Я помню день, когда слова нарушили мирской порядок. И тень от твоего лица упала, словно отпечаток… Как я смотрела на огонь в надежде на благие вести, Сжимая до крови ладонь, в которой я держала крестик… Как ты искал любой намек на очертания и звуки, Не зная, как исправить срок, нам отведенный для разлуки…
Светлое пространство, которое могло было быть по-истине райским местом, освещенное так, словно сияет и переливается серебром, внезапно вызывает мурашки: очень веет холодом и отчаянием. Эти стены впитали всю боль человечества и продолжают проецировать все на новых пассажиров, давят на них, душат, словно хотят добить еще и еще. Эти белые стены, такого же цвета одежда, сильная боль в душе и банальное разбитое сердце. «Наверное, я уже умерла. Надеюсь лишь на это», — подумала про себя Тина, слегка приоткрыв свои глаза. Каждое движение давалось с трудом, словно самая сильная крепатура настигла на день после мощной тренировки. Веки, стараясь защитить глаза от яркого света, машинально закрывались, образуя маленькие щелочки. — Доктор, срочно! Она открыла глаза! — Криком медицинской работницы заполнилось тихое пространство вокруг. — Пожалуйста, не вставайте! — Как вы себя чувствуете? — Мужской незнакомый силуэт появился в дверях палаты. — Как мой ребёнок? — Слова плохо складывались в предложения. — Так больно. — Тина положила свои ладошки на живот. — Мы вас обеих спасли. — Доктор положил руку на плечо девушки, успокаивая. — Все позади, но вы сами должны понимать, если случиться еще один такой случай, то... — Врач не продолжил фразу, видя в глаза девушки понимание и раскаивание. — Сейчас нужно будет сделать еще несколько процедур, которые восстановят и ваши силы, и силы малышки. — Девочка? — Тина со слезами на глазах впервые за все время беременности осознала насколько много на ее плечах теперь возложено ответственности за здоровье уже сформировавшегося человечка. — Мне на узи не говорили пол до этого. — Да, очень красивая девочка. — Доктор улыбнулся теплой улыбкой. — Наше оборудование и профессионалы сделали полное обследование вам, чтобы провести быстрое лечение. Скажите спасибо потом вашему мужчине, что привез вас так быстро. — Тина, к вам посетитель. — Медсестра открыла входную дверь, и все увидели Пашку. — Через полчаса я принесу вам обед, так что у вас не так много времени. — После обеда у вас еще одно полное обследование. Отдыхайте. — Врач вместе с помощницей покинул кабинет. — Тинка! Боже! — Паша с криком вбежал в палату. — Не кричи ты так! — Девушка отвечала на объятия близкого друга. — И откуда слезы? — Паша видит, как Тина старается незаметно стереть капли соленых слез. — Я тут лишний? Хочешь, я могу уйти? — Пашка, да что ты, нет! Я очень рада тебя видеть! Ты потрясающий друг! — Тин, честно, я тут побыл и узнал шокирующую для себя новость, это правда? — Паша скромно и неуверенно спросил девушку, бросил взгляд на живот Тины. — Да, это правда. Малышка развивается хорошо, как говорят врачи. — Как это хорошо! Тогда мои вкусности очень будут кстати! — Пашка заглядывает за дверь и вносит несколько огромных бумажных пакетов. — Кладезь витаминов! — А апельсинчики есть? — Мило спросила девушка. — А то! — Паша с гордостью достает пластиковый пакет с очень яркими фруктами. — Сказали, что это самые сладкие апельсины Киева, да еще и без косточек! — Ммм! Паш, ты маг! — Тина попыталась встать, чтобы помыть и нарезать фрукт, однако Паша остановил ее. — Я все сделаю сам, Тин. Отдыхай. — Спасибо. Как там Венечка? — Паша передал дольку апельсина девушке, которая с аппетитом приступила к трапезе. — Он скучает. Очень скучает. — Неуверенно добавил. — По Дану. — Поставил перед ней полностью порезанный фрукт и забрал старую кожицу. — Когда спит, то кричит его имя. Просыпается со словами: не оставляй нас, ты же обещал. — Слезы непроизвольно новой волной покатились из глаз девушки. — Так, так, тсссс, нельзя плакать, нужно быть сильной для малышки... — Пашка пытался придумать или вспомнить какое-то любимое женское имя девушки и Дана. — Алисы... — Тина тихо прошептала сквозь поток слез. — Вот, ради Алисы, ради Вени, ради счастья своих малышей! Будь сильной! Так что не нужно плакать, не заставляй переживать малую. — Пашка аккуратно прикоснулся к животу Тины, от чего уголки губ непроизвольно поползли вверх. — Вот и умница. — Паш... Только... — Тина хотела попросить друга не рассказывать что-то Дану. — Все останется между нами. — Паша понял все без слов. — Спасибо. Пусть Дан забудет про меня. — Он уехал. Сказал, что навсегда. В Кишинев. — Скучаю, но не могу принять и больше поверить. — Я знаю, Тин, знаю. Друзья просидели еще в своей уютной и душевной компании еще несколько минут, пока в палату не завезли тележку с ароматной едой. — Боже, я такая голодная. Опять. — Медсестра и Паша засмеялись в унисон. — Пока, дорогая. Был рад тебя увидеть. Поправляйся, на днях заедем вместе с Веней. Паша помог избежать бури внутри, однако снегопад... продолжался. Она не могла простить, но скучала. Она ненавидела его за поступок также сильно, как и любила. Сообщение за сообщением, строчка за строчкой то набирается, то безжалостно стирается. — Не буду. Нельзя. Не правильно.***
— Данчик, ты достал пить, ну хватит уже! Ты как только приехал, так поселился тут, в баре и не вылезаешь! Пьешь все время! Что случилось? — Незнакомая девушка с шикарной прической из салона, отточенной фигурой: длинными ногами, тонкой талией и достопримечательностью третьего размера пыталась завладеть вниманием парня. — Я уже тебе несколько раз сказал: все хорошо! Что в этой фразе непонятно? — Дан явно с раздражением и возбуждением ответил девушке. Ему было все равно на то, куда пускать свою энергию. Все равно под утро Тиной он непроизвольно назовет ее, а как зовут саму не вспомнит, пропив ни один десяток таблеток. — Данчик, и что ты так смотришь? — Явно кайфуя от произведенного на молодого человека эффекта, но понимая продолжения, спросила девушка. — Ты весь день пьешь и лапаешь разных девок, а потом их всех называешь ТИНОЙ. Чем она лучше? — Всем. — Дан совершал десятую ошибку за время нахождения в Кишиневе, но разум его так и остался в Киеве, он снова связался с первой встречной. Снова разрядка не с любимой. Снова его руки на талии не той, а губы целуют губы не те. Сердце его разбилось на осколки.***
— Тина, мы готовы отпустить Вас из больницы. — Медсестра сообщала радостную новость пациентке. — Только вы должны совсем оградить себя от негатива, отказаться от всех вредных привычек и особенно забыть обо всех причинах слез! Вам нельзя нервничать, нужно пить таблеточки, которые доктор пропишет, чтобы с вами, — показала на уже явно округлившийся живот, — всё было хорошо! Пообещай мне, что мы увидимся тут уже только во время родов?! — Да, конечно, спасибо вам за всё. — Тина обняла помощницу всех ее дней препровождения в одиночной палате. — Я сделаю все, чтобы малышка больше не пострадала из-за сумасшедшей матери. — Тина со смехом начала искать номер Паши, чтобы попросить его приехать чуть-чуть пораньше, однако тот не отвечал... — Такое расположение духа мне очень даже нравится! Через час Тина уже собрала все свои вещи, и, присев на дорожку, уже собиралась попрощаться уже не с такими печальными стенами. — Тинка! Ты уже готова? — Паша аккуратно открыл скрепящую от частых визитов дверь. — Ооо, Пашка, — друзья заключили друг друга в объятия, — привет. А ты почему не брал трубку? — Строгий театральный взгляд девушки был направлен на мужчину. — Ну, скажем так: я стоял в жуткой пробке, дороги все темно-красного цвета на навигаторе, движения ноль, потому прости, пожалуйста, и опоздал, телефон же был в кармане с режимом полета, а то разрядился бы. — Паша ответил Тине, осматривая все полочки, и отодвигая прикроватную тумбу. — Ну что? Вроде ничего не забыли Поехали? — Паша взял собранную сумку с дивана в одну руку, а другой помог девушке подняться. — Наконец-то, терпеть больницы не могу. — Знаю, Тин, знаю. — Нужно будет только в аптеку заехать. — Витаминчики прописали для таких сверхэмоциональных и сверхвосприимчивых? — Та ну тебя. — Кулачок ударил плечо мужчины. — А Веня остался один дома? — Он с домработницей. — Паша постарался сказать фразу очень-очень быстро, чтобы сместить внимание со слов на что-то другое. — С кем? У меня нет домработницы. Пааааш? — Тина как-то тревожно посмотрела на мужчину. — Ладно, ладно. Мы просто неудачно поиграли. — Еще больше удивления читалось в глазах девушки. — Не, ну а ты думала, что у тебя сейчас всё хорошо в квартире? Мы с Веней весь дом перевернули с ног на голову раз сто. — Друзья начали задорно смеяться, неосознанно привлекая внимание прохожих. Дорога до дома их прошла в тишине. Каждый думал о своем. Каждый думал о том, как же приподнести историю мальчику, как сделать так, чтобы тот принял и понял все... — Что ты скажешь Вене? — Паша отважился спросить то, что мучило его долгое время. Но вместо ответа... Молчание. Золотое молчание.***
— Веня, где ты сынок? — Прямо с порога крикнула Тина и стала ждать ответа. — Мама, ура! — Ответ малыша не оставил себя долго ждать и уже через несколько секунд Веня сидел в обнимку со своей мамой. — Мамочка, я так скучал, пожалуйста, не оставляй меня больше! — Со всей искренностью, на которую был способен, сказал малыш, и в тут вошёл в комнату Паша. — Друг, привет! — Мужчина дал пять малышу. Словно взрослые. — Мама, а можно я спрошу что-то? — Тина ждала этого вопроса. Тяжелого душе. Риторического даже для себя. — А где папа? Где Дан? — Спросил мальчик и, увидев, что глаза мамы стали мокрыми, обнял сильно и поцеловал в нос, как делал когда-то Дан… — Сынок, папа, то есть Дан, поехал в другую страну. Ну ты же знаешь, что у него такая работа... Он вернется, только не так быстро и скоро как раньше... Наверное, придется ждать целый год, а может... Я не знаю, правда... Мальчик понял, что все не так просто. Он должен все выяснить, но не сделав ей больно, самостоятельно. — Я поеду. Приду завтра. Пока, друзья мои. — Крикнул Паша и уехал по своим делам.***
Весь день Таня с ребёнком играли в разные подаренные когда-то Даном игры, решали логические задачи, смотрели мультики. Было уже далеко за полночь, и только тогда Тина заметила, что Веня уже давно сладко спал, Тина была слишком сильно погружена в свои мысли, что упустила момент, и случайно перенеслась в параллельную вселенную. Она аккуратно взяла на руки малыша и отнесла в его кроватку.***
— Морфей, забери меня к себе. — Тина обращалась к богу сладких сноведений, прося хотя бы ненадолго абстрагироваться от сложностей выбора, от застрявшего мужчины в голове, от всего непонимания происходящего. Но глаза все равно даже не слипались. Не шел сон в руки. — Да как же тебя забыть? — Тина посмотрела на книжный шкаф, дверцу которого так самоотважно отремонтировал...***
— Тин, как ты смогла сломать этот наличник наверху? — Дан, я ничего не понимаю. Эта дверца меня только что чуть не убила. А он про какую-то наличку. — Тина! — Ммм. — С тобой спорить бесполезно. Подай жидкие гвозди. — Да не понимаю я о чем ты. — Горе мое ты луковое... — Дан попытался слезть со стремянки, однако та пошатнулась и полетела на пол вместе с мужчиной. — Боже, Дан. — Тина встревоженно подлетела к мужчине. — Я вызываю скорую.***
— Тогда он целый месяц проходил с гипсом на руке. Веня постоянно рисовал на новом гипсе свои творения, а Дан потом просил сохранять эти художества после замены фиксатора. Слезы снова скатились по щекам девушки... Та решила подойти к окну...***
— Даник, ну давай сделаем ангела! Пожааааалуйста. — Разве можно отказать таким очаровательным глазам, смотрящим прямо в душу? — Но потом мы играем в снежки! — СНЕЖИКИ, лови. — Тина бросила криво слепленный комочек в мужчину. — Не, ну потом же. Я на это не соглашался. — Но в Тину полетел ответный удар. — Пам, пам, пам. — Девушка приземлилась на чистое неутрамбованное путниками пространство. — Посмотри: какая красота. — Будем любоваться звездами, родная. — Дан прилег рядом и подставил руку, чтобы женщина положила свою головку именно на нее. — Моя Вселенная прекрасна. — Дан смотрел на Тину, ведь именно она была самым теплым солнцем его мира. — Бесконечна. — Тина говорила о космосе, но мысленно также проводила аналогию с миром мужчины. — Я люблю тебя. — Так сильно, всем сердцем.***
— Все вокруг пропитано воспоминаниями о тебе, родной когда-то. Может проще вылить все эмоции на листе бумаги? «Мой дорогой и родной, мой самый важный человек... Наша сказка закончилась так и не начавшись. Тобой пропитано все пространство вокруг. От того становится особенно тяжело. Я дышу воздухом, а легкие вдыхают аромат твоих духов. Словно ты прошел всего 5 минут назад в спальню, чтобы обнять Веню. Я пишу это письмо, чтобы перестать думать о тебе, чтобы постараться перестать думать. Но сложно, представляешь как мне сложно. Ведь я все еще люблю. И за любовь твою я отдала бы все на свете, милый мой. Знал бы сколько стихов посвящены тебе, и откуда только во мне все эти сантименты? Разве я была до встречи с тобой такой чувственной? Разве можно так влиять на людей? Ты мой маг? Был моим. А теперь точно не мой. Предал все то, что полюбило тебя так искренне, так нежно... Тебе, наверное, больно читать строчки, но, если ты меня хотя бы уважаешь, Я НЕ ПРОШУ ЛЮБИТЬ И ПОМНИТЬ, пожалуйста, сожги письмо как прочтешь единожды, пожалуйста, не приезжай никогда, пожалуйста, не появляйся спонтанно. Мое сердце не выдержит прочувствовать аромат твоих духов на кухне или запах банановой жевачки в прихожей. Не выдержит. А теперь время тайне. Как же сложно такое писать. Я тянула сказать. Хотела сказать красиво, но видишь, как получилось? Помнишь, как я нагло врала, когда мы ехали в больницу? Уже тогда я знала, что под сердцем ношу нашего ребенка. Наша маленькая девочка, которая не узнает никогда о тебе, которой никогда не расскажу о нас. Наша ЛИСА. АЛИСА... Ты в ту ночь, под звездным куполом признался, что хотел бы дочку назвать именно таким именем. Любовь настала так, как утро настает... Внезапно, не спросившись ворвалась в жизнь. Стерла все границы жизни до и после. Научило дышать. Дышать о любви, кажется именно так ты говорил, когда к твоему дню рождения мы готовили торт своими руками. Все в муке, по уши влюбленные. И я люблю. Люблю сильно даже сейчас. Сквозь слезы. Алиса пинается ножками, чувствуя папу ближе, чем когда либо. Все сердце поет тебе... А помнишь наш дуэт, что ты заставил меня все-таки записать. Даже стыдно вспоминать, что я не могла попасть в ноты с первого раза. И как мы потом переслушивали готовую пластинку раз за разом. ДОМОЙ. Ты — мой дом. Самый надежный, теплый, где всегда горит свет. Только нет у меня к нему ключа. Давно потеряно. Также как и ниточка моих размышлений. Оборвалась на полуслове/полуфразе. На протяжении нескольких месяцев, я себя чувствовала невероятно любимой. Как никогда ранее. Ты любил, сильно любил, до мурашек. И любил бы нашу девочку не меньше. Ты бы записывал на видео ее первые шаги, нелепо переходя с русского на украинский, английский и румынский, потому что не знал: как выразить это эфемерное счастье. Ты бы учил ее французским словечкам, а я бы со своим словарным запасом бы просто смотрела на вашу идиллию. Ты бы каждый раз над кроваткой тихо шептал: ПАПА. И это было бы ее первое слово, вне всяких сомнений. А Веня уже скучает... Он видит, что я вру, но не задает лишних вопросов. Он верит в светлое будущее. Но у нас уже давно разные пути. И больше паутина не пересечется. Он все еще верит в свет и людей благодаря тебе. И разбивать его надежды о скалы я не буду. Прощай, трепет моего сердца. Наши дороги на этом расходятся. Вселенные если и столкнутся еще раз вместе, то уже насмерть.Я погасила свет в пустой квартире, И все дела оставив на потом, Зажгла камин… И больше нету ни единой силы Внутри держать воспоминания с тобой. Быть может, я наивна в жизни этой, И всё чего-то очень сильно жду. Моя душа была всегда раздета, Я преданно сквозь жизнь несу беду свою. Душа кричит: «Будь сильной, не сдавайся», А я безмерно слабой хочу быть. Возможно, даст она мне силы Ещё однажды сильно полюбить. погасила свет в пустой квартире,