***
Ей не спалось в ту ночь. Она давила своей липкой темнотой на лёгкие, окутывая их тихим молчаливым ужасом. Гермиона напросилась поспать сама в своей комнате, но с каждым тиканьем часов идея казалась всё глупее. Было не страшно. Было ужасно. Именно так, как бывает во время сильной грозы, когда ты ждёшь, что молния ударит в дерево в твоём дворе. Когда ожидаешь чего-то неизбежного, на что не можешь повлиять или изменить. Так что она просто рассматривала противоположную стену. Как лунный свет играет на поверхности кресел, как переливаются серебряные нитки на свету. Пока снова не поднялась на ноги, чтобы побродить по дому. Гермиона жила тут уже довольно давно, но перемещалась в пределах маршрута гостиная-кухня-комната-библиотека. Коридоры и некоторые помещения поместья оставались для неё загадкой. А потому девушка закуталась с силой в халат, собрала непослушные пряди в хвост на затылке и с волшебной палочкой в руке отправилась гулять по Мэнору. Ей всегда было интересна магия родовых поместий. Она работала иначе, завязанная на кровной магии, переплетённая нитями с судьбами своих хозяев. Гермионе не откуда было это узнать, поскольку такие тайны семей не писались в книгах, а передавались свитками и писаниями предков, на каждом из которых стояла родовая печать. Любой магглорожденный волшебник будет проклят до конца времён со всем своим родом, если попытается такую открыть. Просить Малфоя рассказать ей тонкости своего дома Грейнджер бы не рискнула. Знакомые портреты на стенах оставались молчаливы. Гермиона не понимала почему. Фигуры на них провожали её взглядом, но никогда не срывались ни на единое слово в её сторону. Слишком гордые для разговоров с грязнокровкой? Возможно, она и правда слишком зациклилась на своём происхождении и всё было проще — они просто неразговорчивы. На её памяти, из книг и рассказов, никакие аристократы не были общительными. Она всё шла и шла, пока коридоры не перестали быть знакомыми. Огромный лабиринт, вот только, если поднять голову, там будет не голубое небо, а лишь холодный тёмный потолок, на котором играли тени предметов. Гермиона подошла к одной из массивных дверей и чуть толкнула её рукой. Та оказалась не заперта. И едва девушка перешагнула через порог, её дыхание перехватило. Она перешагнула через некую границу заклинания. Какого? Она понятия не имела. Она лишь сильнее сжала в руках волшебную палочку, надеясь, что здесь не скрываются призраки или какие-нибудь заключённые, о которых ей забыли рассказать. Вокруг была лишь тишина, нарушаемая тихим дыханием девушки. А потом внезапно она услышала мелодию. Тихую и очень далёкую, будто на другом конце планеты. И последовала за ней. Чем ближе к концу коридора становилась Гермиона, тем ярче был свет. Она убрала палочку в карман халата, пока шла всё дальше, а музыка становилась всё громче. В один момент ей стало казаться, что это ловушка. Ведь так действовали некоторые существа в их мире — заманивали в ловушки, приводили к гибели. Смерть уже не то чтобы казалась плохой идеей, причём довольно давно. Светильники снова стали редеть, портреты исчезать, оставляя после себя лишь голые стены и какую-то серость. А музыка всё ещё становилась громче. Гермиона увидела, как заканчивается коридор. Она остановилась, подумала, но мелодия манила так, что не пройти дальше она просто не могла. Едва заглянув за угол, она задержала дыхание. Это был Драко. За роялем. Он сидел спиной в этой тёмной комнате, освещённой лишь двумя светильниками, тускло, почти бесполезно. Луна пробивалась через мутные стёкла, освещая силуэт огромного рояля. Пустая зала, в которой были только они и музыка. Музыка, что лилась из-под его пальцев. Гермиона не видела ни его глаз, ни его лица, лишь его спину, боялась выдать своё присутствие и только слушала… слушала. Эта была мелодия, написанная явно не под рояль. Она плохо разбиралась в музыке, но недостаток музыкальных инструментов ощущался столь явно, что даже ей было ясно. Она позволила себе помечтать мгновение. Добавить бы скрипки. Или виолончели. Вместо них здесь играл ветер, что бил в окна, завывал в щелях и окутывал пространство лёгким холодом, что пробирался под кожу и заставлял дрожать. Она не могла отвести взгляда. Не была даже уверена, что когда-то слышала настолько всепоглощающую тоску одного человека. Музыка заполняла всё пространство комнаты, а Драко тонул в ней, таял, плавился и звуки окутывали его фигуру как снежинки закручивались в вихрь. И казалось, что это вовсе не он создаёт эту мелодию, это музыка рисует его образ, она делает его глаза серыми, его фигуру, склонённой над пианино, столь печальной и убитой. Шаг вперёд открыл ей новый угол обзора. Его закрытые глаза и чуть подрагивающие ресницы, тяжёлое дыхание. Был ли он здесь или просто его руками играл кто-то другой? Он был так потерян… По щекам Гермионы невольно побежали слёзы. Она чувствовала всё. Знала, видела прямо там, могла ощутить его шрамы на кончиках пальцев в этой холодной тёмной комнате, где он совсем один играл на этом идеальном чёрном рояле. Время тянулось вечно. Мелодия не хотела кончаться, она поселилась в душе, и теперь Грейнджер казалось, что она будет сопровождать её вечно. Она откликалась в душе девушки всей болью её жизни и жизни многих. И мысли снова возвращались к войне. К первой, ко второй. К самой болезненной в их жизнях, которая травмировала всех. А потом назад к той, что случалась сейчас. И всё это казалось одновременно жизненно необходимым и совершенно неважным. Единственное, что могло иметь значение — то, как именно Малфой наклонялся над инструментом и каждый раз рвано выдыхал, как заканчивал отрывок. Это тянулось бесконечно. Гермиона прикрыла рот кончиками пальцев, сдерживая всхлип. Она бы стояла так, наверное, всегда. Просто видя его открытым, настоящим, уязвимым. Она могла ударить ему в самое сердце и разбить и, наверное, хотела этого какой-то частью своего извращённого сознания. Но сердце кричало о том, что он и так страдает. Что те ноты, что изливались из-под его пальцев, приводили её к размышлениям о его жизни вновь. Только она успела забыть и зациклиться только на себе, как Драко снова ворвался в её разум со своей болью. Может быть, помнить о чужой было проще, чем о своей? Ей бы хотелось сесть с ним рядом, играть ту же мелодию своими длинными пальцами вместе. Чтобы он знал — он не одинок. В какой-то момент ей так сильно захотелось оказаться рядом и напомнить ему о том, что в мире кто-то помнит о том, что ему тоже плохо, что она задержала дыхание, раздумывая, как бы подойти. Вот только Малфой резко поднял руки, на мгновение замирая. И опустил ладони назад на клавиши, завершая прекрасную музыку. И Гермиона поняла, что ей пора бежать. Ещё рано. Может быть всегда будет слишком рано, чтобы сделать шаг ему навстречу. Она развернулась и под финальные аккорды понеслась прочь из залы, из холодного тёмного коридора к двери, так и не узнав, что он повернул голову едва она шагнула назад за угол. Так и не узнав, что его глаза светились в лунном свете неземной тоской. И что он тоже хотел какой-то частью своей души, чтобы она оказалась рядом. И, может быть, был готов признать это в ту ночь.***
Идея позавтракать вместе с Пэнси и Тео не была такой уж ужасной, как могла звучать в самом начале. Гермиона не знала, чем она думала, когда предложила перенести распитие чая из столовой в гостиную к диванам вместе с ними двумя, но никто против не был. Впрочем, возможно это всё ещё была та жалость, которая играла искорками в их глазах, но ей было всё равно. Они попросили эльфийку принести им тосты, сок и пирожные. Грейнджер устроилась на диване с пледом на коленях, поедая круассан, слушая истории о том, как Пэнси решила стать модельером, а потом резко передумала после обучения в Швейцарии. — Это просто казалось такой мечтой, знаешь, как бывает. Ты думаешь, что тебе это нужно. Но когда пробуешь — понимаешь, что ни черта. Я ужасно горела идеей стать дизайнером, но чем дольше училась и практиковалась, тем больше понимала, что это просто было навязчивой мыслью. Она улыбнулась, кинув короткий взгляд на Тео, что разместился за спиной у Гермионы. Она была даже благодарна, что они не сидели рядом, не держались за руки, потому что так она чувствовала бы себя более неловко. И неуютно. А когда их разделял диван, девушка чувствовала себя спокойно. Их любовь всё равно витала в воздухе. В том, как аккуратно Тео устроил свой пиджак на её хрупких плечах и как незаметно, или она так думала, Пэнси втягивала аромат его тела носом. Они улыбались друг другу легко, будто жили много лет в браке, но непринуждённо. И в этой атмосфере Гермионе казалось, что она почти как дома. Смотрит на семейную атмосферу родителей, как они заботятся друг о друге. На душе царило спокойствие. — И к чему в итоге пришла? Если не дизайнер, то что за работа? — Грейнджер приподняла чашку и сделала глоток успокаивающего чая с мятой, поднимая к Паркинсон глаза. — Я не хочу создавать одежду, но мне всё ещё нравится рисовать. И раз финансов мне должно хватить где-то до конца жизни моих правнуков, я подумала, что хотела бы стать художником. Может, когда всё это кончится, мы купим дом там же, в Швейцарии в горах, я буду рисовать. Они улыбнулись друг другу, и Гермиона молча кивнула. Красивая мечта. Возможно, она даже постарается сделать так, чтобы она исполнилась. Она повернулась и встретилась глазами с Тео, который как раз откусывал кусочек печенья с шоколадом. Он тоже выглядел спокойным. Счастливее обычного. Через мгновение после того, как они встретились глазами, Тео чуть приподнял голову, смотря куда-то ей за спину, и замер. Гермиона обернулась. Она сразу увидела женщину, что шагнула через порог, окружённая дюжиной авроров. Нарцисса Малфой. Она стояла в чёрном плаще, капюшон которого откинула назад, и оглядела комнату в поисках своего сына. Статная, гордая, она излучала особенную энергию истинной жены аристократа, леди, которая была верна традициям и этикету. По лестнице в чёрном костюме к ней сбежал Малфой. Его шаги Гермиона слышала, но его силуэт показался лишь тогда, когда девушка смогла отвести взгляд от самой Нарциссы. Она постарела. Кожа стала чуть серее, волосы поредели и взгляд был не таким острым. Война забрала у неё не только мужа, но и несколько лет жизни. Больше, чем военные действия шли на самом деле. И женщина на пороге, которую Драко целовал в щёку с улыбкой и лёгким «мама», была совсем не похожа на ту, что Гермиона помнила в своём детстве. Первое впечатление оказалось обманчиво. Её плечи, которые она всё ещё старалась держать идеально прямыми, всё равно опускались будто не по её воле. И волосы поседели, а не не были выкрашены в идеальный платиновый оттенок. И только непроницаемое выражение её лица оставалось прежним. Это Малфой взял у неё. Грейнджер всегда восхищалась Нарциссой. Как человеком, как женщиной. В конце концов, она прошла через войну, гордо вскинув голову, когда её дом превратился в притон для пожирателей. Когда под её носом трахали шлюх, а она и головой не повернула. А потом прошла через суды, через «смерть» мужа и всё ещё оставалась леди Малфой. — Миссис Малфой. Рада вас видеть, — Гермиона поднялась с дивана и с лёгкой улыбкой опустила голову, в знак приветствия. Нарцисса дружелюбно ответила ей такой же улыбкой и шагнула вперёд. — Благодарю вас, мисс Грейнджер. Хочу сразу попросить у вас прощение за то, что доставила столько неудобств с моей охраной. Предполагаю, как Драко замучил этим вопросом, — она повернулась чтобы посмотреть на сына, но тот лишь поднял руку матери к губам и коснулся легко. Одновременно с этим Гермиона поймала весьма однозначное предупреждение в его взгляде. Хотя ей оно было не нужно. — Это было моё желание помочь, уверяю вас. Ваша безопасность для меня приоритет. Единственное, я не ожидала вашего приезда. Вы получили разрешение на въезд? — Мы решили, что в нынешней политической обстановке никто не будет цепляться за то, что я здесь дольше положенного. Драко настоял. И я всегда рада быть дома. Гермиона кивнула, внимательно улавливая ноты её голоса. Возможно, она правда была наконец-то счастлива оказаться в родных стенах. Тех самых, что столько всего пережили, что столько узнали и впитали в себя. А ещё Гермионе нравилось смотреть, как Драко обращается со своей матерью. Её хрупкая ладонь лежала в его, такая аккуратная и маленькая. И фигура парня возвышалась над женщиной, словно живой щит. Он был готов защищать Нарциссу ценой своей жизни. Это заслуживало уважения. — Может быть, присоединитесь к нам за завтраком, миссис Малфой? — Пэнси шагнула из-за кресла, легко махнув рукой на столик. — Нет, благодарю, Пэнси. Я поела перед поездкой. Но я обязательно присоединюсь за обедом. Я бы хотела обсудить с вами кое-что, мисс Грейнджер. — Гермиона, если вам так будет удобнее. — Великолепно. Да. Я бы с вами поговорила. А сейчас прошу нас извинить, — под руку с Драко Нарцисса покинула гостиную в сторону соседней комнаты. Как же грациозно она шла, Гермиона никак не могла перестать восхищаться. Мать с сыном скрылись где-то в коридорах, а у самой Грейнджер ещё оставались дела, поэтому она скоро попрощалась с Тео и Пэнси и ушла в сторону своей комнаты. Она планировала посидеть в библиотеке, в очередной раз обращаясь к теме тёмных проклятий и магии. Последний раз Гермиона сидела ночь над книгой по политике и человеческой психологии. Ей не нужны были ответы на то, как вести за собой людей, но внезапно она их нашла. Она всё копалась в вопросах о том, как ей решить вопрос с Торном мирно. И как не превратить войну в настоящее побоище, где погибнет уже не 200 человек, а 2 миллиона. Но никто в истории, кажется, не додумался написать книгу о том, как предотвращать войны. Были главы о заключении мирных договоров после агрессивных споров, о том, как достичь мира. Но о том, как не допустить его разрушения — ничего. Складывалось ощущение, что Гермиона была единственным в мире политиком, который пытался не помериться оружием и своими воинами, а наоборот, не выводить войска на смерть. Неважно, был бы это проигрыш или нет. Она не хотела даже ступать на эту тропу. Чтобы понять мотивы Торна ей не нужны были никакие книги, но вот чтобы остановить уже начатую бойню, не хватило бы и миллиона свитков. Гермиона вздохнула, подходя к дверям библиотеки и толкая их рукой, когда услышала женский голос. Снова тот же идеально ровный и чуть тихий голос Нарциссы. — … ты же прекрасно знаешь… — Нет! — Драко отрезал мать довольно резко и громко, но тут же смягчился. Грейнджер сделала шаг к двери ближе, заглядывая внутрь небольшой щели. — Я не стану… Слова долетали до неё лишь наполовину, но что-то услышать было можно. — Это шанс. — Это не шанс, мама. Ну что он сделает? Скажет Грейнджер, что она грязнокровка, а мне настучит по голове за то, что я прячусь у неё под юбкой? Соберёт наши вещи и утащит всех во Францию? Это решение по-твоему? — Перестань. Он давно не такой. — Тебе давно пора перестать его оправдывать. Он не решит проблемы, а принесёт. И мне не нужна истерика насчёт того, что всем здесь сейчас запрягает Грейнджер, а я, как щенок, ни черта не делаю. В том числе и для твоей защиты. Драко сделал шаг назад и опустил голову вниз. Он устало потёр переносицу, отворачиваясь от Нарциссы. Не нужно было быть ясновидящей, чтобы знать имя человека, о котором шёл разговор. Если Люциус Малфой правда был жив, и он был где-то там, то его сын явно не горел желанием к нему обращаться. Нарцисса шагнула к Драко, укладывая ладонь на его плечо, и он тут же развернулся, падая в её объятия. — Я не хочу, чтобы ты пострадала. — Поэтому я здесь, не так ли? — Я доверяю себе и Нотту с Забини больше, чем тупоголовым аврорам. — И здесь мисс Грейнджер. Малфой поднял голову, роняя на мать в своих руках укоризненный взгляд. — Ты уже второй раз пытаешься свести разговор к ней. В чём подвох? Гермиона и так поняла, что видела слишком много. Слышать разговор Нарциссы с сыном о ней она не хотела. И вообще не планировала подслушивать, но определённые вещи просто случаются сами собой. Она вздохнула и осторожно отошла от библиотеки, не выдавая своего присутствия. И больше не вслушиваясь в слова Драко или его матери, отправилась вниз в сад. Она не уверена, что когда-то вообще видела такое огромное проявление нежности в его действиях или словах. Гуляя между кустов великолепных белых пионов, Гермиона не могла не думать об этом. Как его глаза светились, когда она только появилась, как нежно его губы касались её щеки и как он падал в её руки, утыкаясь в плечо. Драко много дней пытался перевезти её сюда, и в его переживаниях была логика, но любовь… её было видно тогда. А сейчас это было снова напоминанием о том, как он уязвим. Почему снова всё возвращалось к нему? Если он знал, что Нарцисса прибудет утром, была ли его игра на рояле с этим связана? Почему он вообще был там? Часто ли он так играет в лунном свете? Ей хотелось бы посмотреть на это ещё раз… Малфой оставался рядом с ней такой же занозой, но едва он был один или с матерью, сердце Гермионы плавилось. Такой хрупкий, что его можно было сдавить ладонями и уничтожить. И при этом такой далёкий от неё, недоступный и слишком облачный. Возможно, ей пора перестать витать в облаках, стараясь до него дотянуться, и просто упасть на землю? Зачем она вообще так отчаянно пыталась? Почему стремилась разобраться и понять, если вообще-то должна его ненавидеть? Она коснулась нежного лепестка алой розы, мимо куста которого прошла, и вздохнула. Она не должна пытаться его спасти. Это слишком. Нельзя спасать врага. Пусть Гермиона никогда его не ненавидела, он всё ещё враг. Был им, остаётся и будет до конца дней. Разве утопающих недругов не оставляют в море, как бы они не кричали о помощи? Разве пытаются спасти тех, кто не хочет быть спасённым? Так нужно было, чтобы появился бы кто-то, кто дал ответы на все вопросы. Но никто не появлялся и даже не намекал, как следовало бы поступить. И почему-то прийти к выводу о том, что разбираться в том, кто такой Малфой и почему он поступает именно так, было лучшим решением, чем загоняться внутри себя о том, что случилось… было нетрудно. Драко Малфой всё ещё был ублюдком, который умел направлять удары в самое сердце. Но он всё ещё прошёл через войну, которая сломала внутри него всё, что было, и построила в нём нового человека. Был ли этот новый человек хуже его версии в школе? Каким стал тот, кто вернул назад армию Ирландских волшебников и рискнул жизнью, чтобы Орден смог победить? Каким является человек, который всё ещё пытается спасти друзей и мать? Он плохой или хороший? Он добрый или злой? Кто он? И суждено ли Гермионе когда-либо разобраться в этом вопросе? Она сжала кулаки и подняла голову к небу. В этом было что-то особенно невыносимое. И был в этом какой-то стокгольмский синдром. Или это не считается? Ведь Драко больше заботился или игнорировал её, чем на самом деле проявлял насилие. И он был не единственным человеком в доме, мужчиной, с которым она общалась. А мыслями всё равно всегда витала в его чёртовой личности. Мерлин, ну почему она постоянно о нём думала и никак не могла выкинуть из головы. Конечно, он не чувствовал того же, но Гермионе хотелось. Чтобы и его сознание мучали вопросы, и чтобы он не мог спать, потому что она иногда не может. Ещё одно неожиданное открытие мэнора случилось внезапно. Из мыслей вытянуло тихое фырканье животного где-то не очень далеко. Девушка опустила вниз голову и огляделась, а потом прислушалась. Послышался стук копыт. Конюшня! Гермиона уже довольно далеко ушла от поместья, и почему бы тут не быть конюшне с живыми лошадьми? Это было одновременно логично и не очень. Зачем волшебникам такое средство передвижения, если есть трансгрессия, камины и мётлы? Но ведь они же аристократы… Ведомая лишь ужасным желанием посмотреть на хоть единственную лошадь, Грейнджер пошла к концу сада и свернула за угол, когда и правда увидела конюшню. Огромную, из дерева, с по меньшей мере двумя десятками стойл, в которой виднелись лошади. Почему она раньше никогда не видела их вокруг дома? Гермиона смело пошла дальше, обводя глазами пустое, за исключением животных, помещение. Тут было чисто, убрано и явно кто-то постоянно прибирался. Походило на личное увлечение, не иначе. Но сейчас здесь никого не было. И Грейнджер дышала своим восторгом. Она всегда любила лошадей. В Австралии у её семьи был загородный дом, а у соседей пони. Девочка из той семьи не особо любила эту лошадку, зато Гермиона просто обожала. И занималась ей дни напролёт, пока дом не продали и не решили окончательно уехать в город. С тех пор мечта иметь конюшню растворилась. Было не до того. Она подошла к одному стойлу ближе всего ко входу, из которого на неё смотрел чёрный скакун, причём явно породистый. Его любопытство и доброта в глазах уничтожали любой страх, так что Гермиона обернулась, чтобы удостовериться, что там всё ещё никого не было, а затем прочитала короткую табличку на деревянной двери. «Орион» Она протянула руку, и жеребец тут же уткнулся своим носом в её ладонь, довольно фыркая. Гермиона улыбнулась. Она медленно и осторожно погладила его по голове, смело шагая ближе. Ласковый Орион охотно подставлялся под ласки девушки, пока она глазами всё старалась найти, чем его угостить. Когда попытки найти что-нибудь съестное закончились, и она перевела взгляд на скакуна, сзади послышался голос. — Не знал, что тебе нравятся лошади. Грейнджер резко выдохнула и прикрыла глаза. Она обернулась, чтобы увидеть Драко в чёрном костюме с водолазкой, его руки были в карманах, а сам он лениво откинулся на стену. Он чуть склонил голову в сторону, заинтересованно осматривая девушку перед ним и лошадь. — Много ли ты знаешь о том, что мне нравится? Она развернулась назад, запуская пальцы в кудрявые волосы лошади. — Ты пьёшь апельсиновый сок по утрам. Твои любимые цвета — лавандовый и бордовый. Ты любишь, когда всё чётко отсортировано в твоих документах. Любишь треск огня в камине. Ненавидишь, когда тебя игнорируют. Ты читаешь в библиотеке с одной только лампой в ночи, не включая большой свет. На каждой фразе он делал короткий шаг, пока не оказался рядом, на расстоянии всего около метра. Этого было недостаточно, чтобы ровно дышать. Гермиона подняла к нему голову. — Ты помешана на том, чтобы спасать людей, но ненавидишь, когда спасают тебя. — А ты не хочешь быть спасённым. — В этом мире много других, кто заслуживает счастливой жизни. Я не в их числе. Хочешь прокатиться? — Драко коротко указал подбородком на Ориона, который замер, словно в ожидании продолжения этой драмы. Грейнджер закусила нижнюю губу, а спустя секунду кивнула и дёрнула ручку стойла на себя. — Зачем тебе лошади? — Они для Мамы, — Малфой взял поводья и осторожно вывел Ориона, чтобы не задеть девушку рядом. Он провёл рукой по его гриве, вытащил из кармана кусочек сахара и протянул на раскрытой ладони. — Она настаивала на лошадях, когда только переехала сюда. С тех пор мы держим конюшню. Идём, покажу кое-что. Под стук копыт они прошли почти в самый конец конюшни и тут же глаза Гермионы расширились. Она не видела и не слышала почти ничего, только заглянула в последнее стойло и замерла. Фестралы… Она обернулась на Драко и уголок его губ дёрнулся в усмешке. — Ещё помнишь, как спросила? — Это не забыть… Внутри стойла, большего, чем остальные, находились два фестрала, а между ними ещё совсем маленький и неокрепший. Красота наяву. Несмотря на то, что они были другими, Гермиона всегда восхищалась этой невероятной красотой, необычной. — Кто ухаживает здесь за ними? — У нас тут целый штат работников. Когда приезжает мама, она самолично занимается некоторыми, особенно любимыми лошадьми. Пока Грейнджер с восторгом осматривала фестралов, а потом и угощала их яблоками, что нашла рядом, Драко вывел белоснежную лошадь с серыми волосами. Было в этом нечто ироничное. Её усмешку Малфой проигнорировал, поправляя для неё седло. Они оба замерли, когда настал момент залезать на лошадь. Потому что она не умела, а он слишком боялся коснуться её, чтобы не навредить. Гермиона снова коротко глянула на лошадь и вздохнула. Драко протянул ей руку. — Позволишь? Наверное, ей стоило бы отказаться. Прикосновение его ладони к своей коже даже в мыслях было не самым приятным опытом. Желание покататься на лошадях пересилило. И рядом с ним в одном пространстве было не так, чтобы очень страшно и неспокойно. Она подумала, что очень удачно выбрала платье-пальто из плотной ткани тёмного-синего цвета, плотные чёрные колготки и ботинки. Не замёрзнет на улице в такую погоду и будет довольно удобно ехать. Гермиона повернулась спиной, чтобы не опираться на его руки, и Малфой мгновенно понял, что делать. Он подвёл лошадь максимально близко, осторожно и быстро приподнял её за талию и усадил верхом. Это прикосновение заставило целый ворох мурашек пробежать по телу, она прикрыла глаза, борясь с минутным приступом дрожи в ладонях от того, что к ней прикоснулись. Это было лучше, чем она боялась. Но хуже с точки зрения обычного человека. Грейнджер вдохнула и выдохнула пару раз, открыла глаза и посмотрела на Драко за спиной на лошади. — Куда едем? — Как насчёт выехать за пределы поместья? Она кивнула в согласии и двинула бёдрами так, что Орион поехал вперёд, а Драко на свой лошади следом за ней. Ехали в молчании, пока двигались по вымощенной камнем дороге поместья, слушали ветер и стук копыт, Гермиона всё крутила головой, рассматривая мэнор. Почему-то только сейчас она додумалась, что внутри дом был гораздо больше, нежели снаружи, и здесь явно применено не одно заклинание незримого расширения. Всё-таки он был красив. По-своему мрачный и холодный мэнор внушал страх и ужас, особенно если помнить, что случалось в этих стенах. Но его витиеватые узоры на стенах и тёплый свет в окнах уже стал родным. Она знала эту дорогу лучше, чем думала на самом деле. Они с Блейзом шли по ней, когда возвращались в поместье. И сейчас, выехав за ворота дома, дышать снова стало в разы легче, свободнее. — Полагаю, у Забини свои методы борьбы со стрессом. Гермиона приподняла бровь и усмехнулась. — Завидуешь? — Чему? Я тоже умею выезжать в огромное поле и кричать. — Уверен? Я думала аристократы так не поступают. — У меня свои способы. Это заставило её глаза опасно вспыхнуть огоньком интереса, на что Драко только усмехнулся. — Покажешь? Он не ответил. Он сорвался с места и понёсся вперёд, через всё поле, куда-то очень далеко. Так быстро, что ветер бы его не опередил. Гермиона не стала ждать, дёрнула поводья и рванула следом. Задыхаясь от того, как быстро воздух врывался в лёгкие, но она скакала вперёд. Всё вокруг расплывалось, превращалось в одну картину смешанных цветных пятен. И это было так неважно. Видеть, что будет с миром. Оставались только силуэты, только музыка природы и стук копыт, хрустящий снег, снежинки на ресницах. Драко скакал впереди, обернувшись на неё, он улыбнулся. Так, что у неё замерло сердце. Он улыбнулся и ускорился. Разве могла Грейнджер позволить ему уехать от неё вперёд? Ветер плёл из её волос косы, он душил и едва позволял вдохнуть, но всё это было мелочами. Гермиона отпустила поводья и раскинула руки в стороны, ловя ладонями снег. Не было ничего лучше этого момента. Ехать так, будто не было проблем, не было трудностей, да и земли не было. Казалось, что ещё чуть выше и она достанет кончиками пальцев до кудрявых облаков. Она закрыла глаза, посвящая себя тому, как быстро они неслись. Неслись по дороге счастья, оставляя за собой всё остальное. И время остановилось, оставляя только холод, окутывающий плечи. К чёрту. К чёрту всё. Не было ничего нужнее, чем это ощущение полёта. Вот, что чувствовал Гарри, летая на гиппогрифе. Он был свободен. Драко остановился впереди, пропуская её вперёд, и Гермиона смело пронеслась мимо него в бесконечную равнину, оборачиваясь на Малфоя. Он, смеясь, мотнул головой и последовал за ней. Свобода… И когда они поравнялись, не стало даже мира. Была его улыбка, его серые глаза, его светлые волосы на ветру. И всё пропало. Она всё-таки любила жизнь. За такие моменты.