***
— Ваши капучино и американо. — Спасибо, — Джисон дружелюбно улыбается и забирает стаканчики с кофе, возвращается к своему столику, на котором удрученно самобичевался Хенджин, — Держи, — он передает американо другу и подхватывает свой рюкзак одной рукой, — Попьем по дороге, идем. — Нет, прошу, я сейчас умру, — жалостливо ноет Хван, лбом ударяясь о поверхность стола и так повторяя несколько раз, пока на лбу не появляется красный круг, — Не хочу я идти в универ, Джисон. Я так устал, делая это задание, но в итоге недоделал. — Прекрати ныть, — Хан отпивает глоток своего капучино и садится напротив друга, понимая, что быстро из кафе выйти не получится. — Не могу. Джинен меня убьет. — С каких пор профессор Пак стал для тебя Джиненом, — ухмыляется Хан, явно издеваясь над брюнетом. — Я правда старался, выпил столько кофеина, что теперь он у меня вместо крови в организме, — продолжал ныть Хенджин, игнорируя Джисона, — И даже так я все равно уснул и не закончил. Вот что я скажу ему, Джисон? — Нууу, — тянет Хан, делая вид что задумался, а после театрально пожимает плечами, и допивает капучино, — Признаться и попросить отсрочку. — Не хочу. Он и так думает, что я ленивый и бестолковый, — по-детски бубнит Хенджин, вновь опуская голову на стол. — Пойдем, Джинни, первая пара история, — он встает, — Свезло, — треплет по каштановыми волосам друга, приподнимая его за плечо, — Не кисни, булочка моя, я всегда рядом. — Хорошо, — кисло соглашается Хван, позволяя Джисону вывести его на улицу под руку. Яркое солнце ослепляло глаза и приятно грело лицо. Конец апреля на улице был теплым, немного веяло прохладой, но это не мешало парням спрятать теплые куртки вглубь шкафов и начать носить лёгкие пальто. Джисон весело улыбается такой чудесной погоде, ведет за собой унылое тело Хенджина, уже предвкушая вечерний разговор с Минхо. Хан был настроен положительно; сначала он бы хотел извиниться перед хеном за такую настырность и давление, а потом рассказать ему про свой день. Простого общения с ним достаточно, чтобы блондин чувствовал себя хорошо. Слышать его голос, не представляя, как далеко он может находиться, но ощущать невероятное тепло, словно находясь в безопасности. Да, этого вполне достаточно. — Я придумал! — вдруг резко останавливается Хенджин, из-за чего Джисона тянет назад и он чуть не падает, — Я прогуляю историю, — отвечает на вопросительный взгляд друга, улыбаясь своей, как он думал, гениальной идее, — А профессору ты скажешь, что я заболел. Джисон начинает отрицательно мотать головой в стороны, отказываясь участвовать в этой афере. — Ну, Джисони, просто прикрой меня, — Хван хватает друга за рукав и умоляюще смотрит прямо в глаза, — Только на истории. Я посижу на крыше, а потом пойду на остальные пары и буду избегать Джинена на переменах. План отличный. — План херня! — говорит, но через пять минут упрашиваний друга, все же соглашается и идет на пару, чуть нервничая, что придется врать профессору. Хван довольный топает на крышу. Прохладный ветерок окутывает его, стоило пересечь порог, и парень улыбается солнечному дню, расправляя руки в стороны, словно обнимая целый мир. Организм дает небольшую слабину, и Хенджин устало зевает, жалея, что не выпил свой американо. В памяти всплывает первая встреча с профессором, и брюнет слабо улыбается, снимает свое пальто, кидая его на то самое место, где лежал в их первую встречу, и ложится, прикрывает глаза, наслаждаясь теплотой дня. Сон приходит почти сразу, обволакивает сладостным шлейфом, обнимая парня и даря ему неописуемое наслаждение. Несмотря на то, что солнце ярко светит прямо в глаза и лежит он на бетонной поверхности, он чувствует себя комфортно, расслабленно. Внизу слышен шумный город: сигналы машин, рев мотоциклов, голоса людей и слабый щебет воробьев. Все так как и должно быть утром в Сеуле. Каждый спешит на работу, на учёбу и по своим делам. Жизнь кипит в каждом темном уголке города, не останавливается ни на секунду, и лишь на крыше Сеульского университета, где спал Хенджин, время замерло на несколько минут. Он спал, умиротворенно дышал, немного жмурясь от ослепляющего солнца. В паре метров от него железная дверь на крышу скрипнула, впуская Пак Джинена на воздух. Профессор осмотрелся и найдя свою пропажу, из-за которой пришлось остановить лекцию, тихим медленным шагом прошел к нему. — Ты не меняешься, — тихо усмехается, опускаясь на корточки рядом со спящим принцем, — Простудишься же, Хван Хенджин, — Джинен не смеет тревожить чужой сон, лишь прикрывает своей ладонью лицо Хвана от солнца. Тот перестает жмуриться, расслабляется ещё сильнее, а на лице незаметно отражается легкая улыбка. Пак неотрывно наблюдает за спящим красавцем, не изменяя положения своей руки, которая после пяти минут начала сильно болеть. Время идет, с пары Джинена прошла ровно половина, но он и не думал мешать своему студенту и даже не понятно, по какой причине. Брюнет смотрел на него с нескрываемым интересом и вырисовывал невинный образ Хенджина в своей голове. Рука сильно затекла, и Джинен решил убрать ее, тут же наблюдая за поменявшейся эмоции в лице студента. — Довольно тебе, просыпайся. Хенджин морщится, все ещё находясь в полудреме. — А то укушу, — возле уха подростка шепчет преподаватель, обдавая кожу горячим дыханием. Хенджин тут же открывает глаза, совсем не ожидая увидеть любимого учителя прямо перед своим лицом. Он нечаянно ругается, пугается, прикрывая лицо ладонями, тут же краснея. Джинен ухмыляется и молча встает, сверху вниз смотря на студента. — Ты разочаровываешь меня, Хван Хенджин, — с улыбкой в голосе говорит Пак, — В этот раз прощаю, но больше не обманывай меня. Хван все ещё закрывает лицо руками, боясь взглянуть на предмет своего воздыхания. Ему жутко неловко, стыдно и страшно. Чувства разные, эмоции смешиваются. — Простите, — наконец пропищал он, выглядывая сквозь пальцы рук. — Уже простил, вставай, — нервно отвечает, протягивая руку, что бы помочь встать. Хенджин тут же принимает помощь и встает, смущенно опускает голову вниз, не смея смотреть в глаза профессора, и снова извиняется. Пак отмахивается и жестом указывает на дверь. Студент послушно кивает, поднимает свое пальто и следует за профессором, понимая, что этот прогул ему ещё зачтется. Находясь в смущенном стыдливом состоянии, до Хенджина не сразу дошло, что пару минут назад его профессор склонив голову наблюдал за его сном, прикрывал от солнца и грозился укусить. От этого смущение накрывает с головой ещё сильнее, а в мыслях образ Джинена и его непонятные для студента действия, которые смущают ещё сильнее. Вот он идет рядом, с нескрываемым раздражением на лице, с холодным чувственным взглядом, держа руки в карманах своего бежевого кардигана, что на нем смотрелся невероятно уютно и даже не подозревает, что происходит в груди Хенджина от его безнравственных не имеющих смысла действий. Хенджин засматривается на профиль преподавателя и мучительно хочет знать, что творится в его голове, о чем старший думает и что хочет, но не имеет ни малейшего представления. Кусает губу, когда уже подходят к двери аудитории и резко останавливается, хватая Джинена за рукав. Пак вопросительно смотрит на своего студента и молчит, ждет когда Хван объяснит свою выходку, но, тем не менее, не отталкивает его. — Мне очень жаль, — говорит, опуская глаза на свои ноги, все ещё держа Джинена за рукав. — Я же сказал, что больше не злюсь. Хватит извиняться и не отнимай с моей пары еще больше времени, — Джинен тянет свою руку на себя и открывая дверь, впускает сначала Хенджина, а после заходит сам. Хван стыдливо проходит в конец аудитории к Джисону, внутри чувствуя свое бешеное сердцебиение и жгучую обиду. Он не хотел извиняться, это не то, что он хотел сказать. Почему я промолчал? Джисон ободряюще хлопает друга по плечу, когда тот садится рядом и коротко ему улыбается. Брюнет кивает, что все в порядке, и переводит взгляд на профессора, который уже начал вести лекцию. Что, черт возьми, с ним не так? Пак Джинен странный. Сначала любуется спящим студентом, грозится укусить его, а потом, как ни в чем не бывало, равнодушно и отрешенно смотрит с раздражением. Либо у него раздвоение личности, либо я схожу с ума. Хван бесится, кусая нижнюю губу почти до крови и сжимая кулаки, ждет окончания пары.***
— Может тебе это приснилось? В студенческом кафетерии слишком много людей, от того дышать трудно и места совсем мало. Хан с Хенджином с трудом протиснулись и чудом заняли свободный столик в углу рядом с окном. Настроение Хвана было испорчено. Он рассказал другу о ситуации на крыше и о странном поведении преподавателя и о угрозе укусить. Все так свалилось на бедные плечи брюнета, он не успевал моргать, как быстро отношения с Паком становились все хуже или же наоборот все лучше. Парень запутался, пытался найти логическое объяснение чужих действий и Хан подтолкнул ему одну, посчитав, что это все ему приснилось. Хенджин пожал плечами, не упуская и такой вариант, но в глубине души знал, что это было слишком реально и то щекочущие горячее дыхание в области шеи не могло ему присниться. — Знаешь, — попивая яблочный сок из трубочки, при этом громко чмокая губами, Джисон поднял глаза на хмурого друга, что пустым взглядом ковырял свою еду и продолжил свою мысль, — Когда я зашел в аудиторию, профессор Пак сразу обратил на меня внимание, нахмурился странно и спросил меня где ты. Ну, я занервничал немного, но сказал все, как по твоему плану. А он сильнее нахмурился, словно читал меня насквозь и знал, что я вру, меня аж передернуло от страха, — театрально вздернул плечами, — А через 15 минут он неожиданно прервал лекцию и вышел из аудитории, то есть нет! Он буквально выбежал из нее. Это было очень странно, — эмоционально жестикулировал руками, наблюдая за реакцией друга. Но тот и бровью не повел, а после рассказа Джисона окончательно запутался, не понимая, что творит его преподаватель. От этого уныние и апатическое состояние появляются тут же, сильно давя на хилого парня, заставляя задыхаться в собственных сводящих с ума мыслей и словно обдавая его странным угнетенным чувством. Джисон видит это, хочет помочь и поддержать, просто обнять его, чтобы быть рядом. Это единственное, что может сделать Хан, и он уже собирался встать и пересесть к другу, как его окликает знакомый голос и он оборачивается. — Джисон-хен! — Чонин с широкой улыбкой подлетает к Хану, усаживается рядом, обхватывая его за руку, — Как дела? — мальчишка ярко улыбается, от чего у Хана на душе цветы распускаются, настолько ему хорошо рядом с ним и комфортно. Но долго о младшем думать он не может. Напротив сидит хмурый лучший друг, а рядом сидит веселый Ян, и это двойная комбинация прямо-таки давит на него. — Все отлично, Чонин, — коротко улыбается ему, переводя взгляд на Хенджина. Тот грустно смотрел в окно, тихо вздыхая и совсем не обращая внимания на них. — Я сегодня получил хорошую оценку за доклад, — начал болтать Ян, так же не обращая внимания на понурого Хенджина, чьи тяжелые вздохи слышал весь кафетерий. — Поздравляю, — хлопает по плечу младшего, ненароком бросая обеспокоенный взгляд на старшего. — Я рассказал об этом родителям и они разрешили мне сегодня отпраздновать это. Я подумал, может ты составишь мне компанию, — Ян невинно захлопал глазками, крепко обхватив рукой кисть Джисона, не давая старшему отказаться. Этот психологический прием срабатывает, ещё и переживания за друга туманят голову, и наверное поэтому Джисон бездумно соглашается, слегка улыбаясь. — Недалеко от моего дома есть отличное кафе, встретимся вечером, хорошо? — Да, конечно, как скажешь, Чонин. Ян улыбается ещё шире, показывая брекеты и небольшие ямочки на щечках, так и хочется потрепать малыша по волосам и сказать, что он хороший мальчик. Джисон улыбается и именно так и поступает, но не говоря последнего. — Тогда увидимся вечером, — младший встает, на прощание машет рукой и убегает, ссылаясь на неотложные дела. Как только он выходит из кафетерия, улыбка с лица исчезает, глаза перестают лучезарно светится, а руки нервно обхватывают лямку рюкзака. Чувство страха окутывает, давит где-то в груди, неприятно сжимая. В мыслях он уже сто раз извинился перед Джисоном. Сто раз проклял себя за то, что собирался сделать сегодня вечером. Натягивая на лицо рабочую улыбку и, с ужасным чувством вины, продолжает играть свою роль.