговаривать. Девушка хихикнула. Всё-таки алкоголь творит чудеса.***
Послышался громкий стук в дверь, и Киришима, оторвавшись от подбирания листков, разбросанных по полу, посмотрел в сторону звука. — Кто там? — спросил он, поднявшись и сложив записи на тумбочку. Скрипнула койка — мужчина улёгся на неё и поднял взгляд к потолку. — Это я, оболтус, — прошипел кто-то по ту сторону двери, и Красная Акула хмыкнул. Теперь стало ясно, кто же этот ночной гость. — Входи, Бакуго, — проговорил капитан, и дверь с громким скрипом распахнулась. В комнату пулей влетел канонир и, подскочив к койке Киришимы, тенью навис над ним. Эйджиро повернул голову к нему и мягко улыбнулся. — Что привело тебя ко мне? — пропел мужчина и положил руки под голову, поудобней укладываясь на своём спальном месте. Не теряя ни мгновения, Бакуго забрался на кровать с ногами. Под удивленный и изучающий взгляд кровавых глаз, парень перекинул одну из ног через разлёгшегося Киришиму. Что он делал — не знал. Поддаваясь своей интуиции и ударившему в голову рамбульону, Кацуки творил то, что сейчас больше всего хотел. Усевшись на бёдрах капитана, блондин всем корпусом наклонился к его лицу и улёгся на его животе, встречаясь своей грудью с чужой, прижимаясь ближе. — Хоть раз рот закрой. Раздражаешь, — прошипел Бакуго, пока недоумевающий Эйджиро, лежащий под ним, и слова выдавить из себя не мог. — Думал тебе сойдет с рук то, что ты меня поцеловал? Не дождешься… Кацуки схватил Киришиму за подбородок и резко приблизил к своему лицу, чтобы у того не было и шанса сбежать. Вот теперь уж точно не уйдет, и Кацуки за тот случай ему отомстит. Зажмурив свои глаза, он старался запомнить всё, что чувствовал сейчас. Эйджиро же, убрав руки из-под головы, привстал на локтях, чтобы парню было удобней. Поцелуй. Отчаянный, словно последний в их жизнях. Бакуго яростно сминал чужие губы, прижимался к ним, а свободной рукой убрал выбившуюся из банданы прядь алых волос. Он ещё в тот раз заметил, что волосы у Эйджиро мягкие и приятные на ощупь. А теперь он узнал, что губы у капитана тоже ничего. Сладкие, словно спелая вишня. Канонир, продолжая настойчиво прижиматься к капитану, пододвинулся ещё на чуть-чуть ближе к его лицу. Парень никогда не ощущал подобного. Атмосфера каюты, что когда-то казалась ему напряженной и непривычной, превратилась в вязкую, тягучую. Время словно остановилось, и Кацуки уже не понимал, сколько он продолжает лежать на мужчине и целовать его, пока тот податливо отвечает и даже не пытается как-либо остановить пирата. Бакуго лишь знал, что этот момент он запомнит надолго. Бакуго как бы невзначай прикусил и оттянул нижнюю губу, а потом провёл по ней языком, продолжая впиваться в них и целовать. Целовать, целовать и целовать. Неистово, жадно, требовательно. Киришима отвечал. Ненасытно, голодно, настойчиво. У обоих в головах не было ни одной мысли. Оба хотели лишь одного — ещё одного поцелуя, и отчаянно тянулись за ним. Потрясающе. Внезапно поцелуи стали слабее, реже и нежнее. Бакуго ослабил свою хватку, его лицо заметно расслабилось, а морщинки, выступившие на переносице, разгладились. Киришима приоткрыл один глаз, и в тот момент, когда он это сделал, Кацуки в последний раз потянулся, лениво уткнулся в чужие губы и сполз вниз, уронив свою голову на грудь Эйджиро. Капитан, что теперь был прикован к койке тяжестью тела, лежащего на его животе, застопорился и не знал, что ему делать. Что с мальцом? Вроде сопит. Может уснул. А почему тогда так внезапно? Может с ним что-то случилось? Канонир внезапно звонко фыркнул, заставив бедного Киришиму вздрогнуть и тут же приподняться, посмотрев в чужое лицо. Забавно сморщив нос, парень повернул голову к стене и вновь тихо, еле слышно засопел. Он просто уснул, с ним всё хорошо. Эйджиро поднял одну руку и застыл. Проснется ли малец, если он сейчас дотронется до него? Не исключено. Но… Может?.. Киришима еле ощутимо коснулся одним пальцем головы парня, опасливо всматриваясь в чужое лицо. Бакуго не двигался, лишь спал, видя, наверно, самые сладкие и приятные сны, потому что он даже ухом не повёл, когда капитан положил всю ладонь ему на макушку и зарылся в его волосы. Мужчина облегчённо выдохнул и уронил голову на койку, продолжая поглаживать голову Кацуки. Не проснулся. Пусть спит, Эйджиро не в тягость, если он сегодня ночь проведет рядом с мальцом. Раз уснул, то не тащить же его через весь трюм к его каюте. Да и… Киришима не знал, как описать то, что он чувствовал. Он ощущал, как мерно вздымается грудь Кацуки. Слышал, как тот сопит и мычит что-то себе под нос, но не просыпается, для удобства положив себе ладонь под щеку. Канонир горячий, его тепло чувствуется даже через рубаху. Но всё же укрыться не помешало бы. Приобняв парня, Эйджиро приподнялся и наклонился вместе со спящим на руках, схватив покрывало, что смиренно ждало своего часа где-то около ног пиратов. Накрыв Бакуго, капитан улегся обратно и закрыл глаза. Бакуго не перестаёт его удивлять.***
Проснувшись ни свет ни заря, первое, что Бакуго обнаружил — так это то, что гамак слишком мягкий и отчего-то тёплый. Разомкнув отяжелевшие после сна веки, Кацуки привстал, уткнувшись ладонью в ткань, и потер правый глаз. Повязка опять висела где-то на шее: это надо ещё умудриться с ней уснуть… — Очухался всё же? — прошептал кто-то снизу, заставив парня вздрогнуть и широко распахнуть глаза. Второе, что обнаружил канонир за утро — так это то, что гамак — вовсе не гамак, а он лежит на бедном Киришиме, что внимательно глядит в ответ. Канонир посмотрел сначала на себя, потом на капитана, затем вновь на себя. До него наконец дошло, что произошло. Парень закусил губу и попытался вскочить с места, чтобы хотя бы оказаться на полу, а не на мужчине, но рука, что схватила его за запястье, остановила внезапный порыв, заставив Бакуго посмотреть на Эйджиро. — Может перестанем убегать и поговорим наконец? — вскинул одну бровь вверх он и сразу же отпустил Кацуки. На удивление, канонир никуда не убежал, но аккуратно сполз вниз и уселся на краю койки, глубоко вздохнув. — А я вчера с тобой не поговорил? — удивился Кацуки и посмотрел на Киришиму, и тот тоже поднялся со спального места, присев рядом с ним. — Ты сразу целоваться полез, — прыснул капитан, пока Бакуго, сощурившись, внимательно глядел на него. — Я даже слова вставить не смог. Канонир неожиданно застыл и затих, над чем-то тщательно раздумывая. Киришима его не торопил и не сбивал с мысли, потому что сам, как бы странно не звучало, впервые в жизни не знал, что сказать или ответить. Тишина становилась давящей с каждым мгновением, и капитан уже было открыл рот, чтобы хоть как-нибудь разрядить обстановку, но Кацуки его перебил, внезапно спросив: — Это правильно, что я тебя люблю? Бакуго уже услышал ответ от Мины, но теперь хотелось услышать, что думает именно Киришима. Последний же, поболтав ногами, не заставил долго себя ждать. — А что в этом неправильного? — пожал плечами Эйджиро, наклонившись и заглянув в лицо парню. — Я же тебя тоже люблю. А раз мы оба любим друг друга, то тогда… Это может быть неправильным? — Мы можем оба ошибаться, — ответил Кацуки, но Киришима отрицательно покачал головой. Мужчина склонился ещё ниже и слегка коснулся чужих губ, почти тут же оторвавшись. Бакуго ничего не успел ни сказать, ни возразить — лёгкое касание и ничего более. Киришима внимательно посмотрел на него и, наклонив голову набок, спросил: — Что чувствуешь? Сердце бьётся быстро-быстро, будто пытаясь вырваться из груди. По щекам прокатывается волна жара, и Кацуки ярко ощущает, что краснеет. Ещё и дыхание спёрло. А в мыслях стоит лишь слово: «Еще». Бакуго нервно закусил губу и прошептал: — Я не знаю, как тебе объяснить. Кацуки удивлённо посмотрел на мужчину, пока тот, нежно взяв чужую руку, поднёс её к своей груди и приложил к сердцу. Канонир вскинул бровь, на что Киришима прошептал лишь коротко: «Чувствуешь это?» Закрыв глаза, парень отдался ощущениям. И как только он это сделал, то очень ярко почувствовал это. Под ладонью сильно-сильно колотится сердце Эйджиро. Оно рвётся наружу и стучит о грудь, отдаваясь пульсацией и на чужой руке. Бум. Бум. Бум. Бакуго открыл глаза и посмотрел на Эйджиро, который всё это время глядел на парня и следил за его реакцией, внимательно рассматривая его лицо. — Наши сердца бьются вместе, — проговорил он и теперь сам приложил свою ладонь к груди Кацуки. Точно такое же биение. Бум. Бум. Бум. — Мы чувствуем одно и тоже. А сердца врать не будут, — прошептал Киришима, оторвавшись, отпустив руки и наклонив голову набок. Он выжидающе глядел на канонира, слегка сощурившись, но теперь этот взгляд не пугал. Вовсе нет. Да, сердца врать не будут. Бакуго еле заметно улыбнулся и посмотрел на капитана, что последовал примеру и тоже улыбнулся, обнажив свои острые клыки. — Значит это любовь? — спросил Кацуки. — Она самая, — подмигнул Эйджиро и тихо засмеялся. Любовь, оказывается, лучше, чем канонир себе представлял. И её он уже не променяет ни на что.***
Волны шумно бьются о борт корабля и несут его далеко вперёд. Ветер наполняет молочно-серые паруса, раздувая их до невероятных размеров, заставляя судно следовать лишь назначенному курсу и стремиться догнать свою цель. Палуба изредка поскрипывает, стоит волне качнуть её чуть сильней, чем обычно. Торговому кораблю, что попался на пути пиратов, придется несладко. Ведь за ним гонятся сам Красная Акула и пираты Фаллэн Энджел. Вот запущен один абордажный крюк. Второй. Третий. Они все летят точно к цели и падают на палубу торговцев, противно скрипя и царапая новенькие доски. Пиратский корабль уже нагоняет и добыче, доступной и загнанной в угол, уже никуда не сбежать. Вот это легко разбойники сейчас наживутся! Капитан, оглядев свою команду, достал саблю и поднял её вверх, отчего лезвие ярко заблестело, отражая лучи солнечного света. Широко улыбаясь, обнажая острые как у акулы клыки, он жадно провел по ним языком и, подняв голову, громко крикнул в небо. Этот клич тут же подхватили остальные, подскочив к Красной Акуле и тоже вытащив свои оружия. Вот уже и торговый корабль приближается прямо в их руки. Ну не удача ли это? А рядом с Киришимой стоял канонир, по имени Бакуго Кацуки. Многие знают этого парня, потому что однажды он помог команде, предотвратив небольшой бунт, что вспыхнул прямо в океане. Для звания канонира — как некоторые говорят — он ещё слишком молод и горяч. Может быть. Но кто сказал, что это мешает этому пареньку идти по тому пути, что он себе выбрал? За свои года он уже смог много добиться, в особенности уважения со стороны команды. Он смог найти свободу и счастье. То, что многие люди годами ищут и найти не могут. А Бакуго смог. Ведь когда-то у него появилась надежда на эту свободу, и он последовал за ней. Кацуки ни о чём не жалел. Не жалел о том, что бросил к чёрту все свои предубеждения и слова матушки и решил всё же попытать судьбу, начать жить заново. Не жалел о том, что стал пиратом, частью этой команды. Не жалел, что когда-то зашёл в каюту капитана и остался рядом с ним вопреки всему. Не жалел, ведь свободу он обрел, ту свободу, о которой столько лет мечтал, но не мог её заполучить. И сейчас вся команда стоит вместе: Киришима, Иида, Мина, Бакуго и все остальные пираты, что жаждут новой крови и сражений. Жаждут легкой добычи, которую сейчас получат. Они готовы к этому, уже давно. А трос веревки, что когда-то висел на запястье канонира, что он сам отрезал и выбросил за борт, пусть плывет и дальше по океану. Ему не нужны воспоминания о том, что когда-то у него не было свободы. Воспоминания о том, что когда-то он жил жизнью, которая так была ему противна. Теперь настала новая жизнь. Та, о которой Бакуго так мечтал. Может о любви он и не мечтал тогда, но так потрясающе, что она есть. Прекрасно, что он имеет человека, что будет идти с ним до конца и будет поддерживать эту самую свободу. Это так странно и необычно, но Кацуки это нравится. Когда-то Киришима сказал, что даст ему полную свободу. И он не соврал. Он дал даже гораздо больше. Свободу и счастье. Ради них стоит жить и так стараться. Ведь раз есть свобода, то будет и надежда на лучшее, и счастье. Это Бакуго осознал в тот момент, когда приложил руку к сердцу Эйджиро. Теперь Бакуго имеет и свободу, и счастье, ради которых стоит жить и так стараться. Да, однозначно стоит.