Останемся только мы с тобой

      Джонни был уверен, что со стороны, будь он ещё живым человеком, конечно, казалось бы, что он просто опять хочет выебать всё, что движется. Ему даже самому противно становилось от этой мысли, но выглядело бы это именно так. И идентифицировалось это желание так же, ну или, по крайней мере, так хотелось бы думать Джонни. Хотелось бы думать, что он просто считает этого бешеного паренька достаточно симпатичным, чтобы хотеть его нагнуть.       Но это было странно уже в другом аспекте, ведь рокербоя обычно не привлекали такие холодные, хитрые, расчетливые мудаки с хорошим чувством юмора и ещё более хорошо скрываемыми искренними чувствами. И, тем более, Джонни, говорил он сам себе, выкуривая очередную бутафорскую сигарету, этот парень — корпо крыса. Бывшая, конечно, но всё же.       Но нет, он и с этим куском прошлого Ви вполне себе свыкся. Корпо и корпо, всё равно ведь оказался на той же помойке. В какой-то момент Сильверхенд даже начал ловить себя на мысли о том, как же приятно выносить мозг тому, кто чем-то так необъяснимо похож на него. Кто в непредсказуемой, но оттого ещё более охуенной манере отвечает на любую колкость. Приятно сосуществовать в одной черепной коробке с тем, с кем вы уже хитро переглядываетесь, когда речь заходит о рок-группе Самурай или когда намечается какой-то непонятный, но дохуя любопытный кипишь.       Джонни серьёзно подозревал, что пацан начинает ему нравится в таком плане, потому что, как говорили все его знакомые, он эгоистичный, самовлюблённый мудак и спать с кем-то, кто так похож на него самого ему нужно чисто чтобы потешить самолюбие. Всё равно что на зеркало дрочить, короче.       Он был уверен, что, будь он живым и материальным, и всё ещё тем «собой», он бы не расшаркиваясь подошёл бы и нагнул наёмника, будучи уверенным в том, что тому будет до звёздочек охуительно с такой рок-звездой, как Джонни-мать-его-Сильверхенд. Ви не был похож на Керри, он имел ту самую особую харизму и наглость, которая нравилась Джонни в людях до тех пор, пока те не переходили ему дорогу.       И что бы рокербой ни сказал, наёмник всегда находил, что ответить. Если это был какой-то бешеный план действий, проявлял инициативу и мог даже тонко намекнуть, что подобные планы — решето чистой воды, а если Джонни в своей излюбленной манере едко комментировал чужие действия, огрызался ничуть не хуже. И тут уже хуй поймёшь, кто ругается-то больше.       В какой-то момент рокер даже сравнил себя с теми самыми легковнушаемыми подростками, которые живут на гормонах, как хомяки на сексе, и которые влюбляются чуть ли не в каждое дерево. Ведь, как бы он, блять, сильно это ни отрицал, к Ви его тянуло не только в плане ебли.       Появилась эта ёбанная привязанность. Когда с пеной у рта орёшь на человека, уверенный в том, что он — долбоеб, но, как только ему причиняют боль, у тебе взрывается такая канистра с бешенством, что ты готов идти и пиздить в жопу раскаленными осколками металла каждого, кто посмел задеть этого человека.       Появляется желание не просто разговаривать, а быть рядом. И Джонни даже позволяет себе допустить мысль о том, что у Винса появляются схожие чувства, ведь он не огрызается, когда Сильверхенд появляется где-то поблизости и просто молча наблюдает или тусуется рядом, как своенравный кошак. Допускает и тут же сокрушенно признаётся себе, что ему хочется дотронуться. Это блядская, до тошноты отвратная банальность. Хочется подержать за руку, ничего не объясняя, сплести пальцы и стоять, как придурок, с пафосными солнечными очками и сигаретой, зажатой в зубах. Охуенная, наверное, картина была бы.       Он не заметил, как всё чаще в моменты приступов Ви в нём появлялось это дикое, слабоватое чувство потребности заботиться, нежить, волноваться. Оно было таким неправильным, выбивающимся из общего характера самой сущности рокера, что тот, не задумываясь, мысленно и грубо наступал на это розовое и пушистое, да и ещё, всё так же мысленно, показательно пытался стряхнуть это с ботинка. Хотя бы эти сентиментальные сопли он должен был в себе унять.       Но Ви уже был как воздух, он был везде. В прямом смысле, конечно, учитывая, что у них одна тушка на двоих. Ви занимал все его мысли, так или иначе. О чём бы он ни думал, всё сводилось к Ви и это было уже практически невыносимо. Он привык так много думать разве что только о себе, о том, как он охуенно выглядит, о том, как его голос хрипло орёт в песне, о том, как его все хотят. Теперь все личные местоимения в мыслях заменились на имя Винса и рокербой совсем не знал, что. С этим. Делать. Даже уши заткнуть нельзя, чтобы хоть как-то заглушить эти навязчивые мысли.       Ви, изредка замечая его ошалелый взгляд, иногда мог с тонкой, какой-то игривой замашкой на волнение уточнить, всё ли в порядке, на что Джонни тут же огрызался. Впрочем, все колкости сводилось к тому, что он просто хочет потрахаться. И тогда ему станет лучше. Он ведь правда так думал, он к этому привык ещё тогда, пятьдесят лет назад.       А потом Ви улыбался ему так снисходительно и лукаво и, зная, что Джонни не будет доволен никакой из ближайших проституток, включал свой любимый, немного извращенский, как выражался сам Джонни, вирт, и с наслаждением неспешно дрочил. Главным пунктом было то, что вирт был пидорский и Винсент искренне считал, что тем самым бесит соседа по менталочке до чёртиков, заставляя получать удовольствие от порева с мужиками.              И, да, Джонни был в бешенстве. Когда понял, что ему понравилось, как это делает Ви. Он никогда бы не подумал, что какой-то парень, с подтянутым, крепким телом и собственным членом в руке может выглядеть развратнее любой сучечки, на чьей заднице побывали руки рокербоя. После первого такого выебона наёмника Джонни не появлялся почти двое суток, чем, на самом деле, даже немного напугал Винса.       Дальше всё было даже хуже, по мнению Сильверхенда.       У него стали появляться идеи для новых песен. Неудержимым желанием посреди ночи, когда Ви спал, а Джонни догоняли его же мысли. Он вспоминал, как лежал раньше, на кровати в Пасифике и пялил в вентилятор, вспоминал, как ебашил бешеные рифы то ли под наркотой, то ли просто под алкоголем. Сейчас, без капли спирта в чужом организме и с одной-единственной, великодушно выкуренной наёмником на ночь сигаретой, всё было непривычно осознанно. Он полностью осознавал, откуда идут появляющиеся в голове мелодия и слова.       Но всё равно упорно игнорировал, стараясь сосредоточиться только на музыке. Даже игнорируя источник вдохновения, он умудрился практически сразу выцепить суть игры и настроиться на нужный ритм песни. Она выходила свежей, как самый настоящий, мать его, дождь с грозой, который так охуенно пахнет вне больших кибергородов, неожиданно резкой, но при этом пластичной и на приятных низких тонах. Таких же низких, как голос Ви.       Спустя несколько минут беспокойных ворочаний под это воронье чириканье просыпался и владелец их тушки, ничего не спрашивая, ничего вообще не говоря, смотрел сонно и как-то по-странному изучающе на забацавшего себе из воздуха гитару Джонни, и садился на кровати, пододвигая колени и кладя на них локти. Он просто, блять, опускал голову, прислонялся к стенке и слушал. С задумчивым, немного печальным выражением на лице. Рокеру было бы спокойнее, намного спокойнее, если бы парень прервал его ночное развлекалово и наорал за то, что спать мешает. Можно было бы хоть наорать в ответ, пошипеть друг на друга и разойтись спать. А так…       Приходилось играть дальше. С восставшей из царства сна полудохлой музой.       В определённый момент собственных душевных метаний Джонни даже смирился. Ну есть и есть, хули бегать-то. Да, Ви, вероятно, тоже чувствует отголоски этой банальщины в своей голове, но кто помешает рокеру скрывать это до самого конца? Никто ведь и не мешает. Ну и хер с ним тогда, правда?       Окончательно в себя он пришёл после разговора у его импровизированной могилы. Ви и правда был особенным. Не для этого города, не для какого-то особого поворота истории. Он был особенным для людей вокруг себя. Для Джонни. Эта скотина смогла то, чего не смог ни один из хваленых сильверхендовских дружков. Заставил рокера чувствовать себя виноватым. И даже признать, искренне признать свою вину.       Смирение не такая ужасная штука, к слову.       И только мёртвый рокербой начал свыкаться с этой мыслью, с этим непонятным, но уже достаточно сформировавшимся чувством собачьей привязанности, только он начал полностью наслаждаться их убийственным с Ви симбиозом, вкушая, возможно, впервые в жизни удовольствие от собственного не мудацкого поведения, когда кто-то где-то во Вселенной решил, что всё идёт слишком хорошо.       Винсент нашёл себе ещё одного шизанутого придурка. Точнее, про него вспомнил Джонни и привёл свою новую музу к тому на хату. Однако Сильверхенд всё равно чувствовал эту захлёбывающуюся, возмущённую и совершенно идиотскую обиду, когда где-то на третьей их встрече с Керри увидел, как Ви смотрит на его старого дружка.       Немного ошарашенный тем, как легко Ви, эта бывшая корпоратская мегасволочь, повёлся на припизднутую рок-звезду, по которой течёт теперь вся планета, Джонни обозначил этот взгляд наёмника как ласково-любопытный. И это не была ревность, ведь сам Джонни мог похвастаться, что на него Винс смотрит хитро, с игривым, азартным прищуром, словно они, не сговариваясь, сошлись на мысли закопать какую-нибудь особо выебистую сволоту в далёких ебенях.       Но… Блять, ладно. Это была ревность. Он тоже хотел, чтобы Ви смотрел на него, как на любовь всей своей жизни.       Но он же больше не ведёт себя как мразь, не-ет. Он теперь образцовый лучший друг. Да, друг. Он не будет вмешиваться в отношения Ви.       Конечно, проскользнула мысль о том, почему бы не сказать наёмнику, пусть и с недовольством выдавливая слова, что он ему уже не так безразличен, как это должно выглядеть, но одна фраза, брошенная как-то его любимым полужмуриком, тут же вернула в реальность.       «Ты просто голос в моей голове».       Пусть лучше Ви будет строить отношения с реальным, живым человеком. Человеком, которому Джонни, к слову, не жалко было бы доверить жопу Винса. И не только её. Не последнюю роль в некоторых переживаниях сыграло то, что придурком, из-за которого Ви превращался из наёмника в долбанного периодического идеалиста был Керри Евродин.       Нет, ему-то по кайфу было, что теперь есть, кому его старому приятелю мозги вправить и, если что, отстрелить бошки всем возмутителям спокойствия нежной рокерской души нынешней всемирной звезды, просто было как-то… Одиноко? Он не хотел им мешать, это было бы в крайней степени по-ублюдски. А он себя больше так не ведёт, не-не.       Даже если теперь, когда Ви носится с Керри по всем кочкам города, отпуская невероятно тупые, но пиздатые ванильные шуточки, Джонни кажется, что про него забыли. В самом отвратительном смысле этого словосочетания. Словно он вообще не существует. Снова.       Но это, вроде как, называют личным пространством. У людей же есть личное пространство, в которое лучшие друзья не лезут, и их об этом даже просить не надо, они сами всё понимают. Вот и Джонни теперь понимал и не лез. И знал, что после этого отвлечённого сахарного эпизода Винс снова вернётся к нему и их плану по сжиганию города. Это грело… душу, сердце, ту штуку, которая, вроде как, делает тебя живым.       Просто в какой-то момент он смирился и с этим. Было непривычно, но он справился. Было так странно. Словно всё то время, когда он напропалую хлестал алкоголь, наркотики и ебашил на сцене до дыма из ушей — он притворялся кем-то другим и невероятно злился из-за этого, что давало повод ещё сильнее нажраться. А сейчас ему больше не нужно было притворяться хотя бы потому что никто его не увидит таким. Уравновешенным. Спокойным. Волнующимся. Никто, кроме Ви.       А Ви ведь его друг. Ему можно.       Кому ты врёшь, разве улыбка твоего друга вызывала бы у тебя ассоциации со словосочетанием «благословление солнца», разве у тебя были бы мурашки каждый раз, когда этот придурок пошло шутит низким голосом, хитро глядя в глаза, разве…       Заткнись, заткнись, Замолчи.       Можно.       Наверное. Джонни был уверен, что где-нибудь на просторах сети есть куча слезливых историй о том, как два друга любили один другого безо всяких отношений и крепко обнимались при каждой встрече.       Да, такого дерьма там навалом. Ещё больше — о безответной любви.       Рокер был уверен — останься он тем скотинистым засранцем, каким был при первой встрече с Винсентом, такие мысли бы к нему и на пушечный выстрел не подползли.       Он никогда не думал ни о чём таком, он всегда поступал инстинктивно. Даже с Альт и с Бестией. Он не думал о том, почему, он просто знал, что ему надо это сделать. Он так хочет. И точка.       Теперь, вероятно, все загрузившие его мысли отражались на его лице или на настроении. Не содержание тяжких дум, а скорее, их сложность и неоднозначность. Ви всё чаще вместо улыбки долго и пристально смотрел ему в глаза, пытаясь понять то ли самого Джонни, то ли причину, по которой он такой задумчивый и тихий. Он теперь иногда до самой ночи ворочался в кровати, всё оглядываясь на рокера и, видимо, ожидая, когда тот снова свалится с потолка с гитарой.       Но нет, его мозговой паразит будто прилип к окну на целую неделю и, если бы не цифровые помехи, сопровождающие его присутствие, казалось бы, что это просто статуя. Жуткая, задумчивая статуя.       В конце концов финальной точкой кипения стал момент, когда Ви как-то легонько подъебал его, пока они шароёбились где-то в парке аттракционов в Пасифике, а Джонни, вместо того, чтобы ответить что-то язвительное в ответ, улыбнулся. Так ласково, что Ви буквально потерял дар речи на долгих семь секунд.       Наёмник не разговаривал с ним целые сутки и всё бы ничего, но Джонни даже не мог теперь слышать, о чём он думает. Скорее всего, Ви просто предпочитал, чтобы его приятель ничего не слышал, но появилось какое-то нехорошее предчувствие. Джонни тоже молчал, не зная, что вообще сказать в такой ситуации. И почему ситуация вообще возникла.       Пока он углублённо не понимал, что происходит, Ви в очередной раз направился по заученной на зубок дороге прямо в Норт-Оук. Джонни понял, куда они держат путь, только когда наёмник уже влетел во входную дверь виллы их общего знакомого. Сильверхенд мог с точностью сказать, что, судя по эмоциональной окраске ауры Винса, они сюда не обжиматься с Кером пришли.       Тот тоже заметил нечто серьёзное в поведении Ви и Джонни стало откровенно не по себе.       — Ого. Я по твоему лицу вижу, что что-то случилось. Если не серьёзное, то как минимум весьма шокирующее.       Джонни усмехнулся про себя. С Ви постоянно случается что-то примерно такого описания. И всё же, он вполне справляется.       — Да, есть кое-что… На самом деле, я почти уверен, что это происходит достаточно давно.       Оба бывших члена рок-группы навострили уши. Джонни предпочёл пока не вмешиваться и даже не показываться. Было интересно, что же такое забило голову наёмника, что он молчал целые сутки. А отсутствие энграммы в его поле зрения создавало призрачное ощущение приватности разговора.              — Так говори, — кивнул Кер, подходя ближе и кладя ладонь на плечо Винса. — Ты же знаешь, я с любым дерьмом справлюсь, если об этом мне расскажешь ты.       — Поживём — увидим, — усмехнулся тот, вздыхая. — Это… насчёт Джонни.       — Что с ним? — насторожился Керри. — Он опять тебе на мозги капает? Пытается снова подговорить идти взрывать Арасаку?       — Постоянно, — коротко рассмеялся Ви и оба рокера также не смогли сдержать улыбки. — Но это немного другое. Такой вопрос: ты видел его когда-нибудь… ну, спокойным? Не знаю, даже, как сформулировать… довольным жизнью? Не агрессивным?       Евродин недоумённо моргнул пару раз, ошалело косясь на своего парня.       — Ну, нет, как-то, знаешь, не выпадало шанса… Бывало, он мог нажраться до такого состояния, что просто сидел и пялил в стену, теребя одну струну. Но мне всегда казалось, что тогда он выглядел скорее виноватым, — осторожно пожал плечами мужчина. — А почему ты спрашиваешь?       Ви немного растерянно покачал головой.       — Он… изменился. Если сравнивать с тем, что я видел из его воспоминаний, сейчас это будто совершенно другой человек. Образцовый лучший друг и вообще сама толерантность. Он не показывался ни разу, пока мы с тобой буянили, — наёмник мельком ехидно улыбнулся. — Он как будто… ну, то есть… знаешь, мне кажется, у меня язык не повернётся сказать…       Ви с надеждой глянул на собеседника, очевидно, ожидая, что тот закончит за него. Джонни примерно понимал, о каком слове идёт речь и состроил максимально скептически-осуждающее выражение лица.       — Влюбился? — аккуратно подсказал Кер. Ви поднял на него глаза и кивнул пару раз. — Я бы подумал, что ты шутишь, но зная тебя, уверен, что ты можешь влюбить в себя даже такого ебанутого, как Джонни.       — Сочту за комплимент, — с неуверенностью рассмеялся наёмник, поджимая губы в нерешительности. — Просто я не… — он запнулся на начале предложения, открыв рот и уставившись в одну точку. Керри терпеливо вздохнул, понимающе кивая.       — Бля, Ви, можешь даже не оправдываться. Уж кому-кому, а мне можешь не рассказывать о том, какие сложности могут возникнуть в любых отношениях с блядским Сильверхендом, — Джонни усмехнулся про себя. Кер и правда хорошо его знает. — Это как подсесть на горький чай с наркотой. Вроде бы, гадость та ещё, но вызывает зависимость.       — Не пойми меня неправильно, — тихо сказал Винс, исподлобья глядя Евродину прямо в глаза. — Я всё равно хочу тебя, а не его. Хочу тебя… защищать, любить и обнимать, чтобы никто больше на тебя не давил и не трогал вообще… Но Джонни…       — Его главный козырь харизмы в том, что он ебанутый. И тебе это нравится, — блаженно улыбнулся музыкант, довольный словами Ви. — Потому что ты тоже ебанутый. Да и я, наверное, не лучше. И рядом с ним ты тоже чувствуешь себя в безопасности, да?       Ви покорно кивнул, обречённо вздыхая.              Раньше, если Джонни хотел что-то узнать, то спрашивал напрямую, а не втихую ныкался под дверью и подслушивал. Оказалось, это довольно удобный способ получения информации. Столько нового о себе узнаёшь.       Гитарист уже потерял нить разговора его ходячего покойника и своего лучшего друга, потому что они переместились наверх, занимать более горизонтальные положения для особых разговоров, и отвлекать их от таких дел как-то совсем не хотелось. Да и к тому же, ему нужно было переварить услышанное.       Пусть он и считал Кера нытиком, тот поразительно хорошо в данной ситуации смог понять, что творится в чужих головах. Пусть это и головы двух дорогих ему людей.       Ладно, видимо, Керри был не так уж и плох, если нужно было помочь своим людям.       — Если собирался крысить обо мне со своей второй по важности любимой певчей птичкой, мог сказать мне об этом в лицо, — шутливо упрекнул наёмника Джонни, когда Ви поднялся, прикуривая и подтягивая одеяло до плеч довольного жизнью и, вероятно, своими снами Керри.       Тот немного устало улыбнулся в пустоту, затягиваясь и поднимая рокеру настроение желанным никотином.       — Раз ты в курсе, в таком случае, не мы одни здесь крысы, — мысленно кинул в ответ он. Присутствие Керри успокаивало и разговаривать было куда легче. — Ты всё слышал?       — Всё. Ну, до момента, как вы переместились сюда.       Ви помолчал немного, задумчиво затянувшись ещё пару раз и вздохнул, словно пытаясь себя успокоить.       — Тогда, надеюсь, ты перестанешь жутким изваянием караулить у окна каждую ночь, — всё ещё иронизируя, проворчал наёмник. — Мне больше нравилась гитара…       Как всё забавно сложилось. Когда-то давно Джонни метался по всем фронтам и глаза бегали от боевой красавицы с андеркатом к блондинке хакерскому гению. В итоге ему не досталась ни одна. А теперь он с невероятным облегчением думает о том, что может остаться рядом с двумя придурками, с которыми было одно удовольствие драть горло в спорах.       Зато так спокойно и легко на душе не было ещё никогда.       — Как я посмотрю, тебе вообще любые гитары нравятся, — Джонни показательно отклонился в сторону, заглядывая за плечо Винса на спящего Евродина.       — Хватит уже ёрничать, — хитро прищурился наёмник. — Колись давай, когда тебе в первый раз в голову пришла мысль о том, что ты ко мне неравнодушен?       Он мог бы соврать. Он умеет — Ви бы даже не заметил.       — Я и сам не знаю, — честно признался рокер, пожав плечами после короткой паузы. — Мне кажется, давно. Просто я это успешно игнорировал.       — Ну ты и мудень.       — Ты меня сейчас пилить собрался? За что же это? За мои, блять, эмоции?       — Не, за то, что ты мудень.       Джонни заткнулся и задумчиво прищурился. Аргумент был веским, как бутылка виски на переговорах.       В любом случае, то, что Ви всё ещё шутил и вполне себе спокойно смотрел в глаза рокеру, никак не могло означать конец их прекрасной дружбы.       — Слушай, Джонни, — вздохнул Ви, неосознанно проговаривая это вслух, пусть и почти шёпотом. — Я… Я люблю Керри, понимаешь? Но ты… ёбаное исключение из всех возможных правил, — ворчливо прошипел наёмник, сильнее сжимая сигарету. — Я ни за что не скажу это вслух, но тебя я тоже… Но как друга. И в то же время как нечто большее.       Ви поднял глаза на энграмму, встречаясь с ней глазами. Секундное замешательство, словно сбой в работе электроники, и Джонни в то же мгновение понимает, о чём речь.       Есть такие вещи, которые невозможно описать словами, потому что таких слов не существует. Но это нисколько не преуменьшает значимости молчания об этой вещи.       — Я знаю, — не прерывая зрительный контакт, отвечает Джонни.       — Тогда знай, что Керри не против нашего намечающееся любовного треугольника. И он постарается не ревновать, — ехидный огонёк в глазах наёмника рушит момент. Сильверхенд закатывает глаза.       — Ревновать? Кого к кому, Винсент?       — Как же ты меня бесишь, — ласково жмурится Ви, откидываясь обратно на кровать и закидывая руки за голову. Кер, недовольно поёрзав, ненавязчиво обнял его за талию, зарываясь поглубже в одеяло.       — Взаимно, мой сахарный, ванильный медвежонок, — язвительно поддразнил его Джонни, довольно улыбаясь. Ви тихо рассмеялся, замечая, как его сосед по менталочке подходит ближе и садится на край кровати, расслабленно выдыхая. В его руках, померцав помехами, появилась чёрная гитара.       Наёмник глубоко вздохнул и закрыл глаза под первые пробы струн. За окном было уже совсем темно, свет давно выключен. Под боком едва слышно сопел тёплый и потрепанный Кер. Джонни попутно что-то мурлыкал себе под нос в ритм гитары.              Да, это, наверное, можно было назвать чем-то большим, чем просто уют или спокойствие. Просто таких слов Ви не знал.